Коллективная монография ВлГу. 2013. Том 1

них дел. Главные принципы имперской веротерпимости в области государст- венно-религиозных и межрелигиозных отношений нашли свое законодательное воплощение в статьях 44 и 45 Собрания законов Российской империи. Так, статья 44 гласила, что «все, не принадлежавшие к господствующей Церкви подданные Российского государства, природные и в подданство принятые, также иностранцы, состоявшие на российской службе или временно в России пребывавшие, – пользовались каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной». В 45 статье Собрания законов говорилось, что «свобода веры присваивается не только христианам иностранных исповеданий, но и евреям, магометанам и язычникам, да все народы, в России пребывающие, славят Бога всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование российских монархов, моля Творца вселенной о умножении благоденствия и укреплении силы империи»282.

При этом правовой статус проживавших на территории Российской империи религиозных конфессий был неодинаковым. Российское законодательство выстраивало четкую систему иерархии религий. Для взаимоотношений государства и религиозных организаций была характерна правовая градация конфессий.

По существовавшему законодательству вероисповедания подразделялись на «терпимые», то есть признанные законом, и «нетерпимые», причастность к которым была уголовно наказуемой. К группе терпимых причислялись вероисповедания:

1.инославные (иные христианские исповедания, кроме православного, признанные и существующие в России);

2.иноверные (нехристианские религии): мусульманство, иудаизм, буддизм (ламаизм) и языческие верования;

3.старообрядчество и некоторые секты, признанные законом: христианские секты менонитов, баптистов и др.

Они пользовались определенной свободой и признанием со стороны государства, однако эта свобода была далеко не полной. Примечательно то,

282 СЗРИ. Т. 1. Ч. 1.Ст. 44–45. СПб., 1843.

171

что в иерархии «терпимых» исповеданий самую низкую ступень занимало старообрядчество, представлявшее собой группу неоднородных, близких по вероучению к православной церкви организаций. «Нетерпимыми» считались различные «изуверные учения», принадлежность к которым соединялась с посягательством на жизнь и здоровье. Их состав не был четко определен. В середине XIX века к числу «вреднейших» относили секты так называемых духовных христиан (скопцов, молокан, духоборов, хлыстов и субботников)283.

Согласно этому делению, взаимоотношения между местными властями и конфессиональными общностями, проживавшими на территории Меленковского уезда Владимирской губернии, эти взаимоотношения имели «пограничное» положение, с удельным перевесом в сторону нетерпимости.

Закреплѐнные в российском законодательстве нормы веротерпимости 284 свидетельствовали о том, что православная монархия преследовала цель сохранения религиозной и этнической идентичности самосознания всех признанных инородных и иноверных религиозных обществ, включенных и включаемых в состав населения империи не только в дореформенный, но и в пореформенный период.

Конфессиональная политика строилась на идее, что «религия - основа народности». Указанный принцип был закреплен в Своде законов Российской империи. Носителями религий в нем провозглашались не отдельные религиозные объединения, а народы285. Благодаря первенствующему значению православной идентификации понятие «русский» не замыкалось на сугубо этнической составляющей: «русский» и «православный» являлись синонимами, католик или протестант, ставшие православными, считались русскими. Государство признавало в каждом подданном религиозного человека. Юридически предполагалось, что всякое частное лицо остается в вере, в которой оно рождено и которую исповедовали его предки286.

283 Сафонов А.А. Генезис вероисповедной политики Российского государства (XVIII –

начало XX в.). // История государства и права, №2, 2007. С. 21. 284 СЗРИ. Т. 1. Ч. 1.Ст. 44–45. СПб., 1843.

285СЗРИ. Т. 11. СПб, 1843.

286 СЗРИ. Т. 14. Ст. 36. СПб., 1892.

172

Попытки поколебать национально-конфессиональный принцип жестоко пресекались. Яркий тому пример - суровое отношение российского законодательства к русскому расколу (старообрядчеству и сектантству), которое не поддавалось объяснению с христианской точки зрения, но объяснялось интересами проводимой национальной политики. В расколе усматривалась попытка разрушить единство православия и русской народности. Светская и церковная власти упорно боролись с расколом как с религиозной, а, по мнению правительства, ещѐ и политической угрозой.

В правовом отношении с середины XIX века старообрядцы были поставлены ниже язычников – инородцев, и тем более, ниже мусульман. Вопервых, раскольникам запрещалось всякое публичное отправление своих обрядов, тогда как инородцам это не было запрещено. Так, раскольники Меленковского уезда не имели право открыто исповедовать свою веру, им вменялось в вину непосещение православных храмов, непочитание церковных Таинств, святых икон, исправление нерегламентированных православной церковью культов287.

Во-вторых, старообрядцы и сектанты были лишены права законного церковного брака, в то же время преследованию подвергались проживавшие на территории Меленковского уезда федосеевцы, не признававшие Таинства брака288. Тогда как «каждому племени и народу», в том числе и касимовским татарам, разрешалось вступать в брак по правилам их религии или по принятым обычаям, без участия представителей светской власти289.

В-третьих, существенным ограничениям была подвергнута богослужебная жизнь раскольников. Они не обладали правом иметь свои богослужебные книги, а должны были приобретать их в особой «учреждѐнной» правительством типографии. Старообрядцы не должны были иметь свои особые священные изображения и иконы, а вступление старообрядцев в иконописные цехи могло осуществляться только с разрешения министра внутренних дел290.

287ГАВО. Ф.556. Оп. 108. Д. 434. Л. 2; Ф. 50. Оп.1. Д. 38. Л.5.

288Владимирские епархиальные ведомости. 1891, №18. С. 566.

289Рязанские губернские ведомости (часть неофициальная), 1860, №40.

290Владимирские епархиальные ведомости. 1891, №8. С. 248.

173

Расширение гражданских прав раскольников произошло лишь в 1870- 1890-е гг. С тех пор браки старообрядцев признавались действительными, если местные власти, в лице полиции, регистрировали их в особых метрических книгах. Было отменено существовавшее ранее принуждение крестить раскольников по православному обряду. Тем самым было положено начало официальному признанию старообрядчества в качестве особого вероисповедания в среде русского народа.

Несмотря на негативную позицию обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева по отношению к расколу, гражданские права, дарованные старообрядцам ранее, были подтверждены: право свободного передвижения по империи, занятия торговлей и право занимать выборные общественные должности. Старообрядцам было разрешено проводить закрытые богослужения, строить молитвенные дома без крестов и колоколен (дело о строительстве старообрядчесткого молитвенного дома в селе Краснове Меленковского уезда)291, лица, совершавшие эти богослужения, освобождались от наказаний, но не признавались в качестве духовенства. Новые законы также запрещали пропаганду раскола. Таким образом, полная нетерпимость по отношению к расколу к концу XIX века была заменена условной терпимостью.

«Национальный вопрос» в Российской империи существовал и в большей степени касался темы образования и просвещения населения. На протяжении всего XIX века государство уделяло особое внимание просветительству народа и видело в нем основу для сближения различных этносов. В начале XIX века Министерство народного просвещения было объединено с делами всех вероисповеданий и названо министерством Духовных дел и Народного просвещения. Эти преобразования объяснялись тем, что «христианское благочестие всегда должно быть основанием истинного просвещения»292.

Для политики государства в отношении обучения поликонфессионального населения империи на протяжении XIX века были характерны следующие факторы:

291ГАВО. Ф. 40. Оп.1. д. 21217.

292ГАВО. Ф. 556. Оп. 108. Д. 704. Л. 2.

174

1)признание необходимости религиозного воспитания и образования во всех типах школ;

2)особое внимание к образованию детей крестьян путем создания приходских школ;

3)забота об активном участии приходского духовенства в качестве преподавателей в приходских школах;

4)расширение программы религиозного обучения в соответствии с политическими целями правительства293.

В 1827 г. было определено назначение каждого учебного заведения. Это деление основывалось на убеждении высших чинов, что каждое сословие

-это звено в государственной цепи, разрывать которую опасно. Следовательно, каждому сословию нужно такое образование, которое требует его положение и обязанности. В связи с этим крестьянские дети могли обучаться исключительно в приходских школах. Здесь сельское население получало необходимые начальные знания - учились чтению, чистописанию, церковной и римской цифири, арифметике, постигали Катехизис, Священную историю. В постановке предметов подчеркивалась их прикладная сторона. Содержание школ входило в обязанность самих крестьян и помещиков. Поэтому приходские училища развивались очень слабо, достаточно часто закрывались294.

Так, с селе Пьянгусе Меленковского уезда существовала приходское училище, которое располагалось в деревенском деревянном доме крестьянина Евдокима Филиппова, который являлся местным учителем чтения, чистописания и арифметики. Приходской священник Афанасий Орлов в этой же школе обучал детей закону Божию бесплатно, но когда в 1868 г. скудное финансирование прекратилось, школа была закрыта295.

Распространению грамотности среди русского крестьянства способствовала инициатива священно- и церковнослужителей, изъявлявших желание обучать детей по программе школы «на дому», вследствие отсутствия помещения для занятий. Таких примеров в Меленковском уезде было достаточно

293Вероисповедная политика Российского государства / Отв. Ред. М.О.Шахов. М., 2003.

С. 27.

294ГАВО. Ф. 449. Оп. 1. Предисловие. Л.1.

295ГАВО. Ф. 556. Оп.111. Д. 810. Л. 37.

175

много. Вот лишь некоторые из них: священник Никольской церкви села Бутылиц Федор Васильевич Веселовский296, Иоанн Петрович Сергиевский настоятель церкви Архистратига Божия Михаила в селе Архангеле297, священник церкви Воскресения Христова села Воютино Александр Федорович Авроров298 обучали грамоте крестьянских детей в своих домах. Сельское двухклассное училище находилось в доме священника села Ляхи отца Николая Грамматина и только после пожара в его доме в 1899 г. было начато строительство училищного здания299.

Святейший правительствующий Синод указом от 13 марта 1805 г. ограничивал круг лиц, которые могли обучать детей в приходских школах. Такую возможность получали только «учившиеся в семинариях и испытанные в честном и добром поведении и в прилежном знании своего прохождения»300. Впоследствии по указу от 31 июля 1836 г. разрешение на преподавание могли получать священники и диаконы, не окончившим учебный семинарский курс, но преподавать они могли только чтение, письмо, катехизис и арифметику. Если желание обучать детей обозначенным выше предметам исходило от причетников, то они должны были пройти «испытание» в семинарском правлении или через назначенных от Епархиального Архипастыря духовных лиц на месте, и получить свидетельство о способности обучать»301.

Подобное свидетельство было получено 22 апреля 1843 г. указом из Владимирской Духовной Консистории за №2963-м дьячком села ПриклонаМеленковского уезда Петром Васильевым, проводившим впоследствии обучение сельских детей в своем доме302. К пореформенному периоду вопросы воспитания и образования стали пониматься как «вопросы жизни». Главное внимание общества в это время было привлечено к народной школе, которой фактически не было. В 1864 г. было утверждено «Положение о начальных народных училищах».

296ГАВО. Ф. 556. Оп. 111. Д. 810. Л. 16.

297ГАВО. Ф. 556. Оп. 111. Д. 901. Л. 18-20.

298ГАВО. Ф. 556. Оп. 111. Д. 810. Л. 95.

299ГАВО. Ф. 449. Оп. 1. Д. 286. Л. 76.

300ГАВО. Ф. 556. Оп. 108. Д. 1011. Л. 3.

301ГАВО. Ф. 556. Оп. 108. Д. 1011. Л. 5, 7.

302ГАВО. Ф. 556. Оп. 108. Д. 1792. ЛЛ.1, 5, 6, 11.

176

ВПоложении отмечалось, что народные училища могли открываться различными правительственными ведомствами, обществами, частными лицами, которые сами должны были решать вопрос о том, платные это будут школы или нет. К началу XX в. около 1/3 народных сельских училищ были земскими303. В училищах предусматривалось преподавание Закона Божьего, чтения, четырех действий арифметики, церковного пения. Целью народных училищ стало утверждение в крестьянстве религиозных и правительственных понятий и распространение первоначальных полезных знаний. Согласно Положению, дело народного образования должно было осуществляться при решающем участии духовенства.

Обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев считал народную школу стержнем всей церковной программы. Комитет министров «выразил единогласное убеждение, что духовно-нравственное развитие народа, составляющее краеугольный камень всего государственного строя, не может быть достигнуто без предоставления духовенству преобладающего участия в заведовании народными школами»304.

Вотчете о состоянии народных училищ за 1874 - 1875 гг. имеются сведения о наличии пятнадцати сельских народных училищ, расположенных на территории Меленковского уезда. Тогда число учащихся составляло 1 086 человек. В отчете говорилось также, что преподавание во всех народных училищах, за исключением Бутылицкого, было на должном уровне и как отмечалось, «успехи потому были довольно хорошие» 305 . В журнале очередного Меленковского земского собрания отмечалось, что в 1880 году на территории Меленковского уезда насчитывалось уже 25 начальных училищ, из них только 2 находились в городе, а остальные 23 - в уезде, содержание последних осуществлялось за счет уездного земства. Сельские общества предоставляли только помещение и прислугу для училища, обеспечивали отопление. В сельских школах обучались 1 135 мальчиков и 124 девочки, что к общему населению уезда, считая 50 035 душ мужского и 53 684 женского пола, составляет

303Латышина Д.И. История педагогики. М., 2003. С. 296.

304Письма Победоносцева к Александру III. Т. II. М., 1926. С. 27.

305Журналы Меленковского уездного Земского собрания. X-го очередного созыва. 1875 год. Владимир, 1876. С. 149.

177

немного менее 1 % или 1 ученик на 44 души мужского пола и 1 ученица на 433 души женского пола306.

Количество сельских школ увеличилось в последней трети XIX века в связи с развитием миссионерской деятельности Русской Православной Церкви. На местном уровне школы открывались на территории Владимирской губернии при деятельном участии православного Братства имени святого благоверного великого князя Александра Невского. Следовательно, на территории Меленковского уезда в церковно-приходских школах, школах грамоты, училищах министерства народного просвещения, школах других ведомств (всего 47 школ) обучалось: мальчиков – 2786 (33,8 %), девочек – 589 (7 %), то есть только 40,8 % детей Меленковского уезда получали какое-либо образование, большая часть – 50,2 %, оставалась неграмотной, а значит наиболее уязвимой, незащищенной от воздействия раскольников307.

В регулярно выходивших миссионерских сборниках отмечалось, что «в приходах с сектантским населением церковная школа есть одно из самых могущественных средств для борьбы с ним, так как сектантство распространяется в среде темного народа, и прежде всего, в кругу его молодежи, которая легче увлекается «всяким ветром учения», поэтому, еще на школьной скамье необходимо насадить в сердца и умы детей спасительное отвращение к сектантству, так чтобы основа противосектанстких познаний была сообщена детям еще в школьном возрасте»308.

Чтобы противодействовать молоканству на территории Меленковского уезда в дополнении к уже существовавшим школам, открываются еще три в деревнях Синжанского, Домнинского и Воютинского приходов. Для открывшихся школ местные жители выделили помещение, а Братство ассигновывало по 200 рублей в год учителю каждой из школ и осуществляло бесплатную доставку учебников и противораскольнических сочинений. На содержание школы в центре молоканства в Меленковском уезде – селе Коровине, Братст-

306Журнал очередного Меленковского уездного Земского собрания. 1880 год. Владимир, 1881. С. 32.

307Отчет о деятельности Братства святого благоверного великого князя Александра Невского за 1889-1890 гг., Владимир, 1891. С. 12-13.

308Миссионерский сборник, 1901. Январь-февраль, №1. Рязань, 1901. С.85.

178

во выделило «особый капитал» в 2155 рублей, а также обязалось содержать учителя, как и в других школах309.

В этих школах на первом месте, как свидетельствуют экзаменационные списки, стояли предметы Закона Божия и славянского чтения. Обучению славянской грамоте обычно предшествовало усвоение русского алфавита с предварительным упражнением в чтении. Успехи в арифметике и чистописании определялись как удовлетворительные. Прилежные ученики, как свидетельствуют сведения, собранные Братством на территории Меленковского уезда, «поощрялись одобрением, назначением к прислуживанию в алтаре и награждением похвальными листами, которых было выдано 82»310. Самой грамотной частью крестьянского населения Меленковского уезда были старообрядцы. Грамоте они обучались с раннего возраста и уже к четырем годам могли читать Псалтирь. Причем часть раскольников, по сведениям Братства, обучалась в церковно-приходских школах: из общего числа обучавшихся 17 % составляли старообрядцы311.

Следовательно, политика государства в области образования, проводимая правительством совместно с церковью на протяжении XIX века, лейтмотивом которой стали слова А.Н. Голицына: «христианское благочестие всегда является основанием истинного просвещения»312, не дала должных результатов. Грамотность сельского населения в условиях постоянно проводимых реформ повысилась в среднем на 15-20 %, что в корне не соответствовало затраченным на ее повышение ресурсам.

Полученные результаты свидетельствуют о том, что уровень грамотности у малых этноконфессиональных групп был значительно выше, нежели у русских православных. Оспаривая право на самоидентичность, старообрядцы традиционно, используя все возможные средства и, в первую очередь, воспитание и образование, стремились сохранить исторически присущую им культуру.

309Отчет о деятельности Братства святого благоверного великого князя Александра Невского за 1889-1890 г. Владимир, 1891. С. 100.

310Отчет о деятельности Братства святого благоверного великого князя Александра

Невского за 1889-1890 г. Владимир, 1891. С. 55. 311 Там же. С. 13.

312Латышина Д.И. История педагогики. М., 2003. С. 292.

179

При всѐм обилии законодательных актов, изданных в конце XVIII-XIX вв., они представляли собой не систему, а собрание новых и старых, официально не отменѐнных, юридических норм. Сложившаяся ситуация являлась следствием секретного характера законодательства и несогласованных действий разветвлѐнного бюрократического аппарата. Несомненно, положительным фактом является то, что принятые постановления не имели запретительного, ограничительного или, тем более, карающего характера. Однако значение их снижалось из-за того, что отсутствовала система, четкая линия в проводимой политике. Законодательные акты часто затрагивали частные вопросы, которые нельзя назвать самыми важными. Наряду с законами, рассчитанными на широкий общественный резонанс, издавались постановления сугубо утилитарного характера, которые свидетельствовали о признании государством исламского и раскольнического мира лишь на уровне повседневной реальности. В области конфессиональной политики государства в конце XVIII-XIX вв. на рассматриваемой территории распространение получила этнополитическая тенденция по отношению к раскольникам – их этнокультурную и конфессиональную интеграцию в православие.

Таким образом, формирование имперского пространства и распространение православия, носителем которого были русские и опасность прозелитизма со стороны старообрядцев и сектантов, вызвали государственные меры по защите «господствующего» и «первенствующего» положения Русской Церкви. Тем самым Русской Церкви придавался статус субъекта веротерпимости в контролируемой государством системе межконфессиональных и межрелигиозных коммуникаций.

Наряду с просвещением народа, одной из основных задач Русской Православной церкви являлось миссионерство. В соответствии с законодательством на территории Российской империи миссионерская деятельность была исключительной прерогативой Русской Православной церкви. В то же время, православную миссию нельзя рассматривать как чисто церковную инициативу. В значительной степени она направлялась государством, которое ставило перед церковью определенные задачи в рамках своей внутренней

180