Николай Кузанский. Развертывание Вселенной
Развитие теоретической мысли идет по своей объективной ло- гике. Формообразование человеческой души — происходит ли оно на основе субстанции «коллективного разума» Ибн-Рушда или в единстве Бога и мира Майстера Экхарта — в любом случае вбира- ет в себя реальные логические формы, которые задаются общим «разумом» или самой природой. Поэтому до возникновения экс- периментальной науки (принявшей эксперимент как обязатель- ное соотнесение мыслимых человеком образов с образами, кон- струируемыми им же в перцепции) уже высказывались идеи, выражающие ту же мудрость, которая лишь через пять столетий становилась выводом из трудоемких научных исследований.
XV век, определивший переход от схоластики Средних веков к эпохе Возрождения, вобрал в себя теоретические достижения пред- шествующей напряженной эпохи прежде, чем эти достижения вновь будут отброшены в период Возрождения и Реформации. Затем что-то опять открывалось и обосновывалось в философии XIX в. и в психологии XX в.
Аристотелевская концепция души принималась христианским миром очень сложно. Она требовала изменения не просто исход- ной догматики христианства, но самого состояния души челове- ка, искавшего спасения в живом и человечном образе Бога.
В принятии аристотелевского представления о душе сталкива- лись противоположные мотивы, один из которых побуждал к та- кому принятию, а другой — препятствовал. Аристотель вынес об- раз души за рамки привычных объектов и аналогий. Представление о душе как непосредственно присутствующей рядом, но невиди- мой реальности требовало преодоления локальности стереотипов представлений. Аристотелевская душа была разлита в простран- стве взаимодействий мира, и ощущение целостности души пред- полагало слитность индивида с окружающим миром. Несмотря на кажущуюся очевидность и простоту такого образа души, приня- тие концепции Аристотеля предполагало изменение архетипов мышления.
Каждый человек с раннего детства имел опору жизни в виде наглядных и локальных образов отца и матери, а в родовом обще- стве и в дальнейшей жизни ощущал поддержку родственников. Потеряв эту наглядную и естественную опору жизни, простой человек легче мог ощутить замену родичам в облике человекопо- добного защитника или Спасителя, чем в рассеянном нелокаль- ном пространстве мира. Тем более что именно от этого широкого мирового пространства и исходила основная угроза жизни, от которой должен был защитить Спаситель. Связь души с локаль- ным и наглядным Спасителем была более привычной и естествен- ной в тех исходных схемах реальности, которые складывались у любого ребенка в детстве, а затем определяли логику понимания человеком мира.
Сопоставляя традиционную христианскую картину мира с той, что складывалась у Фомы Аквинского, Майстера Экхарта и дру- гих последователей Аристотеля, можно видеть разную степень близости человека к Богу или к миру. Поскольку в любом случае душа видится реальной связью человека с источником его жизни, отношения человека с миром или Богом определяют разное понимание природы души. В традиционном христианстве схема oтношений выглядела так: «человек —Бог—мир». В аристотелевской же схеме отношения совсем иные: «человек—мир—Бог».
В первом случае Бог ограждает, выступает Спасителем людей от пугающего их мира. Мир, как скопище зла и опасностей, нава- ливается на слабого и беззащитного индивида. И только Христос, добрый и милосердный, близкий к архетипу родителей, усвоен- ному еще в младенчестве, защищает слабого и испуганного чело- века. В этом, собственно, и проявлялась психологическая роль ре- лигии в период разрушения «защитной оболочки» родовых систем. Бог брал на себя функции уходящей защиты. Он и не мог быть представлен в образе реальности самого мира. Творец и творение были разделены.
В кризисных ситуациях жизни, когда рушилась надежда на спа- сительность реальных детерминирующих человека ситуаций, имен- но живой образ Спасителя принимал на себя терапевтическую, спасительную, функцию. И именно в таких критических ситуаци- ях была особенно значима роль религии.
В аристотелевской схеме Бог выступает не личным Спасите- лем, а источником мира, его первоначалом, реализующимся во всех формах мира, включая и человека. Бог представляется отда- ленной первопричиной мира. Соотнесенность души с таким Бо- гом может происходить именно через мир, в котором он проявля- ется, через ощущение себя частью этого мира.
Очевидно, что принятие такой картины реальности предпола- гает большую привязанность человека к миру, способность видеть в этом мире источники своей души, несмотря на все трудности или обиды, получаемые от этого мира. Здесь не только открытость к миру и миролюбие, но и определенное мужество и взрослость. Когда человек, теряя связь с близкими или разочаровываясь в привычных мифах, стремился найти выход из критических ситуа- ций не путем ожидания внешнего Спасителя, а путем собствен- ных усилий, не убегая от реальности драматичных детерминиру- ющих ситуаций, а терпеливо переживая переоценку и мира, и своей в нем роли, — только в этих случаях он мог искренне при- нять аристотелевскую концепцию души. Не как ребенок, прячу- щийся за образ взрослого спасителя, а как взрослый человек, способный ощущать ответственность своей души как части этого
реального мира.
Николай Кузанский (1401 — 1464) родился в селе Куза в Юж- ной Германии, учился в Гейдельбергском университете, а затем в Падуе, где были распространены аристотелевские идеи Ибн Руш- да. Позже он изучает богословие в Кёльне. Николай не был ерети- ком, а был вполне приличным теологом и философом, стал кар- диналом и даже доверенным представителем римского папы. В том, что за свои идеи Николай был лишь изредка порицаем, но не подвергнут проклятию, подобно Экхарту, была, очевидно, уже заслуга XV в.
В понимании Бога и души Николай продолжает развивать идеи естественного развития Вселенной. Он уже не просто утверждает реальность Бога как Вселенной, но выявляет эволюционные меха- низмы развития мира как его развертывания из первоначально свер- нутого основания: «Бог есть свернутость всякого бытия любой су- ществующей вещи, и, творя, он развернул небо и землю; поистине Бог есть все — свернуто, то есть в виде божественного интеллекта; поэтому он и есть тот, кто все развертывает, творит, создает и все прочее, что об этом можно сказать»1. Через пять столетий идея «развертывания» Вселенной позволит объяснить целый ряд есте- ственных законов формирования функциональных систем2.
Кузанский исследует логику свертывания и развертывания в числах, в геометрии или в развитии растений, воспроизводя схе- мы естественного анализа, столь привычные для Аристотеля, но еще новые для теологизированной Европы. В итоге анализа он де- лает вывод, воспроизводящий образ отстраненного Бога, уже не участвующего в деталях развития природы: «Но когда я вижу Тебя, Бога моего, в Твоем раю, опоясанном стеной совпадения проти- воположностей, то понимаю, что Ты и не развертываешь, и не свертываешь, ни делаешь либо одно, либо другое, ни делаешь то и другое вместе. И разделительное, и соединительное [суждение о Тебе — это всего лишь] стена совпадения [противоположностей], а Ты высишься за ней, абсолютно отрешенный от всего, что можно сказать или помыслить»3. Это, конечно, отрешенный от мира ари- стотелевский Бог, скрытый за реальностью вещей, а не прибли- женный к человеку Бог Августина. Идея неучастия Бога в конк- ретном развертывании мира открывала науке возможность изучения природы без рассмотрения принципов Его участия.
Поскольку Бог у Николая реализуется в творении и в творениях природы, для человека открывается возможность подобия Богу че- рез логику мышления: «Мышление для божественного ума оказыва- ется творчеством вещей; мышление для нашего ума оказывается понятием о вещи. Если ум божественный есть абсолютная сущность (entitas), тогда мышление у него есть творение существующего; а для нашего ума мыслить — значит существующему уподобляться. То, что подобает божественному уму как бесконечной истине, нашему уму подобает как его близкому образу. И если все существует в божественном уме как в своей точной и подлинной истине, то в нашем уме все существует как в образе или подобии истины, то есть в виде понятий; ведь познание происходит путем уподобле- ния»1.
Здесь мы видим не только продолжение схоластического вос- приятия Бога как мышления, но и предпосылку будущих гегелев- ских идей о тождестве субъективного человеческого мышления логике абсолютного духа. Познание путем уподобления челове- ческого ума его объектам — это древняя идея Аристотеля, протя- гивающаяся через Николая Кузанского к психологии XX в., в ча- стности к «гипотезе уподобления» А. Н.Леонтьева. Образ творческой деятельности как метода активного познания мира выражен в сло- вах Николая: «Бесконечный ум есть абсолютная формообразую- щая сила, а конечный ум — сила, образующая в соответствии с этой формой и по ее подобию»2. Не слабость мысли, взывающей к спасению, а сила, образующая мир в соответствии с его логичес- кой формой, — это совсем не средневековый образ души чело- века.
В рассуждениях Кузанского проскальзывают идеи и способы по- знания мира, воспроизводящие логику пифагорейцев. Образы чис- ла и геометрии как выражений божественной сущности мира — вот что использует Николай для разъяснения природы свертыва- ния и развертывания мира. «Заключить целостность вещи в дей- ствительности или в уме отсюда и досюда и значит то же, что свернуть линию в точке. Развертывать же — значит по частям про- водить линию от А до В. Так линия развертывает то, что свернуто
в точке»3.
Ум человеческий как активная сила души движется в логике мировой геометрии. «Отсюда сделай вывод об изумительной спо- собности нашего ума; ибо в нем сосредоточена сила, подобная свертывающей силе точки, благодаря чему ум обнаруживает в себе способность уподобляться любой величине. Точно так же благода- ря силе, подобной свертывающей силе единства, наш ум облада- ет способностью уподобляться любому множеству, а благодаря силе, подобной свертывающей силе «теперь», или настоящего мгновения, — любому времени и покоя — любому движению, а простоты — любой сложности, тождества — любому различию, равенства — любому разъединению. Иными словами, благодаря образу абсолютной свертывающей силы, каковым является ум бесконечный, наш ум обладает способностью уподобляться вся- кому свертыванию»4. Именно в этой логической способности свер- тывать и развертывать явления из их причин, ум человечески подобен силе Бога: «Ибо как Бог есть свертывание свертываний, так ум, являющийся образом Божьим, есть образ свертывания свертываний»1.
Естественно-научные сравнения и толкования Николая звучат как возвещение приближающейся реформы мировоззрения За- падной Европы. Не случайно эти революционные события вскоре начались именно в Германии, породившей в XIV в. Майстера Эк- харта, а в XV в. — Николая Кузанского. Корни германского само- сознания слишком далеки были от идеалов смирения и покорно- сти, распространяемых во всем христианском мире. Германия, породившая в развертывании своего духа немецкую классичес- кую философию XIX в., уже в XVI в. развернулась идеями проте- ста и Реформации.
167
1 Библия. Первое Послание Петра, гл.4, 62.
2 П.Я.Гальперин. Введение в психологию. М.,1976.
3 Августин. Исповедь. М., 1997, с.7
4 Там же, с.5
5 Августин. Исповедь, с. 41
6
7