25. “I” и “Мe” как фазы человеческого я10
Теперь перейдем к положению самосознающего Я, или разума, в сообществе. Такое Я находит выражение либо в самоутверждении, либо в посвящении себя общему делу сообщества. Я проявляется в социальном целом как новый тип индивида. Благодаря появлению описанного мною типа индивидуального разума, а также благодаря Я с его собственным утверждением самого себя или его идентификацией с сообществом, возникает новое социальное целое. Я представляет собою важную фазу этого развития, поскольку такое общество получает возможность возникнуть как раз благодаря внедрению данной социальной установки в реакции всего сообщества. Изменение, происходящее при внедрении разговора жестами в поведение индивида, происходит и в опыте всех других индивидов, составляющих данное сообщество.
Конечно, это не единственные изменения, происходящие в сообществе. Определенные изменения происходят в речи, причем их вообще никто не осознает. Чтобы открыть, что такие процессы произошли, требуется научное исследование. Это касается в равной мере и других аспектов человеческой организации. Они изменяются, как мы говорим, бессознательно, что продемонстрировано, например, в исследовании мифа, предпринятом Вундтом в его книге “Volkerpsychologie”. Миф содержит в себе описание того, каким образом происходил - причем в значительной мере без какого бы то ни было осознанного направления - процесс организации; и такого рода изменение происходит все время. Взять, к примеру, установку человека по отношению к новой моде. Поначалу это может быть неприязнь. Через какое-то время он начинает мыслить самого себя в одежде этого изменившегося фасона, замечая такую одежду через окно и видя в ней себя самого. В нем произошло изменение, но он его не осознает. Следовательно, имеет место процесс, посредством которого индивид во взаимодействии с другими неизбежно становится похожим на других в своих действиях, и этот процесс не достигает того, что мы называем сознанием. Мы осознаем этот процесс только тогда, когда очевидным образом принимаем установку других; и эту ситуацию необходимо отличать от предыдущей. Допустим, кто-то говорит, что ему нет никакого дела до того, одежду какого фасона носят люди, и что он предпочитает отличаться от других; в этом случае он принимает в своем поведении установку других по отношению к нему. Когда муравья из одного муравейника подкидывают в муравейник, принадлежащий другим формам, те ополчаются против него и раздирают его на мелкие части. В человеческом обществе возможна такая установка индивида, когда он отказывается подчиниться в силу того, что принимает эту общую установку. В случае с муравьем <принятие установки> - дело исключительно внешнее; для человеческого же индивида суть дела состоит в принятии установок других с последующим приспособлением к ним или противопоставлением им своего Я. Именно осознание индивидом себя как Я в процессе использования само-сознания дает ему установку самоутверждения или установку преданности сообществу. Он, стало быть, стал определенным Я. В случае самоутверждения ситуация совершенно иная, нежели тогда, когда какой-то член стаи - возможно, доминирующий в ней, - может свирепо наброситься на других ее членов. Там индивид действует исключительно инстинктивно, как мы говорим, в определенной ситуации. В человеческом обществе же индивид принимает не только свою собственную установку, но в некотором смысле и установку своих подчиненных; поскольку он господствует, он знает, чего ему следует ожидать. Когда это входит в опыт индивида, результатом становится другая реакция с иным эмоциональным сопровождением, нежели в случае вожака стаи. В последнем случае это обычный гнев или враждебность, в первом - переживание Я, сознательно утверждающего себя в противовес другим Я, которое сопровождается ощущением власти, или доминирования. Вообще говоря, когда в индивида привносится реакция сообщества, в опыте появляется новая ценность и возникает новый порядок реагирования.
Мы обсудили Я под углом зрения “I” и “me”; “me” репрезентирует группу установок, представляющую других членов сообщества, в особенности ту организованную группу реакций, которую мы подробно рассмотрели на примере, с одной стороны, игры и, с другой стороны, социальных институтов. В этих ситуациях наличествует некоторая организованная группа установок, которые отвечают на тот или иной социальный акт со стороны индивидуального организма. В любом процессе сотрудничества, например, в семье, индивид вызывает ту или иную реакцию со стороны других членов группы. И в той степени, в какой эти реакции могут вызываться в самом индивиде так, чтобы и он сам мог на них реагировать, мы располагаем обоими содержаниями, из которых образуется Я: “другим” и “I”. В нашем опыте это различие проявляется в том, что мы называем узнаванием других и узнаванием себя в других. Мы не можем вообразить себя иначе, кроме как при условии распознавания другого в его отношении к нам. Только благодаря принятию установки другого индивид обретает способность представить самого себя как Я.
Разумеется, речь идет о социальной ситуации, которая есть нечто отличное от таких чисто органических реакций, как рефлексы организма, некоторые из которых мы уже обсудили, в частности, когда говорили о человеке, который бессознательно приспосабливается к окружающим людям. В таком опыте само-сознание отсутствует. Человек обретает само-сознание только тогда, когда принимает установку другого или испытывает побуждение ее принять. Тогда он становится способным реагировать на эту установку другого внутри самого себя. Допустим, мы оказались в некоторой экономической ситуации. Когда мы принимаем установку другого, предлагающего нам что-то, мы можем выразить самих себя в принятии или отклонении такого предложения. Это реакция Я, отличная от чисто автоматического предложения, которое может иметь место при отсутствии само-сознания. Мальчуган сует нам в руки рекламный буклет, и мы берем его, без сколь-нибудь ясного осознания его или самих себя. Наши мысли могут быть далеко, но процесс тем не менее происходит. То же самое, безусловно, можно сказать и об уходе за младенцами. Маленькие дети переживают в опыте то, что к ним приближается, и приспосабливаются к этому со всей непосредственностью и без всякого присутствия Я в их опыте.
Когда появляется Я, оно всегда заключает в себе переживание другого; просто переживания Я, самого по себе, быть не может. Растение или низшее животное реагирует на свою среду, но у него нет переживания Я. Когда Я появляется в опыте, оно появляется в паре с другим, и мы уже выделили то условие, при котором этот другой проявляется в опыте человеческого животного: это наличие в процессе совместной деятельности такого рода стимуляции, которая пробуждает в самом индивиде такую же реакцию, которую она пробуждает в другом. Когда реакция другого становится неотъемлемой частью опыта или поведения индивида, когда неотъемлемой частью поведения индивида становится принятие им установки другого, - тогда индивид проявляется в своем собственном опыте как Я; и до тех пор, пока этого не произойдет, он в качестве Я проявиться не может.
Рациональное общество, разумеется, не ограничивается той или иной специфической совокупностью индивидов. Любой разумный индивид может стать его частью. Установка сообщества по отношению к нашей реакции привносится в нас в виде значения (meaning) того, что мы делаем. В наибольшей степени это проявляется в сфере универсального дискурса, т. е. в отклике рационального мира на наши слова. Значение столь же универсально, как и сообщество; оно обязательно вкраплено в рациональный характер этого сообщества; это та реакция, которой мир, состоящий из разумных существ, неизбежно отвечает на то или иное наше утверждение. В рамках такого процесса мы схватываем в опыте как объект, так и самих себя; и поскольку мы принимаем такую организованную и генерализованную установку, в нашем опыте появляется другой.
Если некий человек встречает кого-то на улице и не узнает его, то он реагирует на него так же, как и на любого другого члена того же сообщества. Этот другой - организованный, обобщенный другой, если хотите. Человек принимает его установку в противовес своему Я. Если тот поворачивает в одном направлении, то этот - в другом. Он обладает его реакцией как установкой в самом себе. Именно это обладание данной установкой в самом себе дает ему возможность быть Я. Здесь заключено нечто большее, чем просто поворачивание направо, происходящее, как мы говорим, инстинктивно, без само-сознания. Чтобы обладать само-сознанием, человек должен иметь установку другого в своем собственном организме, которая бы контролировала то, что он собирается сделать. То, что проявляется в непосредственном переживании им своего Я при принятии этой установки, мы и называем “me”. Это то Я, которое способно сохранять себя в сообществе и которое признается в сообществе - постольку, поскольку признает других. Такова та фаза Я, которую я обозначил как “me”.
Этому “me” противостоит “I”. Индивид имеет не только права, но и обязанности; он не только гражданин, член сообщества, но и некто, реагирующий на это сообщество и своей реакцией - как мы увидели при обсуждении разговора жестами - изменяющий его. “I” есть реакция индивида на установку сообщества, какой он воспринимает ее в своем опыте. В свою очередь, его реакция на эту организованную установку изменяет ее. Как мы уже ранее отмечали, это изменение не проявляет себя в его опыте до тех пор, пока уже не произойдет. “I” в нашем опыте проявляется в памяти. Только завершив действие, мы узнаем, чтoименно мы сделали; только что-то сказав, мы узнаем, что же мы сказали. Приспособление к организованному миру, присутствующему в самой нашей природе, - это приспособление, которое представляет “me” и постоянно имеется в наличии. Но если ответной реакцией на него является реакция, имеющая характер разговора жестами, если она создает ситуацию, в некотором смысле новую, если человек излагает свой взгляд на вещи, утверждает себя в противостоянии другим и настаивает на том, чтобы они приняли иную установку по отношению к нему, то возникает нечто важное, то, чего раньше в опыте не было.
Общие условия, в которых человек собирается действовать, могут наличествовать в его опыте, но относительно того, каким в точности образом он будет реагировать, он так же неосведомлен, как и ученый относительно той гипотезы, которую он разработает в ходе рассмотрения проблемы. Происходят такие-то и такие-то вещи, противоречащие принятой теории. Как их объяснить? Возьмем, к примеру, открытие, что грамм радия позволяет вскипятить котел воды без видимого расхода энергии. Здесь происходит нечто такое, что противоречит теории физики, а именно представлениям об активности радия. Ученый, перед которым лежат эти факты, должен найти им какое-то объяснение. Он высказывает предположение, что атом радия распадается, вследствие чего высвобождается энергия. Для прежней теории атом был постоянной вещью (affair), из которой невозможно извлечь энергию. Но теперь, когда высказано предположение, что сам атом является системой, заключающей в себе взаимосвязь энергий, оказывается, что разрушение такой системы приводит к высвобождению относительно большого количества энергии. Суть дела в том, что эта идея приходит к ученому, что до сих пор в его разуме ее не было. Его разум, скорее, и есть процесс появления этой идеи. Человек, отстаивающий свою правоту в определенных обстоятельствах, прежде отрепетировал ситуацию в своем разуме; он отреагировал на сообщество и, как только эта ситуация возникает, возвышает свой голос и говорит что-то, уже присутствующее в его разуме. Однако, когда он впервые говорил это себе, он не знал, что он скажет. Тогда он говорил себе нечто новое, точно так же, как гипотеза ученого является новшеством, когда она впервые озаряет его разум.
Такой новый ответ на социальную ситуацию, включаемый в организованный набор установок, образует “I”, в противоположность “me”. “Me” - это конвенциональный, привычный индивид. Он всегда здесь. Он должен обладать теми привычками, или реакциями, которыми обладает каждый; в противном случае индивид не мог бы быть членом сообщества. Однако индивид постоянно реагирует на такое организованное сообщество посредством своего самовыражения, не обязательно самоутверждаясь в агрессивном смысле слова, но выражая самого себя, будучи самим собой в процессе сотрудничества, присущем любому сообществу. Установки берутся из группы, но индивид, в котором они организованы, имеет возможность дать им такое выражение, какого раньше, возможно, никогда не было.
Отсюда возникает вопрос: может ли вообще возникать что-то новое?11На практике, конечно же, постоянно происходит что-то новое, и признание этого, в более общем плане, находит выражение в понятии возникновения (emergence). Возникновение заключает в себе реорганизацию, однако эта реорганизация создает нечто, чего раньше не было. Кислород и водород впервые соединяются, и появляется вода. Вода - соединение водорода и кислорода, однако воды не существовало, пока последние были обособленными элементами. Понятие возникновения многое дало позднейшей философии. Если взглянуть на мир просто с точки зрения математического уравнения, в котором наличествует абсолютное равенство обеих сторон, то, разумеется, ничего нового не существует. Тогда мир - просто-напросто решение этого уравнения. Каким бы значением ни наделялись X и Y, уравнение остается тем же самым. Уравнения остаются, это правда; однако при их сохранении возникает, на самом деле, нечто такое, чего прежде не существовало. Например, имеется группа индивидов, которым довелось работать сообща. В обществе должен существовать некоторый набор общих организованных привычных способов реагирования, который обнаруживается у всех его членов, однако из того, каким именно образом в конкретных обстоятельствах действуют индивиды, вырастают многочисленные индивидуальные отличия, характеризующие отдельных лиц. То, что им приходится действовать в некоторой степени одинаково, не лишает их оригинальности. Есть общий язык, но в каждом новом контакте между людьми ему дается разное применение; в реконструировании заложен элемент новизны, реализующийся через реакцию индивидов на ту группу, к которой они принадлежат. Такая реконструкция предопределена заранее не более, чем та конкретная гипотеза, которую выдвинет ученый, в постановке проблемы. Итак, именно реакция индивида на организованное “me” - “me”, в некотором смысле представляющее собой просто-напросто члена сообщества, - репрезентирует “I” в опытном переживании Я.
Относительный вес “me” и ”I” во многом зависит от ситуации. Если кто-то в сообществе защищает свою собственность, то первостепенное значение имеет то, что он член сообщества, ибо именно принятие им установки других гарантирует ему признание его прав. В таких обстоятельствах важно быть “me”. Это дает человеку положение, дает ему честь быть членом сообщества; это источник его эмоциональной реакции на те ценности, которые принадлежат ему как члену сообщества. Это основа его вхождения в опыт других.
Иногда первостепенную значимость для человека обретает реакция эго, или “I” на ситуацию, т. е. некоторый способ самовыражения. В этом случае человек утверждает самого себя в противовес определенной ситуации, и важнее становится характер его реакции. Он требует свободы от условностей, от установленных законов. Разумеется, такая ситуация возможна только тогда, когда индивид, отвернувшись, так сказать, от узкого и ограниченного сообщества, апеллирует к более широкому, т. е. более крупному в логическом смысле обладания не столь строго ограниченными правами. Отходя от жестких условностей, которые уже не имеют никакого значения, он обращается к сообществу, в котором бы эти права получили публичное признание, и он апеллирует к другим, исходя из предположения, что существует такая группа организованных других, которая отвечает его запросам, пусть даже призыв этот обращен к потомкам. В данном случае мы имеем установку “I”, противостоящую “me”.
Для полного самовыражения Я существенны оба аспекта - как “I”, так и “me”. Чтобы принадлежать к сообществу, человек должен принять установку других членов группы; чтобы мыслить, он должен пользоваться этим внешним социальным миром, перенесенным внутрь него. Только через свои взаимоотношения с другими в рамках данного сообщества - в силу возникающих в таком сообществе рациональных социальных процессов - он становится гражданином. С другой стороны, индивид постоянно реагирует на социальные установки, изменяя тем самым в процессе сотрудничества само то сообщество, к которому он принадлежит. Эти изменения могут быть незаметными и тривиальными. Человеку может быть нечего сказать, хотя он долго что-то говорит. И тем не менее происходит некоторое приспособление и переприспособление. Мы говорим о ком-то как об обычном человеке; его идеи в точности совпадают с тем, как думают его соседи; в данном случае он вряд ли представляет собой что-то большее, нежели “me”; его приспособление - не более чем череда незаметных приспособлений, происходящих, как мы говорим, неосознанно. В противоположность этому существует человек, обладающий определенной личностью и отвечающий на организованную установку совершенно иначе, чем другие. В данном случае более важной фазой опыта является “I”. Эти две постоянно проявляющиеся фазы - важные стороны человеческого Я12.
1 Мид Дж. Г. Я и организм; Я и субъективное; «I» и «me»; «I» и «me» как фазы человеческого Я (фрагменты из книги «Разум, Я и общество») / Перевод В.Г.Николаева. — Источник: Социальные и гуманитарные науки. Серия 11. Социология. 1997, № 4. С. 162-195.
2 Поведение человека в собственной социальной группе таково, что он способен становиться объектом для самого себя, и этот факт делает его более развитым продуктом эволюционного развития, по сравнению с низшими животными. По существу, именно этот социальный факт и отличает его от них, а вовсе не его предполагаемое обладание душой или разумом, которыми он как индивид был неким таинственным и сверхъестественным образом наделен и которым оказались обделены низшие животные.
3 (а) Все социальные взаимоотношения и взаимодействия укоренены в некотором общем социально-физиологическом багаже, которым наделен каждый индивид, в них участвующий. Эти физиологические основы социального поведения - локализованные главным образом в нижней части центральной нервной системы индивида - составляют основу такого поведения именно потому, что они сами по себе тоже социальны, ибо состоят из побуждений, инстинктов или поведенческих предрасположений данного индивида, которые он не способен реализовать и которым он не может дать ни внешнего выражения, ни удовлетворения без кооперативного содействия одного или более других индивидов. Физиологические процессы поведения, механизмами которого они являются, суть процессы, в которые обязательно вовлечено более одного индивида; это процессы, с необходимостью предполагающие, помимо данного индивида, еще и других индивидов. Примерами основополагающих социальных отношений, которым дают существование эти физиологические основы социального поведения, являются отношения между полами (выражающие инстинкт размножения), между родителем и ребенком (выражающие родительский инстинкт) и между соседями (выражающие стадный инстинкт). Эти относительно простые и рудиментарные физиологические механизмы, или тенденции индивидуального человеческого поведения, не только закладывают физиологические основы любого человеческого социального поведения, но также представляют собой и базисный биологический материал, из которого складывается человеческая природа; стало быть, обращаясь к человеческой природе, мы имеем дело с чем-то таким, что по самой своей сути социально.
(б) В сексуальных и родительских взаимоотношениях, равно как при нападении и защите, активность физиологического организма социальна в том смысле, что акты, начинаясь внутри организма, требуют своего завершения в действиях других... Но хотя паттерн индивидуального акта в этих случаях и можно назвать социальным, он является таковым лишь постольку, поскольку организм ищет стимулы для завершения своих собственных реакций в установках и качествах других форм и склонен удерживать другого своим поведением в качестве части своей среды. Актуальное поведение другого или других не берет начало в данной индивидуальной форме как часть ее собственного паттерна поведения. (MS)
4 Принято считать, что специфически социальные проявления интеллекта, или проявления того, что часто называют “социальным интеллектом”, зависят от способности данного индивида принимать роли - т. е. “ставить себя на место” -других индивидов, включенных наряду с ним в данные социальные ситуации, а также от его восприимчивости к их установкам по отношению к нему и друг к другу. Эти специфически социальные проявления интеллекта, разумеется, приобретают уникальное значение в свете нашего представления о том, что вся природа интеллекта насквозь социальна; т. е., постановка себя на место других, принятие человеческим Я их ролей или установок - не просто один из многочисленных аспектов, не просто одно из выражений интеллекта, или разумного поведения, а самая его сущность. Предположенный Спирменом “Х-фактор” в интеллекте - некий неизвестный фактор, который, с его точки зрения, интеллект содержит в себе, - представляет собой (при условии, что наша социальная теория интеллекта верна) всего лишь способность мыслящего индивида принимать установку другого или установки других, постигая тем самым смыслы или схватывая значения символов и жестов, в категориях которых осуществляется мышление, и обретая тем самым способность вести при помощи этих символов или жестов тот внутренний разговор с самим собой, который мышление предполагает.
5 Единство разума не тождественно единству Я. Единство Я конституируется единством целостного реляционного паттерна социального поведения и опыта, в который индивид включен и который находит свое отражение в структуре Я; однако многие из аспектов, или особенностей этого целостного паттерна не доходят до сознания, из чего следует, что единство разума в некотором смысле является абстракцией от более широкого единства Я.
6 Связь индивидуальных организмов с социальным целым, членами которого они являются, аналогична связи индивидуальных клеток многоклеточного организма с этим организмом как целым.
7 “Сознанием”, в первом значении термина, мы называем осуществляемый нами конструктивный отбор своей среды. Организм не проецирует чувственные качества - например, цвета - во внешнюю среду, на которую он реагирует; он ее такими качествами наделяет, в некотором смысле подобно тому, как бык наделяет траву качеством пригодности в пищу, или - говоря более обобщенно - подобно тому, как связь между биологическими организмами и некоторыми содержаниями среды создает пищевые объекты. Не будь организмов с особыми органами чувств, не было бы и среды, в собственном, или обычном смысле этого слова. Организм конструирует свою среду (в смысле избирательного к ней отношения); сознание часто соотносится с характером среды, определяемой или конструктивно отбираемой нашими человеческими организмами, и зависит от взаимоотношения между первой (таким образом отобранной, или сконструированной) и последними.
8 Чувственный аппарат организма простирается своими частями в среду. Однако сам жизненный процесс в среду не выносится, и полное образное представление организма о самом себе не способно представить ему его жизнь. Оно, понятным образом, может представить условия, в которых протекает жизнь, но никак не единство жизненного процесса. Физический организм в среде всегда остается вещью. (MS)
9 12 [Относительно “I”, рассматриваемого в качестве биологического индивида, см.: Дополнительные очерки II, III.]
10 [См. также: “The Definitions of the Psychical”, University of Chicago Decennial Publications, 1903, pp. 104 ff.; “The Mechanism of Social Consciousness”, Journal of Philosophy, IX (1912), pp. 401 ff.; “The Social Self”, ibid., X (1913), pp. 374 ff.]
11 [Ср.: Philosophy of the Act, Part III.]
12 Психологи, как правило, имеют дело с процессами, включенными в то, что мы называем “перцепцией”, но оставляют в значительной степени без внимания характер Я. Значимость Я проникла в психологию главным образом благодаря исследователям патологии. Диссоциации привлекли внимание к Я и продемонстрировали, насколько абсолютно фундаментален социальный характер разума. То, из чего складывается личность, заложено в своего рода взаимообменах (give-and-take) между членами группы, вовлеченными в процесс сотрудничества. Именно эта активность привела к возникновению по-человечески разумного животного.