59. Как оценивали евразийцы значение татарского ига в русской истории?

Представлен анализ влияния монголо-татарского ига на процесс формирования российской государственности во взглядах видного представителя евразийского движения Н.С. Трубецкого на проблему влияния монголо-татарского ига на процесс становления российской государственности. Работа содержит характеристику евразийского подхода к оценке специфических черт российского типа власти. Автор обосновывает тезис об обусловленности некоторых выводов евразийской историографии социальнополитическими установками евразийцев. Русские консерваторы считают, что любая модернизация, не учитывающая цивилизационных особенностей страны, будет либо неэффективной, либо обернется потерей национальной идентичности.  Ключевые слова: евразийство; монголо-татарское иго; самодержавие; идеократия.  В современной российской историографии активно обсуждается вопрос о роли монголо-татарского нашествия и ига на ход отечественного исторического процесса. Идеи дореволюционной историографии об отсутствии значительного влияния монголов на социально-политические институты Руси (например, концепции С.М. Соловьёва и С.Ф. Платонова, отчасти В.О. Ключевского), а также выводы о сугубо негативных последствиях ига в трудах советских ученых (М.Н. Покровский, Б.Д. Греков, А. Якубовский, В.В. Карталов и др.) подвергаются обоснованному сомнению. Пожалуй, самую полную картину исторического взаимодействия (а не только противостояния) Руси и Степи представил в своих многочисленных работах Л.Н. Гумилёв, называвший себя, кстати, «последним евразийцем». Однако идеи о значительной роли кочевого мира и прежде всего монголо-татар на ход истории России стали формулироваться в отечественной исторической науке в первой четверти ХХ в. Самый весомый вклад в разработку данного вопроса, несомненно, был внесен учеными-евразийцами Н.С. Трубецким, Г.В. Вернадским и П.Н. Савицким - яркими представителями отечественной исторической и общественной мысли русского пореволюционного зарубежья.  Ученого-филолога, блестящего лингвиста и историка Николая Сергеевича Трубецкого (1890-1938) называют духовным наставником евразийства. В своих исследованиях, посвященных истории средневековой Руси, он, пожалуй, первый из отечественных историков представил четко сформулированную, обоснованную концепцию о значительном влиянии монголов на специфику российской государственности. Обратимся к анализу его взглядов на данную проблему. Трубецкой обосновывает тезис о том, что период Киевской Руси неверно считать этапом генезиса Российской цивилизации. Для доказательства своей идеи он приводит следующие аргументы: во-первых, государство Киевской Руси возникло как аморфное политическое образование, главной задачей которого стало обеспечение торгового транзита по пути «из варяг в греки»; во-вторых, правящий класс Киевского государства составляли этнически чуждые восточным славянам варяги; в-третьих, на территории Восточно-Европейской равнины одновременно с Киевской Русью существовали и другие государственные образования - Хазарский каганат, Волжская Булгария, политические союзы кочевников -ничем не уступавшие, а в ряде случаев и превосходив-  шие по силе Киевскую Русь; в-четвертых, вражда между собой княжеств и уделов Киевской Руси носила постоянный характер, и наконец, географически Россия представляет собой межконтинентальную евразийскую державу, а Киевское государство занимало лишь часть Восточно-Европейской равнины [1. С. 291-293]. В силу указанных выше обстоятельств, по убеждению Н.С. Трубецкого, Киевская Русь была обречена на скорый распад, что и произошло в канун монгольского нашествия. Монголы же способствовали хозяйственному и административному объединению уделов в единый северо-западный улус своей империи, хотя в своих целях и поддерживали княжеские распри.  В связи с отмеченной оценкой князем Трубецким киевского периода отечественной истории представляется необходимым высказать ряд следующих замечаний: во-первых, в киевский период произошло принятие Русью православного христианства, ставшего впоследствии основой русской духовности, а также повлиявшего на формирование специфических институтов власти и общества; во-вторых, сложно подвергать сомнению военные успехи киевских князей: Святослав разгромил Волжскую Булгарию и Хазарию, а Владимир I и Ярослав Мудрый успешно воевали со степняками - печенегами и половцами; в-третьих, вопрос об этнической принадлежности варягов остается дискуссионным и по сей день; в-четвертых, процесс феодальной раздробленности на Руси имел вполне объективные, прежде всего социально-экономические причины и был характерен не только для Киевской Руси, но и для европейских государств периода Средневековья, и наконец, Трубецкой явно недооценивает славянский фактор в процессе становления русской ментальности и социальной идентичности. Следует отметить, что недооценка киевского периода российской истории предпринимается Трубецким с целью придания своей концепции большей логичности и непротиворечивости. Однако его дальнейшие доводы, касающиеся монгольского периода истории России, доказывают факт значительного влияния Орды на специфику Российской цивилизации. Переходим к рассмотрению этих доводов. 

Билет 60. Евразийские взгляды И. Гаспринского.

Одним из ключевых аспектов евразийства является осмысление историко-цивилизационных и перспективных взаимодействий народов Евразии, в первую очередь, славянских и тюркских народов, поэтому наряду с исследованием тенденций «славизма», славянской мысли, (как существенной цивилизационной стороны в евразийстве) необходимо рассмотреть развитие идей тюркской стороны, проанализировать эволюцию тюркской общественной мысли в контексте евразийства.Наиболее крупной фигурой в тюркской мысли в России второй половины XIX века является Исмаил бей Гаспринский (1851 - 1914), поэтому рассмотрение особенностей российского тюркизма логично начать именно с него. Для И. Гаспринского характерно, что он воспринял европейско-русскую культуру второй половины XIX века, но при этом сохранил и укрепил свою собственную - тюрко-мусульманскую. Его мысль двуязычна, и в цивилизационном плане не ограничивается рамками только тюркского сообщества. Она охватывает и общероссийский, и восточный, и европейский миры. При этом И. Гаспринский не только глубокий мыслитель, публицист, писатель, но и активный деятель, педагог, издатель. Поэтому, он уже при жизни именовался «создателем тюркской нации», «великим учителем», «аксакалом».В 1881 году он публикует в Симферополе в виде ряда писем, а затем и отдельным изданием новаторскую, знаковую для тюркской мысли работу- эссе «Русское мусульманство. Мысли, заметки и наблюдения мусульманина». Интересно уже само название работы, которое свидетельствует, что автор воспринимает понятие «русский» в широком смысле, как синоним «российского». Он не противопоставляет понятия «русский» и «мусульманский», а объединяет. Сегодня, в начале XXI века словосочетание «русское мусульманство», в широком смысле, уже практически не применяется. Но тогда в XIX веке - оно охватывало, по его представлениям, всех тюрко-татар, мусульман Российской империи.И. Гаспринский скромно, но отнюдь не легковесно отмечает, что о татарском владычестве ему, конечно, «приходилось кое-что читать», однако всегда казалось - здесь «что-то как бы недописано и недосказано». Он указывает на самый распространенный штамп в отношении ордынского периода истории России (который сохранился до XXI века), а именно, что «татарское господство причинило Руси неисчислимые бедствия» и «задержало цивилизацию на несколько столетий». Соглашаясь с этими формулировками, он, тем не менее, предлагает сравнить судьбу русских и западных славян. Несмотря на продолжительность тюрко-татарской, ордынской власти, Русь не была уничтожена, не утратила, говоря современным языком, своей идентичности. Конечно, татары, указывает он, «как господа, собирали дань», «как дети Азии, частенько похищали хорошеньких девушек», но при этом «бытовой, религиозной жизни Руси почти вовсе не касались».Очень осторожно И. Гаспринский пишет, что он не историк и может ошибаться, однако на самом деле очень точно и верно замечает: «...Говоря о татарском господстве, следует подумать о том, что оно, может быть, охраняло Русь от более сильных тонкорассчитанных чужеземных влияний и, своеобразным характером своим способствовало к выработке идеи единства Руси, воплотившейся в первый раз на Куликовом поле». Его размышления о значении Куликовской битвы (в связи с ее 500-летием), сомнения в полноте односторонних трактовок русско-татарских отношений, представления о той роли, которую сыграли тюрко-татары в русской истории, позволяют провести параллель со следующим, 600-летним юбилеем этого события и вспомнить статью JI.H. Гумилева «Эпоха Куликовской битвы», опубликованную в 1980 году. Сравнение показывает, что И. Гаспринский в своем кратком, но содержательном анализе эпохи Куликовской битвы предвосхитил как идеи J1.H. Гумилева, так и евразийцев 1920-х годов, в частности, размышления Г.В. Вернадского о стратегическом выборе великого князя Александра Невского, о судьбе славян под властью Орды и вне ее. Особенно следует подчеркнуть мысли И. Гаспринского о невмешательстве Орды в русскую религиозно бытовую жизнь и о своего рода охранительном характере ордынской власти, способствовавшей выработке идеи единства Руси. Все эти вопросы до сегодняшнего дня остаются важными аспектами евразийского дискурса.