Аисткам

1689-1725 гг.: петровские реформы и их итоги

91

Успех второго Азовского похода был первой значительной победой молодого государя, которая должна была значительно укрепить его политический авторитет, в чем Петр очень нуждался, поскольку его дружба с иностранцами и необычный для русского царя образ жизни давно уже возбуждали недовольство в разных слоях населения. Но важно подчеркнуть, что победа под Азовом была и вообще первой за долгое время военной победой России. Петр, по-видимому, сознавал это и не случайно распорядился приготовить в Москве особо торжественную встречу, причем, организованную не в русских традициях, а на европейский манер. Сам царь участвовал в торжественном шествии пешим в немецком платье, причем шел не впереди, а следом за своими генералами.

Успех лишь раззадорил Петра. Деятельность царя становилась все более масштабной, самостоятельной и целеустремленной. Не прошло и трех недель после торжественного въезда в Москву, как он собрал Боярскую думу, но не в кремлевских палатах, где бояре чувствовали себя как дома, а в Преображенском. Перед боярами было поставлено два важнейших вопроса: как восстановить и сохранить для России Азов с прилегающими территориями и как построить парусный флот, способный продолжить войну? Решение обоих вопросов требовало привлечения значительных человеческих ресурсов и серьезных финансовых затрат. В иных условиях Дума могла бы воспротивиться, но теперь Петр говорил с ней с позиции победителя. В результате в Азов было решено переселить 3000 семей из поволжских городов58, а для строительства флота ввести специальную корабельную повинность, разложив расходы на монастыри, служилых людей и купцов, из которых были составлены “кумпанства”, ответственные за строительство определенного числа кораблей. Характерно, что для образования “кумпанств” в Москву были вызваны все землевладельцы, имевшие более ста крестьянских дворов, которым в случае неявки грозила конфискация имущества. Таким образом, фактически мобилизация с самого начала распространилась на все социальные слои населения. Дума была вынуждена санкционировать и новую мобилизацию тысяч людей для непосредственного строительства флота. Но и этого мало: мобилизованные русские крестьяне еще в Воронеже зарекомендовали себя хорошими плотниками, однако создание парусных судов было для них делом незнакомым. Не было в России и тех, кто мог бы этими судами управлять. Требовались высококвалифицированные специалисты, найти которых можно было только за границей. И вот в

58И впоследствии Петр не упускал случая пополнить ряды жителей Азова самыми разными категориями лиц, как, например, семьями служилых людей, оказавшихся неплатежеспособными должниками.

92

Глава 2

ноябре 1696 г. оглашается новый указ царя — о посылке на учебу в Европу нескольких десятков отпрысков знатнейших семейств.

Как известно, подобный опыт впервые был осуществлен в России еще при Борисе Годунове, однако замысел Петра был много масштабнее и к тому же вновь носил характер принудительной мобилизации, на сей раз коснувшейся представителей политической верхушки. О желании молодых (а на практике часто и не очень молодых) людей никто не спрашивал. Никто не выяснял и их способностей. По существу царь просто вводил для них новую повинность. Как крестьянина он своей волей превращал в корабельного плотника, так и молодого придворного делал штурманом, капитаном, инженером — тем, в ком, по его мнению, нуждалась страна.

Но, как и всегда в таких случаях, из числа мобилизованных царь не исключал и самого себя: он также отправлялся на учебу за границу. 6 декабря 1696 г. был объявлен указ об отправлении в Европу “великого посольства”, в составе которого под именем Петра Михайлова59 ехал и царь. Впервые в русской истории православный государь собирался покинуть пределы своего отечества и отправиться в чужие края в гости к отступникам от истинной христианской веры, впервые он собирался лично вести переговоры с иноземными коронованными особами. Это было уже не просто отклонением от обычаев предков, но прямым вызовом русской старине. Что же касается Петра, то, помимо естественного любопытства, главная цель поездки была для него в учебе — учебе у иностранцев тому, в чем они обогнали русских. Как высокопарно выражался С.М. Соловьев, в этом стремлении Петра на Запад отражалось “неодолимое стремление нецивилизованных, но исторических, благородных народов к цивилизации”80.

Историки не едины в определении изначальных целей посольства. Большинство полагают, что они соответствовали изложенным в официальной инструкции послам и состояли в укреплении и по возможности расширении антитурецкого союза. К иному выводу пришел недавно В.Е. Возгрин, полагающий, что “наряду с официальной целью” посольство “имело иную, реальную и более важную для Петра задачу, а именно дипломатическую подготовку войны со Швецией за выход к Балтике”81. С ним категорически не согласен Н.И. Павленко и менее категорично Е.В. Анисимов8^. Последний считает, что Великое посольство “было предпринято с целью глубокой дипломатической разведки”, оно “должно было

59В литературе можно встретить различные объяснения того, почему Петр ехал за границу инкогнито. Однако простейшее состоит в том, что в тогдашней Европе это было обычной практикой, ибо официальные визиты глав государств в другие страны еще не были приняты.

1689-1725 гг.: петровские реформы и их итоги

93

выявить реальный баланс сил в Европе, чтобы учесть его при разработке будущей политики России”8^.

Действительно, Петр отправлялся в посольство сразу после взятия Азова и принятия энергичных мер по его укреплению. Понятно, что ближайшей внешнеполитической целью молодого царя должно было стать развитие успеха и борьба за выход на побережье Черного моря. Речь шла о полномасштабной войне, невозможной без поддержки союзников по коалиции, бездействие которых раздражало и удивляло Петра. Необходимость войны с Турцией казалась, видимо, Петру столь очевидной, что он не сомневался в успехе миссии посольства. Сама постановка его задачи подобным образом свидетельствует о том, что русское правительство было плохо осведомлено о реальном положении дел в Европе, планах и целях ведущих держав, что и проявилось затем в ходе Великого посольства, в первую очередь во время переговоров в Голландии. Иначе говоря, аппарат русского внешнеполитического ведомства не был готов к решению новых внешнеполитических задач. Все это не значит, что идея войны со Швецией до отъезда из Москвы вовсе не приходила Петру в голову, однако приоритетной целью внешней политики она еще не стала: новой внешнеполитической доктрине России лишь предстояло родиться в ходе Великого посольства, когда о возможности совместной борьбы со Швецией заговорили сперва датские дипломаты, а затем курфюрст Бранденбургский. Как замечает Г.А. Санин, балтийский вопрос “только вставал перед российской дипломатией, ситуация для его решения еще не созрела, но и отказываться от возникающих новых возможностей было бы опрометчиво”®4.

Оказавшись в Европе, Петр с головой окунулся в мировую политику и, по всей видимости, к концу миссии Великого посольства невозможность действенного антитурецкого союза стала для него очевидна. Одновременно обнаружилась возможность создать антишведский блок в союзе с Данией и Польшей, новый король которой Август II был обязан Петру короной. И тут необходимо заметить, что вопрос о польском короле был решен Петром решительно и с опорой на силу: для избрания на престол российского ставленника в страну были введены русские войска, чем по сути был определен стиль русскопольских отношений на все XVIII столетие.

Однако зачем Петру, а вместе с ним и России была нужна война со Швецией? Абсолютное большинство историков полагают, что основной целью внешней политики Петра была борьба за выход России к морю, что в свою очередь диктовалось чисто экономическими выгодами, стремлением наладить крупномасштабную транзитную торговлю от берегов Балтики до Центральной Азии. Тем самым как бы подчеркивается, что стратегическая цель была определена изначально, а

94

Глава 2

изнурительные войны, которые вел Петр, были России жизненно необходимы, благополучное экономическое развитие страны без них невозможно, а следовательно, . и внешнеполитическая экспансия оправданна. Между тем Россия уже обладала выходом к морю через Архангельск, и этот порт продолжал играть во внешней торговле страны существенную

1689-1725 гг.: петровские реформы и их итоги

95

роль вплоть до конца XVIII в., уступив лишь Петербургу. Торговля с Азией и в XVII, и в XVIII вв. велась преимущественно через Астрахань. Но что еще важнее, хотя объем русской внешней торговли на протяжении всего столетия возрастал (что, несомненно, происходило бы

ибез войн, ведь Россия представляла собой практически безграничный рынок для заморских товаров), роль русского купечества в ней оставалась незначительной. По сути дела и при открывшихся возможностях оно оказалось неспособным конкурировать с иностранцами. Здесь важно подчеркнуть, что реально тот экономический эффект, который имеют в виду, говоря об исторической необходимости выхода России к морям, достигнут не был: Россия не стала новой владычицей морей и не только не заняла в мировой торговле место Англии, но даже не приблизилась к этому. По существу она лишь открыла свои рынки для западных товаров85. Новейший исследователь отмечает, что “практически вся заморская торговля в Петербурге и Архангельске” находилась в руках западноевропейских купцов, русские же “являлись посредниками между действующими в России западноевропейскими коммерсантами и обширным внутренним рынком страны”86.

Висторической литературе встречаются и иные точки зрения на мотивы внешней политики Петра. Так, П.Н. Милюков полагал, что Петр не руководствовался ни торговыми, ни экономическими интересами страны, а лишь собственными амбициями87. Другие исследователи считали, что царь действовал в интересах или московского купечества, или дворянства, или просто в соответствии с военно-стратегическими интересами России88. Скорее всего, по-своему правы и первые, и вторые,

итретьи. Петр, конечно, рвался на морское побережье для утоления своей страсти к мореплаванию. Для этого нужно было бороться, вести войну, и деятельная, активная натура царя полностью соответствовала такой задаче. Но одновременно Великое посольство стало для Петра своего рода университетом. По словам В.О. Ключевского, он вернулся в Россию с представлением о Европе “в виде шумной и дымной мастерской с машинами, кораблями, верфями, фабриками, заводами”8^. Вероятно, Петр испытывал чувство досады, раздражения и обиды за свою страну, чья отсталость бросалась ему в глаза. Петру хотелось, чтобы

иуправляемая им Россия стала такой же зажиточной индустриальноторговой державой со своими верфями и фабриками, кунст-камерами и анатомическими театрами. Для этого требовалась радикальная реформа практически всех 4— 1231 областей жизни, и одним из ее элементов была борьба за выход на морские берега. Так постепенно сложилось у царя представление о стратегической цели своего царствования. Но была у его программы и идейная основа, также привнесенная в Россию с Запада.

Вот что пишет М. Раев: “Географические и научные открытия, как и

96

Глава 2

ускорение интеллектуального развития, способствовали постепенному возникновению представления о том, что созданный Богом мир не завершен, а его продуктивные возможности безграничны. Более того, человек сумел обнаружить законы, регулирующие природу, и основываясь на этом знании, он считал возможным использовать свои силы для максимального увеличения ресурсов как в материальной, так

ив культурной сферах. Рост продуктивных возможностей должен был сперва принести пользу государству и его правителям, а затем постепенно увеличить благосостояние и процветание почти всех членов общества. <...> Достичь этого можно было с помощью образованной элиты администраторов под руководством государя, который воспитывает население для продуктивной работы через регулярность и плановую деятельность центральной власти. <...> Эту новую политическую культуру обычно называют регулярным полицейским государством”*^. “Человечеству, — добавляет Анисимов, — казалось, что наконец найден ключ к счастью — стоит правильно сформулировать законы, усовершенствовать организацию, добиться беспрекословного, всеобщего и точного исполнения начинаний государства. Отсюда... оптимистическая наивная вера людей XVII—XVIII веков в неограниченные силы разумного человека, возводящего по чертежам, на началах опытного знания, свой дом, корабль, город, государство”91.

Нам неизвестно с достоверностью, в какой мере был знаком Петр с этими идеями, хотя мы знаем, что он переписывался с Г.В. Лейбницем

испособствовал переводу на русский язык сочинений С. Пуфендорфа, но то, что царь со временем проникся их духом, сомнений не вызывает. На основе этих идей и принципов постепенно сложилось и его представление о служении отечеству как высшей ценности для монарха

игражданина, и усердно пропагандировавшаяся на протяжении всего царствования идея общего блага, “народной пользы” как цели такого служения. Именно служение отечеству, государству стало смыслом и сутью жизни и Петра-царя, и Петра-человека, всю деятельность которого пронизывали практицизм и рационализм.

1689-1725 гг.: петровские реформы и их итоги

97

< Есть основания утверждать, что в значительной мере представления царя о том, что надо делать и к чему стремиться, сложились именно во время пребывания за границей. Не случайно, даже получив известие о подавлении стрелецкого бунта, он не возобновил свое путешествие: он уже видел и узнал достаточно, и ему не терпелось применить приобретенные знания на практике. Показательно, что, хотя письмо с известием о бунте добиралось до Петра целый месяц, в течение которого события в России могли повернуться в любую сторону, царь не колебался и уже на следующий день сообщал князю-кесарю, что, “хотя зело нам жаль нынешнего полезного дела, однако сей ради причины будем к вам так, как вы не чаете”92. Одновременно царь требовал от Ф.Ю. Ромодановского суровости к бунтовщикам как единственного средства их усмирения. В этих словах историки усматривают обычно изначальное намерение “сурово, без пощады расправиться с бунтовщиками”95. С.М. Соловьев добавлял: “Привести в ужас противников, кровью залить сопротивление — эта мысль обыкновенно приходит в голову революционным деятелям в разгаре борьбы, при сильном ожесточении от сопротивления, при опасении за будущность свою и за будущность проводимого начала”94. В том, что Петр не собирался церемониться с ненавистными стрельцами, наоборот, был рад поводу окончательно покончить с ними, можно не сомневаться; вероятно, он также испугался за прочность своего трона, но считать Петра 1698 г. “революционным деятелем” вряд ли правильно. Ему лишь предстояло им стать.

25 августа 1698 г. царь Петр неожиданно вернулся в Москву. Уже на следующий день в Преображенском он принимал своих бояр и выслушивал их доклады о положении дел. Первых людей государства царь встречал с ножницами в руках, которыми стриг отращивавшиеся годами, холенные и лелеянные боярские бороды — признак уважения и почета, а для царя один из символов русской старины и отсталости.

Споры вокруг “брадобрития” велись в России на протяжении уже нескольких десятилетий, и против него активно выступала церковь, боровшаяся с “блудоносным образом” безбородого человека. По словам С.М. Соловьева, “борода стала знаменем в борьбе двух сторон”, ибо “человек прежде всего в своей наружности, в одежде и уборке волос старается выразить состояние своего духа, свои чувства, свои взгляды и стремления”95. Петр решил проблему по-своему — с помощью ножниц, продемонстрировав и как бы предопределив тем самым насилие как важнейшее средство осуществления всех будущих реформ. Вскоре последовал и соответствующий указ, позднее не раз повторявшийся, предписывавший брить бороды всем, кроме священников и крестьян.

4*

98

Глава 2

Желавшие же сохранить бороду должны были платить специальный налог9^.

Отмечу две важные стороны этого мероприятия. Во-первых, обрезая своим подданным бороды, Петр начал то, что с тех пор почитал своей первейшей обязанностью, — воспитание народа. Во-вторых, мелочная регламентация всего уклада жизни, быта и даже внешнего облика подданных полностью соответствовала концепции регулярного государства.

В конце октября Петр снова поскакал в Воронеж, чтобы на практике проверить приобретенное в Европе кораблестроительное искусство. К Рождеству он вернулся и 30 января 1699 г. подписал несколько важных указов, положивших начало реформе управления. Пока она касалась управления городами и вводила по желанию горожан новый орган — выборную бурмистерскую палату, которая должна была ведать сбором налогов и исполнять судебные функции. Городское население, таким образом, выводилось из-под власти воевод, в чьем управлении находились уезды и на которых оно постоянно жаловалось, и получало органы самоуправления. По-видимому, Петр полагал, что таким образом он облагодетельствует горожан и те, почувствовав себя вольными, с радостью примутся за торговлю и предпринимательство. Ну, а чтобы государство поскорее получило от этого выгоду, города, жители которых избирали себе подобную форму самоуправления, облагались двойными податями^7. Результат реформы как нельзя лучше продемонстрировал как слабое знание Петром реальной ситуации в стране, так и абсолютную неготовность русского общества к переменам на западноевропейский манер. Большинство горожан заявило, что вполне удовлетворено своими воеводами и лучшей доли себе не желает. Некоторые города избрали бурмистров, но при этом сделали вид, что о двойном окладе забыли, и лишь небольшая часть согласилась на условия правительства. Петр учился быстро, и уже в октябре 1699 г. двойной оклад был отменен, а выборы бурмистра сделали

обязательными*^.

В феврале 1699 г., еще до нового отъезда в Воронеж Петр успел вновь поработать ножницами. На сей раз он укорачивал рукава и полы кафтанов на гостях, явившихся на освящение Лефортова дворца в традиционной русской одежде. Однако законода

1689-1725 гг.: петровские реформы и их итоги

99

тельная регламентация одежды была осуществлена лишь через год, в 1700 г., когда появился ряд указов, предписывавших всем, кроме священников, крестьян и извозчиков, носить европейское платье и обувь. В начале 1701 г. эти указы были дополнены запрещением изготовлять и продавать русское платье", а спустя несколько лет регламентации подверглись и фасоны немецкого платья100. И вновь обращу внимание на несколько особенностей названных новшеств. Обрив и переодев в иноземную одежду значительную часть своих подданных, Петр как бы сразу разделил их на две части — тех, кто должны были жить по-европейски, и тех, чей образ жизни должен был оставаться традиционным (позднее, в 1706 г., из числа обязанных носить немецкое платье и ездить на немецких седлах были исключены жители Сибири101). Понятно, что первым, для того чтобы стать настоящими европейцами, нужно было приобрести и иное мироощущение. Для этого требовалось много времени, но сама стремительность петровских преобразований, непривычность занятий, в которые вовлекались массы людей, а впоследствии и серьезные перемены в быту и времяпрепровождении делали свое дело относительно быстро. Для Петра и борода, и одежда были, конечно, лишь раздражавшими его символами старины, но инстинктивно он удивительно верно нащупал путь к достижению поставленной цели. Переодетый в более рациональное европейское платье, избавленный от длинных рукавов, широких воротников, тяжелых высоких шапок и шуб до земли, человек начинал иначе двигаться, а, следовательно, иначе жить и иначе мыслить. По силам это было, конечно, не всем, и в особенности трудно приходилось людям зрелого и пожилого возраста. Но именно они уже в первые годы петровского царствования все более отходят на второй план, а правящая элита России резко молодеет; происходит быстрая смена поколений, характерная для периодов радикальных реформ. Наиболее заметно это по судьбе Боярской думы, которая в 1690-х — начале 1700-х годов практически вымирает, за десятилетие сократившись вдвое, ибо царь перестал жаловать боярские чины. Показательно, что, казалось бы, наиболее могущественная часть русского общества, ее политическая элита исчезла практически без сопротивления, как бы с самого начала ощущая собственную обреченность. Как пишет Р. Крамми, “когда Петр сделал радикальную европеизацию официальной политикой, они ушли, возможно, нехотя, но не протестуя”10^ В конце сентября 1699 г. царь вернулся в Москву, где начал интенсивно

готовиться к войне со Швецией. Подготовка шла по всем направлениям. Так, уже в октябре Петр заявил о необходимости создания в России светского образования и выписал из Англии

100

i'-Mi \<

Глава 2 ш

учителей математики, инженерного и морского дела. В ноябре царь занялся реорганизацией армии. Сперва было объявлено о записи на военную службу вольнонаемных, а затем и так называемых “даточных людей”, собираемых по одному от определенного количества крестьянских и посадских дворов. В результате собрали 32 тыс. человек, из которых сформировали 29 полков во главе с иностранными офицерами.

Закончился 1699 год еще одним событием: в конце декабря последовала реформа календаря. Петр велел вести летосчисление от Рождества Христова, как во всей Европе, и 1 января отметить новый 1700 год10^. Правда, перейти на григорианский календарь, которым пользовалась большая часть европейцев, не решились. Указы царя содержали и предписания относительно порядка празднования Нового года: было велено украшать дворы домов еловыми ветками и деревьями, устраивать пушечную пальбу и фейерверки, которые царь любил почти так же сильно, как корабельное дело. Показательно, что Петр лично проверял исполнение этих указаний.

Январь 1700 г. отмечен еще одним нововведением. По предложению дворецкого Б.П. Шереметева А. Курбатова в России была введена гербовая бумага для оформления всех официальных документов, в том числе финансовых и торговых сделок104. В зависимости от характера оформляемого документа было необходимо прйЪбретать бумагу той или иной стоимости, что должно было принести государству немалую прибыль. Предложение Курбатова было оценено по достоинству: он сделал неплохую карьеру, а царь провозгласил, что будет награждать всякого, кто сумеет найти способы обогащения государства. Введение гербовой бумаги и ряд последовавших за ним мероприятий привели и к тому, что государство сосредоточило в своих руках функции нотариата, бывшие ранее в частных руках. Специальными указами в 1702 г. была реформирована система делопроизводства, сложившаяся в XVI—XVII вв.: велено “писать на листовой бумаге, а по прежнему обыкнбвению на столицах не писать для того, чтоб в приказех всякие дела были в переплете в книгах, а не в столпах”10^. При том, что листы тетрадной формы заполнялись с обеих сторон, эти меры должны были привести к значительной экономии бумаги, которую закупали за границей.

В январе 1700 г. был обнародован и указ об открытии в Москве школы математических и навигацких наук, для которой, собственно, и были выписаны преподаватели из Англии. Отныне получать необходимое профессиональное образование можно было уже не только за границей, но и в самой России. В феврале Петр подписал грамоту об открытии русской типографии в Амстердаме для печатания