48 (Начало)

Социально-экономическое и политическое развитие страны в 20-е годы. Россия НЭПовская: Кризис 1921 года С конца 1920 года положение правящей в России партии большевиков стало стремительно ухудшаться. Многомиллионное российское крестьянство, отстояв в боях с белогвардейцами и интервентами землю, все настойчивее выражало нежелание мириться с удушавшей всякую хозяйственную инициативу эко-номической политикой большевиков. Последние упорствовали, ибо не видели в своих действиях ничего ошибочного. Это понятно: ведь “военный коммунизм” расценивался ими не просто как сумма вынужденных войной чрезвычайных мер, но и как прорыв в правильном направлении - к созданию нетоварной, истинно социалистической экономики. Правда, признавали большевики (да и то в основном позднее), продвинулись к новой экономике по пути коренной ломки прежних рыночных структур намного дальше и быстрее, чем планировалось первоначально, и объясняли это тем, что буржуазия сопротивлялась по-военному, и необходимо было ради защиты революции немедленно лишить ее экономического могущества. В новых же, мирных условиях, крестьянам следует набраться терпения, исправно поставлять в город хлеб по продразверстке, а власть “разверстает его по заводам и фабрикам”, оперативно восстановит на этой основе почти полностью разрушенную за годы лихолетья промышленность, вернет крестьянству долг - и тогда-то , по словам Ленина, “выйдет у нас коммунистическое производство и распределение”. В ответ один за другим в разных концах страны (в Тамбовской губернии, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в З. Сибири) вспыхивают антиправительственные восстания крестьян. К весне 1921 г. в рядах их участников насчитывалось уже около 200 тыс. человек. Недовольство перебросилось и в Вооруженные Силы. В марте с оружием в руках против коммунистов выступили матросы и красноармейцы Кронштадта - крупнейшей военно-морской базы Балтийского флота. В городах нарастала волна массовых забастовок и демонстраций рабочих. По своей сути, это были стихийные взрывы народного возмущения политикой Советского правительства. Но в каждом из них в большей или меньшей степени наличествовал и элемент организации. Его вносил широкий спектр политических сил: от монархистов до социалистов. Объединяло эти разносторонние силы стремление овладеть начавшимся народным движением и, опираясь на него, ликвидировать власть большевиков. В критической ситуации первой послевоенной весны руководство партии большевиков не дрогнуло. Оно хладнокровно бросило на подавление народных выступлений сотни тысяч штыков и сабель регулярной Красной Армии. Одновременно В.И. Ленин формулирует два принципа “урока Кронштадта”. Первый из них гласил: “только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах”. Второй “урок” требовал ужесточить “борьбу против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов” и прочих оппозиционных сил с целью их полной и окончательной изоляции от масс. В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой - в области собственно политической - “гайки” оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру, противоречие нэповского периода. Переход к нэпу Руководству РКП(б) стоило немалого труда убедить рядовых коммунистов в целесообразности нового экономического курса, встретившего на местах определенное противодействие. Несколько уездных парторганизаций усмотрели в оживлении частной торговли и в переговорах с иностранными капиталистами о концессиях “капитуляцию перед буржуазией”. Практически во всех парторганизациях имели

несогласие с нэпом”. Весьма распространенным было и мнение о тактическом смысле решений Х съезда, якобы призванных в первую очередь стабилизировать политическую обстановку в стране; в этой связи совершенно стихийно было пущено в оборот выражение “экономический Брест”, намекающее не только на вынужденный характер уступок крестьянству, но и на их скорое аннулирование. Работники Наркомпрода мало считались с разницей между разверсткой и натуральным налогом и ожидали не ранее, чем осенью, вернуться к политике продовольственной диктатуры. В связи с нарастанием недовольства со стороны “низов” РКП(б) ее Центральный Комитет решил созвать в мае 1921 г. экстренную Всероссийскую партконференцию. В своих выступлениях на конференции В.И. Ленин доказывал неизбежность новой экономической политики, подтвердив, что она вводится не для обмана, а “всерьез и надолго”, возможно, на 5-10 лет. “Конечно, - говорил он, - приходится отступать, но надо самым серьезным образом, с точки зрения классовых сил относиться к этому. Усматривать в этом хитрость - значит подражать обывателям...”. Суть же сложившегося соотношения классовых сил, было таково, что “или крестьянство должно идти с нами на соглашение, и мы делаем ему экономические уступки, или - борьба”. Накануне Х Всероссийской партконференции В.И. Ленин еще раз уточнил формулу предпринимаемого “отступления”, обозначив ее понятием “госкапитализм”. Эта формула вобрала в себя и концессии, и совершающийся через органы кооперации товарообмен с крестьянством, и частную торговлю на комиссионных началах, и аренду мелких государственных предприятий. В написанной в апреле 1921 г. брошюре “О продовольственном налоге” он признал, что “еще много нужно и должно поучиться у капиталиста”, что “за науку заплатить не жалко, лишь бы учение шло толком”. Прочитавший рукопись брошюры Л.Б. Каменев написал В.И. Ленину в своем отзыве, что большинству партработников она покажется “чем-то неслыханным, новым, переворачивающим всю практику”, поскольку “весь аппарат (Губисполкомы, комиссары и пр. и пр.) привык работать как раз в обратном направлении”. Так оно и происходило: стремление идти на выучку к капиталистам сопровождалось боязнью капитализма, причем не только рядовыми, но и ответственными партработниками. Не исключением из правила был и В.И. Ленин. В конце 1922 г. Политбюро РКП(б) отклонило по его инициативе чрезвычайно выгодную концессию английского предпринимателя Л. Украта. По сведениям Г.Е. Зиновьева, “Владимир Ильич выступил против этой концессии не потому, что условия Украта были плохи, а потому, что в конце концов он себе сказал, он и мы с ним: лучше бедненькая, серенькая Советская Россия, медленно восстанавливающаяся, но своя, чем быстро восстановившаяся, но пустившая козла в огород, такого козла как Украт”. Боязнью капитализма было проникнуто стремление В.И. Ленина и активно поддерживающих его Л.Д. Троцкого и Л.Б. Красина не допустить демонополизации внешней торговли, несмотря на то, что деятельность Наркомвнешторга была крайне расточительной. По мнению В.И. Ленина, даже частичное открытие границ повлекло бы за собой “беззащитность русской промышленности и переход к системе свободной торговли. Против этого мы должны бороться изо всех сил...”. Заявляя о том, что нэп вводится “всерьез и надолго”, лидеры большевизма не упускали возможности подчеркнуть, что все это - “не навсегда”. Недаром в начале 20-х годов Политбюро ЦК обращало особое внимание на правовую сторону регулирования частнохозяйственных отношений, чтобы иметь против них наготове соответствующие юридические основания. “Величайшая ошибка думать, - писал В.И. Ленин в марте 1922 г., - что нэп должен положить конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому”. В сентябре 1922 г. на Политбюро ЦК РКП(б) специально, например, заслушивался вопрос о досрочном расторжении концессионных соглашений. Было решено иметь в гражданском и уголовном законодательстве такие статьи, “которые в нужный момент обосновали бы прекращение концессии”. Действительно, период формирования государственных хозрасчетных трестов давал немало прим

интересов руководства трестов и спекулянтов-предпринимателей, срывавших немалые барыши с торгово-посреднических услуг этим трестам, вместо того, чтобы самим заниматься организацией производства и торговли в их цивилизованных “капиталистических” формах. К 1924 г. частный капитал держал под своим контролем уже две трети оптово-розничного товарооборота страны, усугубляя и без того вопиющую бесхозяйственность новых хозяйственных органов, руководство которых, пришедшее из ликвидированных главков и центров, научилось осуществлять функции нормированного распределения товаров, но плохо разбиралось в организации торговли и рынка. Безо всякого преувеличения можно поэтому было говорить о нарождении элементов паразитического, спекулятивно-бюрократического капитализма, не имевших ничего общего с теми образцами государственного капитализма, которые существовали в развитых капиталистических странах Европы. Любопытные замечания насчет причин спекулятивного ажиотажа в экономической жизни страны высказывал В.И. Ленину Н.А. Рожков (один из лидеров российской социал-демократии) в письме от 11 мая 1922 г. Он отмечал, что для создания нормального госкапитализма “нужен какой-то правовой порядок, исключающий нынешнюю диктатуру или, хотя бы частично ее ограничивающий”. “Рабов, ленивых и лукавых, пиявок, которые без пользы дела будут сейчас все тот же казённый тощий кошелёк высасывать, - продолжал он, - Вы может быть и найдете, но настоящие предприниматели не пойдут без юридических гарантий”. Несмотря на это и подобные ему предупреждения, В.И. Ленин продолжал колебаться между признанием неотложности мер по созданию нормального госкапитализма (по поводу которого по его словам “даже Маркс не догадался написать ни одного слова...”) и сохранением существующих взаимоотношений между государственным и частнокапиталистическим укладами “на принципах “кто кого”. Еще дальше его шел в своих теоретических рассуждениях о природе нэпа и государственного капитализма Н.И. Бухарин. В одной из своих записок В.И. Ленину в июне 1921 г. он писал, что нэп, это - “социалистическая диктатура, опирающаяся на социалистические производственные отношения в крупной промышленности и регулирующая широкую мелкобуржуазную организацию хозяйства (натурально, с тенденцией в сторону капитализма...). Что касается концессий, то здесь, конечно, крупный капитализм. Но капитализм этот, поскольку он будет, он тотчас же будет укреплять и социалистическую фабрику”. Поворот РКП(б) в сторону нэпа вызвал во всем мире определенные надежды на либерализацию советского режима, которые усиленно подогревались эмигрировавшими из России кадетами, меньшевиками, эсерами. Например, по мнению редакции меньшевистского “Социалистического Вестника”, издававшегося в Берлине, “кто сказал А, должен сказать Б. Новую, рациональную на подъем производительных сил рассчитанную экономическую политику нельзя вести государственным аппаратом и методами, приспособленными к экономической утопии и приведшими к экономической катастрофе”. На очередь дня в Советской России, по их мнению, выдвинулся вопрос “о демократической ликвидации большевистского периода русской революции”.

Свёртывание НЭПа

Со второй половины 1920-х годов начались первые попытки свёртывания НЭПа. Ликвидировались синдикаты в промышленности, из которой административно вытеснялся частный капитал, создавалась жёсткая централизованная система управления экономикой (хозяйственные наркоматы).

В октябре 1928 года началось осуществление первого пятилетнего плана развития народного хозяйства, руководство страны взяло курс на форсированную индустриализацию и коллективизацию. Хотя официально НЭП никто не отменял, к тому времени она была уже фактически свёрнута.

Юридически НЭП была прекращена только 11 октября 1931 года, когда было принято постановление о ликвидации спекуляции со стороны частных торговцев.[9]

Выводы и заключения

Несомненным успехом НЭПа было восстановление разрушенной экономики, причём, если учесть, что после революции Россия лишилась высококвалифицированных кадров (экономистов, управленцев, производственников), то успех новой власти становится «победой над разрухой». В то же время, отсутствие тех самых высококвалифицированных кадров стало причиной просчётов и ошибок.

Значительные темпы роста экономики, однако, были достигнуты лишь за счёт возвращения в строй довоенных мощностей, ведь Россия лишь к 1923/1924 году достигла экономических показателей довоенных лет[источник не указан 1336 дней]. Потенциал для дальнейшего роста экономики оказался крайне низким. Частный сектор не допускался на «командные высоты в экономике», иностранные инвестиции не приветствовались, да и сами инвесторы особо не спешили в Россию из-за сохраняющейся нестабильности и угрозы национализации капиталов. Государство же было неспособно только из своих средств производить долгосрочные капиталоёмкие инвестиции.

Также противоречивой была ситуация и в деревне, где явно притеснялись «кулаки

49) Период 1920—1930-х годов ознаменовался становлением советской психологии на основе философии марксизма. В этот период закладываются две основные взаимосвязанные темы в истории советской психологии, которые будут определять её развитие на протяжении последующих десятилетий. Это, во-первых, поиск конкретно-эмпирического наполнения марксистской психологии. Во-вторых, это тема поиска самостоятельного, отличного от физиологического, социологического, литературоведческого, антропологического, медицинского и проч. исследования самостоятельного объекта и оснований психологического исследования, отличного от физиологического, социологического, литературоведческого, антропологического, медицинского и проч. исследования. И в то же время, психология в этот период развивается в тесном взаимодействии и диалоге с разнообразными смежными областями «человековедения» и представлена разнообразными пограничными школами и исследовательскими традициями.

Годом признания советской психологии следует считать 1929, когда первая представительная группа советских ученых была заявлена для участия в IX международном психологическом конгрессе. И в то же время, параллельно с процессами интеграции советской науки в международную науку и становления оригинальных научных школ, проходят и противоположные процессы ограничения академической свободы и введения цензуры и государственного контроля над научными исследованиями. Так, 1930-е гг. ознаменованы рядом инспирированных органами государственного контроля дискуссий в психоневрологических науках, таких как «реактологическая» и «рефлексологическая» дискуссии, в ходе которых обсуждаемые научные направления были неизменно осуждены и преданы анафеме, а их представители и последователи должны были опубликовать публичные покаяния в признании ошибочности своих взглядов.

После постановления ЦК ВКП(б) «о педологических извращениях» 1936 года такие области прикладных исследований как педология и психотехника были практически закрыты и запрещены, и были поглощены психологией. Годы Большого террора (1937-38), во время которых развитие науки было несколько заторможено, а целый ряд выдающихся отечественных ученых и их покровителей был сослан, заключен или физически уничтожен, внесли сумятицу в сложившиеся отношения в структуре власти и науки. Тем не менее, к 1939 году все наиболее существенные связи между психологической наукой и властью были восстановлены. Серия докторских диссертаций, публикаций психологических монографий и учебников, избрание Узнадзе академиком Академии наук Грузинской ССР, учреждение сектора психологии (1941), а впоследствии и Института психологии АН Грузии (с 21 августа 1943), награждение С. Л. Рубинштейна Сталинской премией (1942) и избрание членом-корреспондентом АН СССР, основание Академии педагогических наук РСФСР (АПН РСФСР) (Постановление СНК СССР от 6 октября 1943 г. «Об организации Академии педагогических наук РСФСР»; постановлением СНК РСФСР от 11 марта 1944 г. был утвержден первый состав действительных членов — 13 человек и членов-корреспондентов — 13 человек), а также введение психологии в школьную программу (1945) завершают этот период развития отечественной психологии как самостоятельной дисциплины.

Система народного образования в СССР — система образования, начавшая складываться в советское время (Советская Россия, СССР).

Основные принципы образования в Советском Союзе были сформулированы еще в 1903 году в Программе РСДРП, озвученной на II съезде РСДРП: всеобщее бесплатное обязательное образование детей обоего пола до 16 лет; ликвидация сословных школ и ограничений в образовании по национальным признакам; отделение школы от церкви; обучение на родном языке и др.

В октябре 1918 года введено положение "О единой трудовой школе РСФСР" которое вводило бесплатное и совместное обучение детей школьного возраста.[2] 26 декабря 1919 был подписан декрет о том, что всё население страны в возрасте от 8 до 50 лет, не умевшее читать или писать, обязывалось обучаться грамоте на родном или русском языке — по желанию.

Серьезной проблемой была неграмотность значительной части населения, особенно крестьянства, при этом в Европе, эта проблема была решена ещё в XIX веке. Советское руководство считало достижение всеобщей грамотности одной из приоритетных задач. Как говорил Владимир Ленин - «нам нужно громадное повышение культуры. надо добиться, чтобы уменье читать и писать служило к повышению культуры, чтобы крестьянин получил возможность применять это уменье читать и писать к улучшению своего хозяйства и своего государства».

Всего к 1920 году удалось обучить грамоте 3 млн. человекПерепись 1920 года на территории Советской России зафиксировала умение читать у 41,7% населения в возрасте от 8 лет и старше]

На основе декретов СНК РСФСР, принятых в 1918—19 годах, система образования была коренным образом изменена: существование частных школ было запрещено; введено бесплатное обучение, совместное обучение детей обоего пола; школа отделялась от церкви, а церковь — от государства; запрещалось преподавание в учебных заведениях какого бы то ни было вероучения и исполнение обрядов религиозного культа; отменялись физические наказания детей; все национальности получили право обучения на родном языке; положено начало созданию системы общественного дошкольного воспитания; выработаны и введены в действие новые правила приёма в вузы.

Однопартийная система — тип политической системы, в которой единственная политическая партия обладает законодательной властью. Оппозиционные же партии либо запрещены, либо системно не допускаются к власти. Доминирование одной партии может также устанавливаться посредством широкой коалиции нескольких партий (народный фронт), в которой правящая партия резко преобладает (см. также Система с доминирующей партией).

Однопартийные государства часто формально заявляют о поддержке демократии (в особенности это справедливо для коммунистических государств, которые вставляют слово «народный» и/или «демократический» в свои полные наименования, главным образом потому, что идеология марксизма-ленинизма заявляет о демократическом правительстве), но без нескольких партий такие выборы являются большей частью символическими. Несмотря на то, что иногда другие политические партии разрешаются правительством, они обязаны подчиняться доминирующей партии и не могут таким образом выступать в роли оппозиции.

В большинстве случаев, однопартийные системы вырастают на почве фашистских, коммунистических или националистических идеологий, в частности, при освобождении от колониального управления. В подобной ситуации однопартийная система часто появляется при деколонизации в результате явного доминирования какой-либо партии в освобождении или в борьбе за независимость.

Однопартийные государства обосновывают своё устройство различными путями. Одним из известных обоснований является то, что многопартийная система привносит слишком большое разделение и затрудняет экономическое и политическое развитие. Этот аргумент был особенно популярен в середине XX века, когда многие развивающиеся страны пытались повторить опыт СССР[1]. Обычный контраргумент — однопартийное государство имеет со временем тенденцию к застою и нежеланию воспринимать перемены, что обуславливает его неспособность принимать новые условия и ситуации и может привести к его падению. Этот аргумент стал широко распространён ближе к концу XX века, после падения Советского Союза и стран Варшавского договора.

исход борьбы за политическую власть в период 20-х годов оказал огромное влияние на становление нового государства и решающим образом определил путь развития страны на долгие годы вперед. Это был один из ключевых моментов в Российской истории, и его последствия безусловно оставили большой отпечаток на нашей политической системе, нашем обществе и нашем самосознании. Существует известная поговорка о том, что история не имеет сослагательных наклонений, но с самого момента окончательного установления режима личной власти Сталина и по сегодняшний день не утихает спор о том, что было бы, если бы в борьбе за власть победил не Иосиф Сталин, а кто-либо из его главных оппонентов. Одни утверждают, что в случае победы Льва Троцкого страна была бы брошена в костер мировой революции, и победа Сталина явилась своеобразным тормозом подобных порывов. Другие утверждают, что в случае поражения Сталина страна пошла бы по более продуктивному и демократическому пути развития, что, в конечном счете, возможно, могло бы предотвратить вторую мировую и "холодную" войны, создание полицейского государства, огромных человеческих жертв и разбиение мира на два противоборствующих лагеря. Третьи упрекают Сталина в создании жесткой тоталитарной системы, не обладавшей элементом гибкости, которая явилась бомбой замедленного действия и предопределила неизбежность краха Советского Союза. Четвертые наоборот утверждают, что тоталитаризм был наиболее оптимальной моделью государственного устройства, учитывая эпоху, поствоенное состояние страны и жизненно важные цели, которых невозможно было достичь гуманными методами за короткий промежуток времени. Но поскольку история это, прежде всего, неизменная данность, то в этой главе я бы хотел остановиться на исследовании политической борьбы 20-х годов и попытаться выявить те или иные причины победы в этой борьбе Иосифа Сталина.

Тоталитаризм с точки зрения политологии — форма отношения общества и власти, при которой политическая власть берёт под полный (тотальный) контроль общество, образуя с ним единое целое, полностью контролируя все аспекты жизни человека. Проявления оппозиции в любой форме жестоко и беспощадно подавляются или пресекаются государством. Также важной особенностью тоталитаризма является создание иллюзии полного одобрения народом действий этой власти.

Исторически понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Бенито Муссолини. Тоталитарному буржуазному государству были свойственны неограниченные законом полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни[3]. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики — в отрицательном. На Западе в годы холодной войны была взята на вооружение риторика, которая пыталась использовать любые общие черты сталинизма и фашизма для объединения их под одной вывеской тоталитаризма. Эта модель широко использовалась в антикоммунистической пропаганде.