Вопрос 1. Роль мифологии в античности

В основе античной культуры лежит миф – исторически первая форма сознания и культуры. Однако «миф» по-гречески означает не что иное, как «слово». Древняя мифология – предмет неоспоримой реальности и веры. Она возникает и развивается задолго до религии. Среди главных источников для изучения мифа необходимо назвать героические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея». Складывавшиеся на границе родового и классового рабовладельческого общества, они объединили в одно художественное целое мощные пласты мифологического и исторического бытия. Гомера красота есть божественная субстанция, а главные художники – боги. Красота мира создается богами в страшной борьбе, когда олимпийцы уничтожают архаических чудовищ – титанов.

Древнейшая мифология не знает человеческих форм, она доантропоморфна, дочеловечна, а будучи порождением природы, где все живет своей тайной и неведомой жизнью – и камень, и животное, и растение, – эта мифология обозначается не только как фетишистская, но еще и как фетишистски-анимистическая. А поскольку всеобщее одушевление (анимизм) предполагает наличие примитивных человеческих праформ, еще не отделенных от животного и растения, так же, как не отделен от них сам человек, то и архаическая мифология именуется миксантропической, т. е. состоящей из смешения образов живой природы с человеческими формами.

Поскольку границы между «я» и «не-я» размыты, то человек не чувствует себя в полной мере человеком, а неким животным организмом, частью общего природного тела. Вот почему так характерны для древнейшей мифологии смешанные миксантропические формы вроде сочетания человека и коня (кентавры), человека и змеи (Ехидна), человека и льва (Сфинкс). На ступени перехода от фетишизма к чистому анимизму (т. е. одушевлению) архаическая мифология не знает еще продуманно оформленной божественной силы, имеющей личное имя и свою особую божественную биографию. Исторически это период укрепления родовой общины и перехода от присваивающих форм хозяйства к производящим. Когда человек учится создавать орудия труда, предметы обихода, он невольно останавливается на их цели, строении, назначении. А такой мыслительный акт создает предпосылку для осмысления любой вещи, ее составных частей, а значит, ее разложения на части и соединения в одно целое. Если понимание смысла вещи и есть умение ее расчленять, следовательно, можно и магическую силу демона (или духа) этой вещи, дающего ей смысл и жизнь, отделить от самого предмета, заставить демона жить независимо от предмета, извне действовать на него, не подвергаясь уже никакому ущербу вместе с гибнущей вещью.

Таким образом, греческая мифология, являясь первой формой познания мира, в историческом развитии дает нам неисчерпаемый материал для освоения ее в плане этическом, эстетическом и для раскрытия ее художественного воздействия в литературе и искусстве Античности.

Вопрос 2. Опять про всё действительное разумно, всё разумное действительно. См выше.

Билет 6.

Вопрос 1 Возникновение рабства как основа изменения характера мышления

Принцип}. Общинно-родовая формация в связи с ее растущей мифологической абстракцией дошла до представления таких живых существ, которые уже не были просто физическими вещами и не были просто материей, но стали чем-то почти внематериальным. Тем не менее все же говорить о полной нематериальности здесь было еще рано.

Рабство принесло с собою строгую необходимость различать умственный и физический труд. Одни стали работать, но не заниматься умственным творчеством, а другие стали умственно творить, но уже не занимались физическим трудом, а такое раздвоение тут же вызвало и мыслительную необходимость различать бездушную вещь и управляющего этой вещью человека. Раб в античности трактуется не столько как человек, сколько как вещь, действующая не по своей воле, но по воле посторонней, то есть это не цельный человек, не личность, но лишь ее чувственно-материальный момент. При этом напрасно думают, что рабовладелец есть полноценный человек. Ничего подобного. Рабовладелец тоже не был цельным человеком, а только той его стороной, которая делает для него возможным быть погонщиком рабов, чтобы он целесообразно направлял деятельность раба. А это значит, что рабовладелец, если его брать как деятеля рабовладельческой формации, есть не человек, не полноценная личность, но лишь интеллект человека, и притом достаточно абстрактный. Однако рабовладелец и раб не могут существовать один без другого. Они представляют собой нечто целое. Сначала это маленький древнегреческий полис, а в дальнейшем - огромная Римская империя. Следовательно, живая, но бессмысленная вещь, которой, по мнению древних, является раб", должна была объединяться в нечто целое с организующим ее абстрактным интеллектом. Таким образом, принцип рабовладения есть жизненный синтез раба как вещи, способной производить целесообразную работу, но без личного намерения и инициативы, и рабовладельца как формообразующей идеи в виде абстрактной инициативы, то есть без телесного участия в выполнении этой инициативы. 2. {Логическое (то есть структурно-смысловое) развитие принципа}. На основе этого рабовладельческого принципа вырастает и его логика. а) Раб есть не человек, но вещь, способная производить целесообразную работу. И поскольку рабский труд является здесь {материей} уже всего жизненного процесса, то и в области логики мы встречаемся прежде всего с такой материей, которая лишена собственной инициативы и потому является только {потенцией} целесообразно формируемой жизни. Однако раб и рабовладелец не существуют один без другого, но образуют собою нечто целое, а именно рабовладельческий полис, или государство. Для логики это значит, что имеется также и целостное единство идеи и материи; и поскольку раб и рабовладелец являются противоположностями, то их цельное единство может быть только {диалектическим}.

Тот принцип, который внеличностно, то есть бессознательно и стихийно, одинаково творит все целесообразное и нецелесообразное, есть не что иное, как {судьба}. Поэтому логика рабовладельческой формации необходимым образом заканчивалась не только учением о героизме, но и учением о {фатализме}.