УМК_Псих_лич2

271< Д

Это деспотичное распоряжение вещами сопровождается ослаблением любого по существу согласованного экзистенциального порядка. Повсюду опыт обнаруживает свои бреши, и нигде он не может примириться с самим собой и развертываться свободно.

Жизнь наших пациентов такой мукой делает то, что они неспособны примириться с несогласованностью и беспорядком своего существования и, вместо этого, постоянно ищут выход, так чтобы порядок мог быть восстановлен. Повсюду мы встречаем это неутолимое желание восстановить нарушенный порядок, заполнить бреши в опыте все новыми идеями, занятиями, делами, развлечениями, обязанностями и идеалами — словом, страстное желание «мира и гармонии» и «дома» (Эллен Вест) или даже «смерти как единственного счастья в жизни» (Эллен Вест), стремление к Нирване (Юрг Цюнд) в смысле финального ad acta отказа от вещей и, в «бесспорно финальном усилии», отказа от своего «я»

Это страстное желание «конца » возникает из-за того, что нет выхода из существования и несогласованности опыта, которая сопровождает его. Даже во время акта сожжения руки поведением Ильзе уже управлял определенный набор альтернатив — альтернатив либо силы, победы и избавления, либо поражения и бессилия. Мы, таким образом, приходим ко второму

конституирующ ему понятию нашего исследования: расщ епл ение согласованности опыта на альтернативы, на жесткое или-или. Этот фактор имеет огромное значение для понимания хода, принимаемого той формой существования, которая обозначается как шизофрения. Несогласованность опыта теперь подвергается очевидно новому упорядочиванию, среди беспорядка опытной несогласованности происходит очевидное занятие позиции. Мы, таким образом, возвращаемся к тому, что мы стали опознавать у всех наших пациентов как формирование Экстравагантных идеалов. Dasein теперь ставит все на «сохранение» этой позиции, на — другими словами — следование этому идеалу.

Выводы. Причиной, приведшей к лингвистическому повороту в психологии,

был крах эссенциалистского стандарта проверяемости и роста научного з н а н и я . С л ед с т в и е м э то го б ы л о ф о рм и р о ва н и е а н а л и т и ч е с ко й,

«деконструктивной» (Ж. Деррида) философии истории. Последняя поставила вопрос о роли и месте нарратива в психологическом познании. Обращение к этой проблеме заставило ряд философов постепенно отказаться от идеи редукции исторического нарратива к уровню атомарных предложений. Так кризис в эпистмеологии истории и поиск несомнености приводит к скептицизму и релятивизму, т.е. к отрицанию познания в принципе. Все это спровоцировало попытки редуцировать историю к риторике , т.е . свести историческую реальность к тексту . Один из основных выводов относительно психологии личности позднего постмодернити: нарративная философия истории является результатом вырождения эссенциализма в историческом познании, а лингвистический поворот — закономерная попытка осуществить

<272Д

редукцию познания к трансцендентной сущности . В целом, внутренняя эволюция нарративизма осуществлялась как движение от нарративноконструктивистским тезисов по направлению к нарративной-реалистическим и радикально консервативным «исследовательским программам» (И. Лакатос).

ТЕМА 17. ТЕОРИИ ЛИЧНОСТИ В РОССИЙСКОЙ И БЕЛОРУССКОЙ ПСИХОЛОГИИ

1.Психологические воззрения на личность российских психологов начала

ХХвека.

•2.Второй вопрос. «Отстаивание» личности , по А.Г. Асмолову.

•3.Личность и структура самосознания по В.С. Мухиной.

•4.Личность как «сверхчувственное качество» в концепции Б.С. Братуся.

5.Личность как предобразованное недовольство собой, по Я.Л. Коломинскому

6.Шестой вопрос. Кризисная личность, по Л.А. Пергаменщику. Переживание человеком мира и себя как главная психологическяая индивидуальная реальность.

• Литература к теме.

14.Асмолов, А.Г. Психология личности: культурно–историческое понимание развития человека / А. Асмолов. – 4-е изд., испр. – М.: Смысл : Изд. центр «Академия», 2010. – 448 с.

15.Божович, Л.И. Личность и ее формирование в детском возрасте / Л.И. Божович. –

СПб.: Питер , 2008. –464 с.

16.Зейгарник, Б.В. Теория личности в современной зарубежной психологии / Б.В.

Зейгарник. – М.: МГУ, 1996. – 320 с.

17.Клонингер С. Теории личности: познание человека. 3-е изд. – СПб.: «Питер» , 2003. – 720с

18.Первин, Л. Психология личности: Теория и исследования / Л. Первин, О.Джон. – М.:

Академия, 2001. – 607 с.

19.Фрейджер, Р., Фейдмен Дж. Личность: теории, эксперименты, упражнения / Р.Фрейджер, Дж.Фейдмен. – СПб.: Питер, 2002. – 420 с.

20.Фрейд, А. Теория и практика детского психоанализа / А. Фрейд. – М.: ЭКСМО-Пресс, 1999. – 384 с.

21.Фельдштейн, Д.И. Психология развивающейся личности / Д.И. Фельдштейн. –

М.:МПСИ, 1996. – 384 с.

22.Хьелл, Л. Теории личности / Л.Хьелл, Д.Зиглер. – СПб.: Питер, 1997. – 324 с. 23.Янчук, В.А. Методология, теория и метод в современной социальной психологии и

персонологии: интрегративно-эклектический подход./ А.А. Янчук – Мн.: БЕСТПРИНТ, 2000. – 410с.

Первый вопрос. Психологические воззрения на личность российских психологов начала ХХ века. Психологические воззрения отечественных ученых, начиная со второй половине XIX, затем в веке XX, находились на острие борьбы материализма и идеализма, науки и религии. Одной из наиболее

<273Д

ранних заявок на разработку нового направления в психологической науке в нашей стране, отличного от господствовавшего в мире явились работы выдающегося русского физиолога И. М. Сеченова,который, стоя на материалистических позициях, показал, что психические явления естественным образом входят в состав рефлекторной деятельности организма, составляют неотъемлемую часть рефлекса и так же, как органические процессы, управляют поведением. Приверженцы старой интроспективной психологии, позиции которых были еще достаточно сильными в XIX веке, категорически отрицали такую трактовку сущности и роли психических явлений. Научные дискуссии между сторонниками Сеченова и старой психологической школы, которые проходили в России в конце прошлого века, были довольно острыми. Сеченов отрицал интроспекцию как метод познания психических явлений, его противники считали ее единственным способом проникновения в сущность психического. Особенно позитивную роль в дальнейшем развитии психологического знания в нашей стране, в частности для разработки психологической теории деятельности, сыграло учение-Сеченова о так называемом «мышечном чувстве», благодаря которому организм (человек) получает адекватное представление о свойствах внешнего мира. Идеи Сеченова непосредственно повлияли на работу таких известных отечественных ученых, как А.Ф. Лазурский, В.Н. Мящисев, В. М. Бехтерев и И. П. Павлов. Заслуга открытия процесса научения и изменения под его влиянием рефлекторной работы организма принадлежит этим выдающимся ученым, хотя соответствующий механизм работы центральной нервной системы они называли по-разному: Бехтерев — «сочетательным рефлексом», а Павлов — «условным рефлексом». Они же явились, по сути дела, первыми, кто ввел в

психологию поведение "'(реакции) в качестве предмета изучения. Однако между сторонниками бихевиоризма, который возник и стал распространяться в США примерно в те же годы, когда работали Бехтерев и Павлов, и отечественными физиологами, изучавшими поведение, были принципиальные различия. Для бихевиористов, по крайней мере Б. Уотсона и его сторонников, психика как действующий на поведение фактор и предмет научного исследования не существовала. Обращение Бехтерева и Павлова к психическим феноменам I понятиям при объяснении поведения было столь же естественным, как и обращение к анатомо-физиологическому устройству организма. «В отличие от бихевиористов,— пишет М. Г. Ярошевский,— они не отрицали' роли сознания, ни роли субстрата». Оба ученых направляли свои научные исследования на то, чтобы полнее раскрыть и описать на уровне физиологии известные по субъективному опыту психологические явления. Тем самым они заложили естественнонаучные основы для возникновения марксистской материалистической психологии.

Второй вопрос. «Отстаивание» личности , по А.Г. Асмолову. Человеческая индивидуальность не случайна, она «отстаивается», по А.Г. Асмолову, всем ходом «индивидуальной истории» (Б.Г. Ананьев) в направлении её собсвенной продуктивности. Следовательно, человеком рождаемся «по Образу», индивидом входим в мир людей, субъектом образовываемся «по Логосу», личностью

274< Д

становимся «по Подобию», индивидуальность «отставиваем» в плодоносной продуктивности. Ярчайшим феноменом рождения личности и отстаивания своей творческой индивидуальности стал суд Синявского-Даниэла з нарушение 70 статьи УК РСФСР "За антисоветскую агитацию и пропаганду" в феврале 1966. На суде обвиняемые держались бодро и в ответ на высокопарные речи судей говорили о свободе слова и убеждений, закрепленной в Конституции

СССР и Декларации прав человека, о необходимости покаяния перед жертвами сталинских репрессий, об опасности вторичного установления культа личности. «Я считаю, что в жизни общества не может быть закрытых тем», — заявил Юлий Даниэль в ответ на обвинение в том, что он в своих произведениях «выносил сор из избы». Андрей Синявский был еще категоричнее. «Чтобы навсегда исчезли тюрьмы, мы понастроили новые тюрьмы. — констатировал он. Чтобы пали границы между государствами, мы окружили себя китайской стеной. Чтобы труд в будущем стал отдыхом и удовольствием, мы ввели каторжные работы. Чтобы не пролилось больше не единой капли крови, мы убивали, убивали и убивали». Но власти, всячески стремившиеся свернуть предпринятое Хрущевым разоблачение культа личности и не желавшие слышать ни о каком покаянии перед жертвами репрессий, сочли эти речи крамолой. Поэтому Синявский и Даниэль были осуждены заранее, их нужно было любой ценой заставить молчать. Стране предстояло тихое сползание в период застоя, когда все разговоры о правах человека прекратятся раз и навсегда. Суд отклонил все требования адвокатов. К делу запретили приобщить специальные заявления литераторов В. В. Иванова, К. Г. Паустовского и Л. В. Копелева, в которых было засвидетельствовано отсутствие в произведениях Даниэля и Синявского буржуазной агитации и пропаганды. Выступления свидетелей защиты грубо прерывались, из произведений Синявского и Даниэля вычленялись цитаты отрицательных персонажей и преподносились в качестве позиции авторов. Андрея Синявского обвинили в том, что он презирает русский народ, тогда как писатель был убежденным русофилом. Даниэлю, написавшему «Я так тебя любил, моя Россия, как может быть и женщин не любил», — вменили в вину то же самое. Вообще, по мнению судей, сатирик не может любить Родину, а народная мудрость — не бойся тех, кто тебя ругает, а бойся тех, кто тебя хвалит — вредный буржуазный пережиток. Вывод: писатель должен хвалить все происходящее в СССР, иначе его объявят диверсантом. Андрей Синявский был приговорен к 7 годам исправительнотрудовой колонии строгого режима, Юлий Даниэль — к пяти. Даниэля — инвалида войны с искалеченной рукой — поставили на самую каторжную работу в лагере. Ему пришлось поднимать бревна и кидать уголь. Правда, толку от писателя на этом участке работы было мало, и солагерники, осужденные по политическим статьям, защитили перед начальством своего героя. После процесса Даниэль

275< Д

стал популярен среди товарищей по несчастью. Хоть в этом ему повезло… Отбыв срок, писатель поселился в Калуге, где по-прежнему занимался переводами, но печатался уже под разрешенным властями псевдонимом Юрий Петров. Даниэль бедствовал, жил под строгим надзором, зарабатывать ему почти не давали. На свободе ему было не на много лучше, чем в лагере. Синявского же вынудили эмигрировать.Суд отклонил все требования адвокатов. К делу запретили приобщить специальные заявления литераторов В. В. Иванова, К. Г. Паустовского и Л. В. Копелева, в которых было засвидетельствовано отсутствие в произведениях Даниэля и Синявского буржуазной агитации и пропаганды. Выступления свидетелей защиты грубо прерывались, из произведений Синявского и Даниэля вычленялись цитаты отрицательных персонажей и преподносились в качестве позиции авторов. Андрея Синявского обвинили в том, что он презирает русский народ, тогда как писатель был убежденным русофилом. Даниэлю, написавшему «Я так тебя любил, моя Россия, как может быть и женщин не любил», — вменили в вину то же самое. Вообще, по мнению судей, сатирик не может любить Родину, а народная мудрость — не бойся тех, кто тебя ругает, а бойся тех, кто тебя хвалит

— вредный буржуазный пережиток. Вывод: писатель должен хвалить все происходящее в СССР, иначе его объявят диверсантом (Елена РАСКИНА специально для «ФАКТОВ», Ирина Коцина «ФАКТЫ», 05.10.1999). Дело Синявского и Даниэля стало некалендарным началом брежневской эпохи. Страна, как и предупреждали осужденные «прихвостни буржуазии», пережила второй культ личности. Может быть, менее кровавый, но еще более лицемерный, чем первый. Культ личности поизрастает не на пустом месте, но в маргинальных условиях автаркии, неминуемо приводящей к деградации личности, деперсонализации и генетической деменции, которая соповождается, по яа. Синявскому метафорой дурака:"В результате Иван возвращается домой с пустыми руками. Его, конечно, в очередной раз бьют, ругают и называют дураком. Бесспорно, Дурак приносит вред семье, а иногда и всему обществу. Но делает это не по злому умыслу, а по глупости. И потому мы, слушатели и зрители его бесчинств, находимся на его стороне и все ему охотно прощаем. И даже начинаем симпатизировать Дураку, потому что он удивительно прост, правдив и простодушен. И всякий раз попадает впросак по своему чистосердечию. А чистосердечие Дурака измеряется его глупостью, его незнанием самых элементарных понятий. Вот почему где-нибудь посередине сказочного повествования о Дураке ему вдруг начинает крупно везти, и он становится необыкновенно удачливым человеком. Причем, везет ему не потому, что он умнеет, а потому, что продолжает совершать самые дурацкие поступки. Так, можно представить работой дурака на чьей-то ферме. Дурак нанялся попу в батраки на три года. В итоге поп, рассчитываясь с Дураком-батраком, ставит

276< Д

перед ним два мешка. Один мешок набит серебром; другой обыкновенным песком. Дурак, как ему и подобает, берет мешок с песком. Вдруг ему попадается в темном лесу какой-то костер, на котором сгорает необыкновенная красавица, которая просит и молит ее спасти. И вот хорошо, что Иван-Дурак, по-дурацки, взял с собою не мешок с серебром, а мешок с песком. «Снял мешок с песком, развязал и давай сыпать; огонь тотчас погас, красная девица ударилась оземь и обернулась змеею), вскочила доброму молодцу на грудь и обвилась кольцом вокруг его шеи». Герой пугается. «Не бойся!» - провещала ему змея»1. Впоследствии змея становится волшебной помощницей героя и его возлюбленной женой. В результате, дурацкое поведение оказывается необходимым условием счастья - условием пришествия божественных или магических сил. Некоторые русские религиозные философы начала XX века, изучавшие народную сказку (например, Евг. Трубецкой), испытывали по отношению к ней двойственное чувство. С одной стороны, сказка их привлекала как выражение самого широкого народного миросозерцания, в том числе религиозного. С другой же стороны, сказка их смущала, а порою и отталкивала явным предпочтением, которое она оказывает Дураку - человеку, пребывающему в глубочайшем состоянии неразумной пассивности, которому все блага сами валятся в рот, тогда как лично он и пальцем не пошевелит ради их приобретения. божественных или магических сил. Некоторые русские религиозные философы начала XX века, изучавшие народную сказку (например, Евг. Трубецкой), испытывали по отношению к ней двойственное чувство. С одной стороны, сказка их привлекала как выражение самого широкого народного миросозерцания, в том числе религиозного. С другой же стороны, сказка их смущала, а порою и отталкивала явным предпочтением, которое она оказывает Дураку - человеку, пребывающему в глубочайшем состоянии неразумной пассивности, которому все блага сами валятся в рот, тогда как лично он и пальцем не пошевелит ради их приобретения. В этом усматривали иногда специфически русское народное миросозерцание - пассивность, леность ума, надежду на «авось», расчет на то, что кто-то придет со стороны и все за нас сделает. Вот как по поводу сказочного Дурака писал с грустью Евг. Трубецкой: «В ней (в русской сказке о дураке. - А.С.) сказывается настроение человека, который ждет всех благ жизни свыше и при этом совершенно забывает о своей личной ответственности. Это тот же недостаток, который сказывается и в русской религиозности, в привычке русского человека перелагать с себя всю ответственность на широкие плечи «Николыугодника». Превознесение дурака над богатырем, замена личного подвига надеждой на чудесную помощь, вообще слабость волевого героического элемента - таковы черты, которые болезненно поражают в русской сказке. Это прелестная поэтическая греза, в которой русский человек ищет, по преимуществу,

277< Д

успокоения и отдохновения; сказка окрыляет его мечту, но в то же время усыпляет его энергию» (Евгений Трубецкой. Иное царство и его искатели в русской народной сказке). Концепция эта соблазнительна тем, что действительно приоткрывает какие-то характерные черты и стороны русского народного быта и миросозерцания. Однако, даже если согласиться с этой теорией, необходимо сделать по крайней мере три существенных оговорки. Поскольку русский сказочный дурак - это ведь не просто выражение каких-то типичных свойств русского народа, но явление куда более сложное и многостороннее. Так, Емеля-дурак едет в лес, за дровами. «Невестки отворили ворота, а дурак, сидя в санях, говорил: «По щучьему веленью, а по моему прошенью ну-тка, сани, ступайте в лес!» После сих слов сани тотчас поехали со двора, что видя. живущие в той деревне мужики удивлялись, что Емеля ехал в санях и без лошади, и так шибко: хотя бы пара лошадей была запряжена, то нельзя бы шибче ехать! И как надобно было дураку ехать в лес через город, то и поехал он по оному городу; но как не знал, что надобно кричать для того, чтобы не передавить народу, то он ехал и не кричал, чтоб посторонились, и передавил множество народу, и хотя за ним гнались, однако догнать его не могли». Здесь мы убеждаемся, что Дурак иногда способен приносить вред всему обществу. Но сказка к этому относится снисходительно: "Во-первых, - пишет А. Синявский, - сказочного дурака знают и любят не одни только русские. В сказках самых разных народов известны подобного рода герои-дураки, которые ведут себя примерно одинаково. Возьмем хотя бы немецкую сказку «Золотой гусь» из собрания Братьев Гримм: «Жил-был человек. Было у него три сына, звали младшего Дурнем; его презирали, смеялись над ним и всегда обижали». Вовторых, неправомерно сетовать, что в сказках сравнительно слабо выражено активное, волевое, героическое начало или начало личного подвига и личной ответственности, как это, допустим, выражено в героическом эпосе разных народов. Ибо сказка древнее героического эпоса и имеет не героические, а магические корни, производным которых и становится Дурак.

В-третьих, никакой фольклорный жанр, взятый сам по себе, не исчерпывает многообразие народной национальной культуры. И если сказочный Дурак живет исключительно надеждой на чью-то чудесную помощь, то противоположные тенденции - разумные, практичные и активные - русский мужик выражал во многих пословицах и поговорках, типа: «Бог-то Бог, да сам не будь плох», или «На Бога надейся, а сам не плошай». Да и в самих сказках, но только другого рода, мы встретим немало героев и положений, которые звучат похвалой здравому смыслу и житейской хитрости. Назначение же Дурака в другом, в противоположном: это апофеоз незнания, неумения, не-делания и полнейшей бесхитростности. Именно потому, что Дурак бесхитростен, он так привлекателен. Назначение Дурака - и всем своим поведением, и обликом, и

278< Д

судьбой доказать (точнее говоря, не доказать, поскольку Дурак ничего не доказывает и опровергает все доказательства, а скорее наглядно представить), что от человеческого ума, учености, стараний, воли - ничего не зависит. Все это вторично и не самое главное в жизни. Здесь (как ни странно звучит это слово) философия Дурака кое в чем пересекается с утверждениями некоторых величайших мудрецов древности («я знаю только то, что я ничего не знаю» - Сократ; «умные - не учены, ученые - не умны» - Лао-цзы), а также с мистической практикой разного религиозного толка. Суть этих воззрений заключается в отказе от деятельности контролирующего рассудка, мешающей постижению высшей истины. Эта истина (или реальность) является и открывается человеку сама в тот счастливый момент, когда сознание как бы отключено и душа пребывает в особом состоянии - восприимчивой пассивности. Дурак повинуется первой пришедшей в голову (безумной) мысли и идет по совершенно неизвестному направлению, наобум. Но только этот бессмысленный путь и оказывается спасительным. В широком смысле слова всякий, любой герой волшебной сказки это где-то, в принципе, Дурак.

Понятно поэтому, что сказки о дураках — один из важнейших источников для понимания феномена юродства (эта мысль подсказана Д. С. Лихачевым). Ивандурак похож на юродивого тем, что он — самый умный из сказочных героев, а также тем, что мудрость его прикровенна. Если в экспозиции и в начальных эпизодах сказки его противостояние миру выглядит как конфликт глупости и здравого смысла, то с течением сюжета выясняется, что глупость эта притворная или мнимая, а здравый смысл сродни плоскости и подлости. В культурологических работах отмечалось, что Иван-дурак—светская параллель юродивого «Христа ради», равно как Иван-царевич — святого князя.

В основе этих алогичных представлений, однако, действует определенная логика. Почему «Бог дураков любит»? Во-первых, потому, что Дураку уже никто и ничто не может помочь. И сам себе он уже не в силах помочь. Остается одна надежда: на Божью помощь. Во-вторых, Дурак к этой помощи исполнен необыкновенного доверия. Дурак не доверяет - ни разуму, ни органам чувств, ни жизненному опыту, ни наставлениям старших. Зато Дурак, как никто другой, доверяет Высшей силе. Он ей - открыт (Синявский, А.Д. Иван-дурак: Очерк русской народной веры. - М.: Аграф, 2001).

Таким образом, возникает некий логико-топический аспект психологии культа личности, личности маргинальной, личности одиозной в "диалоге, карнавале и хронотопе поступка"(М. М. Бахтин) как единицы анализа психологии личности. В России, как и во всем мире, поступок предстает как путь становления некоего подобия личности в изменяющемся мире гипотез и метанарраций, сказок и притч, символов и реальных, разрозненных ранее фактов из эволюционной биологии, антропологии, истории, социологии,

279< Д

филологии и медицины, воображения веры, житейской мудрости и здравого смысла, закона и благодати. Это требует осмысления жизненного пути с точки зрения искусства и религии, политики и правозащиты, обсуждения вопросов о духовном происхождении и предназначении человека, норме, патологии и аксиологии личности, социальных программах поведения, ценностной роли конфликтов и взаимопомощи в развитии личности, мотивации и ассертивного поиска человеком своего "смыслозначения".

Третий вопрос. Личность и структура самосознания по В.С. Мухиной. В

этом поиске не обойтись без таких направлений научной мысли как «Структура само сознания лично сти»; «Этниче ское само сознание в контексте межэтнических отношений»; «Механизмы формирования и развития (идентификация-обособление) человека как социальной единицы и как уникальной личности»; «Диагностика и психологическое сопровождение личности на всех этапах её развития в нормальных и в экстремальных условиях»; «Личность и этносы в условиях интернализации и глобальной аккультурации». Научная значимость данных направлений в школе В. С. Мухиной обусловлена новизной концептуального видения феноменологии

развития и бытия личности как в плане исторического анализа становления в человеке двух его ипостасей: Социальной Единицы и Уникальной Личности, так и в плане перспектив развития личности и этносов в условиях интернализации. Концепция представляет собой мировоззренческую позицию, методологию, которые определяют развитие самосознания учащейся молодёжи (в том числе и подростков). Многочисленные учебники и учебные пособия, отражающие методологические основы концепции имеют большой спрос. Учебник «Возрастная психология. Феноменология развития» в 2012 вышел 14- м изданием. Методология, разработанная В. С. Мухиной, стала частью научного и обыденного самосознания нового поколения психологов и молодёжи.

Практическая значимость обусловлена тем, что полученные результаты в области развития и бытия личности в различных социальных, культурных и этнических условиях на сегодняшний день объективно являются базовыми основаниями развития отечественной психологической науки и практики. Основанные на методологических позициях технологии взаимодействия с детьми, подростками, молодёжью, взрослыми дают достойный практический эффект как в индивидуальной, так и в групповой, и массовой работе.

В. С. Мухина заложила основы принципиально нового направления этнопсихологии: изучение этнического самосознания через его структурные звенья. Самооценка является ядерным образованием самосознания личности, выступая как система оценок и представлений о себе, своих качествах и возможностях, своем месте в мире и системе отношений с другими людьми.

280< Д

Мухина В.С. выделяет следующие структурные компоненты самосознания: физический облик; имя, пол через реализацию притязаний ребенка на признание их в прошлом, настоящем и будущем; развитие рефлексии, обучение навыкам позитивного стиля общения. В процессе развития у ребенка формируется не только представление о присущих ему качествах и возможностях (образ реального «Я» - «какой я есть»), но также и представление о том, каким он должен быть, каким его хотят видеть окружающие (образ идеального «Я» - «каким бы я хотел быть»). Совпадение реального «Я» с идеальным считается важным показателем эмоционального благополучия.

Положительная самооценка основана на самоуважении, ощущении собственной ценности и положительного отношения ко всему, что входит в представления о самом себе. Отрицательная самооценка выражает неприятие себя, самоотрицание, негативное отношение к своей личности. В старшем дошкольном возрасте появляются зачатки рефлексии - способности анализировать свою деятельность и соотносить свои мнения, переживания и действия с мнениями и оценками окружающих, поэтому самооценка детей старшего дошкольного возраста становится уже более реалистичной, в привычных ситуациях и привычных видах деятельности приближается к адекватной. В незнакомой ситуации и непривычных видах деятельности их самооценка завышенная. Заниженная самооценка у детей дошкольного возраста рассматривается как отклонение в развитии лично сти. Причины индивидуальных особенностей самооценки в старшем дошкольном возрасте обусловлены своеобразным для каждого ребенка сочетанием условий развития. В одних случаях неадекватно завышенная самооценка в старшем дошкольном возрасте обусловлена некритичным отношением к детям со стороны взрослых, бедностью индивидуального опыта и опыта общения со сверстниками, недостаточным развитием способности осознания себя и результатов своей деятельности, низким уровнем аффективного обобщения и рефлексии. В других - формируется в результате чрезмерно завышенных требований со стороны взрослых, когда ребенок получает только отрицательные оценки своих действий. Здесь самооценка выполняет защитную функцию. Сознание ребенка как бы «выключается»: он не слышит травмирующих его критических замечаний в свой адрес, не замечает неприятных для него неудач, не склонен анализировать их причины. Самооценка играет важную роль в регуляции деятельности и поведения человека. В зависимости от того, как оцениваются индивидом собственные качества и возможности, он принимает для себя те или иные цели деятельности, формируется то или иное отношение к успехам и неудачам, тот или иной уровень притязаний

4.Личность как «сверхчувственное качество» в концепции Б.С. Братуся. В

работах Братуся (род. 1945) и его сотрудников получает обоснование новое для