Важнейшие черты цивилизации будущего

Рассмотрим ряд прогнозов развития информационного обще­ства, в которых делается попытка выявить важнейшие черты цивилизации ближайшего будущего. В различных вариантах инфор­мационного общества находят отражение сложные и динамичные процессы, обусловленные преимущественно все более широким применением компьютерных технологий во всех сферах деятель­ности. Переход к такому типу общества, где на первый план выхо­дит работа с информацией, является объективной закономерно­стью, но это не означает, что он может произойти одинаково в различных странах, часто стоящих на весьма далеких друг от друга уровнях социально-экономического и культурного развития. Важ­но, чтобы компьютерные технологии были ориентированы на ре­шение задач данного конкретного общества, а их применение не диктовалось бы просто модой и непониманием реальных возмож­ностей.

Не смогут существенно повысить эффективность производства изолированные островки автоматизации при доминировании ус­таревших технологий и неквалифицированного ручного труда. От­сутствие должной инфраструктуры связи крайне затруднит реали­зацию потенциала растущего парка персональных компьютеров и создание общедоступных банков данных.

Развитие компьютерных технологий может сопровождаться в ближайшем будущем не только быстрым экономическим ростом отдельных стран (Ю. Корея, Тайвань и др.), но и усилием разрыва в уровне экономического и научно-технологического развития между различными группами стран мирового сообщества, ростом новых противоречий. В то же время представляется справедливым утверждение, что сама природа информации и особенно универ­сальность ее компьютерного хранения, обработки и распределе­ния будут способствовать росту единства человеческой цивилиза­ции на основе все более широкого применения передовых техно­логий, многообразных форм информационного обмена и сотруд­ничества. На практике это будет означать формирование инфор­мационного общества в планетарном масштабе.

Немало экстраполяции и прогнозов развития современного общества содержится в книге Дж. Нейсбита «Главные тенденции: десять новых направлений, преобразующих нашу жизнь». В основе книги — обобщение и анализ более 2 млн статей и публикаций, напечатанных за 12 лет главным образом в местных газетах и журналах нескольких штатов, выделяемых автором на общеамерикан­ском фоне с точки зрения более быстрых темпов введения в них технологических и иных новшеств. По мнению Дж. Нейсбита, та­кой эмпирико-количественный подход, опора на большое коли­чество фактов служат надежной гарантией отдельных гипотез и утопических прогнозов. Однако, несмотря на интересные замеча­ния (например, автор считает, что запуск в 1957 г. первого спут­ника состоит не столько в открытии эпохи прямого изучения кос­моса, сколько в том, что им начинается эра глобального распро­странения информации), в целом книга производит впечатление мозаики фактов, хотя и интересных, и значительных, но выбран­ных произвольно и могущих служить весьма зыбкой опорой для выявления закономерностей и тенденций технологической рево­люции и компьютеризации как одного из ее ключевых направле­ний.

В настоящее время мир более, чем когда-либо, зависит от ин­формации и коммуникативных технологий, и в связи с этим воз­никают новые формы социальной и культурной организации об­щества. Эти изменения, по мнению С.Шунмейкер, следует рас­сматривать не просто как результат достижений в технологии, а с позиции культурных и идеологических влияний этих достижений на различные общества, и если избегать наиболее экстремальных проявлений технологического детерминизма, это позволяет до­пустить вероятность возникновения нескольких типов информа­ционного общества, обусловленных существованием различий в социальном устройстве и культуре.

Социалистические государства старой, тоталитарной модели, по его мнению, не могли претендовать на статус информацион­ного общества. Более того, само присутствие информации и ее распространение посредством коммуникационных технологий помогли разрушению бывшего Советского и Восточно-Европей­ского монолита.

Первая книга У.Дж. Мартина «Информационное общество» вышла в 1988 г. За это время произошло много событий, которые изменили само это понятие.

Однако ученые и поныне продолжают спорить, существует ли информационное общество в реальности или будет таковым в бу­дущем. При этом абсолютно очевидно, что общество сегодня стал­кивается с такими проблемами в глобальном масштабе, которые отбрасывают тень и на будущее. Историк П. Кеннеди выделяет сле­дующие проблемы:

демографический кризис: население земного шара к середи­не XXI в. может достичь 10 млрд. Поскольку основной прирост поселения происходит в развивающемся мире, где не хватает ресурсов, чтобы обеспечить всех людей, в перспективе возможны голод, бесконтрольная миграция населения из более бедных стран в более богатые;

- проблемы, связанные с окружающей средой: экологический урон, наносимый экономической активностью мировым запасам природных ископаемых, глобальное потепление, грозящее изме­нением климата Земли, изменения самой природы и сосредото­чения экономической активности;

• развитие биотехнологии, когда возможности ученых вмешиваться в генетику вызывают проблемы разного характера;

• напряженность между Севером и Югом: комбинированное воздействие нескольких факторов — дисбаланс между ростом населения и уровнем ресурсов; увеличивающийся технологический разрыв между богатыми и бедными странами; усиление роли западных межнациональных корпораций — может серьезно усилить уже имеющиеся противоречия между северными и южными стра­нами.

Так идем мы к информационному обществу или нет? Этот воп­рос может быть не так уж и важен в свете имеющихся глобальных проблем, но, являясь как бы фокусом для исследования измене­ний, происходящих в современном обществе, которые к тому же взаимосвязаны, он может служить предметом анализа основных теннденций.

Хотя термин «информационное общество» довольно часто употребляется в научной литературе, всегда существовал элемент символизма в отношении этого понятия: «информация» — некая при­надлежность общества нового типа, где царят разум и согласие, а не грубая сила и материализм.

Тем не менее в 1980-х гг. стало ясно, что в развитых обществах западного типа произошла серия социальных, экономических и технологических изменений, которые резко выдвинули их впе­ред среди не только развивающихся наций, но и менее развитых индустриальных обществ. В этих условиях концепция обрела оп­ределенную весомость — она оказалась подкреплена такими фак­тами, как инфраструктурное развитие, превращение информа­ции в товар, влияние информации на экономическую и соци­альную жизнь.

В настоящее время информатизация таких стран достигла уров­ня, когда в этот процесс вовлечены многочисленные структуры и организации, и так называемая информационная революция ста­ла глобальной по масштабам и влиянию. Тем не менее критика концепции, которая звучала десять лет назад, и сегодня может быть направлена против нее.

Исследования, проведенные У. Е.Халалом в США, в опреде­ленной мере прояснили взаимоотношения между технологическим прогрессом и социальными переменами, и в частности несоот­ветствие, которое обычно встречается между доступностью тех­нологий и их принятием обществом в целом.

Потребуется значительное время, чтобы эти сложные информационные системы смогли привлечь столь широкие массы пользователей, что можно было бы говорить об изменении социальных структур. Хотя со временем внедрение новых технологий может привести не только к серьезным изменениям самой основы современных обществ, но и к драматической социальной революции.

Можно не согласиться с У.Е. Халалом в частностях, но нельзя не заметить верность его рассуждений в целом. Даже в США использование новейших технологий — скорее развивающаяся об­щая тенденция, чем уже установившаяся социальная практика. По­этому в настоящее время говорить о существовании информаци­онных обществ преждевременно, так как технологии недостаточно разработаны и не внедрены в должной мере в социальный организм общества, чтобы их можно было рассматривать как типичные.

Новая парадигма социального развития

Одной из проблем, возникающих при попытке определить социальные критерии информационного общества, является то, что очень часто социальные и политические аспекты совпадают. Особенно это касается социального критерия, поскольку, по определению, он может включать в себя практически все, что связано социальными изменениями, вызванными информацией или ин формационными технологиями. Он может включать в себя законодательство о свободе информации или ее ограничении. Или возможностъ, отмеченную в работе У. Е.Халала, когда электронные системы могут привести к улучшению качества жизни людей, разнообразить услуги, предоставляемые семье обществом, и т.д.

И.Майлс предвидел то, что взаимодействие, ставшее возможным после внедрения новых, основанных на информации технологий, рассчитанных на потребителя, может привести к изменению образа жизни, включая возникновение частных видов услуг и товаров. Хотя существует и вероятность отчуждения стран, не обладающих информацией, от основного электронного общества или же использования потогонной системы в «телекоттеджах», когда работающие с компьютером на дому оказываются лишенными прав, оговариваемых в контрактах для лиц, работающих на полную ставку

Анализ многих работ, в том числе таких авторов, как Е. Масу-нп, У. Е.Халал, позволяет сделать вывод, что информационное оощество скорее всего будет представлять собой общество, в ко-юром информационные ценности будут более значимыми, чем м.псриальные, и основой экономики будет информационный ка­питал, а не материальный. И как бы идеалистично это ни выгля-Н1МЮ, но Е. Халал полагает, что в будущем акцент будет делаться мс на материальные, а на интеллектуальные ценности.

Автор монографии «Глобальное информационное общество» V. Дж. Мартин ставит своей задачей дать всеобъемлющую картину информационного общества путем детального анализа социаль­ной, экономической, политической и культурных ролей инфор­мации и информационной технологии.

У. Дж. Мартин предлагает новый взгляд на общество, позволя­ющий лучше понять социальные и экономические процессы, про­исходящие в информационном обществе. Исследователь считает, что, хотя в определении информационного общества не ука­пывался конкретный способ производства, предполагалось, что но относится к западным капиталистическим обществам.

Определение культурного критерия «информационного обще­ства» является весьма сложной задачей. Японцы как нация имеют невольно долгую историю того, что можно бы назвать «информа­ционным сознанием», начиная с древних времен до наблюдаемого сегодня использования информации и продвижения всего японского общества к превращению его во всеобъемлющую коммуни­кационную инфраструктуру. Не удивительно, что японский уче­ный Е.Масуда является наиболее оптимистичным защитником ин­формационного общества, основанного на целях, которые при­умножали общественное достояние и обещали достижение боль­шей согласованности. Многие последователи полагают, что США будут способствовать изменению культурных ценностей, являю­щихся следствием перехода к информационному обществу. Одна­ко следует помнить, что разные общества по-разному реагируют на внедрение в жизнь новейших технологий и что даже возника­ющая глобальная электронная культура подвержена влиянию ме­стных и национальных особенностей. Поэтому, скорее всего, в случае возникновения глобального информационного общества оно тем не менее будет представлять собой развитие и взаимо­действие широкого спектра различных культур. При этом суще­ствует опасность доминирования какой-то одной культуры, на­пример «культуры кока-колы», которая представляет западные ма­териальные ценности. Замена ею других культур может заметно обеднить мир.

К исследователям, делающим попытки осмыслить путь в ин­формационное общество, относятся С. Бэнкс и К. Билдер. Они рас­суждают об изменениях, вносимых в общество постоянным движением и обменом информацией и идеями, ведущими к перерас­пределению власти, связанной с владением информацией в об­ществе, а не к концентрации ее только в руках элиты. У. Е.Халал предсказывает, что эволюция информационного века будет ха­рактеризоваться динамичным развитием новейших социально-информационных систем, охватывающих весь земной шар, а по­лучатели информации будут использовать ее только в законных целях и в той форме, в которой она будет служить на благо и тем, кто ее создал, и тем, кто ею обладает, и тем, на кого она направ­лена.

Итак, развитие знания и информации было решающим и объек­тивным фактором в росте и развитии общества, основанного на информации, хотя мотивации для возникновения и развития ин­формационного общества у его субъектов были случайными -стремление к благосостоянию и желанию избежать страха и не­определенности, стремление к развлечениям и желание избавиться от скуки и депрессии, стремление контролировать ситуацию во избежание хаоса.

Несмотря на субъективность и кажущуюся неосновательность всех этих побуждений, все это — весьма значительные цели общества. Для того чтобы достичь их, все большее количество людей должны заниматься деятельностью, непосредственно связанной с информационными технологиями. Движение «информационной эры» — это своего рода путешествие, полное опасностей и связанное со многими проблемами. Это своего рода необходимость разработки новой системы ценностей, присущей «человеку информационному»; обеспечение контроля за внедрением технологий с учетом человеческих ценностей.

Анализ прогностических концепций позволяет сделать ряд выводов и обобщений. Для западной историографии характерна множественность порою полярных теорий и воззрений на сущность информационного общества: одни видят его как общество, где информационные ценности будут значительнее, чем материальные, другие — как утопическую модель, третьи считают, что разнообразие интересов, политической ситуации и социального устройства обществ приведет к разнообразию типов информационного общества.

Обобщающей идеей является необходимость выработки концепции применения технологий на практике. Слишком большая увлеченность «чудесами» технологии приводит к игнорированию человека, его нужд, в то время как истина заключается в том, что с развитием информационных технологий, которые умножают возможности воздействия на социальные процессы, зависимость от них людей не уменьшается, а увеличивается.

Необходимы дальнейшие научные поиски в осмыслении того что же дают обществу новые технологии? Недопустимо маниакальное стремление к технологическому прогрессу без гуманной цели, без улучшения качества жизни человека, формирования его способности к сопричастности жизни других людей.

Вероятность многомодельной картины мира

В настоящее время мир более, чем когда-либо, зависит от ин­формации и коммуникативных технологий и в связи с этим воз­никают новые формы социальной и культурной организации об­щества. Эти изменения следует рассматривать не просто как ре­зультат достижений в технологии, а с позиции культурных и идео­логических влияний этих достижений на различные общества. И если избегать наиболее экстремальных проявлений технологи­ческого детерминизма, то можно допустить вероятность возник­новения нескольких типов информационного общества, обуслов­ленных существованием различий в социальном устройстве и куль­туре.

Но особую значимость в научном предвидении имели фунда­ментальные исследования, связанные с астрофизикой и микро­структурой материи и заложившие основы научного прогноза, которые вместе с тем показали и определенные ограничения, что в науке не менее значимо. И главное состоит в том, что по­мимо детерминированных объектов анализа, прогноз которых мо­жет быть дан на любой отрезок времени, и стохастических, ни­как не связанных с предысторией, имеющих вероятностный ха­рактер, есть еще класс объектов, обладающих свойствами детер­минированных, но с ограниченным сроком предсказания, так как с какого-то дальнейшего отрезка времени предсказуемость не оправдывается, нарастает и увеличивает непредвиденные из­менения.

Эти физические идеи сыграли огромную роль в прогнозирова­нии. Американский ученый Э.Лоренц положил начало новому на­правлению в естествознании — использованию хаоса в детерми­нированных системах. В какой мере эти знания применимы в со­циальных прогнозах? Все ли детерминировано в социальных сис­темах? А в связи с этим как далек горизонт предсказуемости?

Компьютеризация общества приводит ко многим социально-экономическим изменениям, которым не всегда легко дать одно­значную оценку. Еще более сложным представляется прогнозиро­вание последствий и результатов этого процесса. Перспективы компьютеризации общества вызывают пристальное внимание многих западных философов, экономистов, социологов. Активно включились в анализ социально-экономических аспектов компью­теризации и специалисты в области электроники и программиро­вания.

Как и при исследовании закономерностей, следствий и перс­пектив научно-технического прогресса в целом, здесь прослежи­ваются два основные подхода - с некоторой долей ус­ловности их можно определить как оптимистический и пес­симистический. Для первого характерны преувеличение до­стижений по отношению к социальным процессам, убежденность в их способности едва ли не автоматически решать сложнейшие вопросы, с которыми столкнулось человечество. Для второго -отношение к науке и технике как к некоему абсолютному злу, на которое ложится главная ответственность за проблемы и трудно­сти современного общества. При всей внешней противоположно­сти эти подходы, по существу, сходятся в одном — в фетишиза­ции науки и техники, в отношении к ним как к силам, стоящим вне и над обществом.

В анализе процессов, сопровождающих компьютеризацию об­щества, можно проследить оба указанных подхода, но доминиру­ют различные варианты и разновидности оптимистического подхо­да. Это, на наш взгляд, не случайно: при всех мыслимых негатив­ных сторонах компьютеризации возможности, открываемые ею в различных видах деятельности, явно представляются более весо­мыми. Предпочтение, отдаваемое этим возможностям, нередко выражается в форме своеобразной «компьютерной эйфории». «Компьютерное» или «информационное» общество (в данном слу­чае эти понятия практически тождественны) выступает при этом, как правило, в качестве конкретизации того постиндустриально­го общества, приход которого некоторые западные теоретики про­возглашали и обосновывали еще в 1960-е гг. Отметим, что один из авторов теории постиндустриального общества — Д.Белл в книге «Социальные рамки информационного общества» подчеркивал значение компьютера как его символа и характерного орудия: «Хотя технологические революции идеальны в своих теоретических ос­нованиях, их символами, чтобы не сказать носителями, являются все же некие материально-вещные формы, и в постиндустриаль­ном обществе эта "вещь" - компьютер». Если, как сказал П.Ва­лери, электричество было агентом трансформации общества вто­рой половины XIX в., то компьютер в качестве «аналитической машины» точно так же трансформирует общество второй полови­ны XX в.

Научно-технические достижения последних десятилетий, и прежде всего развитие компьютерной и микропроцессорной тех­ники, позволили дать конкретное и определенное описание этого общества, экстраполируя на будущее наблюдаемые уже сегодня тенденции. Приведем несколько характеристик информационно го общества из работ западных теоретиков.

Известный американский специалист в области применения компьютерных систем Дж. Мартин пишет: «Вычислительная техника пока недоступна большинству людей. Информационное об­щество дает возможность пользоваться компьютерами практиче­ски каждому... Творческие люди будут пользоваться своими теле­визионными экранами как помощниками в изобретениях, написании поэм, проведении исследований, подготовке планов проведения отпусков. Информационное общество сможет избавить людей от тяжелой и нудной работы и предоставит им больше вре­мени для творчества... Многие вырастут, имея доступ к информа­ционной базе данных. Люди смогут уделять больше времени сочи­нению музыки, изобретательству, литературному творчеству. Боль­шая часть людей будет работать над созданием фильмов, телевизионных передач, систем автоматизированного обучения - все это будет добавляться к обширным электронным хранилищам информации и развлечений. Через сорок лет творческая актив­ность нашей бурной планеты возрастет в сотни раз»¹. Мартин Дж. Видеотекст и информационное обслуживание общества. — М., 1995.-С. 20.

Таким образом, по Дж. Мартину, информационное общество характеризуется прежде всего принципиально новыми возможно­стями, создаваемыми для различных форм творчества, освобож­дением людей от тяжелых рутинных видов труда.

В книге Т. Стоуньера «Информационное богатство: профиль постиндустриальной экономики» обосновывается ряд ключевых особенностей информационного общества, таких, как переход от индустриальной экономики к экономике услуг, дальнейшая транс­национализация экономики, быстрый рост роли знаний в раз­личных сферах деятельности. Богатство создается тогда, когда в результате применения информации — новой или старой — нере­сурсы превращаются в ресурсы. Решающим фактором всегда и везде выступает информация, утверждает Т. Стоуньер. Постиндустриаль­ная экономика создает информационное изобилие, которое по­могает воплотить в жизнь самые смелые технологические проекты. Конечно, выполнимость подобных прогнозов будет во многом определяться уровнем технологического и соцкультурного разви­тия конкретных стран. Представляется маловероятным, что новые возможности и тенденции, создаваемые развитием компьютерной технологии, смогут реализоваться без серьезных проблем и про­тиворечий.

Значительный резонанс получила книга «Всемирный вызов» Ж.-Ж. Серван-Шрейбера, в прошлом видного французского по­литического деятеля. В книге приведены некоторые итоги работы исследовательской группы, в которую вошли представители поли­тических, деловых и научных кругов Западной Европы, Японии и ряда ближневосточных государств. По мнению Ж.-Ж. Серван-Шрей­бера, путь выхода из трудностей и кризисных ситуаций, с которыми сталкивается современная цивилизация, связан с ее переходом в фазу «информатизированного общества», ближе всего к которо­му подошла Япония. Технологическая основа этого общества — микропроцессорная техника.

Сам по себе тезис о растущем значении микропроцессоров в различных сферах деятельности, от производства и науки до быта, вполне правомерен, но вряд ли обоснованы надежды на то, что это технологическое достижение может решить социально-эконо­мические проблемы в развитых странах и стать ключом к решению насущных проблем развивающихся стран. Это, конечно, не исклю­чает возможности использования компьютерной технологии для ликвидации слаборазвитости. Некоторые страны Юго-Восточной Азии, Латинской Америки добились определенных успехов в раз­витии массового производства достаточно качественной продук­ции электроники, а в ряде богатых ближневосточных государств компьютерная техника относительно широко применяется, внеш­не благополучно прижившись на традиционном, нередко архаич­ном социально-культурном фоне.

И все же у большинства развивающихся стран есть более перво­очередные задачи — преодоление экономической, научно-техни­ческой и культурной отсталости, чрезмерные упования при этом на микроэлектронику могут привести к отвлечению усилий и ре­сурсов от их решения и в результате к дальнейшему росту техноло­гической и иных форм зависимости от развитых капиталистиче­ских государств и транснациональных корпораций. Отметим также, что с развитием микроэлектроники, робототехники, гибкой авто­матизации в ряде случаев перестает быть существенным фактор де­шевизны рабочей силы в развивающихся странах, позволяющий им поддерживать конкурентоспособность своего экспорта в разви­тые страны. Эта проблема нуждается в самостоятельном исследова­нии, но ясно, что она выступает одним из проявлений технологи­ческой зависимости от экономически передовых стран.

Сравнивая концепцию «информатизированого общества» с ранее выдвинутой теорией «постиндустриального общества» Д. Бел­ла, российский исследователь Г.Х.Шахназаров, достаточно под­робно проанализировавший идеи Ж.-Ж. Серван-Шрейбера, при­ходит к выводу о том, что первая является более бедной и одно­сторонней. Он, в частности, пишет: «Уступает "информатизированное общество" "постиндустриальному" и в чисто техническом плане. Создание вычислительной техники, бесспорно, великий, но далеко не единственный подвиг НТР. Разве менее замечатель­ны и многообещающи в смысле вероятных социальных послед­ствий такие ее направления, как ядерная энергетика, генная ин­женерия, искусственные материалы?»^{1 (}Шахназаров Т.К. Куда идет человечество. — М., 1985. — С. 78).

Признавая правомерность этой оценки в целом, отметим все же, что сам Д.Белл в своих более поздних работах в существенной степени конкретизировал идеи «постиндустриального общества» за счет в первую очередь выявления первостепенной роли информации в его функциони­ровании.

Видный французский социолог и философ А. Турен предпочитает говорить о «программируемом обществе», в котором также ключевую роль приобретают различные формы информационной деятельности. В работе «От обмена к коммуникации: рождение про­граммируемого общества» он, в частности, пишет: «...постиндуст­риальное общество даже более, чем индустриальное, не может быть определено через какую-либо технологию. Говорить о "компью­терном обществе" или "плутониевом обществе" столь же поверх­ностно, как и говорить об "обществе парового двигателя" или "электромоторном обществе". Нет резона давать столь большую привилегию определенной технике, какой бы ни была ее истори­ческая важность. Важно признать, что постиндустриальное обще­ство является таким, в котором все элементы экономической си­стемы затрагиваются действиями общества само на себя... Вот по­чему такое общество должно называться программируемым об­ществом — обозначение, которое ясно указывает на его способ­ность создавать модели управления производством, организаци­ей, распределением и потреблением...»¹. ⁽Цит. по: Новая технократическая волна на Западе. — М., 1986. — С. 414 — 415).

Программируемое обще­ство характеризуется, по А. Турену, большей гибкостью и децен­трализацией, более сложными формами взаимодействия, в том числе информационного, различных его подсистем по сравнению с предшествующим индустриальным обществом.

В книге известного американского футуролога О.Тоффлера «Третья волна»² (См.: Toffler О. Тhе third Wave. - N. V., 1980).

компьютеризация и связанные с ней глубокие изменения многих сторон жизни рассматриваются как одно из важнейших измерений технологической революции.

Автор обосновывает, например, детальный прогноз нового типа организации производства, связанного со все более широким распространением «электронного коттеджа», т.е. снабженного компьютерной техникой и средствами коммуникации жилища.

Мысль о перемещении центра тяжести трудовой и социальной активности в домашние условия, считает О.Тоффлер, сегодня следует воспринимать как менее фантастическую, чем идея о мас­совой урбанизации и индустриализации, если бы она была вы­сказана три столетия тому назад. Такое перемещение может при­вести к ряду позитивных следствий, например к значительной экономии времени людей за счет устранения нетрадиционных ежедневных перемещений, экономии энергии и сырья, создадутся более благоприятные условия для различных форм общения по месту жительства и т.д.

Что касается возможности тотального компьютерного контро­ля за общественной и личной жизнью граждан, то, по мнению автора, ее не следует преувеличивать. По мере роста числа персо­нальных компьютеров и компьютерной культуры общества, со­здания условий для прямого информационного контакта граждан возможность постоянного централизованного контроля и тем са­мым угроза тайне личной жизни и индивидуальным свободам су­щественно снизятся. Книги, газеты, фильмы и т.д. стали неотъем­лемым элементом цивилизации, ее социальной памятью, но эта память пассивна, информация в ней «заморожена». Компьютер же, считает О.Тоффлер, позволит путем активного преобразова­ния огромных массивов информации «мыслить о немыслимом», продуцируя принципиально новые идеи, концепции, проекты. Что касается ряда острых и труднорешаемых проблем современного общества, например безработицы, то само их содержание может радикально измениться и, весьма вероятно, они потеряют акту­альность.

На наш взгляд, эта концепция будущего общества, опираясь на технократический оптимизм, включает в себя также элементы абстрактного гуманистического подхода и исходит из предпосыл­ки, что капитализм, идя по пути постепенных трансформаций, способен решить все сегодняшние проблемы.

Рассматривая во второй части книги («Жизнь в суперсимволи­ческой экономике») влияние новых информационных техноло­гий на понятия богатства, капитала, на экономическую жизнь в целом, Тоффлер подробно описывает особенности функциони­рования «электронных денег», изменения в этой связи темпа бан­ковских и биржевых операций, полагая, что речь идет не просто об очередном технологическом новшестве. Объекты, использовав­шиеся в функции денег, всегда были связаны с уровнем развития общества и его культурой, при этом наблюдается постепенная «символизация» денег: если деньги традиционного аграрного об­щества были вполне материальными, то бумажные деньги индуст­риального общества имеют в значительной степени символиче­скую природу. Становление информационного общества знамену­ет переход к деньгам, символичный характер которых еще оче­виднее, поскольку фактически они являются электронными им­пульсами, существующими в информационных системах и не пред­ставляющими собой чего-то вещественно-реального и ощутимого для их владельца. При этом если сдвиг в сторону капитала как знания реален, то капитал как таковой становится все более «не­реальным» --он состоит в значительной степени из символов, которые сами представляют другие символы в памяти людей и компьютеров.

Электронные деньги, широко распространившиеся во многих странах, действительно являются фактором, чрезвычайно убыст­ряющим денежные расчеты, принципиально меняющим техно­логию многих финансовых операций и экономящим время потребителя.

По мере развития экономики, основанной на высоких техно­логиях, пролетариат, по мнению Тоффлера, превращается в когнитариат, к уровню базовых знаний которого предъявляются все более высокие требования, обусловленные необходимостью при­обретения новых квалификаций, умением работать со все более сложной и разнообразной информацией. Рыночный успех товара или услуги во все большей степени зависит от органичного взаи­модействия этапов его разработки, создания и доставки потреби­телю, от необходимой подготовки самого потребителя и т.д. Это взаимодействие осуществляется на основе широкого применения компьютерно-коммуникационных средств, которые являются не только олицетворением новой экономики, но и универсальной силой. Новое знание постоянно ускоряет экономические процес­сы в обществе, делая его тем самым более динамичным, позволяя экономить один из главнейших ресурсов — время. Знание, по­скольку оно сокращает потребность в сырье, рабочей силе, вре­мени и капитале, становится важнейшим ресурсом передовой экономики. Этим объясняется и смысл борьбы, развертывающей­ся в современном обществе за контроль над знанием, информа­цией, интеллектуальными ресурсами (инфо-войны).

Развитие экономики при переходе к информационному обще­ству все больше будет определяться ростом гибкости производ­ства, управленческих структур. Если сегодня многие американ­ские менеджеры сравнивают эффективно работающую компанию с механизмом, все элементы которого точно подогнаны друг к другу, то по контрасту многие японцы прибегают к постбюрокра­тической метафоре, сравнивая корпорацию с живым организмом. Речь идет о том, что структура компании должна быть достаточно гибкой и подвижной, чтобы соответствовать новым, постоянно меняющимся условиям и задачам. Справедливость этого тезиса, в особенности когда речь идет о высокотехнологичном, наукоем­ком производстве, подтверждается, в частности, тем, что даже опытные и занимающие прочные позиции на рынке компании не застрахованы от неудач, как это произошло не так давно с много­летним бесспорным лидером компьютерной индустрии — корпо­рацией IBМ, потерпевшей миллиардные убытки.

Во многих отраслях высокоэффективными являются неболь­шие, иногда даже семейные, компании, взаимодействующие с более крупными структурами. Некоторые крупнейшие корпора­ции в сфере сервиса, например «Макдоналдс», фактически со­стоят из огромного числа действующих независимо структурных единиц. На основе современных технологий и вследствие реаль­ной взаимосвязи различных потребностей возникают такие ха­рактерные для нашей цивилизации центры оказания услуг, как крупные аэропорты. Приводя пример одного из самых современ­ных в мире аэропорта г. Атланты с его почти 100 тыс. занятых и прямо или косвенно с ним связанных структур (отели, рестора­ны, пункты проката автомобилей и т.п.), автор использует его для иллюстрации тезиса о все большей взаимозависимости раз­личных сфер экономической деятельности, когда рост или упа­док одной неизбежно вызывает цепную реакцию. Поэтому богат­ство, процветание в высокой степени относительно, являясь как бы функцией многих переменных. Хотя разделение труда и отно­шения между производителями и потребителями имели место на всех стадиях развития цивилизации, сегодня наблюдается их бес­прецедентное усложнение.

Одной из сквозных тем является роль знания, информации как определяющего фактора в большинстве сфер деятельности, вклю­чая появление новых властных возможностей. При этом сегодня можно констатировать скорее избыток разнообразных данных, фильтрация, интерпретация, обобщение которых становится важ­нейшей задачей при использовании этих данных для выработки адекватного и эффективного решения, стратегии действий, по­литической программы. Во все более широко распространивших­ся экспертных системах подсистемы объяснения далеко не всегда удовлетворительно с точки зрения пользователя объясняют, ка­ким образом получен тот или иной результат, и внутренние логи­ческие механизмы выхода не проясняются. В этой связи важно не упускать из виду и принцип «что вы измеряете, то и получаете».

Значительная часть книги Тоффлера посвящена исследованию воздействия информационных технологий на функционирование государства и механизмы реализации политической власти.

С одной стороны, для эффективной деятельности в политике, бизнесе или других сферах необходимы оценка, анализ, интер­претация быстро растущего объема данных, что невозможно без современных информационных средств. С другой — для специали­ста (политика, бизнесмена и т.д.), погруженного в эти данные, весьма трудной, а часто и нерешаемой задачей становится неза­висимая проверка и оценка получаемой информации, и он вы­нужден считать ее истинной. Возникает своеобразный парадокс: обилие информации сопровождается растущим отчуждением че­ловека, принимающего на ее основании важные решения, не толь­ко от ее сбора, но и от ее первичной обработки и интерпретации. Компьютер стал исключительно эффективным и незаменимым инструментом в политике, и в то же время не следует упускать из виду, что при компьютерной обработке информации могут вуа­лироваться важные изначальные допущения содержательного и математического плана, от которых существенно зависит результат. Поэтому к различного рода статическим данным, математическому моделированию сложных общественных явлений, став­шему модным в американской политической жизни, следует под­ходить с осторожностью.

Несмотря на гласность, на законодательство о свободе инфор­мации, несмотря на утечки информации, сегодня правительства успешно сохраняют завесу секретности, реальные мотивы действий тех, кто обладает властью, становятся менее прозрачными. В этом заключен «мета-секрет» власти.

В одном из заключительных разделов работы О. Тоффлера, оза­главленном «Столкновение социализма с будущим», еще до дра­матических событий последних лет рассматривается вопрос об ис­торических судьбах социализма. Гибель последнего не случайна, ирония судьбы в том, что примерно в те годы, когда Н.Хрущев пообещал похоронить капитализм, число занятых в информаци­онных отраслях и сервисе превзошло число занятых в традицион­ных производственных отраслях. Рост сложности современной эко­номики, обусловленность ее развития достижениями науки и тех­нологии приводят к тому, что централизованное управление ею становится все менее эффективным, если вообще возможным. «Маркс, Энгельс и Ленин резко критиковали "механический ма­териализм", но их собственное мышление осталось на уровне и опиралось на посылки, характерные для эпохи традиционной тех­нологии»¹.

Заключительный вывод, суммирующий основное содержание книги и вновь возвращающий нас к ее названию, звучит так: «Наи­более важный сдвиг власти из всех, имеющих место, это не сдвиг от одной личности, партии, института или страны к другой. Он представляет собой неявный сдвиг в относительной роли и взаи­моотношениях насилия, богатства и знания по мере того, как современные общества ускоряют свое движение к будущему»².

В конце XX в. возросло число публикаций, в которых современ­ная техническая цивилизация, включая ее последние достиже­ния, подвергалась серьезной критике. Конечно, внешних основа­ний для такой критики, от непрекращающейся траты гигантских ресурсов на производство и совершенствование вооружений до резкого обострения экологических проблем, более чем достаточ­но. Однако, как правило, она носила абстрактный и одновремен­но чрезвычайно эмоциональный характер, недостаточно учиты­вая сложность связей технологического и социального развития.

Подобные предостережения способствовали привлечению вни­мания не только к сложным социально-экономическим проблемам информатизации общества, но и к проблемам духовно-нрав­ственного характера, учитывая все нарастающую социальную на­пряженность как на региональном, так и на глобальном уровне. Несомненно одно — необходимы активные научные поиски в целях удержания идущих и предполагаемых социальных процес­сов в рамках управляемости.