ROSSICA

Обстоятельства поездки Ольги в Константинополь остаются предметом дискуссий: спорной является как ее датировка – 946 и/или 955 либо 957 год, так и количество визитов Ольги: подробное описание приемов архонтиссы Росии оставил император Константин Багрянородный, но его рассказ сильно отличается от церковной патриаршей версии пребывания русской княгини в Византии, русские же летописи соединили обе версии в одну.

В сочинении Константина Багрянородного ‘Об управлении империей’ есть детальное описание двух приемов Эльги Росены (русской), архонтиссы Росии; первая аудиенция состоялась по прибытии Ольги 9 сентября ^[957 г.^]: ‘Сия архонтисса вошла с близкими, архонтиссами-родственницами и наиболее видными из служанок… за нею вошли послы и купцы архонтов Росии… Когда василевс вступил во дворец, состоялся другой прием следующим образом…были введены вилы ^[жены вельмож высших рангов^]… после этого вошла архонтисса… а родственные ей архонтиссы и наиболее видные из ее прислужниц следовали за ней… Сев по повелению василевса, она беседовала с ним, сколько пожелала. В тот же день состоялся клиторий ^[обед^] в Триклине Юстиниана…Когда трапезит по обычаю ввел архонтисс и они совершили проскинесис ^[ритуал простирания ниц перед императором^], архонтисса, наклонив немного голову, села к апокопту ^[стол для высших персон^]… вместе с зостами, по уставу… А в Хрисотриклине ^[Золотой зал^] происходил другой клиторий, где пировали послы архонтов Росии, люди и родичи архонтиссы и купцы ^[которые^] получили: анепсий ^[племянник или двоюродный брат^] ее 30 милиарисиев ^[серебряная монета, одна тысячная золотого фунта^], 8 ее людей – по 20 милиарисиев, 20 послов по 12 милиари-сиев, 43 купца по 12 милиарисиев, священник Григорий – 8 милиарисиев, два переводчика по 12 милиарисиев, люди Святослава по 5 милиарисиев, переводчик архонтиссы – 15 милиарисиев. После того как василевс встал от обеда, состоялся десерт в Аристирии… Было вручено архонтиссе в золотой, украшенной драгоценными камнями чаше – 500 милиарисиев, шести ее женщинам – по 20 и 18 прислужницам – по 8 милиарисиев.

18 сентября, в воскресенье, состоялся клиторий в Хрисотриклине. ^[Здесь сам^] Василевс сидел с росами ^[sic!^], а другой клиторий происходил в Пентакувулии св.Павла, где сидели деспина с багрянородными ее детьми и с невесткой и архонтиссой. И было выдано: архонтиссе – 200 милиарисиев, ее анапсию – 20 милиарисиев, священнику Григорию – 8 милиарисиев, 16 ее женщинам – по 12 милиарисиев, 18 ее рабыням – по 6 милиарисиев, 22 послам – по 12 милиарисиев, 44 купцам – по 6 милиарисиев, двум переводчикам – по 12 милиарисиев’.

Судя по летописи, княгиня осталась недовольна приемом, оказанным ей в Константинополе императором, заявив прибывшим в Киев византийским послам ‘тако же постоиши у мене в Почайне, яко же азъ в Суду’.^77-79

Описание пребывания Ольги в Константинополе в патриаршей хронике целиком сосредоточено на факте крещения русской княгини (однако только в качестве частного лица), хотя, возможно, эта поездка имела также и политические цели заключения нового договора о военной помощи Византии со стороны Руси, следствием чего явилось участие воинов-росов в походах Романа II (959-963 гг.) и Никифора Фоки (963-969 гг.) против арабов (‘Роман… приказал начальникам тагм и фем, армянам, росам, славянам и фракийцам ^[sic!^] наступать на крепость… и наши взяли город’ – Хроника продолжателя Феофана об отвоевании Крита у арабов в 961 г., отряды росов также участвовали в неудачном походе флота ромеев на Сицилию в 964 г.).⁸¹

О войне Святослава в дунайских провинциях Византии в 970-971 г. сообщается в ‘Истории’ Льва Диакона¹: ‘Росы, стяжавшие среди народов славу постоянных победителей в боях, считали ужасным бедствием, если они потерпят постыдное поражение от ромеев и дрались, напрягая все силы’ (140), в сражении под Доростолом ‘росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя как одержимые, на ромеев, но ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство’ (141), причем особенно эффективным было применение военных машин-баллист: ‘они ^[росы^] не могли выдержать действия снарядов, которые со свистом проносились над ними, и каждый день от ударов камней погибало множество скифов’ (148). Византийским авторам известны и имена предводителей русского войска, в частности ‘Икмор, храбрый муж гигантского роста, после Сфендослава предводитель войска, которого почитали по достоинству вторым’ и ‘Сфенкел, почитавшийся у тавроскифов третьим после Σφενδοσλαβος ο υιος ”Ιγγωρ του αρχοντος ‘Ρωσιας⁷⁰⁴; после сражения под Доростолом, ‘когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра’.⁸³

‘Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен, и его спасло лишь наступление ночи. Говорят, что в этой битве полегло пятнадцать тысяч скифов… Поэтому он ^[Святослав^] отрядил на рассвете послов к императору Иоанну… просить мира на следующих условиях. Тавроскифы уступят ромеям Дористол, освободят пленных, уйдут из Мисии и возвратятся на родину, а ромеи дадут им возможность отплыть, не нападут на них по дороге с огненосными кораблями… снабдят их продовольствием и будут считать своими друзьями тех, которые будут посылаемы по торговым делам в Византий, как было условлено прежде. Император с радостью принял условия ^[росов^], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба… Говорят, из шестидесятитысячного войска росов хлеб получили только двадцать две тысячи человек, избежавшие смерти, а остальные тридцать восемь тысяч погибли от оружия ромеев’. Накануне ухода росов состоялась личная встреча императора Иоанна Цимисхия с Святославом, который приплыл на скифской ладье: ‘он сидел на веслах и греб вместе с приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова его наружность: умеренного роста… с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода… выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга, укашеная карбункулом и двумя жемчужинами… Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал. Так закончилась война ромеев со скифами’.^84-85

В сочинении Льва Диакона нашло отражение восприятие византийцами нашествия русов как исполнения апокалипсических библейских пророчеств: ‘Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч и совершает нападения на все соседние племена, говорят многие, говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос’.⁸⁴

Столетие спустя после Льва Диакона, участника событий русско-византийской войны 60-70-х годов X века, походы Святослава описал Иоанн Скилица (ок. 1040-1109 гг.), увеличив численность скифов до 308 тысяч воинов росов, болгар, турков (венгров) и патцинаков (печенегов). Он также называет предводителей русского войска: ‘Сфангел, который возглавлял все войско в Преславе и считался среди скифов вторым после Сфендослава’, пал под Доростолом и после этого росы потерпели сокрушительное поражение; и в решающей битве их возглавил ‘Икмор, который после гибели Сфангела пользовался у наивеличайшим почетом и был уважаем всеми за свою доблесть, а не за знатность единокровных сородичей или в силу благорасположения’.

Мирные отношения между Византией и Русью сохранялись вплоть до 1043 г., когда состоялся последний поход Руси на Константинополь, поводом к которому стало убийство знатного русского купца в византийской столице, но действительная причина крылась в обострении конфликта императора с варяго-русскими наемниками (Константин пытался его расформировать, но исподволь, боясь открытого сопротивления, недаром находившийся на службе с 1034 г. Харальд Суровый, позднее король Норвегии, вынужден был бежать со своими воинами тайно), что сказалось и на ухудшении отношении византийцев к Руси в целом (тогда же имело место разорение пристани и складов Русского монастыря на Афоне).^{90, 93}

Официальный ученый хронограф Константина IX Мономаха (1042-1055 гг.), Михаил Псёлл (1018-1097 гг.), о походе Руси в 1043 г. сообщает следующее: ‘Неисчислимое… множество росских кораблей прорвалось силой или ускользнуло от отражавших их на дальних подступах к столице греческих судов и вошло в Пропонтиду. Туча, неожиданно поднявшаяся с моря, затянула мглой царственный город. Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и… ищет предлога для войны с нами… они нарубили в глубине своей страны лес, вытесали челны, маленькие и покрупнее, проделав все в тайне, собрали большой флот и… хотя и не могли ни в чем упрекнуть нового царя, пошли на него войной без всякого повода… Скрытно проникнув в Пропонтиду, они предложили нам мир, если мы согласимся заплатить за него большой выкуп… они настолько уповали на свои силы, что рассчитывали захватить город со всеми его жителями. Самодержец стянул в одно место остатки прежнего флота и торжественно возвестил варварам о морском сражении… Так построились противники, но боя не начинали, и обе стороны стояли без движения, сомкнутым строем… Когда триеры пересекли море и оказались у самых челнов, варварский строй рассыпался, цепь разорвалась, некоторые корабли дерзнули остаться на месте, но большая часть их обратилась в бегство. И устроили тогда варварам истинное кровопускание, казалось, будто излившийся из рек поток крови окрасил море’ (Mich. Psell. II.8.12-12.21).^91-92

Согласно русским летописям, морской поход на Константинополь в 1043 г. войск Ярослава во главе с его сыном Владимиром, князем новгородским, и Вышатой Остромировичем, провалился из-за внезапного шторма (ср. невнятную фразу Мих.Псёлла о надвинувшейся с моря туче и мгле), разметавшего русский флот по морю, но князь спасся ^[т.е. был в числе обратившихся в бегство^], а выбравшиеся на берег воины во главе с Вышатой были захвачены греками в плен, ослеплены и три года томились в неволе, пока, наконец, в 1046 г. мир был восстановлен и скреплен браком Всеволода Ярославича с дочерью императора Марией.⁹²

Русско-варяжский воинский корпус в Византии

Наемная дружина варягов и росов продолжала существовать при византийских императорах весь XI век, надежно защищая их во время частых мятежей и дворцовых заговоров, а также участвуя в военных кампаниях против сельджуков в Грузии в 1053 и 1074 гг., в Армении в 1057 и 1071 гг., в сражениях с печенегами во Фракии и Македонии в 1050 г., с сицилийскими норманнами в 1047 и 1064 гг. Но от XII века какие-либо упоминания о корпусе росов и варангов в византийских документах отсутствуют, почему и возникло мнение о прекращении присутствия росов в Византии. Однако акты из архива Русики – Лавры св. Афанасия свидетельствуют о обратном: в четырех хрисовулах второй половины XI в. в связи с освобождением лавры от постоя наемников перечисляются ‘Ρώς, Βαραγγων, или Φαραγγων, Κουλπιγγων – росы, варяги, кулпинги (колбяги), а также болгары, франки и др. Принято считать, что после завоевания Англии норманнами в 1066 г. русские уступают ведущую роль в наемном корпусе выходцам из Англии и Скандинавии, однако этот вывод был сделан на основе простого сравнения данных разновременных источников без учета их характера: в XI веке это акты-хрисовулы с детализованным формуляром, подробно перечисляющим этнические группы иностранцев на византийской службе (русские, варяги, кулпинги, инглины, франки, немцы, болгары, аланы, сарацины, авасги), тогда как в конце XI – XII вв. им на смену приходят нарративные сочинения, использующие традиционные архаизирующие этнонимы и шаблонные образы вроде скифской конницы, аланской пехоты, бриттской секироносной гвардии, либо игнорирующие лингвоэтническую принадлежность варваров, кроме случаев прямых военных столкновений, а их между Византией и Русью в XII в. практически не было.^94-97

Высокомерие византийцев по отношению к варварским народам, в число коих они традиционно включали и христианскую Русь, проявляется в плохом знании политической географии страны и искажении имен князей и названий городов до полной неузнаваемости и невозможности идентификации (Скилица, конец XI в.: ‘Скончались архонты росов Несислав и Иерослав и был избран править росами родственник скончавшихся Зинислав’? или речь Михаила Ритора о разгроме ромеями в 50-х гг. XIII в. ‘даков’ ^[сербов^] и ‘гепидов’ ^[венгров^] в ‘Паннонии’).¹⁰⁰

Русские княжества и Византия в XІІ–XІІІ вв.

В воззрениях византийских авторов на Русь и ее место среди окружающих империю варварских народов, можно установить несколько уровней. Первый уровень – традиционное противопоставление ремеев и варваров: Русь – наследница ‘скифского’ прошлого, Великая Скуфь, на которую переносятся еще античные представления о жестокости и нечестии ‘тавроскифов’, убивающих всех попадающих к ним иноземцев. Однако, наряду с этим, окрашенным оттенками античных литературных реминисценций уровнем, в византийских памятниках отражен и другой взгляд на Русь как часть христианского мира и оплот православия перед лицом латинского Запада; отмечается ее роль ‘христианнейшего’ народа, борющегося с варварскими половецкими ордами. И, наконец, на третьем уровне вскрывается прямое сопоставление общественно-политических систем Руси и Византии, вплоть до констатации греческими авторами сходства процессов социального развития двух государств, причем, междоусобные конфликты на Руси объясняются Никитой Хионитом как следствие примера, поданного самой империей ‘братоубийствами в Царьграде’.

Место русской церкви в иерархической структуре епархиальной организации Византии, чья юрисдикция распространялась на Русь с момента учреждения там особой митрополии, определяли специальные Перечни епископий – Ταξις ρονων (Notitia episcopatuum): в 80-х годах XІ в. она стоит на 41 месте, столетие спустя – на 60 и остается на этой позиции в течение всего XІІІ в. Но уже со второй половины XІІ в. наряду с Киевской (Κυεβου) упоминаются в качестве самостоятельных митрополии Переяславская (‘Ρωσιας Πρεσλαβα) и ‘Великой Росии’ (епископские кафедры образовывались начиная с 90-х гг. X в. в Новгороде, Чернигове, Белгороде, несколько позже в Ростове, Смоленске, Владимире-Волынском, Турове, Юрьеве, Рязани и т.д., поэтому неудивительно, что географическая номенклатура Русских земель более подробно и полно представлена в византийских церковных документах нежели в светских, для которых характерна архаизация этногеографической терминологии).

Образ Руси в византийской литературе XII–XIII веков

Термин ‘Ρώς – Русь в византийской литературе встречается нечасто, главным образом, в официальных и полуофициальных документах; во всех византийских нарративных источниках XII-XIII вв. едва ли найдется более десятка упоминаний Руси. Наибольшую осведомленность при этом обнаруживают церковные документы, знающие города – центры епархий Βλαδιμοιρου, Νευογραδων, Πελογραδων, Πολοτζικων, Περισλαβου, Τζερνιγοβων, Τουροβου, Σουσδαλι, Σμολισκων, Γαλιτζα, Κανεβε, Κυαβα

Все ‘северные’ народы, по мнению византийцев, принадлежат к ‘скифам’ (но специально этим термином обозначаются половцы), а этноним ‘росы’ оказывается синонимичным ‘тавроскифам’ или ‘таврам’.

‘Ρως, ‘Ρωσια, Ροσσια, ‘ροσοι, ρουσοι – Русь, русские ‘Ρωσοβαραγγοι – русоваряги (1073 г.) Μαυροκαστρον, Τζερνιγωγα – г. Чернигов βιτετζεβη – г. Витичев βλαδιμηρος, βλαντιμηρος – город и имя Владимир Γαλητζα, Γαλιτζα – г. Галич Γοτια, Γοτοι – Готия, готы Δαναπρις – р. Днепр Δαναστρις – р. Днестр ’Ελγα – Эльга (Ольга) ‘Ιεροσλαβος – Ярослав Λενζανηνοι – лендзяне Μορδια, Μορδιβαι – мордовия, мордва Μοσκοβον – г. Москва Σμολινισκον, Μιλινισκα , Μωλινισκον – г. Смоленск κιαβα, Κιεβος – г. Киев Νεμογαρδας, Νεογραδων, Νοβογοροδος – г. Новгород Μεγας Νοβογοροδος – г. Великий Новгород Πολοτζικων, Πολοτσκα – г. Полоцк Ροστοβη – г. Ростов Σουσδαλις – г. Суздаль μεγα ρηξ ‘παντης Ρωσιας – великий князь (rex) всея Руси

ά̍ρχων – князь βαπτισεις – крещенный βαρβαροι – варвары βασιλευς – царь, император πολυδια – полюдье έμπορια – торговля έταιροι – дружина καραβια – корабли καστρον – крепость λαος – народ, войско λειμων – луг όροδοξια – православие πακτιωται – данники φραγγοι – франки

литература и источники

Прокопий Кесарийский. Война с готами. М., 1996. Т.1-2.

Свод древнейших письменных свидетельств о славянах / Ред. Г.Литаврин и Л.Гиндин. М., 1991-1995. Т.1-2.

Славяне: Этногенез и этническая история. Л., 1989.

Назаренко А.В. Когда же ездила княгиня Ольга в Константинополь? // Византийский временник. 1989. Т.50.

Карпозилос А. Рос-Дромиты и проблема похода Олега против Константинополя // Византийский временник. 1988. Т.49.

Карпозилос А.

Рос-Дромиты и проблема похода Олега

против Константинополя

// Византийский временник. 1988. Т.49. С.112-118

Пассаж из сочинения Псевдосимеона с упоминанием Рос-Дромитов¹ издавна связывают с известным исключительно из ‘Повести временных лет’ походом Олега на Византию в 907 г. именно для доказательства подлинности сведений русской летописи². Лишь немногие исследователи выражали сомнения относительно историчности этого похода Руси, указывая на отсутствие каких-либо упоминаний о нем в других источниках, как современных Псевдосимеону, так и более поздних³.

Автор настоящей статьи полагает, что отрывок из сочинения Псевдосимеона ошибочно связывается в литературе с походом Олега и вообще с каким-либо пребыванием русско-варяжских дружин в Византии. Чтобы убедиться в этом, достаточно рассмотреть данный отрывок в контексте повествования этого хрониста: здесь (Pseudosym. P. 705.14 - 707.10) приводится перечень географических названий городов и мест с указанием их этимологии и обстоятельств основания упоминаемых поселений. Отрывок из этого же перечня есть также и в труде Продолжателя Феофана (Theoph. Continuat. P.367, 5-22), где список городов несколько отличается, он короче и, в частности, в нем отсутствует упоминание о Рос-Дромитах, однако более отчетливо, чем у Псевдо-симеона, видна связь рассматриваемого списка топонимов с действиями флота Льва Триполийского в 904 г. Оба хрониста, рассказывая о действиях арабов у берегов Греции и Малой Азии, чтобы обогатить повествование конкретными деталями, использовали один и тот же географический источник, из которого Псевдосимеон взял почти втрое больше названий и в их числе, на последнем месте, фигурируют Рос-Дромиты. На том основании, что список с упоминанием Рос-Дромитов следует после сообщения о нападении арабов в 904 г., а о походе Игоря в 941 г. Псевдосимеон рассказывает в другом месте своего труда (Р. 746.12 - 747.23), исследователи делают вывод, что рассматриваемый отрывок может относиться только к походу Олега, имевшему место после 904 г.

Главная ошибка Р.Дженкинза и следующих за ним исследователей состоит в том, что они произвольно, только на основании отсутствия у Продолжателя Феофана заключительной части Псевдосимеонова списка, отделяют ее от перечня мест, затронутых в ходе морских экспедиций Льва Триполийского в 904 г., и относят к походу Олега в 907 г., видя в упоминании Рос-Дромитов некий намек на соответствующие исторические события, о которых почему-то упорно молчат все остальные византийские хронисты. Однако анализ текстов и Псевдосимеона, и особенно Продолжателя Феофана не оставляет сомнений в том, что оба списка относятся к событиям 904 г.: сразу после списка топонимов идет продолжение рассказа о действиях арабского флота против Фессалоники. Отличие списков топонимов у Псевдосимеона и Продолжателя Феофана лишь в том, что первый переписал источник механически, целиком, не сообразуясь с реальными событиями 904 г., тогда как второй выбрал из него названия только тех мест, которые действительно подверглись нападению арабов.

И вообще упоминание в данном перечне византийских географических названий (Pseudosym. Р. 707.3) Рос-Дромитов не имеет никакого отношения к появлению народа Рос в Византии, все сообщаемые здесь сведения относятся исключительно к этимологии этих слов. Более того, в таком контексте название Рω_̃ς-Δρομιται нередко встречается и в других византийских источниках рассматриваемого периода, например, при описании нападения на Византию русов Игоря в 941 г. у тех же Псевдосимеона (Р. 746.12-14: κατεπλευσαν οι Ρω_̃ς οι και Δρομιται λεγομενοι, οι εκ γενους των Φραγγων οντες κατα της Κωνσταντινουπολεως) и в хронике Продолжателя Феофана (Р. 423.14-17: Λεκατης και τεταρτης ινδικτιωνος ’Ιουνιω δε μηνι ενδεκατη, κατεπλευσαν οι Ρω_̃ς κατα Κωνσταντινουπολεως μετα πλοιων χιλιαδων δεκα, οι και Δρομιται λεγομενοι, οι εκ γενους των Φραγγων καθιστανται – 14 индикта июня 11 приплыли к Константинополю на десяти тысячах судов Росы, коих именуют также Дромитами и происходят они из племени франков)⁴ – с той лишь разницей, что в 707.3-6 Псевдосимеон использовал для этимологии слова ‘Рос’ какой-то иной, неизвестный источник⁵.

Следует также отметить, что рассматриваемого ‘списка Псевдосимеона’ нет ни в рукописных сборниках Cod. Paris. 854 и Cod. Vatic. Gr. 1807, ни в славяно-русском переводе ‘Симеона’ по Ленинградской рукописи, но он содержится в Cod. Scor. Y-I-4 (ff. 45-46) и в Cod. Paris. 1712, причем в последнем кодексе данный географическо-этимологический перечень встречается дважды: более пространный – в хронике о событиях до эпохи Юлия Цезаря (ff. 72-74: ‘Φαρος δε... ‘Ρω_̃ς δε οι και Δρομιται φερωνυμον απο ‘Ρω_̃ς τινος σφοδρου... Δρομιται δε απο του οξεως τρεχειν αυτοις προσεγενετο. ’Εκ γενους δε των Φραγγων…) и краткий – в связи с нападением арабов в 904 г. (f. 258: Φαρος δε... ‘Ρω_̃ς δε οι και Δρομιται φερωνυμοι απο ‘ρω_̃ς τινος σφοδρου... Δρομιται δε απο του οξεως τρεχειν αυτοις προσεγενετο. ’Εκ γενους δε των Φραγγων…). Судя по месту ff. 72-74 в тексте Cod. Paris. 1712, этот список названий восходит к временам преемников Александра Македонского, и хронисты использовали его как источник топономастических сведений, что подтверждается и текстуально сходством фраз во всех случаях упоминания народа Рос, а следовательно, пассаж 707.3 Псевдосимеона не имеет никакого отношения к предполагаемому походу Руси князя Олега на Византию в 907 г.

К тому же версия списка Cod. Paris. 1712, f. 258, бывшая до недавнего времени единственной известной, легла в основу объяснения названия народа Рос, поскольку считалось, что в словах απο ‘Ρω_̃ς τινος σφοδρου... таится намек на личность некого предводителя русов (Олег?), от которого и получил свое название народ.

Перевод текста Cod.Paris.1712 представляет значительные трудности, особенно следующая за словами απο ‘Ρω_̃ς τινος σφοδρου... фраза διαδραμοντες ... αυτους (f.258; в f.74 и в Scor., f.46 – διεδραμεν ... αυτους): «‘Ρω_̃ς δε οι και Δρομιται φερωνυμοι απο ‘ρω_̃ς τινος σφοδρου διαδραμοντος (вар. διεδραμεν) απηχηματος των χρησαμενων εξ υποθηκης η θεοκλυτιας τινος και υπερσχοντων αυτους, επικεκληνται. Δρομιται δε απο του οξεως τρεχειν αυτοις προσεγενετο. ’Εκ γενους δε των Φραγγων καθιστανται» – ‘Рос, называемые также и Дромиты, носят имя [Рос], которое распространилось [возникло] от какого-то сильного отклика ‘рос’, изданного теми, которые приняли прорицание согласно некоему совету или по божественному воодушевлению и которые стали распорядителями этого народа. Название Дромиты было им дано потому, что они бегают быстро. А происходят они из рода франков’ [ср. Pseudo-Symeon, 707.3-6: ‘Pосы, или еще Дромиты, получили свое имя от некого могущественного Роса после того, как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними. Дромитами они назывались потому, что могли быстро двигаться (бегать)’, см. Бибиков, 2004: 72; а также Рs.-Sym., 746.12-14: Ρω_̃ς οι και Δρομιται λεγομενοι, οι εκ γενους των Φραγγων…; Theoph. Cont. 423.14-17^].