5. Экономическое и политическое единство Евразии

Форму организации мирового хозяйства евразийцы видели как систему автаркических, т. е. хозяйственно самодостаточных ми­ров, связанных с географическими особенностями их местораз­вития. Они утверждали, что хозяйственно-экономические про­цессы Евразии должны определяться ее объективными географическими условиями, ее континентальностью – это «особый внутренний мир». Окраины России-Евразии обращены преиму­щественно к соучастию в океаническом хозяйстве.

По мнению евразийцев, единое мировое хозяйство создается как океаническое. Для континентальных стран при условии их интенсивного вхождения в мировой океанический обмен перспектива стать "задворками мирового хозяйства» становится осно­вопологающей реальностью, посколько континентальные страны находятся изначально в невыгодных условиях в силу громадности расстояний, отдаленности территорий от мирового океана. Значит надо создавать собственную автаркическую экономику.

Для России - Евразии важны также интересы окружающих ее континентальных стран, поскольку только в экономическом обмене с ними она сможет преодолеть экономически невыгодные условия континентальности. Возможности противостояния России-Евразии мировому океаническому хозяйству заложены в необходимом экономическом взаимодополнении и взаимотяготении пространственно соприкасающихся друг с другом конти­нентальных областей:

не в обезьяньем копировании «океанической» политики других, во многом к России неприложимой, но в осознании «континентальности» и в приспособлении к ней — экономическое будущее России.

В трудах евразийцев мир Евразии рассматривался как единое геополитическое пространство, государственное объединение которого диктовалось географическими особенностями. Стано­вым хребтом ее истории выступала степная полоса в ее открытости. Степное пространство способствовало широким геополитическим комбинациям и взаимодействию народов, населявших Евразию. История оставила ей скифскую, гуннскую, монгольскую, русскую державы. Мир Евразии отличается своим постоянным стремлением к политическому объединению. П.Н. Савицкий справедливо кон­статирует, что «Евразийское месторазвитие» по основным свой­ствам своим приучает к общему делу», к внутреннему единству народов, к политическому объединению.

Историческую задачу, поставленную самой природой Евра­зии, впервые выполнил Чингисхан, подчинивший себе все коче­вые племена евразийских степей и создавший мощное государ­ство с прочной военной организацией. В империи Чингисхана евразийский культурный мир впервые предстал как целое:

Монголы сформулировали историческую задачу Евразии, положив начало ее политическому единству и основам ее политического строя.

Политическое единство Евразии проявляется не только в стремлении к государственному объединению, но и в особенно­стях ее политического устройства, обусловленных географией. Для Евразии всегда было характерно сочетание этатизма, т. е. принудительно-государственных начал социальной жизни, с ве­личайшей национальной и религиозной терпимостью. Евразий­ское государство, будь то империя монголов или Российская империя, всегда понимало себя как «собор национальностей» или «собор вер», его природе было чуждо стремление заставить какую-либо часть населения изменить веру или национальность. В этом – суть политики многонациональной империи. Отказ от терпимости свидетельствовал о внутреннем разложении власти.

Политическая власть в евразийских государствах была авто­ритарной. Сухопутное могущество континентальной Евразии могло быть обеспечено не либерально-демократическими фор­мами правления, характерными для торговой океанической ци­вилизации Запада, а авторитарной идеократией. Термином «идеократия» евразийцы обозначали все формы нелиберального правления, создающиеся в согласии с высшей организационной идеей и воплощающиеся в многообразных конкретно-исторических формах, таких, как самодержавная монархия, национальная дик­татура, партийная государственность советского типа и возмож­ных других.

Государственность Евразии всегда носила идеократический, авторитарный характер, основывающийся не на прагматическом коммерческом подходе, а на изначальном духовном импульсе, когда физический мир органически включается в единый духов­но-созидательный процесс.