к семинару_7_унитарное государство

Но и в новом Судебнике законодательный процесс не был стро­го регламентирован. Его ст. 98, интерпретация которой стала пред­метом многолетних дискуссий, не внесла принципиальных измене­ний, а только кодифицировала сложившуюся практику: «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не написаны, и как те дела с государева докладу и со всех боар приговору вершается, и те дела в Судебник приписывати»³⁶. Правда, еще В. О. Ключевский придал этой статье важное значение конституционной нормы, утверждавшей политическую роль Думы: якобы боярский приговор признавался необходимым этапом законодательной работы³⁷. В. И. Сергеевич ут­верждал даже, что Избранная рада оформила свои властные притя­зания и провела «в Судебник ограничение царской власти», в резуль­тате чего царь оказался только председателем боярской коллегии³⁸. Решительные возражения последовали сразу — со стороны М. Ф. Владимирского-Буданова³⁹ и М. А. Дьяконова⁴⁰. Не вдаваясь в ход дискуссии, укажем, что исследованиями И. И. Смирнова и Б. А. Романова спор можно считать исчерпанным: участие бояр в за­конодательном процессе не дает оснований «говорить о дуализме за­конодательных органов Русского государства», а только о том, что к собранию советников царь обращался для выяснения их мнения «по тем или другим вопросам... когда... считал это нужным»⁴¹. Важ­но также отметить установленные М. Ф. Владимирским-Будановым факты, согласно которым «в эпоху Избранной рады» царь законо­дательствовал один, без бояр, в несколько раз чаще, чем совещался с ними, и то по собственному выбору. В результате исследователь пришел к принципиально значимому заключению о том, что фор­мула «со всеми бояры» идентична формуле «с бояры»⁴². Следователь­но, думные чины, участвовавшие в подготовке законов, не могли ограничить и не ограничивали самодержавную власть царя.

При этом необходимо иметь в виду, что первоначально тексты законов или, если таковые отсутствовали, боярских приговоров го­товились на более низком уровне — в Казне. А с появлением в 40— 50-е годы функциональных органов власти — «изб» и затем вскоре

(в 60-е) «приказов» подютовка приказных документов происходила в их недрах. Лишь потом они попадали к боярам, после чего утвер­ждались царем. Конечно, порядок законотворчества часто нарушал­ся. Так, в период реформ 50-х годов важнейшие законы обсуждались первоначально в узком кругу советников царя и лишь затем посту­пали для их оформления по назначению.

Преобразование центрального государственного аппарата шло на всем протяжении 50-х годов, хотя и с большой долей хаотичности. Еще до Судебника 1550 г. из казны стали выделяться новые учреждения — «избы», размежевание между которыми по функциональному призна­ку нарастало. Первоначально же они назывались не по выполняемым ими функциям, а по именам дьяков, получавших временные персональ­ные поручения. В течение 40—50-х годов возникли Конюшенная, По­сольская, Челобитная, Ямская, Разбойная, Поместная, Разрядная, Стре­лецкая избы, Большой приход. Следует учесть, что, во-первых, дьяки часто руководили несколькими избами, а во-вторых, часть изб не по­рывала пока с территориальным принципом управления⁴³, который хотя и изживался, но медленно, и полностью так и не был преодолен. Та­ким образом создавалась основа для формирования в 60-е годы при­казной системы управления, в основе которой был «приказ» как учреж­дение. Важным следствием начавшейся реформы стало ограничение компетенции дворцовых ведомств и выделение государственного управ­ления в особую отрасль правительственной деятельности.

Думные чины по-прежнему составляли высший слой правитель­ственной иерархии. Подчиняясь непосредственно царю, они не только участвовали в законодательном творчестве, но и самостоятельно осу­ществляли суд высшей инстанции, вели дипломатические перегово­ры — все от имени и по поручению государя. Бояре и другие дум­ные чины могли также возглавлять «избы» («приказы») и власть на местах — в качестве наместников. Однако, как и прежде, бояре, окольничие'и другие думные чины не собирались, как правило, в полном составе. Если учесть, что к 1563 г. их число существенно уве­личилось (до 42 бояр и 12 окольничих)⁴⁴, а кроме того, большая их часть назначалась воеводами в войско и на другие посты вне Моск­вы, трудно себе представить, что они могли постоянно функциони­ровать как высший орган государственного управления, не говоря уже о том, что в источниках отсутствуют свидетельства такой работы.

Высшие чины Государева двора, состоявшие из бояр, окольничих, также другие думные чины по нисходящей⁴⁵ собирались обычно в неполном составе во главе с царем для формального завершения законодательного процесса, либо по поручению царя в его отсут­ствие с той же целью. Но, разумеется, теперь это была элита, зави­симая от государя и превратившаяся в подданных-министериалов.

Характерно, что термин «Дума» (не говоря уже о термине «Бояр­ская дума», введенный в оборот историками и историками права) не употреблялся в законодательной практике — его нет ни в Судебни­ках 1497 и 1550 гг., ни в законодательных актах второй половины XVI — первой половины XVII в., ни в Уложении 1649 г.

Существенным элементом Судебника 1550 г. стала ст. 85, пред­ставляющая собой развернутый земельный кодекс, касающийся пра­ва выкупа вотчин, вышедших из собственности рода⁴⁶. Ее направлен­ность заключалась в том, чтобы создать прочные юридические ос­нования выкупного права с целью защиты возможных наследников и предотвращения вторжения чужака во владения, принадлежащие родственникам⁴⁷. С этой целью, в частности, ограничивалось право продажи вотчины «в чужой род» тем родичам, которые ее уже вы­купили⁴⁸. Эта мера, как и весь Судебник 1550 г., призвана была со­действовать созданию определенного правопорядка, сдерживающего произвол в сфере правоотношений и облегчающего контроль цент­ральных властей над судопроизводством.

Так же как и в ст. 85 Судебника 1550 г., землевладельческие при­вилегии светских вотчинников были подтверждены особым приго­вором 1551 г., принятым царем совместно с церковным собором, о запрете монастырям покупать землю и брать земельные вклады без разрешения верховной власти⁴⁹. Защита «всего светского сектора вотчинного землевладения, безотносительно к калибрам и обще­ственному положению его представителей вплоть до детей боярских и даже „всяких людей"», от «безудержного и бесконтрольного напо­ра» церкви и особенно монастырей⁵⁰ шла в русле политики, кото­рой придерживался правительственный кружок, проводивший ре­формы, направленные на консолидацию широких слоев землевладель­цев. С другой стороны, эта мера, консервировавшая традиционные отношения, обособленность прежде независимых земель, способство­вала сохранению пережитков удельной старины. Именно последнее обстоятельство стало, возможно, причиной последующих нарушений данного законодательного акта³¹.

Консолидирующий характер носили реформы, связанные и со служебными обязанностями землевладельцев.

50-е годы XVI в., в частности, стали временем нового преобразо­вания Государева двора. Согласно так называемой тысячной рефор­ме, из дворовых (а также отчасти городовых) детей боярских предпи­сывалось произвести отбор тысячи «лучших слуг», наделив их в Под­московье поместьями. Имелось в виду, что именно этот контингент, состоявший из бояр, окольничих и, по-видимому, других думных чи­нов, будет обязан «быти готовым в посылки», т. е. выполнять наибо­лее ответственные царские поручения в качестве воевод в войске и глав правительственных ведомств⁵². Для их учета велась Тысячная книга⁵³. Подмосковное поместье было добавкой к тем поместьям и вотчинам, которыми тысячник владел в других уездах до зачисления в «тысячу»⁵⁴.

В 1551/52 г. была составлена так называемая Дворовая тетрадь⁵⁵. В отличие от утвердившейся точки зрения, согласно которой Дворовая тетрадь включала весь наличный состав Государева двора с 1551/52 г. до начала 60-х годов, а Тысячная книга— «лучшую» его часть⁵⁶, Дворовая тетрадь, как установил А. П. Павлов, содержала список гораздо боль­шего круга лиц, не обязательно входивших в Государев двор (хотя туда были вписаны также и все его члены). Перестройка же структуры Го­сударева двора, связанная с «тысячной» реформой, привела к тому, что основной его костяк в середине XVI в. составляли тысячники, причем отбраковка служилых людей, вписанных в Дворовую тетрадь и не по­павших в состав Государева двора, производилась исходя из возрастных и других критериев (исключались старые, больные, а также представи­тели младших поколений дворовых), учета несения службы при мос­ковском дворе в прошлом (исключались те, кто перестал привлекаться для несения службы при московском дворе)⁵⁷.

Результатом «тысячной» реформы стало изменение структуры Го­сударева двора. Оформилась, в частности, новая чиновная группа — выборные дворяне, проходившие службу отдельно от дворовых и го­родовых детей боярских своего «города» и тем самым поставленные над ними, при том, что дворовые дети боярские постепенно на про­тяжении 50-х годов устранялись из состава Государева двора и начи­нали рассматриваться как чины «служилого города» (уездной дворян­ской корпорации). Войско, таким образом, довольно четко расколо­лось на рядовых его членов (уездных детей боярских) и командный состав, формируемый из членов Государева двора. Сам же Государев двор состоял из думных и дворцовых чинов, стольников, стряпчих, жильцов, выборных дворян и, возможно, приказных ДЬЯКОВ⁵⁸.

Все эти меры, следствием которых стало наделение верхнего слоя служилых людей особыми правами и привилегиями, в том числе обеспечение новыми земельными наделами, а также денежными жалованиями, были направлены на создание чиновной правящей группировки, всецело зависящей от монарха. Однако полностью консолидированную корпорацию, абсолютно обособленную от уез­дного дворянства, властям пока создать не удалось. В частности потому, что сохранялся старый территориальный принцип деления Государева двора. И все же это был важный этап ее формирования.

Все большая зависимость служилых людей от государственной власти нашла выражение в новой шкале ставок за их «бесчестие». Они ставились теперь (согласно ст. 26 Судебника 1550 г.) в зависи­мости не от «отечества» оскорбленного лица, а от характера его «службы» государю, т. е. от положения на служебно-административ-ной лестнице⁵⁹.

И другие реформы, проводимые в середине XVI в., вели к уси­лению зависимости феодалов от монарха.

В частности, в 1555/56 г. было принято уложение о службе с вот­чин и поместий⁶⁰. Оно регламентировало «государеву службу» в на­правлении ее унификации: устанавливалась ее обязательность для всех категорий землевладельцев (равным образом вотчинников и помещиков) с фиксированным соотношением между количеством земли, размером денежного пожалования и числом выставляемых ими людей, по преимуществу холопов, для сопровождения служи­лого человека в военных походах. При этом денежный оклад зави­сел от уровня экипировки воинов, а также их числа: за избыточных сумма денежного жалования увеличивалась, а за недовыставленных или неполно экипированных налагались штрафные санкции. Одно­временно предписывалось провести проверку обеспеченности служи­лых людей землей и перераспределить ее так, чтобы заново наделить их и создать условия для ратной службы⁶¹. Поскольку денежное жа­лование не полностью покрывало расходы, средства для этого мог­ли поступать именно от зависимых крестьян, населявших ту землю, размером которой определялась служебная годность феодалов, и выплачивавших с нее феодальную ренту⁶², а показателем «прожиточ­ное™» светского землевладельца, позволявшим властям судить о его боеспособности, становилась окладная единица — выть⁶³.

Кроме перераспределения земель, продолжалось интенсивное испомещение служилых людей на недавно завоеванных территори­ях, а также на черносошных землях. С целью изыскания пригодных для поместной раздачи земель в начале 50-х годов проводилось оче­редное их описание⁶⁴. Однако одно только наделение землями и их перераспределение не могло полностью решить задачу создания бое­способного войска. На ту же цель были направлены ограничение отчуждения вотчин, особенно в пользу монастырей, регламентация перехода вотчин в «иные руки» в ходе родового выкупа и другие меры, призванные предотвратить изъятие земли из «службы». Не случайно в 1557 г. появилась необходимость разработать указ⁶⁵, до­полняющий и уточняющий положения ст. 85 Судебника 1550 г. и приговора 1551 г. об условиях родового выкупа⁶⁶.

Все эти реформы создавали ряд предпосылок для образования государственного земельного фонда, права владельцев на часть ко­торого ставились в прямую зависимость от «государева дела», т. е. прежде всего от ратной службы. Соблюдением ее интересов пред­определялось появление также ст. 81 Судебника 1550 г.⁶⁷ и указа 1557 г.⁶⁸, запретивших холопить детей боярских, находящихся на го­сударевой службе, или несовершеннолетних детей боярских как ре­зерва для будущей службы⁶⁹.

Заботой о боеспособности войска был вызван и указ 1550 г. об отмене местнических счетов во время походов⁷⁰. Но, возможно, были два посвященных этому указа — 1549 и 1550 гг.⁷¹ Он (или они) об­легчали формирование войска для походов, поскольку, во-первых, строго регламентировали местнический порядок назначения на выс­шие (воеводские) должности, а, во-вторых, отменяли на время во­енных действий местнический счет для детей боярских и тем самым разрешали коллизию между их «местами» в служило-родословной иерархии и неподготовленностью молодых воинов к занятию ответ­ственных командных постов. Вообще же местничество в первой тре­ти XVI в. имело скромные размеры и исключительно служилый ха­рактер из-за того, что назначения на военно-служилые должности проводились только из рядов старомосковских бояр, происхождение которых не выделяло одних в сравнении с другими. И лишь в годы боярского правления, после вхождения служилых князей в число думных чинов и включения их в местнический счет, оно приобрело служи то-родословный характер, и начался расцвет местничества⁷².

Приобретение местничеством также родового принципа при на-зн8 ении на должности определялось интересами центральной вла­сти, поскольку благодаря этому на первый план выдвигались те се­мейные кланы, предки которых издавна служили московским вели­ким князьям и потому могли стать опорой монархии⁷³.

В 50-е годы была продолжена губная реформа. Если вначале из компетенции наместников были изъяты судебные дела о «ведомых лихих людях» и переданы избранным из числа дворян губным ста­ростам, то постепенно к ним перешли судебные функции в отноше­нии дворян. По Судебнику 1550 г. суд наместников подвергся новым ограничениям: предписывалось участие в нем выборных представи­телей местного населения.

И, наконец, указом 1555/56 гг. предписывалась полная отмена кор­млений⁷⁴ (так называемая земская реформа). В результате власть дол-хна была передаваться от наместников и волостелей к выборным ста­ростам, сотским, пятидесятским и десятским из числа «лучших лю­дей» крестьянских и посадских общин с возложением на них ведения суда по уголовным делам и полицейских функций. Таким образом, прерогативы земских старост, которые при Елене Глинской только представляли крестьянские и посадские общины в их отношениях с властью, существенно расширялись и в судебной, и в административ­ной сферах. Одновременно в качестве компенсации за утраченный кормленный доход с населения стал взиматься целый комплекс но­вых налогов — «кормленный окуп», который распределялся между служилыми людьми специально для этого учрежденными органами — «кормленными дьяками». Позднее были созданы приказы (четверти, «чети»), каждый из которых ведал распределением собранного «кор­мленного окупа» служилым людям по территориям.

Неэффективность наместничьего управления в условиях единого государства, как отмечалось выше, осознавалась центральными вла­стями уже в 30-е годы XVI в., вследствие чего и начала проводить­ся губная реформа. К тому же умножились жалобы на произвол кормленщиков со стороны населения городов и черносошных уез­дов. Распространение принципов самоуправления на посад и черно­сошных крестьян стало результатом учета и этих факторов⁷⁵.

Отмена кормлений должна была превратить органы местного са­моуправления в систему самоуправляющихся территорий. А самоуп­равление в городе и деревне (земское самоуправление) на черносош­ном Севере фактически «покупалось» у царской казны за очень вы­сокую цену.

Несмотря на известную широту полномочий, предоставляемых новым органам управления на посаде и в черносошной волости, они были ограничены тем, что относились только к внутренним делам, касающимся посадских и крестьянских миров. Дела же местного населения с посторонними истцами или ответчиками решались в московских приказах, за которыми сохранялось право суда по абсо­лютно всем спорным вопросам. Кроме того, за органами местного самоуправления устанавливался строжайший контроль. Списки вы­бранных старост утверждались в приказах, где производилась про­цедура приведения к присяге (крестному целовангто), а за наруше­ния установленного порядка при исполнении ими своих обязанно­стей предусматривались суровые меры наказания, вплоть до смертной казни. К тому же с середины XVI в. усиливается значение губных старост, которым поручался общий судебно-административ-ный и полицейский надзор за уездами, а также земельные дела, изы­маемые постепенно у органов земского самоуправления⁷⁶. Таким образом, губная и земская реформы привели к тому, что крестьян­ство было поставлено под власть местного дворянства. Выборные от крестьянской общины превращались в низшее звено административ­ного аппарата, привязывающее крестьян к государству, и это способ­ствовало последующему прикреплению крестьян к тяглу, а следова­тельно, ухудшению их правового и экономического положения⁷⁷.

Реформа местного управления, задуманная как всеобъемлющая, проводилась, однако, прежде всего на северных территориях, насе­ленных черносошными крестьянами, где отсутствовало поместное и вотчинное землевладение. Жители именно этого региона добивались права на самоуправление. В целом же реформа, несмотря на то что проводилась в общегосударственном масштабе, не была реализова­на полностью. Наместничья система власти не отменялась в ряде административных единиц, в других она очень быстро возобновля­лась. Можно утверждать, что реформа удалась только на территории русского Севера, слабо заселенного по сравнению с Северо-Восто­ком и Северо-Западом, и в урезанном виде.

Задумана земская реформа (как и губная) была в целях преодо­ления разобщенности территорий, на которых кормленщики из-за слабости и малочисленности центрального правительственного ап­парата становились бесконтрольными правителями, что консервиро­вало фактическую децентрализацию власти. Попытка возложить на само население (кроме холопства) полицейские функции, ответ­ственность за правопорядок и исправную уплату государственных налогов стала в этих условиях безусловно вынужденной и, возмож­но, потому не удалась в полном объеме.

Принцип выборности оказался малоэффективным еще и потому, что сочетался с принудительностью исполнения обязанностей. Так, губным старостам не положено было вознаграждение. Кроме того, допускалось избрание на эту должность только непригодных к рат­ной службе. Поэтому часто губные старосты исполняли свои обязан­ности под угрозой тюремного заключения.

¹ Кром М. М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в. М., 1995. С. 220—228.

² См.: Горская Н. А. Историческая демография России эпохи феодализма: (Итоги и проблемы изучения). М., 1994. С. 91—93.

³ Копанев А. И. Население Русского государства в XVI в. // ИЗ. 1959. Т. 64; Водарский Я. Е. К вопросу о численности населения России в XVI в. // Исто­рия географических знаний и историческая география: Этнография. М., 1970. Вып. 4. С. 17; Каштанов С. М. К вопросу о численности русского войска и народонаселения в XVI в. // Реализм исторического мышления: Проблемы отечественной истории периода феодализма: Чтения, посвященные памяти А. Л. Станиславского. Тез. докладов и сообщений. М., 1991. С. 115.

⁴ Исследование этой политики см.: Зимин А. А. Россия на пороге нового времени: (Очерки политической истории России первой трети XVI в.). М., 1972.

^s Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв. М.; Л., 1950. № 89.

⁶ Памятники дипломатических сношений Московского государства с Немец­ким орденом в Пруссии // Сб. РИО. 1887. Т. 53. С. 40.

⁷ См.: Зимин А. А. Формирование боярской аристократии в России во вто­рой половине XV — пертой трети XVI в. М., 1988. С. 23.

* Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археогра­фическою экспедициею императорской Академии наук. СПб., 1836. Т. 1. № 172. С. 141-НЗ.

' Зимин А. А. Дьяческий аппарат в России второй половины XV — первой трети XVI в. // ИЗ. 1971. Т. 87. С. 282.

¹⁰ Подробно см.: Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления русского государства первой половины XVI в. М.; Л., 1957. С. 15—197; Кашта­нов С М. К. проблеме местного управления в России первой половины XVI в. // История СССР. 1959. № 6.

¹¹ Послания Иосифа Волоцкого / Подг. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье.- М.; Л., 1959. С. 183—185; «Просветитель» Иосифа Волоцкого. Казань, 1904. С. 547.

¹² Герберштейн Сигизмунд. Записки о Московии. [М.], 1988. С. 74.

¹³ Там же.

¹⁴ Там же.

¹⁵ См.: Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 418—419.

¹⁶ О политическом кризисе см.: Кром М. М. Политический кризис 30—40-х годов XVI в. (Постановка проблемы) // Отечественная история. 1998. № 5.

С. 3-19,

¹⁷ Эта реформа глубоко и всесторонне исследована Н. Е. Носовым (см.: Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления Русского государства пер­вой половины XVI века. С. 201—339).

¹⁸ Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления... С. 206—235; Зи­мин А. Д. Реформы Ивана Грозного: Очерки социально-экономической и поли­тической истории России середины XVI в. М., 1960. С. 254—255.

¹⁹ Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России (XV—XVI вв.). М., 1985. С. 204.

²⁰ Пашкова Т. И. К вопросу о причинах губной реформы 30—40-х гг. XVI в. // Феодальная Россия: Новые исследования. СПб., 1993. С. 30—34.

²¹ Зимин А. А. Состав Боярской думы в XV—XVI веках // АЕ за 1957 г. М., 1958. С. 54-59.

²² Подробно см.: Назаров В. Д. О структуре «Государева двора» в середине XVI в. // Общество и государство в феодальной России. М., 1975.

²⁵ О международно-политическом аспекте венчания на царство Ивана IV см.: Хорошкевич А. Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века. М., 2003. С. 58-132.

;⁴ ПСРЛ. СПб., 1906. Т. 13. Ч. 2. С. 450-453.

²⁵ Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографи­ческою комиссиею. СПб., 1846. Т. 1. № 39; Дмитриева Р. П. 1) Сказание о кня­зьях владимирских. М.; Л., 1955; 2) О текстологической зависимости между разными видами рассказа о потомке Августа и дарах Мономаха // ТОДРЛ. Л.,

1976. Т. 30.

²⁶ См.: Зимин А. А. О политической доктрине Иосифа Волоцкого // ТОДРЛ. М.; Л., 1953. Т. 9. С. 177.

²¹ Зимин А. А. Состав Боярской думы в XV—XVI веках. С. 82.

²⁸ См.: Бахрушин С. В. Избранная рада Ивана Грозного // Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1954. Т. 2. С. 329-352.

²⁹ О Ближней думе подробно см.: Crobovsky А. N. The «Chosen Council* of Ivan IV: A Reinterpereation. New York, 1969; Crummey R. O. Aristocrats and Servitors: The Boyar Elite in Russia: 1613-1689. Princeton, 1983. P. 33; Богатырев С. H. Ближ­няя дума в третьей четверти XVI в. Часть первая (1550-е годы) // АЕ за 1992 г. М., 1994. О связи Ближней думы с Боярской думой. Постельной казной и Цар­ским архивом см.: Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столе­тия. М., 1987. С. 97 и сл.

¹⁰ Шмидт С. О. Российское государство в середине XVI столетия. С. 98.

³¹ С. В. Бахрушин и А. А. Зимин считали Избранную раду и Ближнюю думу одним и тем же учреждением (Бахрушин С. В. Избранная рада Ивана Грозного. С. 336; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного: Очерки социально-экономической и политической истории России середины XVI в. М., 1960. С. 318—319).

И. И. Смирнов, напротив, решительно отклонил подобное отождествление и во­обще отрицал существование «Избранной рады» (Смирнов И. И. Очерки поли­тической истории Русского государства 30—50-х годов XVI в. М.; Л., 1958. С. 139-165).

³² Различные мнения об этих совещаниях см.: Тихомиров М. Н. Сословно-представительные учреждения в России XVI века // Тихомиров М. Я. Россий­ское государство XV—XVI веков. М., 1973; Романов Б. А. Комментарий [к Су­дебнику 1550 года] // Судебники XV—XVI веков. М.; Л., 1952. С. 183—185; Смир­нов И. И. Очерки политической истории... С. 289—290; Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. С. 325—326; Шмидт С. О. Становление российского самодер-жавства: Исследование социально-политической истории времени Ивана Гроз­ного. М., 1973. С. 133—154; Павленко Н. И. К истории Земских соборов XVI в. // ВИ. 1968. № 5.

³³ ПСРЛ. СПб., 1911. Т. 22. Ч. 2. С. 523; Шмидт С. О. Продолжение Хро­нографа редакции 1512 года // ИА. М., 1951. Т. 7. С. 296; Романов Б. А. Ком­ментарий... С. 183-190.

³⁴ Судебник 1550 года // Судебники XV—XVI веков. С. 141.

³⁵ Романов Б. А. Комментарий... С. 193.

³⁶ Судебник 1550 года. С. 176.

³⁷ Ключевский В. О. Боярская дума древней Руси. Пг., 1919. С. 313—314.

³⁸ Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1900. Т. 2. С. 369.

³⁹ Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Киев, 1905, 1907. С. 170-177.

⁴⁰ Дьяконов М. А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. Л., 1926. С. 360.

⁴¹ Смирнов И. И. Очерки политической истории... С. 397—398; см. также: Романов Б. А. Комментарий... С. 334—337.

⁴² Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 170—177.