3. Основные направления развития инновационного бизнеса в России на современном этапе.

Для того, чтобы говорить о направлениях развития инновационного бизнеса, нужно для начала решить все накопившиеся проблемы. Во-первых, нужно привлечь внимание частных инвесторов к инновационному бизнесу. Например, можно понизить налоги фирмам, занимающимся инновационной деятельностью и повысить их тем, кто игнорирует исследования.

Во-вторых, нужно увеличить финансирование науки государством хотя бы в 2-3 раза, при условии, что за минимальную сумму принимается 200 млрд. руб. Что немаловажно, государство должно переключить свое внимание с развития военно-промышленного комплекса на развитие социальной и экономической сфер, а также сферу бизнеса. Развивая эти отрасли, государство получит возможсть пользоваться их инновациями и в комплексе ВПК, ведь использовать достижения ВПК в мирной промышленности не получается ввиду его закрытости.

В-третьих, стоит поднять заработную плату научным сотрудникам, инженерам, ученым, аспирантам и всем тем, кто хоть в какой-то мере может помочь инновационному развитию страны. До тех пор, пока русские достижения утекают на запад из-за финансовой привлекательности их в более развитых странах, Россия не сможет достичь достаточно высокого уровня промышленности, чтобы иметь возможность конкурировать с ведущими державами.

В-четвертых, стоит решить проблему интеллектуальной собственности. Знание должно принадлежать тому, кто его создал, т.е. лично ученому, инженеру, аспиранту и т.д. Сейчас они не имеют стимула создавать такое знание, потому что все права автоматически переходят работодателю. Если нововведение будет принадлежать его создателю, и он будет иметь возможность запатентовать его как собственное научное открытие, то у него автоматически появится стимул к созданию инноваций.

Приняв во внимание все проблемы российского инновационного бизнеса, можно перейти к определению оптимальной модели информационного развития России. Для того чтобы определить набор наиболее эффективных способов развития, неверно было бы ориентироваться на ту или иную модель, тот или иной способ в чистом виде, т.к. не существует одной хорошей модели. Полезно будет использовать позитивные черты любой модели, если они вписываются в конкретную российскую ситуацию. Очень серьезной представляется задача избежать бездумного копирования западного опыта, что особенно характерно современной России.

Рассмотрим, почему нельзя применить каждую отдельно взятую модель к России. Несомненным преимуществом России является достаточный уровень развития науки по отдельным ее направлениям, наличие необходимых финансовых и материальных государственных ресурсов, а также комплекса предприятий с хорошо технологически организованным производством. Однако, несмотря на все эти преимущества, в современных российских условиях модель «инновационной среды» использовать невозможно. И дело совсем не в наличии или отсутствии перечисленных факторов, и даже не в уровне развития каждого из них. В модели «инновационной среды» прежде всего важна определенная комбинация факторов, характер и способ их взаимодействия друг с другом.

В отечественных условиях децентрализованная сеть взаимосвязей, характерная для «инновационной среды», не может возникнуть по целому ряду причин. Во-первых, процесс приватизации в России не привел к формированию крупного капитала, способного и заинтересованного в активном участии на инновационном рынке. Большинство акционерных предприятий главной задачей для себя ставит просто выживание. Во-вторых, хорошо организованное производство рассредоточено в физическом пространстве. В-третьих, научные центры (за исключением небольшого числа федеральных конструкторских бюро, прикладных институтов, фирм и прочих «ящиков», работающих на ВПК) не включены в тесные финансовые связи с частными предприятиями и остаются бюджетными. В-четвертых, высококвалифицированные инженеры и рабочие также рассредоточены по различным отраслям и предприятиям, основной их массе не хватает необходимой для работы с информационными технологиями квалификации.

Вторая модель – ТНК - также неприемлема для России, так как в ее основе лежит способность крупных транснациональных компаний генерировать внутри себя все те элементы, которые необходимы для технологического прогресса. Таких ТНК в России пока нет. Кроме того, эта модель не может рассматриваться возможной формой российского движения по пути информатизации и в силу изначально заложенного в ней недостатка, который тормозит распространение инноваций в обществе: результаты инновационного прогресса держатся под строгим секретом и жестко контролируются несколькими крупными фирмами, которые используют новые технологии только для получения непосредственной выгоды.

Третья модель технологического развития («государственный протекционизм») также вряд ли применима к условиям и особенностям России. Дело не столько в отсутствии крупных частных фирм, создание которых не в такой уже далекой перспективе, сколько в отсутствии у России возможностей по объективным причинам в обозримом будущем закрыть национальные границы для иностранных инвестиций, лишиться в условиях кризиса производства подпитки извне путем различных дотаций, займов и прочих форм различной «помощи».

Кроме того, нормативное вмешательство государственного регулирования в пределах третьей модели должно быть очень выверено и ограничиваться инфраструктурой (транспорт, связь, кредиты, страхование), оставляя свободными от прямого контроля и навязывания условий функционирования весь остальной спектр социально-экономических отношений. Но для этого необходима зрелая общественная организация рыночной модели экономического развития, чего в России пока нет. Сейчас в стране вместо объявленного в качестве официальной идеологии реформирования - а именно, перехода к системе экономического либерализма и соответствующей ему политической демократии западного образца - на практике укрепляется система патронажного регулирования экономики в сочетании с незрелой демократией, основанной, как и монархия, на власти одного или двух лиц.

Попытка реализовать технологическое развитие России в рамках четвертой модели («ограниченный государственный протекционизм») также не может увенчаться успехом. Россия еще пока не может котироваться как равный партнер развитых стран, вступивших в стадию информационного развития. Если и можно Россию возвести в ранг равного участника международных экономических отношений, то лишь как обладателя больших сырьевых запасов и ресурсов, хотя бурно развивающиеся новые технологии в ближайшие десятилетия могут свести на нет и это основание для высокого рейтинга. Для поддержания конкурентоспособности в рамках четвертой модели России нужно занимать высокое место не по запасам сырья, а по уровню распространения передовых технологий в национальных частных фирмах.

В России возможностями для такого развития не обладают ни частные маломощные в технологическом отношении фирмы, ни государство с больным дефицитным бюджетом. Хотя, если выделить узкие направления технологического развития (лазерная технология, космический научно-производственный комплекс), направить, привлечь туда капитал, установить государственные приоритеты, то можно было бы достичь здесь определенных частных успехов. Но проблемы комплексного, масштабного технологического продвижения вперед этими мерами не решить.

Пятая модель («военная») наиболее близка российскому государственному менталитету, именно она лежит в основе тех еще остающихся от «супердержавы» технологически высоких позиций, которыми обладает Россия на настоящий момент. Но негатив заложенный в самой сути военной модели, послужил одной из причин замедления темпов технологического развития СССР к середине 70-х годов. Поэтому единственная возможность использовать накопленный опыт развития военных технологий для дальнейшего движения вперед и вширь, распространяя технологии за пределы военно-промышленного комплекса, это соединение военной модели с широким и свободным национальным рынком через «следящее» финансирование и новую налоговую политику.

Путь технологического развития России в соответствии с моделью Европейского Сообщества не может быть реализован, по крайней мере в обозримом будущем (10-15 лет), по следующим причинам:

во-первых, модель Европейского Сообщества предполагает не просто тесное сотрудничество в области науки и техники, а интегрирование экономик европейских стран;

во-вторых, основанием для интеграции является определенный, «среднеевропейский» уровень технологического развития, которым Россия не обладает на настоящий момент. В перспективе эта модель могла бы стать для российского технологического развития одной из определяющих.

Что же касается использования способа «диффузии инноваций», то Россия со своим, в основной массе, индустриально организованным производством в случае использования этого способа технологического развития будет поставлена в условия неразрешимого противоречия между современными технологиями, предлагаемыми развитыми европейскими партнерами, и возможностями отсталого, с информационной точки зрения, индустриально организованного производства.

Следовательно, целесообразно использовать только позитивные черты перечисленных моделей, при условии их адаптации российским реалиям.

Итак, подведем итоги:

1. Россия под воздействием глобальной трансформации мира интегрируется в мировую экономическую систему.

2. Для интеграции в мировое информационное сообщество на паритетных основах Россия должна в самые исторически краткие сроки совершить переход от индустриальной организации общества к информационной стадии развития.

3. Этот переход должен осуществляться на основе выверенного плана, учитывающего мировой опыт и особенности страны.

4. Замедленные темпы технологического развития увеличат разрыв между Россией и развитыми странами, сделают необратимым ее превращение в страну «третьего мира».

5. Ошибки в выборе модели технологического развития могут повлечь за собой усиление социальной напряженности и социальные конфликты общегосударственного масштаба.

6. Наиболее оптимальным вариантом технологического развития России на начальном этапе следует считать военную модель с учетом американского опыта «подпитки» через рыночную модель с перспективным переходом на модель Европейского Сообщества.