История и развитие Махабхараты

С течением времени эта главная тема была осложнена всевозможными наслоениями, которые увеличили объем всей поэмы до нынешних размеров. Помимо главного сказания, в состав Махабхараты путем традиционного приема инкорпорации были включены: отдельные сказания, легенды и мифы, восходящие к ведическому периоду; различные сказания о святых, поучительные рассказы, а также басни и притчи и вообще богатейший фольклорный материал, в создании которого могли принимать участие представители самых широких слоев общества. Эти сказания и легенды, большинство которых восходит к глубокой древности, ярко и красочно характеризуют социальные и моральные устои древнего индийского общества. Они всегда приводятся в основном ядре поэмы как материал иллюстративный и поучительный.

В последующие века Махабхарата подверглась значительной переработке брахманами, представителями жреческой касты, которая была в постоянном соперничестве с военно-аристократической кастой кшатриев за господствующее положение в обществе. Махабхарата оказалась для брахманов удобной формой популяризации их идей, и они использовали эпос для возвеличения своей касты. С этой целью брахманы внесли в нее различные рассуждения религиозного, философского, правового и морально- нравоучительного характера, отвечавшие их кастовым интересам. Брахманы не только стремились использовать эпос в своей борьбе с кшатриями за преобладание в обществе. Несомненно также, что они пытались использовать его и в борьбе с новым мировоззрением, которое сложилось в результате мощного движения протеста широких масс против кастового строя и его идеологии — брахманизма.

В Махабхарате нашли свое отражение сложная кастовая система, различные виды брака и яркие картины быта и вообще все стороны индийской жизни.

Некоторые части Махабхараты являются цельными философскими произведениями. Такой частью, например, является Бхагавадгита, включенная в Шестую книгу — Бхишмапарва. Другим философским разделом, наиболее обширным, является Двенадцатая книга — Шантипарва.

Наряду с ортодоксальными идеалистическими системами индийской философии, в Махабхарате встречаются и отдельные рассуждения материалистического толка.

В Махабхарате получила яркое отражение вся мифология древних индийцев. Индийская мифология самобытна, многообразна и сложна. Первоначальные мифологические представления индийцев стали нам известны из гимнов вед. В этих древних гимнах содержатся обращения людей к богам с просьбой о защите их от злых стихий природы и ниспослании благополучия. Древние боги индийцев — олицетворения различных явлений и сил природы, или другими словами — они представляются антропоморфированными силами природы. В ведический период, в эпоху первобытно-общинного строя, главными божествами у индийцев были, например: Варуна — олицетворение свода небесного, Агни — огня, Сурья — солнца, Индра — грома и грозы и т. д. В последующую эпоху, по установлении рабовладельческого строя, когда люди получили какую-то реальную возможность бороться с силами природы, — эти божества отходят на второй план, уступая место новым божествам, до того времени не известным, а именно: Брахме, Вишну и Шиве. Эти божества уже совершенно отличны от первых и представляются: Брахма как бог- творец, Вишну как бог-хранитель и Шива как бог-разрушитель. Они как бы составляют собою индийскую божественную триаду, созданную в послеведический период брахманизмом.

Как адекватное средство для воплощения этого дидактического учения поэт выбрал из древнего эпического материала рассказ о Куру и Пандавах. Дальман заключает, что Мбх представляет собой единое произведение, в котором два элемента, дидактический и эпический, подверглись художественному сплаву; что этот художественный сплав дидактического и эпического элементов был задуман и реализован одним вдохновенным поэтом; что, наконец, этот труд должен был быть завершён не позднее V в. до н.э.

Здесь, в частности, можно упомянуть, что ещё до Дальмана выдающийся составитель знаменитого «указателя». Сёренсен в 1883 г. говорил о древнейшей форме Махабхарате, которая, по его мнению, была близка к саге и представляла собой единое целое. Барт, подвергший критическому анализу взгляды ряда исследователей Махабхараты, в конце концов сам пришел к заключению, что эпос может претендовать на несомненную целостность. Если Сёренсен склонен был считать, что фактор, наделяющий эпос единством, — древняя сага о Куру, то С.Леви полагал, что таким объединяющим элементом было некое дидактическое учение, подобное тому, которое позднее было оформлено в Бхагавадгите. С.Леви охарактеризовал Бхагавадгиту как кодекс поведения кшатриев, основанный на религиозных представлениях бхагаватов. Главной целью поэмы, по мнению этого учёного, было сплотить кшатриев для службы Господу Кришне. Чтобы убедить кшатриев в том, что служба Кришне — залог их успехов и благосостояния, поэт-бхагават, очевидно, окружил БГ эпическим повествованием о Кауравах и Пандавах.

Знаменитый немецкий ученый Ольденберг охарактеризовал все подобные попытки увидеть в Махабхарате единое и гармоничное целое как «чудовищные в научном отношении» — замечание излишне резкое, но в целом справедливое. Когда, например, Дальман говорит о бесспорном единстве описания характеров в эпосе, трудно заставить себя принять этот вывод.

Более распространённым методом изучения Махабхараты является тот, который принято называть аналитическим. Даже неподготовленный читатель эпоса будет поражён наличием в нем ряда кричащих несообразностей. К своему разочарованию он обнаружит, что воспеваемые в эпосе герои Пандавы ни разу не одержали победы честным путём. Старого воина Бхишму Арджуне удалось победить, только прикрывшись в решающий момент Шикхандином. Дрона пал злополучной жертвой намеренно двусмысленного возгласа Дхармараджи, который обычно изображается как образец благочестия и праведности. В своём последнем поединке с Карной герой Пандава Арджуна пренебрёг всеми правилами дхармаюдхи (честного боя). Можно привести целый ряд таких примеров. Ещё более удивительно то, что нечестные деяния совершаются Пандавами не только при попустительстве, но и по советам и при прямом подстрекательстве их друга, наставника и философа Кришны, которого, по сути дела, они почитали как инкарнацию бога. Как объяснить такие явные аномалии? С этого вопроса начались глубокие исследования Адольфа Хольтцмана-младшего. Идя по стопам своего дяди, Хольтцман создал теорию развития Махбхараты, которая на первый взгляд кажется более остроумной, чем убедительной. Он выдвинул предположение, что первоначально эпос представлял собой поэму, героями которой были Кауравы. Со временем обстоятельства изменились, и все в эпосе оказалось поставленным с ног на голову. Другими словами, тенденциозность привела к инверсии. Добродетельные Кауравы первоначального эпоса превратились в злодеев, а Пандавы стали героями.

Хольтцман не ограничился провозглашением теории, но ещё и попытался предложить историческую мотивировку такой кардинальной переработки эпоса. Он считает, например, что вражда между Кауравами и Пандавами — это всего лишь отражение конфликта между древним идеалом «рыцарства», олицетворением которого были Кауравы, и уже сложившейся новой государственностью, которую защищали Пандавы. Эта вражда, по его мнению, была одновременно и отражением религиозного конфликта: Кауравы, которые, вероятно, были приверженцами древнего шиваизма, должны были бороться против начинающегося подъёма вишнуизма — вероисповедания Пандавов. Однако в Махабхарате невозможно найти следов такого столкновения между шиваизмом и вишнуизмом, и поэтому Хольтцману пришлось избрать окольный способ доказательств. Он указывает, что шиваизм и буддизм имеют много общего, что буддизм и брахманизм были противоположны друг другу и что вишнуизм воспринял некоторые положения брахманизма. Следовательно, конфликт между шиваизмом и вишнуизмом реально проявлялся как конфликт между буддизмом, с одной стороны, и брахманизмом — с другой.

По мнению Хольтцмана, во всем процессе переработки эпоса можно выделить даже отдельные этапы. Первоначально должна была существовать древняя поэма, сочинённая придворными певцами, чтобы воспеть великие деяния Кауравов. Со временем эта древняя поэма претерпела две существенные переработки; каждая из них имела свою тенденцию. Сначала талантливый поэт переделал её в поэму, воспевавшую некоего древнего буддийского правителя, возможно великого Ашоку. Основные учения, нашедшие отражение в этой переработке, были, конечно, преимущественно буддийскими. Однако довольно быстро эти учения вступили в конфликт с брахманизмом, который в то время быстро набирал силу. Буддизм же, соответственно, терял свои позиции. Проповедники брахманизма использовали эту возможность, чтобы осуществить вторую переработку эпоса, и в него были внесены изменения, призванные способствовать распространению брахманизма. Первоначальную цель поэмы поэтому требовалось полностью изменить. Пандавы, которые решительно предпочитали брахманические доктрины и, соответственно, были злодеями в старом варианте поэмы, теперь становились героями вместо Кауравов. Что касается религиозных доктрин, то буддизм был вытеснен брахманизмом, который, в свою очередь, затем уступил место кришнаизму, причём к этому времени Пандавы изменили брахманизму и стали кришнаитами. Далее Хольтцман говорит, что эта эпическая поэма о кришнаитах Пандавах ассимилировала некоторые элементы древнего пуранического материала и интерполировала многочисленные дидактические отрывки. Эта окончательная форма эпоса, которая практически полностью совпадает с его нынешней формой, по его мнению, не могла возникнуть ранее XII в. н.э.

Предположение о том, что первоначальный эпос претерпел потом нечто вроде инверсии, выдвигалось также JI. фон Шредером и Грирсоном. По мнению Шредера, эпическая поэма была первоначально создана бардами- певцами Куру. В ней воспевались войны между Куру, чьим главным богом был Брахма, и соседними племенами, обожествившими своего племенного героя Кришну. Поэтому в первоначальной поэме, датируемой VII-IV вв. до н.э., племенной бог противников Куру рисовался по возможности самыми черными (krsna) красками. Со временем, однако, культ Брахмы был вытеснен культом Кришны, и этот факт религиозной жизни привёл в политическом плане к падению Куру, а в литературном — к инверсии первоначальной эпической поэмы. Последователи Кришны были достаточно умны, чтобы не отказаться совсем от первоначального эпоса, который успел пустить глубокие корни в народе. Они лишь переделали его с сильным уклоном в кришнаизм. Однако эта переделка была чисто поверхностной, поскольку и после неё в новом варианте эпоса явно проступали существенные особенности первого варианта. Этим и объясняется обилие несовпадений и противоречий в сегодняшней рецензии текста. Грирсон называет конфликт между брахманистами и антибрахманистами основной причиной своего рода инверсии первоначальной поэмы. Кауравы из Мадхьядеши, как он считает, были сторонниками брахманизма. Они вступили в борьбу с панчалами и Пандавами, не отличавшимися ортодоксальностью, на что указывает, например, полиандрический брак принцессы-панчалийки Драупади с пятью братьями Пандавами. Сама борьба начинается с оскорбления, которое нанёс брахману Дроне противник брахманизма царь Панчалы Друпада. Горя жаждой возмездия, Дрона перешёл к Кауравам, считавшимся защитниками брахманизма, а Друпаду поддержали Пандавы, которые породнились с панчалами благодаря своему браку.

Тот факт, что Хольтцманом и двумя другими учёными были предложены различные и, более того, взаимоисключающие мотивы переработки эпоса, заставляет усомниться в обоснованности выдвинутой остроумной гипотезы, особенно если учесть, что она абсолютно не подтверждается данными других источников. Например, предположение Грирсона относительно войны между Кауравами Мадхьядеши, с одной стороны, и панчалами и Пандавами — с другой, а также относительно конфликта между брахманистами и антибрахманистами не подкрепляется историческими свидетельствами. Равно неприемлемо утверждение Хольтцмана, что известная рецензия Махабхараты не могла появиться ранее XII в. н.э., поскольку можно доказать на основе письменных источников, что после XI в. эпос не претерпел никаких значительных и существенных добавлений. Уже в VIII в. н.э. Махабхарата имела почти тот же вид, что и сейчас, т.е. являлась одновременно и эпосом и дхармашастрой. Данные эпиграфики показывают, что уже в V в. Махабхарата была известна как творение Вьясы, содержащее 100 тысяч шлок, и есть все основания предполагать, что в течение как минимум двух предшествующих веков эпос оставался практически без изменений. Что же касается свидетельств самого эпоса, то напрасно искать в нем какие бы то ни было признаки буддизма. Хольтцман, говоривший о буддийской переработке эпоса, сам признавал этот факт. Точно так же трудно найти какие-либо места в эпосе, где Брахма воспевался бы как верховное божество. В истории религии Индии на деле практически неизвестен сколько-нибудь заметный конфликт между культом Брахмы и культом Кришны. Поэтому о теории инверсии можно сказать только, что её базовые положения, конечно, привлекательны, но выводы весьма натянуты.

Начиная с 1837 г., когда Лассен, можно сказать, заложил основы современного периода критического изучения Махабхараты, господствующей в той или иной форме теорией была теория добавлений и последовательных переработок. У этой теории есть хотя бы то преимущество, что она полностью подтверждается древнеиндийской литературной традицией. Более того, как уже отмечалось, в самом эпосе ясно говорится, что он рассказывался по трём различным поводам и соответственно имел три различных начала и три разные версии. Поэтому казалось обоснованным начать с предположения, что Мбх в том виде, в каком мы её знаем сегодня, есть результат длительного процесса развития. Тогда достаточно проследить различные этапы этого развития и по возможности объяснить их теми или иными культурно-историческими причинами. Сам Лассен считал, что нынешняя рецензия эпоса является второй по счёту Вебер, анализируя Махабхарату, пытался определить, какие ведийские источники дали материал для этого эпоса. Однако нельзя сказать, что ему удалось установить прямую органическую связь между ведами и эпосом. По пути Вебера в какой-то степени пошёл Людвиг. Можно сказать, что его основным вкладом в проблему изучения Махабхараты явилось то, что он привлёк внимание к наличию в эпосе двух уровней содержания: исторического и мифического. По его мнению, историческое ядро эпоса составляет захват бхаратами, которые воспевались в ведах в связи с «битвой десяти царей», расположенной на берегах Сарасвати Курукшетры. Пандавы же историческими личностями не являются. В частности, Людвиг даже высказал предположение, что все пять братьев Пандавов принадлежали к различным племенам и идея пяти братьев Пандавов означает всего лишь союз пяти племён (это напоминает о «десяти царях»). На базе этих скудных и слабо связанных между собой элементов эпический поэт возвёл целую надстройку, воплотившую сезонный миф. По мнению Людвига, на сезонный миф указывают слепота Дхритараштры (символизирующая бессилие зимнего солнца), полиандрический брак между Пандавами и Драупади-Кришной (контакт бледных лучей зимнего солнца [Панду] с чёрной землёй), добровольная слепота, повязка на глазах Гандхари (указывающая на то, что супруга зимнего солнца закрыта облаками). Не вдаваясь в подробности, хочу лишь сказать, что этот метод переноса природных явлений в мифологию, в своё время очень распространённый, теперь вряд ли выглядит убедительно для исследователей. Любая попытка реализовать этот метод до конца окажется затруднительной даже для его ярых сторонников!

Пожалуй, наиболее скрупулёзное применение аналитического метода встречаем в широко известной книге Хопкинса, посвящённой великому эпосу Индии. Он говорит, что с IV в. до н.э. по IV в. н.э. эволюция Махабхараты прошла четыре этапа: баллады о бхаратах; сказание «Махабхарата», герои которого — Пандавы; дидактические интерполяции; позднейшие добавления. Идеи Хопкинса во всей своей глубине — а нужно сказать, что они достаточно глубоки, — заслуживают признания уже за то, что расчистили подступы на пути к правильному решению проблемы Махабхараты.