Brodel3

снабженческий маршрут продлен до Голштинии, зоны набора солдат для нидерландской армии. (По данным Дж. Паркера: Parker G. Op. dr. p. 90.)

СОЕДИНЕННЫЕ ПРОВИНЦИИ У СЕБЯ ДОМА 201

Взгляните также, как флот Соединенных Провинций вмешался в 1645 г. в военные действия на Балтике, чтобы положить конец войне между Данией и Швецией, которая вредила голландским интересам. Если Соединенные Провинции, несмотря на все усилия принцев Оранских, воздержались от всякой завоевательной политики в ущерб испанским Нидерландам, то отнюдь не от слабости. В интересах ли амстердамских купцов было идти освобождать Антверпен, когда устье Шельды и его блокада находились в их руках? Посмотрите, как делегаты Штатов в Мюнстере увеличивали число требований к французам и уловок против них. «Жалкое зрелище — видеть как сии депутаты с нами обходятся*, — писал Сервьен142. Посмотрите (ради еще одного ориентира), как в 1668 г. Соединенным Провинциям удалось заключить тройственный союз с Англией и Швецией и остановить внушавшее беспокойство продвижение Людовика XIV в испанских Нидерландах. В те годы — 1669-й и 1670-й, — бывшие решающими для всей истории Европы, Ян де Витт, великий пенсионарий, державший в своих крепких руках голландские силы, и посол Людовика XIV великолепный Арно де Помпонн учтиво вели дискуссии на равных. У меня не создается впечатления, если к ним внимательно прислушаться, что у голландца был самомалейший комплекс неполноценности перед лицом представителя Короля-Солнца. Он очень спокойно (и, на наш взгляд, здраво) объяснял не верившему своим ушам послу, почему Франция, в сущности, не в состоянии навязать Голландии свою волю.

Нет, нидерландское правительство не было несуществующим, это было не столько делом правительства, сколько просто следствием экономического веса. При мирных переговорах в Нимвегене (1678), Рис-вике (1697) и Утрехте (1713) Соединенные Провинции оставались державой, имевшей вес. Подъем Англии и Франции медленно, но верно шел в ущерб им, все более и более раскрывая их недостатки и их хрупкость, но то была эволюция, плоды которой будут вызревать долго.

ЦАРСТВЕННАЯ ВЛАСТЬ ДЕЛОВЫХ ОПЕРАЦИЙ

Тем, что голландские политика и образ жизни не переставали защищать и охранять посреди благоприятных и неблагоприятных перипетий, через которые им приходилось проходить, был комплекс торговых интересов. Интересы эти распоряжались всем, все захлестывали — чего не смогли сделать ни религиозные страсти (скажем, после 1672 г.), ни страсти национальные (к примеру, после 1780 г.). Иностранные наблюдатели зачастую выражали свое возмущение этим, и они — искренние или нет, объективные или необъективные — помогают нам увидеть это более ясно.

202 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

Действительно, как не поражаться, что голландские купцы, терпевшие придирки со стороны VOC143 и ревниво относившиеся к ее привилегиям, своими собственными капиталами приводили в движение или поддерживали соперничавшие с нею Ост-Индские компании — английскую, датскую, шведскую, французскую, даже Компанию Остенде? Что они вкладывали деньги во французское каперство в Дюнкерке, которое при случае обращалось против кораблей их соотечественников?144 Что купцы пребывали в сговоре с варварийскими корсарами, оперировавшими в Северном море? (Правда, варварийцами этими зачастую бывали не признававшиеся в том голландцы.) Что в 1629 г. после захвата около Гаваны испанских галионов акционеры Вест-Индской компании потребовали немедленного раздела добычи и, добившись этого, положили начало первой слабости своей компании?145 Точно так же именно с оружием, закупленным у голландцев, португальцы изгнали последних из Ресифи в 1654 г., а Людовик XIV напал на Республику в 1672 г. Во время войны за Испанское наследство выплаты французским войскам, сражавшимся в Италии, производились через Амстердам, к возмущению англичан, союзников голландцев в войне с Францией. Дело было в том, что царил купец, и торговый интерес играл в Голландии роль интереса государственного. «Торговля желает быть свободной», — писал в 1662 г. Питер де Ла Кур146. «Барыш — один-единственный компас, который ведет сих людей», — восклицал Ла Тюйери, французский посол147, в письме к Мазарини от 31 марта 1648 г. Около того же времени, в 1644 г., директора Ост-Индской компании энергично утверждали, что «города и крепости, кои Heeren XVl№ завоевали в Ост-Индии, надлежит рассматривать не как национальные завоевания, но как собственность частных лиц — купцов, которые вправе продавать их кому пожелают, даже если бы речь шла о короле Испанском или о любом другом враге Соединенных Провинций»149. Враги Голландии — а имя им было легион — без всякого труда продолжили бы такие перечни, составленные по совести, как если бы пороки других были нашей личной заслугой. Один француз заявлял: «В Голландии интерес государства в делах торговли

составляет интерес частных лиц, они идут нога в ногу [это то же самое, как сказать, что государство и купеческое общество были одним и тем же]. Торговля абсолютно свободна, купцам абсолютно ничего не приказывают, у них нет иных правил, коим надлежало бы следовать, помимо правил собственного их интереса: это установленная максима, которую государство рассматривает как вещь главнейшую для себя. Таким образом, когда частное лицо делает для своей коммерции нечто, противоречащее интересу государства, государство закрывает глаза и делает вид, что не замечает сего; об этом легко судить по тому, что произошло в 1693 и 1694 гг. Во Франции не было зерна, голод был всеобщим; то было самое тяжкое мгновение вой-

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 203

ны, казалось, то был момент роковой для Франции и благоприятный для союзников, объединившихся против нее. Разве существовал более высокий государственный интерес для сказанного голландца и для его союзников, чем способствовать гибели Франции, дабы заставить ее, по крайней мере, принять мир на условиях, кои они пожелали бы ей навязать? Следовательно, никоим образом не поставлять ей зерно — разве не должны они были искать всяческих средств для ее истощения, ежели то было для них возможно? Нельзя сказать, что они не ведали о сем политическом обстоятельстве, ибо издали строжайшие запреты всем купцам и хозяевам кораблей, кои зависят от их власти, отправляться во Францию под каким бы то ни было предлогом. Однако разве помешало сие переписке голландских купцов со сказанными французскими купцами, с целью отправить им во Францию [хлеб], используя корабли шведские и датские или же свои корабли, замаскированные флагом нейтральных стран, а то и больше того — собственные свои корабли под голландским флагом?..»150 Однако в Амстердаме никто вслух не выражал неодобрения ни такому поведению, ни следовавшим

одна за другой спекуляциям или злоупотреблениям, о которых свидетельствуют с начала XVII в. и преступные деяния биржевого игрока Исаака Ле Мэра151. Дела это дела. Для иностранцев, судей в моральных вопросах, все могло произойти в этой стране, «которая не такова, как прочие». Во время второй англо-голландской войны (16615—1667) французский посол граф д'Эстрад дошел до того, что вообразил, что есть «риск увидеть сию страну подчиненной англичанам. В государстве существует сильная интрига в пользу сего»152.

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ

Европа была первым условием нидерландского величия. Вторым его условием был весь мир. Но не было ли второе отчасти следствием первого? Голландия завоевала торговую Европу и вполне логично, что мир был ей отдан почти что в придачу. Во всяком случае, что с одной, что с другой стороны, но именно аналогичными методами Голландия навязала свое преобладание, или, лучше сказать, свою торговую монополию рядом с собой или вдали от себя.

ГЛАВНАЯ ИГРА БЫЛА СЫГРАНА ДО 1585 г.

В средние века Балтика была своего рода Америкой, до которой рукой подать. И вот начиная с XV в. нидерландские корабли, возившие соль и рыбу, составили там конкуренцию ганзейцам. В 1544 г. в Шпейере153

204 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

Карл V добился от короля Датского свободного прохода через Зунд для фламандских кораблей. Десять лет спустя генуэзцы и португальцы в Антверпене вследствие острой нехватки продовольствия в своих странах направляли свои заказы на зерно в Амстердам, ставший с этих лет первым портом перераспределения зерна154 (вскоре скажут «житницей Европы»), в ущерб городу на Шельде. Успех был огромен: в 1560 г. нидерландцы стянули к себе 70% тяжелых перевозок по Балтийскому морю...155 С этого времени «захват»- был осуществлен. Зерно и морские товары (naval stores) — доски, брусья, мачты, смола, вар стекались в Амстердам, и такая мать-торговля (moeder commercie156) будет еще поглощать во времена нидерландского великолепия до 60% оборотного капитала Соединенных Провинций и занимать до 800 кораблей ежегодно. По мнению Астрид Фриис, поток сырья, приходив-

шего из стран Балтийского бассейна, был двигателем экономических и политических перемен XVII

в.157

Тем не менее, как бы он ни был важен, он был лишь частью нидерландской игры. В самом деле, торговля балтийских стран не расцвела бы в полной мере без эксплуатации далекого Пиренейского полуострова, обладателя металлических монет, все более и более становившихся ключом к торговле на Балтике. Ибо нужно было форсировать торговлю прибрежных стран и оплачивать там превышение закупок над продажами.

Но именно перераспределение прибалтийского зерна обеспечило успех нидерландских кораблей на Юге. Так, восторжествовав на Балтике, они немного спустя восторжествовали в Ларедо, в Сантандере, в Бильбао, в Лиссабоне, а позднее — в Севилье. С 1530 г., самое позднее — к 1550 г.158, фламандские урки обеспечивали самую большую долю морских перевозок между Северной Европой и портами Португалии и Испании. Вскоре они будут перевозить пять шестых тех товаров, которыми обменивались Пиренейский полуостров и Северная Атлантика: пшеницы, ржи, морских товаров и

промышленных изделий Северной Европы (которые Севилья реэкспортировала в Новый Свет) в обмен на соль, растительное масло, шерсть, вино и особенно белый металл.

Овладение этим направлением торговли к тому же совпало с открытием Амстердамской биржи. Еще одно совпадение: сразу же после великих зерновых экспедиций в Средиземноморье (1590-1591) Амстердамская биржа была заново перестроена159, а вскоре была основана Страховая палата (1598)160. Связь Север—Юг была и осталась жизненно важной для обоих партнеров, настолько, что ее не прервало восстание в Нидерландах (1572—1609). Взаимоотношения восставших провинций и блока Испании и Португалии были, если еще раз воспользоваться выражением

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 205

Жермены Тилльон (по поводу Франции и Алжира вчерашнего, в 1962 г.), взаимоотношениями дополняющих друг друга противников161, которые не могут и не хотят друг от друга освободиться. В Испании вспыхивали раздражение, моментами ярость, даже громко объявлялось о репрессивных мерах. В 1595 г. Филипп II повелел захватить в портах полуострова 400 кораблей (некогда торговля с врагом не наталкивалась на запреты, ставшие ныне правилом), т. е. две пятых, как нам говорили, голландского флота, который в то время будто бы составлял тысячу кораблей162. Но арестованные парусники, поставленные на обязательные перевозки, в конечном счете были освобождены или сами освободились. В 1596 и 1598 гг. испанские порты снова были для них закрыты, но меры эти невозможно было применить. Точно так же останутся лишь планами и лелеявшиеся одно время великие прожекты отказать восставшим в соли Сетубала или Кадиса, дабы поставить их на колени163. К тому же соляные поля приатлантической Франции в Бруаже и Бурнёфе оставались доступными, и разве не они поставляли для солонины Севера соль, превосходившую качеством соль Пиренейского полуострова? Наконец, и это главное, Испания, которая раньше обеспечивала себя пшеницей, с 1560 г. пребывала во власти кризиса, дезорганизовавшего ее земледелие164. Она была выдана на милость иноземному зерну, которое к концу XVI в. почти невозможно было найти в Средиземноморье. В 1580 г., во время завоевания Португалии, оккупированная страна буквально умирала с голоду; пришлосьтаки обратиться к Северной Европе, и платежи, непременно производившиеся в золоте, дезорганизовали вплоть до самого Средиземноморья испанскую систему обычных трансфертов в звонкой монете165. Имел значение и довод советников Филиппа II, а именно: упразднить торговлю с восставшими означало бы лишать себя дохода с таможен в размере миллиона дукатов в год166. В самом делз, у Испании не было выбора, она вынуждена была принимать эти неприятные и необходимые обмены. И Соединенные Провинции находились в аналогичном положении.

Испанское расследование, проведенное в Севилье в 1595 г., вскрыло присутствие в городе едва замаскированных корреспондентов-купцов Северной Европы167; их письма были перехвачены, скомпрометированы .оказались высокие особы Испании, но настолько высокие, что расследователь не посмел о них говорить. В это время бесшумное завоевание голландцами Севильи уже свершилось168. В самом деле, до 1568 г. генуэзские банкиры финансировали севильскую торговлю с Америкой и позволяли купеческим кругам города преодолевать благодаря кредиту длительное ожидание, какое навязывали нескончаемые плавания через Атлантику. После 1568 г. генуэзцы от этой деятельности отказались, они предпочли помещать свои капиталы в зай-

R—Бродель, т 3

206 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

мы Католическому королю. Освободился рынок, и именно купцы с Севера им завладели: они авансировали не деньги, это было еще за пределами их возможностей, но товары, цену которых они возмещали по возвращении флотов. Завязалась дополнительная связь: раз и навсегда Север включился в испанскую торговлю с Индиями. Испанские купцы в Севилье, которыми все больше и больше управляли, становились комиссионерами либо необходимыми подставными лицами, ибо, по закону, торговля Пути в Индии (Carrera da Indias) была закреплена за одними испанцами. Отсюда и странный инцидент, произошедший в 1596 г. В Кадисском заливе во время разграбления англичанами порта были захвачены шестьдесят кораблей, груженных товарами, предназначенными для Индий. Победители предложили их не сжигать — все вместе они стоили при самой низкой расценке более 11 млн дукатов — с условием, что им немедленно будет выплачено вознаграждение в два миллиона. Но потерпеть убытки в этом деле рисковали не испанцы: товары-то принадлежали голландцам. Не потому ли герцог Медина-Сидония, бывший, впрочем, другом (чтобы не сказать сообщником) голландцев, отверг соблазнительное предложение? Во всяком случае, корабли сгорели169.

В общем, первый широкий взлет Голландии вытекал из обеспеченной кораблями и купцами связи между полюсом северным — Балтийским морем и фламандской, немецкой и французской промышленностью — и полюсом южным, которым была Севилья, великий выход на Америку. Испания получала сырье и готовые изделия; голландцы обеспечивали себе, официальным или неофициальным путем, оплату в наличных деньгах. И это серебро, бывшее гарантией их имевшей

отрицательный баланс торговли со странами Балтийского моря, было средством вскрыть их рынки и устранить их конкуренцию. Улыбку вызовет у нас граф Лестер, который в 1585-1587 гг., будучи послан Елизаветой Английской в Нидерланды, бывшие тогда под покровительством королевы, додумался всерьез предложить им окончательно разорвать их торговые отношения с Испанией170. Вполне очевидно, успех Голландии был построен на основе Балтики и Испании одновременно. Видеть только первую и забывать о второй означает не понимать процесса, в котором зерно, с одной стороны, и американский белый металл — с другой, играли свои неотделимые друг от друга роли. Если в поступлениях драгоценного металла в Севилью (а затем после 1650 г. в Кадис) увеличила свою долю контрабанда, то, значит, металлический поток не иссяк катастрофическим образом, как показал то Мишель Морино171. Если Испания, определенно больная, решилась или оказалась вынужденной начиная с 1605 г. выпускать в обращение столько плохой медной монеты172, так это потому, что плохая монета вытесняет хорошую; такою ценой

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 207

Испания продолжала свою политическую игру по всей Европе. К тому же в 1627 г. граф и герцог Оливарес, избавившийся от генуэзских заимодавцев (или ими покинутый), заботясь о финансах Кастилии, стал все больше и больше обращаться к услугам португальских марра-нов. Но ведь эти новые заимодавцы были связаны с купцами и капиталами Северной Европы173. То была странная, двусмысленная ситуация, о которой мы уже говорили.

И наконец, дополнительный побудительный толчок, который должен был поставить Амстердам на первое место. Разве не Испания была его творцом, разорив Юг Нидерландов, где долго шла война, снова заняв 18 августа 1585 г. Антверпен, уничтожив, не желая того, активную силу этого конкурента Амстердама и сделав из молодой Республики непременный центр объединения протестантской Европы, да к тому же еще оставив ей широкий доступ к американскому белому металлу?

ОСТАЛЬНАЯ ЕВРОПА И СРЕДИЗЕМНОМОРЬЕ Если бы мы располагали картами последовательной торговой экспансии Голландии, то мы бы

увидели, как ее империя мало-помалу расширялась по главным направлениям европейской торговли — вдоль Рейна до альпийских перевалов, на имевших решающее значение франкфуртской и лейпцигской ярмарках, в Польше, в Скандинавских странах, в России... В 90-е годы XVi в. в связи с неурожаем зерновых в Средиземноморье голландские парусники прошли Гибралтарским проливом и, как и англичане, которые опередили их на добрых два десятка лет, появились на главных магистралях этого моря, занимаясь за счет итальянских городов выгодным каботажем. Утверждают, что проникнуть во Внутреннее море им помогли еврейские купцы174, но толкала их туда также и конъюнктура. Вскоре их приняли все гавани Средиземного моря, но особое предпочтение перед прочими оказывали им варварийские порты и Ливорно — странный город, который воссоздали Медичи, — и, наконец, порты Леванта и Стамбул, куда им широко открыли двери подписанные ими в 1612 г. капитуляции. Не будем недооценивать в общем итоге голландского взлета важнейшую долю Европы и более чем заметную долю Средиземноморья. Успех голландских плаваний в Индийском океане не отвратил их, как можно было бы подумать, от традиционных торговых операций в Средиземном море. Рапп в недавней статье доказал даже, что Голландия, как и Англия, нашли в богатом Внутреннем море золотую жилу, которую они сумели разработать и которая более, нежели их деятельность в Атлантике, положила начало их

первому подъему.

В любом случае, разве могли голландцы, становясь центром европейского мира-экономики, пренебрегать какой бы то ни было из его

208 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

периферийных частей? Позволить организоваться помимо них другой экономической империи, какова бы та ни была, которая сделалась бы их соперницей?

ГОЛЛАНДЦЫ ПРОТИВ ПОРТУГАЛЬЦЕВ: ЗАНЯТЬ МЕСТО БЛИЖНЕГО Если Европа, не слишком это замечая, приняла первый опыт голландского господства, то

произошло это, быть может, потому, что поначалу опыт этот был скромен и не вызывал подозрений, а с другой стороны, потому что Европа качнулась тогда сама, совершенно этого не сознавая, в сторону Северной Европы, потому что крутой поворот вековой тенденции, между 1600 и 1650 гг., разделил Европейский континент надвое: на беднеющий регион — Юг, и регион, продолжавший жить более чем нормальной жизнью, — Север.

Долговременное удержание европейского мира-экономики, конечно, предполагало захват его торговли на дальние расстояния, следовательно, захват Америки и Азии. Америка, атакованная с

опозданием, ускользнула от крохотного противника, но на дальневосточную арену, в царство перца и пряностей, снадобий, жемчуга, шелка, голландцы вступили в полном блеске и силе и сумели выкроить себе львиную долю. Там они завершили завоевание скипетра над всем миром. Этому смелому предприятию предшествовали разведывательные плавания: плавание Я.Х. Ван Линдсхотена175 в 1582 г., путешествие Корнелиуса Хаутмана176 в 1592 г., достойное описания в шпионском романе. Лжепутешественник на борту португальского корабля прибыл в Индию; его разоблачили, бросили в тюрьму. Успокойтесь: роттердамские купцы уплатили за него ьыкуп, добились его освобождения из темницы, а по его возвращении снарядили четыре корабля, которые были доверены ему и отправились из того же Роттердама 2 апреля 1595 г. Корнелиус Хаутман, который достиг Бантама в Индонезии, возвратится в Амстердам 14 августа 1597 г.177 Возвращение было скромным: менее ста человек и кое-какие товары на борту трех кораблей, в целом прибыли смехотворные. В экономическом плане плавание не окупилось. Но оно принесло уверенность в будущих прибылях. Следовательно, оно имело вид великой премьеры, которую прославляет скверная картина в Амстердамском городском музее.

Ничего, однако, не было сенсационного в экспансии, которая без излишней спешки пойдет своим чередом и которая к тому же поначалу стремилась быть скромной, скорее мирной, чем воинственной178. Португальская империя, престарелая дама, которой скоро должно было исполниться сто лет, чувствовала себя довольно-таки плохо и не способна была преградить дорогу новоприбывшим. Что

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 209

же касается купцов Соединенных Провинций, то они охотно договаривались даже с врагом, чтобы лучше обеспечить плавания своих кораблей. Именно это делал Ноэль Карон, агент «мятежных Штатов» (Estados rebeldes) в Англии, один снарядивший корабль в Ост-Индию, вложив в это дело все свое достояние, свой caudal. По сему поводу он переписывался со знакомым испанским агентом, обосновавшимся в Кале179.

Не желание ли покоя заставляло нидерландские корабли направляться прямиком в Индонезию? На широте мыса Доброй Надежды открывалось несколько путей: один — внутренний, который шел вдоль побережья Мозамбика и на севере позволял поймать муссон и достигнуть Индии; другой — внешний, или, лучше сказать, «дальнего плавания», который мимо восточного побережья Мадагаскара и Маскарен-ских островов, а затем по проходу, что пересекает сотню островов и островков Мальдивского архипелага, продолжался все время прямо до Суматры и Зондского пролива, чтобы закончиться в Бантаме, великой яванской гавани. При плавании но этому долгому пути использовали не муссоны, а пассаты, торговые ветры (trade winds) английских моряков: этим маршрутом шел Корнелиус Хаутман, который после долгого пути по открытому морю 22 июня 1596 г. прибыл в Бантам. Отвечал ли выбор такого пути желанию обойти Индию, где португальское присутствие было закреплено лучше, чем в других районах? Или же, что весьма возможно, с самого начала присутствовал сознательный выбор в пользу Индонезии и ее тонких пряностей? Заметим, что этот путь уже был путем арабских мореплавателей, ходивших на Суматру и тоже хотевших ускользнуть от португальского надзора.

Во всяком случае, не вызывает сомнений, что поначалу нидерландские купцы убаюкивали себя надеждой, что их экспедиции смогут сойти за чисто торговые операции. В июне 1595 г. Корнелиус Хаутман встретил в Атлантическом океане на широте экватора две огромные португальские караки, которые направлялись в Гоа: то была мирная встреча с обменом «португальских варений» на «сыры и окорока», и корабли разошлись не без того, чтобы «весьма вежливо отсалютовать друг другу одним пушечным выстрелом»180. Искренне или нет, но в апреле 1599 г. при своем возвращении в Голландию Якоб Корнелиус Ван Некк181 громко возмущался россказнями, распространявшимися в Амстердаме евреями португальского происхождения, согласно которым его богатый и доходный груз (400% прибыли) был будто бы добыт путем насилия и мошенничества. Все это архиложно, заявлял он, ибо в соответствии с распоряжениями своих директоров он, напротив, остерегался «покушаться на чью бы то ни было собственность, но торговал по закону со всеми иноземными нациями». Тем не менее во время плавания Стевена Ван ден Хагена с 1599 по 1601 г.

210 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

португальский форт в Амбоне (Амбоине) подвергнется нападению в надлежащей форме, хоть и без всякого успеха182.

Впрочем, создание 20 марта 1602 г183 по предложению Генеральных штатов, великого пенсионария Олденбарневелта и Морица Нассаус-кого Ост-Индской компании (VOC, т. е. Vereenigde Oost-lndische Сот-pagnie — Объединенной Ост-Индской компании), которая объединила в единый организм

прежние компании (vorkompagnien) и предстала независимой державой, как бы государством в государстве (stoat-builen-de-staat), — так вот это создание вскоре изменило все. То было концом беспорядочных плаваний: в 1598—1602 гг. было отправлено 65 кораблей в составе 14 флотилий184. С этого времени существовали только одна политика, одна воля, одно управление азиатскими делами: политика, воля и управление Компании, настоящей империи, которая подняла знамя постоянной экспансии.

Однако сила благонамеренных оправданий такова, что еще в 1608 г. купцы, участвовавшие в плаваниях в Индонезию с самого начала, продолжали восставать против всякого насилия, утверждать, что-де их корабли оснащались для ведения честной торговли, а не для того, чтобы строить форты или захватывать португальские караки.

8 это время (тем более, a fortiori), когда в Антверпене будет подписано

9 апреля 1609 г.185 Двенадцатилетнее перемирие, прекращавшее военные действия между Соединенными Провинциями и Католическим королем, они еще сохраняли иллюзии, что смогли бы спокойно взять свою долю с азиатского золотого дна. Тем более что перемирие не предусматривало ничего относительно зон, расположенных южнее экватора. В общем, Южная Атлантика и Индийский океан были свободными зонами. В феврале 1610 г. голландский корабль, направлявшийся в Индонезию, зашел в Лиссабон и испросил у вице-короля согласия Католического короля на то, чтобы наступившее перемирие было бы объявлено на Дальнем Востоке (попутное доказательство того, что там еще дрались). Вице-король запросил у Мадрида инструкции, которые не пришли к нужному времени, так что голландский корабль, имевший приказ ожидать только двадцать дней, оставил Лиссабон, не получив ответа, на который рассчитывал186. Это всего лишь один из фактов. О чем он свидетельствует — о стремлении голландцев к миру или просто об их осторожности?

Во всяком случае, их экспансия быстро приняла черты стремительного взрыва. В 1600 г. голландский корабль достиг Кюсю, южного острова Японского архипелага187; в 1601, 1604, 1607 гг. голландцы пытались торговать непосредственно в Кантоне и обойти португальскую позицию в Макао188; в 1603 г. они достигают острова Ланка (Цейлон)189; в 1604 г. потерпело неудачу очередное их нападение на Малак-ку190; в 1605 г. они захватили на Молуккских островах португальскую

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 211

крепость Амбон, которая, таким образом, оказалась первым основательным поселением Ост-Индской

компании191; в 1610г. они атаковывали испанские корабли в Малаккском проливе и овладели Тернате192.

После этого завоевание, хоть и трудное, продолжалось, несмотря на перемирие. В самом деле, Компании приходилось бороться не только против португальцев и испанцев {последние, базируясь на Маниле и действуя на Молуккских островах, цеплялись за Тидоре вплоть до 1663 г.)193, но и против англичан, которые, не всегда следуя хорошо разработанному плану, появлялись то тут, то там; наконец, и не в меньшей мере, против активной массы азиатских купцов: турок, армян, яванцев, китайцев, бенгальцев, арабов, персов, гуджаратских мусульман... Поскольку Индонезия образовывала главное сочленение многообразной торговли между Индией, с одной стороны, и Китаем и Японией — с другой, господство на этом перекрестке и надзор за ним были целью, которую голландцы себе поставили, но какой же труднодостижимой целью! Один из первых губернаторов Компании в Индонезии Ян Питерсзон Кун (1617—1623, 1627—1629)194 будет судить о положении с поразительной проницательностью: он ратовал за эффективный и долговременный захват, советовал наносить соперникам тяжкие удары, строить крепости и вдобавок заселять, мы сказали бы колонизовать. В конечном счете Компания убоялась дороговизны столь обширного проекта, и дискуссия закончилась не в пользу наделенного богатым воображением губернатора. Это был уже извечный конфликт между колонизатором и купцом, конфликт, в котором, например, Дюплекс, всегда оказывался в проигрыше. Но логика вещей должна была мало-помалу привести к неизбежному. Основание Батавии в 1619 г. сконцентриоовало в одном привилегированном месте важнейшую часть голландских могущества и торговли в Индонезии. И именно отправляясь от этого неизменного места и от «островов пряностей», голландцы соткали громадную паутину торговых операций и обменов, которая в конце концов и составила их империю — хрупкую, гибкую, построенную (как была построена и португальская империя) «на финикийский лад». Около 1616 г. были уже установлены плодотворные контакты с Японией, в 1624 г. голландцы добрались до Формозы (Тайваня); двумя годами раньше, в 1622 г., они предприняли атаку, правда потерпевшую неудачу, на Макао. И лишь в 1638 г. Япония изгнала португальцев и с этого времени соглашалась принимать наряду с китайскими джонками только голландские корабли. Наконец, в 1641 г. голландцы овладели Малаккой, обеспечив к собственной выгоде быстрый ее Упадок. В 1667 г. покорилось царство Ачем на острове Суматра195; в 1669 г. настал черед Макассара196, а в 1682 г. — Бантама, старинного процветающего порта, соперника Батавии197.

212 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 213

Но никакое присутствие в Индонезии не было возможно без связей с Индией, которая господствовала над целым азиатским миром-экономикой, от мыса Доброй Надежды до Малакки и Молуккских островов. Хотели они того или нет, но голландцы были обречены ходить в индийские гавани. На Суматре и в иных местах, где обмен перца производился на индийские ткани, они не могли согласиться оплачивать свои закупки серебром или получать Коромандельские или гуджаратские ткани из вторых рук. Так что с 1605 г. они оказались в Масулипатаме, с 1606 г. — в Сурате198, хотя внедрение их в этот последний порт, самый большой в Индии, завершилось лишь в 1621 г.199 С 1616 по 1619 г. были основаны фактории в Броче, Камбее, Ахмада-баде, Агре, Бурханпуре200. Проникновение в первобытную и очень плодородную Бенгалию было медленным (в целом не раньше 1650 г.). В 1638 г. голландцы обосновались на Ланке (Цейлоне), острове корицы. В начале века один из их капитанов писал: «Берега острова изобилуют ею — лучшею корицей, какая есть на Востоке; так что, когда остров у тебя на ветре, запах ее ощущаешь в море за 8 лье»201. Но господами вожделенного острова они станут только в 1658-1661 гг. Затем они прорвутся на сдержанно их встречавшие прежде рынки Малабар-ского побережья. В 1665 г. они захватят Кочин202.

Приблизительно к 50-м или 60-м годам XVII в. голландская империя обрела свои истинные размеры. Следовательно, оттеснение португальцев проходило не галопом. Их империя, конечно хрупкая, была защищена самою своей протяженностью: она была рассеяна на пространстве, простиравшемся от Мозамбика до Макао и до Японии; и не будучи сотворена из плотного вещества, не должна была пошатнуться целиком от первого толчка. Наконец, как показывают бумаги Фердинанда Крона203, представителя Фуггеров и Вельзеров в Гоа, сухопутная служба информации всегда опережала движение голландских или английских кораблей, направлявшихся

вИндийский океан, Так что португальские власти бывали своевременно предуведомлены через Венецию и Левант о проектировавшихся против них нидерландских экспедициях. Наконец, у нападавших не всегда были средства и люди, чтобы занять все отвоеванные у их предшественников пункты, Их успех влек за собой также их собственное рассеяние. Короче гово-

ря, в то время как голландское наступление началось еще с конца XVI в., перец и пряности еще в 1632 г. прибывали непосредственно в Лиссабон204. И только со взятием Малакки в 1641 г. португальская империя в Азии была действительно выведена из игры.

В общем, голландцы заняли место ближнего. Бонрепо, посол Людовика XIV, в 1699 г. обвинял их

втом, что успех свой они построили, «насколько сие было для них возможно, на разорении тех европейцев, кои им предшествовали, дабы таким путем с выгодой воспользовать-

ся тяжкими трудами, каковые другим пришлось приложить, чтобы приручить индийцев, подчинить их или привить им вкус к коммерции»205. Но если бы португальскую империю не пошатнула, а затем не разрушила Голландия, этим занялся бы в одиночку англичанин, по опыту

знавший Индийский океан и Индонезию. Разве не совершили кругосветные путешествия Дрейк в 1578 г., а Ланкастер в 1592 г.?206 Разве не создали англичане свою Ост-Индскую компанию в 1600

г., за два года до голландской? И не они ли неоднократно захватывали португальские караки с богатым грузом?207 Эти огромные караки, самые крупные суда, существовавшие тогда в мире, не способны были ходить быстро и по-настоящему использовать свою огневую мощь; с другой стороны, они тяжко страдали от нескончаемых обратных плаваний: голод, болезни, цинга были неотъемлемой частью путешествия.

Итак, если бы голландцы ни низвергли португальскую империю, этим прекрасно занялись бы англичане. Впрочем, голландцам, едва занявшим место, пришлось обороняться от этих упорных противников. Им трудно было устранить англичан из Японии и Индонезии, не удалось закрыть

для них Индию и свободно отбросить их в западную часть Индийского океана, к Персии и Аравии. В 1623 г. потребовалось прибегнуть к насилию, чтобы изгнать англичан из Амбона208. И те еще долго оставались в Индонезии, покупая перец и пряности и упорно продавая индийские хлопчатые ткани на открытом рынке Бантама.

СВЯЗНАЯ СИСТЕМА ТОРГОВЫХ ПЕРЕВОЗОК В ГОЛЛАНДСКОЙ ИМПЕРИИ

Самым большим богатством Азии были торговые перевозки между разными экономическими зонами, зачастую очень друг от друга удаленными, то, что французы называли торговлей из Индии в Индию (commerce d'Inde en Inde), англичане — местной торговлей (country trade),

голландцы — внутренней торговлей (inlandse Handel). В этом каботаже на дальние расстояния какой-либо данный товар требовал другого, тот двигался навстречу и так далее. Здесь мы находимся внутри азиатских миров-экономик, образовывавших живое множество. Европейцы проникли туда, и гораздо раньше, нежели обычно утверждают. Сначала португальцы. Потом

голландцы. Но эти последние, быть может из-за своего европейского опыта, лучше других поняли, каким образом торговые перевозки Дальнего Востока сопрягались друг с другом. «Им удалось, — писал аббат Рейналь209, — овладеть каботажем Азии, как они овладели каботажем Европы», потому, что «каботаж» этот они рассматривали как связную систему, в которой надлежало завладеть ключевыми товарами и ключевыми рынками. Порту-

214 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

гальцы, не бывшие по этому поводу в неведении, не достигли, однако, такого совершенства. Как и в других регионах, обмены на Дальнем Востоке затрагивали товары, драгоценные металлы,

кредитные бумаги. Драгоценные металлы вступали в игру там, где нельзя было обменять товары в достаточном количестве. Кредит, в свою очередь вступал в действие там, где монета в силу ли ограниченной массы или малой скорости ее обращения не могла сразу же уравновесить торговые балансы. Тем не менее на Дальнем Востоке европейские купцы не располагали обильным кредитом, к которому они привыкли у себя дома. Для них он был скорее компенсацией, паллиативом, нежели движущей силой. Конечно, при случае они обращались к заимодавцам Японии210 или Индии (в Сурате)211, но эти «банкиры» гораздо более были к услугам местных посредников, а не купцов и агентов Запада. В конечном счете приходилось прибегать кдрагоценным металлам, главным образом к серебру, которое европейцы извлекали из Америки и которое служило при таких обменах, как заклинание «Сезам, откройся».

И все же этого импорта с Запада оказывалось недостаточно. Отсюда обращение голландцев ко всем местным источникам драгоценных металлов, которые им предоставляли торговые связи Дальнего Востока. Так, они, пока оставались на Тайване (которого достигли в 1622 г. и который был отобран корсаром Кошингой в 1661 г.), использовали китайское золото (в частности, для своих закупок на Коромандельском берегу); с 1638 по 1668 г. решающую роль играло поступление серебра из японских рудников, экспорт которого был запрещен в 1668 г.; тогда голландская торговля сделалась покупательницей кубанг (kou-bangs) — японских золотых монет. Когда последние около 70-х годов XVII в. девальвировались, хотя японцы продолжали их использовать в своих сделках по прежней цене, Компания уменьшила закупки золота и обратилась к массовому вывозу японской меди212. Конечно же она не пренебрегала золотом, производившимся; на Суматре или в Малакке, и даже при случае золотыми и серебряными монетами, которые продолжала выплескивать в Аравию (в Моху)21з, Персию и Северо-Западную Индию левантийская торговля. Она пользовалась даже белым металлом, который регулярно доставлял в Манилу галион из Акапулько214.

В таком контексте продолжительный кризис, отвративший голландцев от персидского шелкового рынка начиная с середины века, обретает иной смысл, нежели тот, какой ему можно было бы придать на первый взгляд. В самом деле, в октябре 1647 г. один из корреспондентов канцлера Сегье отмечал, что голландцы не находят более «для себя выгоды отправляться за шелками в ОстИндию», ибо они «дали распоряжение своим корреспондентам в Марселе закупать для них

ОВЛАДЕТЬ ЕВРОПОЙ - ОВЛАДЕТЬ ВСЕМ МИРОМ 215

и отправлять им столько шелка, сколько они только смогут»215. И действительно, голландские корабли, отправившиеся из Индии в 1648 г., не привезут ни единой кипы персидского шелка216. Персидский рынок у его истоков контролировали армянские купцы, и я какое-то время полагал, что кризис этот следовало записать в актив этих поразительных купцов, которые исхитрялись сами доставлять кипы шелка в Марсель. Но вероятно, этого объяснения недостаточно. Голландцы, рассорившиеся с шахом Ирана в 1643 г. (они с ним договорятся только в 1653 г.), на самом деле были мало склонны забирать слишком большие количества персидского шелка (цена которого вдобавок росла), потому что они хотели любой ценой сохранить баланс, благоприятный для их торговли, а значит, обратные поступления из Персии золотой и серебряной монетой217. К тому же они располагали китайским шелком и, того больше, шелком бенгальским218, который в середине столетия мало-помалу занимал возрастающее место в поставках Ост-Индской компании в Европу. Так что это не Объединенная Ост-Индская компания претерпела кризис с персидским шелком; наоборот, она этот кризис спровоцировала, чтобы сохранить один из своих источников снабжения металлической монетой. Короче говоря, голландцам приходилось постоянно корректировать свою денежную политику в зависимости от случайностей переменчивой конъюнктуры, тем более что все, что ни день, бывало запутано изменявшимися эквивалентами между бесчисленными азиатскими монетами.

Зато система торговых компенсаций, установленная Компанией, работала почти без сучка без задоринки вплоть до 90-х годов XVII в. А затем начнутся трудные времена. Но до того периода

кругообороты и сети нидерландской торговли в Азии, какими описывает их пространный и тщательный отчет Даниэля Браамса219 относящийся к 1687 г., тому самому моменту, когда по какой-то иронии судьбы слишком хорошая машина уже начинала разлаживаться, были сцеплены в связную систему, основанную, как и в Европе, на эффективности морских связей, кредита и авансов метрополии и на систематическом поиске монопольного положения.

Помимо привилегированного доступа в Японию, единственной и долговечной монополией голландцев была монополия на тонкие пряности: кожуру мускатного ореха, мускатный орех, гвоздику, кори-Цу. Решение всякий раз бывало одно и то же: замкнуть производство на ограниченной островной территории, прочно ее удерживать, сохранить за собой рынок, препятствовать разведению аналогичных культур в других местах. Таким вот образом Амбон стал исключительно островом гвоздичного дерева, Банда — островами мускатного ореха и его кожуры, Ланка (Цейлон) — островом корицы, а организован-

216 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

ная монокультура делала эти острова жестко зависимыми от регулярного импорта продовольствия и текстильных изделий. В то же время гвоздичные деревья, росшие на других островах Молуккского архипелага, систематически вырубались, в случае необходимости — ценою выплаты пенсии местному правителю. Макассар на острове Целебес (Сулавеси) был завоеван после ожесточенной борьбы в 1669 г., потому что предоставленный самому себе остров служил перевалочным пунктом свободной торговли пряностями. Подобным же образом был захвачен Кочин в Индии, «хотя владение им стоит дороже, нежели доход, приносимый им Компании»220, но то было средством воспрепятствовать конкурирующему производству там корицы, корицы второго сорта, но более дешевой. Даже на Ланке, слишком большом острове, удерживаемом за счет дорогостоящих гарнизонов, плантации корицы будут допускаться лишь на ограниченных площадях, дабы ограничить предложение. Следовательно, именно путем насилия и строгого надзора сохраняла Компания свои монополии, и сохраняла эффективно, поскольку на всем протяжении ее существования доходы ее от тонких пряностей оставались высокими221. Один француз писал в 1697 г.: «Не бывает любовников столь ревнивых по отношению к своим любовницам, как ревнивы голландцы в торговле своими пряностями»222.

Что же до остального, то голландское превосходство держалось на бывшей долгое время образцовой дисциплине агентов Компании, на проведении в жизнь долгосрочных планов. Историк, даже если его приводят в смятение масштабы насилия, не может не поражаться рассчитанному и удивительному, даже забавному наслоению закупок, погрузок, продаж и обменов. Тонкие пряности хорошо продавались не только в Голландии; Индия потребляла их вдвое больше, чем Европа223, а на Дальнем Востоке они были несравненной обменной монетой, ключом ко многим рынкам, подобно тому как пшеница или мачты из стран Балтийского бассейна были таким ключом в Европе. И имелось много других видов обменной монеты, если тщательно проследить излюбленные места и маршруты торговли. Например, голландцы покупали огромные количества индийского текстиля любого качества в Сурате, на Коромандельском берегу, в Бенгале. На Суматре они его обменивали на перец (случай заключить с помощью политики привилегированный контракт), на золото, на камфору; в Сиаме они будут продавать ткани с Коромандельского берега без особой выгоды (слишком много было конкурентов), но также пряности, перец, кораллы, а оттуда будут вывозить олово (все производство которого было закреплено за ними в силу привилегии и которое они будут продавать вплоть до Европы) плюс внушительное количество оленьих кож, весьма ценившихся в Японии, а также слонов, на которых был спрос

УСПЕХ В АЗИИ - НЕУСПЕХ В АМЕРИКЕ 217

в Бенгале, и много золота224. Контора на Тиморе содержалась в убыток, но сандаловое дерево, которое оттуда вывозили, имело великолепный сбыт в Китае и Бенгале225. Что же касается Бенгала, куда поздно добрались, но который энергично эксплуатировали, то он поставлял шелк, рис и много селитры, которая была превосходным балластом для обратных плаваний в Европу, равно как и японская медь или сахар с разных рынков-производителей226. Царство Пегу тоже имело свою привлекательность: там находили камедь, золото, серебро, драгоценные камни, а продавали пряности, перец, сандал, полотно Голконды и Бенгала...

Можно было бы долго перечислять дальше: для голландцев все возможности были хороши. Вправе ли мы удивляться тому, что пшеница, выращенная в Капской колонии, в Южной Африке, прибывала в Амстердам? Или тому, что Амстердам стал рынком для каури, привозившихся с Ланки и из Бенгала и находивших в Европе любителей, в том числе и англичан, использовавших эти раковины для торговли в Черной Африке и покупки невольников, предназначенных для Аме-

рики? Или тому еще, что китайский, бенгальский, иногда сиамский, а позднее, с 1637 г., яванский сахар то пользовался, то не пользовался спросом в Амстердаме в зависимости от того, была или не была его цена способна конкурировать в Европе с ценой сахара Бразилии или Антильских островов? Когда закрывался рынок метрополии, сахар со складов в Батавии предлагали в Персии, Сурате или Японии227. Ничто лучше не показывает, что Голландия «Золотого века» уже жила в масштабах всего мира, проявляя внимание к своего рода арбитражу и заботясь о постоянной эксплуатации мира.

УСПЕХ В АЗИИ - НЕУСПЕХ В АМЕРИКЕ

Для Объединенной Ост-Индской компании проблемой из проблем было выделить в своих операциях в Азии контингент товаров, в которых нуждается Европа или, точнее говоря, которые она согласится потреблять. Проблемой из проблем это было потому, что Компания была двигателем «двухтактным»: Батавия—Амстердам, Амстердам-Батавия и так далее. Но ведь торговый переход из одного мира-экономики (Азии) в другой мир-экономику (Европу) сам по себе сопряжен с затруднениями, как о том говорят теория и опыт; и вдобавок обе картины непрестанно реагируют друг на друга, как две неравномерно нагруженные чаши весов: достаточно дополнительного веса на одной или на другой, чтобы равновесие нарушилось. Например, европейское вторжение в Азию по мере своего развития привело к повышению закупочных цен на перец и пряности, которые долгое время оставались

218 Глава 3. СТАРИННЫЕ ЭКОНОМИКИ... АМСТЕРДАМ

ценами решающими для взаимоотношений двух континентов. Пирар из Лаваля отмечал в 1610 г., что «то, что в старые времена стоило португальцам всего одно су, ныне стоит [голландцам) четыре или пять»228. Напротив, продажные цены в Европе снижались сами собой по мере роста поступлений экзотических бакалейных товаров. И значит, уже далеко был тот благословенный 1599 г., когда на островах Банда платили 45 восьмерных реалов за «брус» (т. е. 525 голландских фунтов) гвоздики и 6 реалов за брус мускатного ореха. Таких цен уже никому не суждено было более увидеть229.

ВРЕМЯ БОРЬБЫ И УСПЕХОВ

В Азии монополия на пряности, авторитарное установление цен, надзор за поступающим в продажу количеством товара (в случае необходимости товары, оказавшиеся в избытке, уничтожались230) долгое время обеспечивали голландцам преимущество перед их европейскими соперниками. Но в Европе конкуренция усилилась из-за создания соперничавших компаний (каковые все, или почти все, поддерживались голландским капиталом, который таким образом реагировал на монополию Объединенной Ост-Индской компании — ООИК) или же из-за появления на рынке продуктов, аналогичных дальневосточным, но иного происхождения, таких как сахар, медь, индиго, хлопок, шелк... Таким образом, ничто не бывало ни сыграно, ни выиграно заранее. Один голландский путешественник231, впрочем, пояснял в 1632 г.: «Не следует в этом заблуждаться: когда дело дошло бы до устранения португальцев [а те еще в ту эпоху были господами Гоа, Малак-ки, Макао, представлявших весьма серьезные запоры], то как бы не оказалось, что сего капитала [голландской] Компании достанет всего на одну шестую долю сей торговли. С другой же стороны, ежели бы удалось собрать достаточные для такого начинания капиталы, то оказались бы в затруднении, не будучи в состоянии ни.потребить все товары, каковые бы от того получили, ни избавиться от них».

Кроме того, монополистическая политика принуждения и надзора стоила дорого. Например, на Ланке (Цейлоне), где задача эта была особенно трудной, так как внутренние гористые районы подчинялись царю Канди, который «никогда не был покорен ни португальцами, ни голландцами», гарнизон и содержание фортов съедали почти «весь доход, каковой приносит продажа корицы», собиравшейся на острове232. И крестьяне однажды поднялись против Компании по причине выдаваемой им жалкой оплаты. На островах Банда, где голландская монополия была добыта ценой насилия, войны, вывоза туземцев на Яву в качестве рабов, ООИК поначалу отмечала крупные дефициты233. В самом деле, производство там резко снизилось и пришлось реоргани-

УСПЕХ В АЗИИ - НЕУСПЕХ В АМЕРИКЕ 219

зовать его на новых основаниях: в 1636 г. автохтонное население насчитывало там всего лишь 560 человек против 539 голландцев и 834 свободных иностранцев, так что пришлось «импортировать» 1912 невольников из Бенгала или из царства Аракан [в Бирме]234.

Чтобы установить, укрепить, сохранить свои монополии, Компания оказалась втянутой в продолжительные предприятия, которые будут более или менее завершены лишь с завоеванием Макассара (1669) и приведением к повиновению, а вскоре и сведением на нет великого порта Бантам (1682). Тем не менее ООИК продолжала воевать с туземными мореплаванием и торговлей, наносить удары, ссылать, растрачиваться в полицейских экспедициях и колониальных войнах. На Яве постоянной трагедией была борьба против местных государств, против Матарама или Бантама. Ближние сельские местности вокруг Батавии, даже предместья235, были ненадежны. Это не мешало