Глава 2. Внешняя политика Франции в конце XIX века

Рассмотрение основного содержания нашей темы логично будет начать не непосредственно с событий «военной тревоги» 1887 г., а с предшествовавших ей обстоятельств, приведших к обострению франко-германских противоречий. Впрочем, следует сразу подчеркнуть, что франко-германские взаимоотношения после 1870 г. никогда не были хорошими.

Обстановка начала меняться в худшую сторону еще в 1885 г., с началом кризиса в Болгарии. Почти одновременно с данными событиями произошло обострение франко-германских отношений. Европа оказалась лицом к лицу с двумя кризисами: один вспыхнул на Балканах, другой грозил разразиться на Рейне.

Поражение, понесенное французами от китайских войск в Тонкине, вызвало значительные перемены во французской внутренней политике. Весть об отступлении от Лангчюна вызвала в Париже взрыв бурного протеста против неудачной колониальной политики и привела к падению кабинета Ферри. Его противники постарались использовать эти события в собственных целях. Осенью того же 1885 г. во Франции произошли парламентские выборы. Они принесли поражение «умеренным». Усилились как монархисты, так и радикалы. Иначе говоря, упало влияние сторонников заигрывания с восточным соседом. Возросло влияние реваншистов всех мастей. Летом 1886 г. началась агитация генерала Буланже, призывавшего к подготовке реванша. В том же году Буланже вошел в правительство, получив портфель военного министра, и принялся проводить энергичные мероприятия по усилению армии.

В свою очередь, германское правительство снова стало помышлять о расправе с Францией. Перед германскими правящими кругами встал вопрос, не использовать ли им те трудности, которые сулила России болгарская проблема. По ее мнению, Россия снова запутается в балканских делах, и это позволит обеспечить ее нейтралитет в случае войны Германии с Францией

Впрочем, игру германской дипломатии портило одно обстоятельство: болгарский вопрос мог породить австро-русский конфликт. Он грозил германской дипломатии немалыми хлопотами. Если бы Австро-Венгрия действительно угодила в беду, то вместо выгодной сделки с Россией Германии предстояла тяжелая война против нее, скорее всего чреватая войной на два фронта, ибо в случае русско-германской войны следовало ожидать вмешательства в нее Франции.

Между тем международное положение Германии осложнялось. Перед лицом враждебной Франции Бисмарку нельзя было ссориться с Россией. Нельзя было также терять и Австро-Венгрию. Канцлер старался ладить с обеими. Однако при обострении их взаимных отношений на почве болгарского вопроса сделать это было нелегко: Бисмарку пришлось призвать на помощь всю свою дипломатическую изворотливость.

В такой обстановке германский канцлер и предпринял один из самых сложных маневров, какие только знает история дипломатии. С одной стороны, он не скупится на авансы России и подталкивает ее на военную интервенцию в Болгарии. С другой — сдерживает Австрию в ее противодействии России. В то же время канцлер работает над активизацией английской политики и стремится вызвать англо-русский конфликт, будучи готов в этом случае спустить и Австро-Венгрию с цепи, на которой он ее твердо решил держать, пока не последует выступление Англии. Однако для Германии Бисмарк намерен был даже и в этом случае оставить руки свободными и сохранить «дружественные» отношения с Россией.

Этим не исчерпывалась замысловатая игра, которую вела германская дипломатия. Одновременно с маневрами в области англо-австро-русских отношений канцлер довел до крайней степени возбуждения газетную кампанию против Франции. Пресса снова науськивала немцев против Франции, подхватывала и непомерно раздувала все факты реваншистской пропаганды. А французские националисты своими выходками сами помогали тому, чтобы антифранцузская кампания германского канцлера не оставалась без пищи.

В конце 1886 г. Бисмарк попытался наладить отношения с Россией и был готов удовольствоваться даже ее нейтралитетом в случае войны с Францией, поскольку с Италией и Австро-Венгрией уже имелись договоры и Англия оказалась на стороне Германии. Именно тогда Солсбери писал своему послу в Париже Лайонсу, что новая франко-германская война избавила бы Англию от неприятностей, которые чинит ей Франция в Египте. Международная расстановка сил исключительно благоприятствовала Германии, и Бисмарк попытался воспользоваться буланжистским движением как поводом для войны²⁰.

11 января 1887 года Бисмарк произнес в рейхстаге речь по поводу увеличения военных кредитов. «Наша дружба с Россией, - заявил канцлер, - не нарушалась со времени наполеоновских войн и остается бесспорной и сейчас»²¹. Что касается Франции, то его высказывания не были столь успокоительными. Хотя канцлер и обещал не нападать на нее ни в коем случае до тех пор, пока французское правительство останется миролюбивым по отношению к Германии. Но он заметил при , что во Франции «время пребывания министров у власти ограничено… В любой день, - продолжал Бисмарк, - к власти придет, может быть, новое правительство и пожелает разжечь вновь священный огонь… Поэтому мы можем ждать, что Франция нападет на нас возможно через десять дней, а возможно и через десять лет. Этот вопрос я решить не могу…»²². Словно желая придать больше веса своим словам, канцлер объявил о призыве 73 тысяч резервистов на учебные сборы²³. Они назначались на 7 февраля 1887 года и проводились в Лотарингии. По существу это было начало сосредоточения немецких войск на французской границе.

28 января 1887 г. Бисмарк заявил послу Франции Эрбетту, что, если Буланже возглавит кабинет, это будет означать войну. Действительно, Буланже принял ряд мер по укреплению армии, получив на эти цели кредит в 300 млн. фр. В ответ и Германия увеличила состав своей армии, выделив на военные нужды кредит в 300 млн. марок. В это время решение вопроса о войне и мире для Франции находилось в руках России.

Франции приходилось срочно налаживать отношения с Россией. Когда в январе 1887 г. в Париж прибыли три делегата Болгарии просить поддержки у Франции против России, новый министр иностранных дел Флуранс заявил им, что Болгария обязана России своим существованием и потому должна не только считаться с ней, но и пойти на некоторые уступки. Александр III выразил удовлетворение в беседе с Лабуле, а в Париже установились тесные отношения между русским посольством и Кэ д'Орсе. Через три недели Флуранс сам обратился к русскому правительству с вопросом, какую позицию оно займет в случае осложнений в отношениях Франции с Германией.

Вскоре после этих событий Флуранс сделал попытку предложить России заключить оборонительный союз. Он даже готовил специального посланца в Петербург с этой чрезвычайно секретной миссией, но поездка не состоялась из-за отказа России. Надо полагать, что этот демарш не остался неизвестным в Германии²⁴.

20 апреля произошел инцидент Шнебеле, явно подстроенный немецкими полицейскими с целью вызвать войну с Францией один на один. Немецкой полицией был арестован французский пограничный полицейский комиссар Шнебеле, которого немецкие власти подозревали в организации шпионажа. Немецкие пограничники заманили Шнебеле на германскую территорию приглашением прибыть в определенный пункт на немецкой стороне границы для текущих деловых переговоров по вопросам пограничного режима. Едва Шнебеле переступил границу, как был схвачен немецкими полицейскими.

Возник очередной франко-германский конфликт. Французским властям нетрудно было доказать, что в отношении Шнебеле немцами была учинена провокация. Последовала кампания во французской прессе. Правительство заявило в Берлине протест по дипломатической линии. Оно провело некоторые подготовительные мероприятия военного порядка. Французское правительство перед лицом явной провокации отказалось, однако, приступить к мобилизации, которой требовал военный министр — генерал Буланже.

Ответ германского правительства на французский протест гласил, что по делу Шнебеле ведется следствие. Если окажется, что обвинение против него не обосновано, этот французский чиновник будет освобожден. Провокация оказала Бисмарку некоторую помощь: новый конфликт помог провести в рейхстаге увеличенный военный бюджет на новое семилетие. Но позиция русского правительства осталась для Германии неблагоприятной. К тому же эта полицейская провокация была сработана слишком грубо. Как бы то ни было, 30 апреля 1887 г. Шнебеле был освобожден²⁵.

Французское правительство удовлетворилось этим и сочло инцидент исчерпанным. Он характерен для природы франко-германских отношений, как они развивались на базе Франкфуртского мира: любой второразрядный конфликт был чреват военной опасностью.

Оправившись от испуга, французское правительство поставило в Петербурге вопрос о направлении туда со специальной миссией бывшего посла в Вене маркиза де Вогюэ. Фактически это был зондаж возможности франко-русского союза. Русское правительство отклонило приезд Вогюэ, так как к этому времени непосредственная опасность войны миновала и Александр III счел миссию Вогюэ «несвоевременной»²⁶. Тем не менее, начало сближению Российской империи и Французской республики, в плане политическом, было положено.

Сближение двух великих держав, с 1887 года приобретшее практически неотвратимый характер, было главным, самым значительным по своим неисчислимым последствиям процессом международной политики того времени.

Официальные представители французского правительства не считали теперь нужным скрывать от Германии свое желание достигнуть прямого соглашения с Россией. По свидетельству Фрейсине, в марте-апреле 1890 года в салоне у Мюнстера на прямые вопросы германского посла о франко-русском сближении он отвечал, что «… мы ищем противовес вашему Тройственному союзу»²⁷. То есть, пытаясь уверить своего собеседника в оборонительных целях франко-русского сближения, Фрейсине не отрицал его по существу.

В 1890 году французская дипломатия хорошо понимала то, что она не могла или боялась понять три года назад - в начале военной тревоги 1887 года. Тогда, опасаясь навлечь на себя гнев Германии, французы старательно скрывали от немецких взоров свои стремления и самые робкие шаги к сближению с Россией. Теперь они, наоборот, не только не скрывали, но афишировали перед немцами свою дружбу с Россией: они хорошо знали, что это заставит немцев быть не только сдержанными, но и предупредительными, внимательными к Франции. Еще не достигнув соглашения с Россией, французская дипломатия одними намеками его возможность уже реализовывала прямые выгоды от этого в отношениях с Германией, Англией и Италией²⁸. Таким образом, международные позиции Франции укреплялись. Это улучшение позиций правящие круги Франции и французская дипломатия стремились использовать прежде всего для достижения соглашения с Россией.

Таким образом мы пришли к формулированию нижеследующих двух пунктов:

1. В целях определения и утверждения сердечного согласия, объединяющего их, и желая сообща способствовать поддержанию мира, который является предметом их самых искренних желаний, оба правительства заявляют, что они будут совещаться между собой по каждому вопросу, способному угрожать всеобщему миру.

2. В случае, если мир оказался бы действительно в опасности, и в особенности в том случае, если бы одна из двух сторон оказалась под угрозой нападения, обе стороны уславливаются договориться о мерах, немедленное и одновременное проведение которых окажется, в случае наступлениях означенных событий, настоятельным для обоих правительств»²⁹.