[Учение о познании]

31. Галей de elem. sec. Hipp. I 2. «[Лишь] в общем мнении существует цвет, в мнении — сладкое, в мне­нии — горькое, в действительности же [существуют только] атомы и пустота». Так говорит Демокрит, по­лагая, что все ощущаемые качества возникают из со­единения атомов [существуя лишь] для нас, восприни­мающих их, по природе же нет ничего ни белого, ни черного, ни желтого, ни красного, ни горького, ни слад­кого. Дело в том, что «в общем мнении» [у него] значит то же, что «согласно с общепринятым мнением» и «для нас», [а] не по природе самих вещей; природу же самих вещей он в свою очередь обозначает [выражением] «в действительности», сочинив термин от слова «действи­тельное», что значит «истинное». Весь смысл самого [этого] учения должен быть таков. [Лишь] у людей признается что-либо белым, черным, сладким, горьким и всем прочим в этом роде, поистине же все есть «что» и «ничто». И это опять его собственные выражения, а именно он называл атомы «что», а пустоту — «ничто».

32.Секст adv. math. VII 135. Демокрит иногда от­вергает чувственно воспринимаемые явления и гово­рит, что ничто из них не является поистине, но лишь по мнению, поистине же существуют [только] атомы и пустота... А именно он говорит: «[Лишь] в общем мне­нии существует сладкое, в мнении — горькое, в мне­нии — теплое, в мнении — холодное, в мнении — цвет, в действительности же [существуют только] атомы и пустота». Это значит: чувственно воспринимаемые [явления] общим мнением признаются существующими, но на самом деле они не существуют, а существуют только атомы и пустота. (136) В «Подтверждениях» он хотя и обещал приписать ощущениям силу достоверности, однако ничуть не меньше осуждает их. А именно он говорит: «В действительности мы не воспринимаем ничего истинного, но [воспринимаем лишь] то, что изменяется в зависимости от состояния нашего тела и входящих в него и оказывающих ему противодействие [истечений от вещей]».

33. Теофраст de caus. plant. VI 1, 6. Демокрит, приписывая форму каждому вкусу, считает сладкий вкус круглым и имеющим большую величину, кислый же — имеющим большую форму, шероховатым, многоугольным и некруглым. Острый [вкус] — соответственно его названию — острый по форме [составляющих его атомов], угловатый, согнутый, узкий и некруглый. Едкий [вкус] — круглый, тонкий, угловатый и кривой. Соленый [вкус] — угловатый, большой, согнутый и равнобедренный. Горький же — круглый, гладкий, имеющий кривизну, малый по величине. Жирный же — узкий, круглый и малый.

34. Диоген Лаэртский IX 72. Демокрит же, отрицая качества, говорит: «На самом же деле мы не знаем ничего, ибо истина скрыта в глубине (лежит на дне морском)».

35. Гален de medic, empir. fr. ed. H. Schoene 1259,8. Тому, кто не может сделать ясного начала, как можно доверять, когда он нападает на то, откуда сам взял свои начала? Знает это и Демокрит, который, после того как признал обманчивыми чувственные явления... заставил ощущения так говорить против разума: «Жалкий разум, взяв у нас доказательства, ты нас же пытаешься ими опровергать! Твоя победа — твое же падение!»

36. Аристотель de gen. et, corv. I 2. Демокрит же и Левкипп... полагали истину в мире чувственных явлений.

37. Аристотель de anima I 2. Но Анаксагор учил не совсем так, как Демокрит. Дело в том, что последний прямо отождествлял душу и ум, ибо он считал истинным то, что нам является. Вследствие этого он похвалил Гомера за то, что тот сказал: «Павший Гектор лежит, теряя ум» (т. е. умирая). В самом деле для него ум не есть некоторая способность познавать истину, но он отождествляет душу и ум.

38. Теофраст de sens. 58. О мышлении же он сказал лишь то, что оно бывает при гармоническом состоянии души относительно составляющей ее смеси. Если же кто-либо станет слишком теплым или слишком холодным, то [гармоническое состояние души] нарушается, говорит он. Поэтому древние прекрасно обозначали это состояние души выражением «терять ум». Таким образом, ясно, что мышление он ставит в зависимость от смеси, образующей тело, что, может быть, и последовательно для него, делающего душу телом... (72) Он, кажется, следовал тем, которые вообще считают мышление соответствующим изменению [тела], каковое мнение есть самое древнее. А именно все древние, и поэты, и мудрецы, объясняют мышление соответственно состоянию [тела].

39. Секст adv. math. VII138. В «Канонах» он говорит, что есть два вида познания, из коих познание посредством логического рассуждения он называет законным и приписывает ему достоверность в суждении об истине, познание же посредством ощущений он называет темным и отрицает пригодность его для распознания истины.

40. Секст adv. math. VII 139. Говорит же [Демокрит] буквально следующее: «Есть два рода познания: один истинный, другой темный. К темному относятся все следующие [виды познания]: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. Что же касается истинного [познания], то оно совершенно отлично от первого». Затем, отдавая предпочтение истинному [познанию] перед темным, он прибавляет: «Когда темный [род познания] уже более не в состоянии ни видеть слишком малое, ни слышать, ни обонять, ни воспринимать вкусом, ни осязать, но исследование [должно проникнуть] до более тонкого,[недоступного уже чувственному восприятию], тогда на сцену выступает истинный [род познания], так как он в мышлении обладает более тонким познавательным органом».

Гиппократ de arte 11. Над всем тем, что ускользает от взора очей, господствует умственный взор.

41. Секст adv. math. VII116. Древнее... мнение о том, что [только] подобные могут быть познаваемы по­добным (далее ссылка на Демокрита).

42. Аристотель de sens. 4. Демокрит и весьма многие из физиологов, говорящие об ощущениях, делают одну величайшую нелепость. А именно они все чувственно воспринимаемое считают осязаемым. Но если это так, то очевидно, что и из остальных ощущений каждое есть особого рода осязание.

Плутарх Quaest. conv. VIII 10,2 p. 734 F. Обще­известное учение Демокрита: «Идолы (образы) через поры погружаются в тела и, поднимаясь [в них], произ­водят сновидения». Блуждают эти [образы], исходя со всех сторон от утвари, платья и растений, в особенно­сти же от животных вследствие [их] «большого колеба­ния» (подвижности) и теплоты, причем [эти образы] не только по своей форме представляют копии тела, [от которого они исходят] (так полагает и Эпикур, ко­торый следует Демокриту в этом учении до сих пор, дальше же он не идет за ним), «но [эти образы] прини­мают также выражения душевных движений в каждом [живом существе, от которого они исходят], выражения его решений, нравов и страстей, [и вот] вместе с ними (с этими выражениями) они уносятся и попадают [в наши тела и там], как будто одушевленные, они гово­рят и сообщают принимающим их [нашим телам] мнения испустивших их [существ], их мысли и стремления вся­кий раз, когда они, [идолы], сохраняя подобия [тел] неповрежденными и неслиянными, примешивают [их к нашим телам]». Это же главным образом делается че­рез посредство ровного воздуха, так как [в этом случае] движение у них бывает беспрепятственное и быстрое. Поздняя же осень, когда деревья теряют листья, имея большую неровность и шероховатость [воздуха], иска­жает идолы (образы), производит в них всевозможные изменения, уменьшает и ослабляет ясность их, которая помрачается вследствие медленного их движения точно так же как, с другой стороны, [идолы], вылетаю­щие в большом количестве от [лиц], пылающих стра­стью и сильно возбужденных, и быстро несущиеся, про­изводят свежие и ясные видения.

44. Теофраст de sens. (50) Видение, по его мнению, возникает от отражения. О последнем он учит ориги­нально. А именно, [по его учению], отражение не прямо возникает в зрачке, но воздух, лежащий между глазом и видимым [предметом], получает отпечаток, сдавливаясь видимым и видящим. Дело в том, что от всего всегда происходит некоторое истечение. Затем воздух, став плотным и приняв иной цвет, отражается во влажной [части] глаз. Плотное не принимает [отраже­ния], влажное же пропускает [его]. Поэтому влажные глаза для зрения лучше сухих. Если бы внешняя обо­лочка [глаза] была возможно более тонкой и возможно более плотной, внутренние же [части глаза] — как можно более мягкими, не заключающими в себе плот­ного и твердого мяса, но наполненными густой и туч­ной жидкостью, и жилки глаз были бы прямые и су­хие, [тогда лучше всего происходил бы в глазах про­цесс] принимания форм, подобных отпечаткам [воз­духа]. Дело в том, что каждая [вещь] наиболее познает вещи, однородные с нею.

(55). Слух же он объясняет почти так же, как и прочие [философы]. А именно, попадая в пустоту, воз­дух совершает движение; помимо того что он одинако­во входит во все тело, он особенно и наиболее [прони­кает] в уши, так как [здесь] он проходит через наиболь­шую пустоту и менее всего задерживается. Поэтому звук не ощущается в остальном теле, но только здесь, [в ушах]. Когда же [звук] возникает внутри, то [он тотчас] рассеивается вследствие быстроты [своего дви­жения]. Ибо звук бывает, когда воздух сгущается и с силою входит [в уши]. И так, как он объясняет воз­никновение внешнего ощущения осязания, точно так же [он объясняет и возникновение] внутреннего (ощу­щения слуха).

45. Аэций IV 13, 1. Левкипп, Демокрит, Эпикур по­лагают, что зрительное восприятие происходит вслед­ствие вхождения образов.

46. Аэций IV 8,5. Левкипп, Демокрит: ощущения и мысли суть изменения тела. 8,10. Левкипп, Демо­крит, Эпикур: ощущение и мышление возникают вследствие того, что приходят извне образы. Ибо ни­кому не приходит ни одно [ощущение или мысль] без попадающего [в него] образа.

47. Аристотель de anima II7. Неправильно учит Демокрит, что если бы промежуточной средой была пустота, то можно было бы отчетливо видеть муравья на небе.