- •4. Саморегулирование. Мотивы активизации. Теория социально ответственной прессы. Современные тенденции саморегулирования.
- •7.1. Исследовательские подходы
- •8. Кодекс профессиональной этики журналиста: работающие и неработающие нормы. Хартия телерадиовещателей. Кодекс профессиональной этики российского журналиста. Хартия телерадиовещателей
- •Кодекс профессиональной этики российского журналиста
- •7.1. Тюменская этическая медиаконвенция как прецедент польдера
- •Функции современной журналистики:
7.1. Исследовательские подходы
ОБЩЕПРИЗНАНО, что этический кодекс – атрибут профессии, способствующий преобразованию групп в автономную профессиональную корпорацию, один из инструментов ее саморегулирования. С этой точки зрения кодекс обычно и рассматривается исследователями и практиками.
Однако при таком подходе за пределами рефлексии часто остается собственно этическая природа кодекса, что приводит к его редукции до квазиморального документа. Одно из последствий: кодекс может стать вульгарно инструментальным, потеряв потенциал «демонстрации флага», сигнала и для профессионального сообщества, и для гражданского общества, «визитной карточки» конкретного сообщества, элемента публичной политики.
В связи с этим особого внимания заслуживает характеристика кодексов с точки зрения их места и роли в нормативно-ценностной системе профессии. Кодекс в этом подходе – результат морального нормотворчества профессии, структурированный формат нормативного яруса профессиональной морали. Традиционное содержание кодексов – система принципов и норм – является своеобразным нормативным ядром профессии. Что, с нашей точки зрения, не только не исключает, но и прямо подразумевает возможность и необходимость обогащения содержания кодексов элементами мировоззренческого яруса профессиональной морали, выводом содержания кодекса на смысло-ценностный уровень, фиксируемый в виде кредо и миссии профессии.
Какие проблемы прежде всего связаны с этической идентификацией профессиональных кодексов? Кодекс – «правила добра» или инструкции по технике безопасности? Возможен ли профессионально-этический стандарт? Если «да», то каково его место между легальностью и моральностью? Кодекс как ядро нормативного яруса – кредо и/или нормы? запреты и/или побуждения? Отдельно – правила работы профессиональных сообществ над своими кодексами, в том числе «Кодекс для кодификаторов».
С нашей точки зрения, именно этическая экспертиза может показать, что сама по себе приверженность задаче создания профессионально-нравственных кодексов еще не гарантирует понимания собственно этической природы таких кодексов, что судьба уже созданных или вновь создаваемых кодексов профессий во многом зависит от того, способно ли профессиональное сообщество справиться с задачей «опознания» в некоторых из предлагаемых ему сегодня проектах кодексов (не)скрытого недоверия к его нравственной свободе, не всегда скрываемого административного упоения.
Противопоставят ли профессиональные сообщества таким проектам кодексы, опирающиеся на концепцию нравственного самоопределения профессионала?
Осознает ли профессиональное сообщество, что без рефлексии этой проблематики для него рискованны не только слегка замаскированные кодексы внеморальной регуляции, но и самые благие намерения по развитию профессиональной солидарности?
ПРЕДПРИНЯТАЯ нами включенная экспертиза практики рефлексии кодексов трудовых коллективов, журналистских союзов и депутатского корпуса (как советского, так и постсоветского времени) и, что не маловажно, того контекста, в котором совершалась такого рода рефлексия, позволяет сформулировать некоторые выводы, применимые к кодификации деятельности и журналистов, и предпринимателей, и политиков, и педагогов и др. Российские профессиональные сообщества, стремящиеся упорядочить стихийный процесс нормотворчества путем оформления его результатов в виде хартий, кодексов, конвенций и т.п., должны осознать ряд возможных затруднений. Среди них – интерпретация кодексов как документов сугубо запретительного характера и известный инструментализм обращения с природой профессиональной морали.
В первом случае речь идет о наследовании такой трактовки повышенной ответственности профессии журналиста, депутата, менеджера и т.д., в которой ответственность сводится к введению дополнительных запретов (или, напротив, исключению некоторых профессиональных ситуаций из ведения безусловных требований морали), а функция кодекса – к регулированию случаев нарушений профессионально-нравственных норм.
С другой стороны, практика кодифицирования профессиональной нравственности имела и имеет до сих пор элемент утопических ожиданий: вот появится кодекс – и оздоровит нравственную атмосферу в журналистской среде, в депутатском корпусе, в среде предпринимателей и т.д.
Более продвинутой выглядит другая тенденция нормотворчества профессиональных сообществ: попытки осмыслить кодекс как инструмент развития профессиональной общности, решающий эту задачу лишь в том случае, если он, во-первых, выходит за пределы задачи «повязать» профессионала и, во-вторых, формулируется «цехом» скорее «снизу», чем «сверху».
Однако и в этом направлении процесса нормотворчества потенциал морали неизбежно оказывался востребованным сообществом лишь в ограниченной степени, а побудительная сила кодекса – слабо заявленной и мало освоенной. Одна из причин лежит на поверхности: формирование кодекса «снизу» – не панацея, коли «там» и по сей день доминирует «запретительский» стереотип понимания природы морали.
Цивилизованное взаимодействие с опытом кодифицирования профессионально-нравственных норм, приобретенным тем или иным отечественным “цехом” в прежние времена, предполагает, разумеется, непрерывность эстафеты. В то же время необходимо и отчетливое представление о том, в чем имеет смысл ограничить инерциальность прошлого (а во многом – и современного) опыта. От какого же именно наследства стоило бы отказаться?
Во-первых, от попыток приспособить западные кодексы к современной российской действительности. Подчеркнем: дело не в псевдопатриотизме, а в том, что «тамошние» кодексы вырастают из собственной моральной и профессионально-нравственной ситуации. Одна из особенностей этой ситуации в том, что определенная доктрина нравственной философии уже давно освоена профессиональной культурой и подразумевается, если даже и не декларируется, в конкретных нормах. Другая особенность: традиция тех профессиональных кодексов неустранимо «сверхпрактична», вплоть до утраты «нерастворимого остатка» специфики морали. (Многие кодексы имеют характер жестких практических предписаний, инструкций по поведению в определенных, стандартных ситуациях.) Такую ситуацию нельзя «перешить» на собственную фигуру – отечественным профессиональным сообществам (вместе со становящимся в России гражданским обществом в целом) необходимо прожить свою собственную ситуацию. Поэтому-то «большой скачок» российских профессиональных сообществ сразу в этап кодификации по зарубежным моделям весьма рискован.
Во-вторых, стоило бы отказаться от трактовки кодексов как лишь табуирующих моральное пространство, ограничивающих свободу выбора профессионала «регламентов». Мотивации в духе «Уложения о наказаниях» важно противопоставить мотивацию морального самоопределения профессионала, позитивную самоориентацию: через призвание, ответственность, служение, солидарность, через самореализацию, наконец.
В-третьих, важно преодоление односторонних, превратных, нередко искаженных образов кодекса или любого подобного документа, образов не просто различных и спорных, но и прямо ошибочных. Например, административный образ заформализованного бюрократического документа для начальственного контроля и санкций. Или, например, образ инструкции по технике безопасности. Или, наоборот, образ ни к чему конкретно не обязывающей декларации. Подчеркнем, что эти образы не случайны, в их основе – отражение реальных сторон практикуемых документов регулятивного плана. Но меньше всего они могут быть отнесены к документам саморегулирования.
В-четвертых, необходимо отказаться от догматической интерпретации самой роли кодекса. В том числе от такой практики, когда кодексы проектируются на манер казенно-коллективистской морали в чиновничьем исполнении. В этом случае они приобретают дух административно-правового принципа оценки, но без правовой санкции (хотя и с возможным предвкушением оной). Кодекс в этом случае выступает как прокрустово ложе, лекало, механический ранжир, требующий лишь одного – наложения нормы на казус. Между тем оценка другого человека – это тоже поступок и, стало быть, моральное решение. Кодификация, которая поддается соблазну преимуществ стереотипной оценки, имеет весьма отдаленное отношение к нравственности.
И профессиональным сообществом, и обществом в целом должна осознаваться и признаваться благотворность определенного (метафизически неизбежного) риска профессионала в ситуации морального выбора как естественного фактора профессионально-нравственной деятельности. То же относится и к обоснованию права на нравственные искания, на моральное творчество, в том числе и творчество, результат которого – новые элементы правил честной игры. Кодекс в этом подходе – не самодовлеющий инструмент оценивания и санкционирования, но подспорье для самостоятельной оценки, своеобразная лоция для творческого акта морального выбора.
В-пятых, уместно отказаться от подмены нормотворчества как процесса, организуемого самой профессиональной корпорацией, проектировочными усилиями специалистов (социологов, управленцев, психологов, этиков) даже самого высокого класса. Отказаться от создания кодекса в тиши то ли «храма корпоративной бюрократии», то ли «храма науки».
В своих предложениях мы отметили, что сегодняшний период существования парламентской этики в России действительно скорее всего можно назвать пренатальным. Отсюда неизбежно особое внимание к соответствующему международному опыту. Но депутатскому корпусу предстоит понять степень сходства и различия традиций разных стран в понимании природы парламентской этики. Например, в американском подходе – и подходе отечественном.
«Там» – скорее правила, расписанные до формы стандарта (да еще и запретительного характера) и, в лучшем случае, более общие нормы Кодекса, например, честности, неподкупности, требование действовать в таком духе, чтобы не подорвать доверие к парламенту и т.д. Но без предъявления профессионально-нравственного Кредо. Об этом свидетельствует, например, брошюра американского Национального демократического института международных отношений. У нас – пока – иная этическая традиция, скорее противоположного характера: склонность к формулированию высоких этических принципов, не конкретизированных в виде правил.
И корпорации отечественных парламентариев предстоит определиться в вопросе о том, сводить ли кодекс к стандартам, внеморальным регламентам или создавать его как свод собственно этических принципов и норм.
(Б) Обратим внимание на аргумент в пользу разработки отечественными журналистами минимального стандарта профессионально правильного поведения: разрозненное, распыленное профессиональное сообщество, исповедующее разные миссии и кредо, легче всего соберется вокруг такой минимальной планки, как «минимальный стандарт».
Журналист, работающий в режиме минимального профессионального стандарта:
-
ведет сбор информации только честными средствами и методами;
-
проводит четкое, понятное читателям разграничение между новостями, с одной стороны, и мнениями и комментариями – с другой;
-
распространяет в качестве информационных только такие сообщения, достоверность которых подтверждена доступными журналисту и СМИ средствами проверки, соответствующим образом верифицирована;
-
выделяет и отделяет от достоверной информации специальными профессиональными приемами (маркирует) слухи, а также ту информацию, подтверждение которой не удалось получить по независящим от журналиста или редакции причинам. То, что такая попытка предпринималась, тоже обозначается;
-
в обязательном порядке отделяет архивную информацию от новостной, а документальный фото-, кино-, видео- и аудиоматериал – от материала, подготовленного с использованием приемов специального монтажа, способного произвести впечатление документального;
-
не путает свою работу с работой специалиста рекламного отдела или отдела по связям с общественностью, четко отделяет новостную информацию от рекламной и/или по преимуществу имиджевой;
-
везде, где это представляется возможным, указывает источники информации;
-
соблюдает и защищает конфиденциальность источника информации, предоставленной редакции на условиях сохранения в тайне имени конфидента;
-
незамедлительно исправляет существенные фактические ошибки, допущенные по его вине;
-
не теряет чувство такта, в том числе и по отношению к лицам, чьи слова или поступки публично критикуются; в обязательном порядке предоставляет право на ответ лицу, подвергающемуся в данном СМИ серьезной публичной критике;
-
отличает информацию, представляющую общественный интерес, от информации, удовлетворяющей общественное любопытство; в каждом конкретном случае делает обдуманный выбор между общественным интересом и правами конкретной личности; предпринимает меры к тому, чтобы исключить причинение публикацией вреда лицам, не имеющим прямого отношения к конкретному сюжету;
-
уважает достоинство и права своих коллег, включая право на отличную от своей точку зрения;
-
избегает любого, в том числе невольного, поощрения жестокости, нетерпимости или дискриминации, основанной на различиях в расе, поле, языке, вероисповедании, политической и иной ориентации, национальном, региональном или социальном происхождении.
Вторая идея: этап становления профессиональной этики предполагает ориентацию кодексов на этосный уровень морального феномена. В нашей трактовке понятие «этос», обладающее неустойчивым терминологическим статусом, характеризует – в отличие от морали как чистого бытия должного, идеально-должного – реально-должное. Этика (мораль) и этос отличаются друг от друга подобно сущности и существованию. В определенном смысле этос – «полуэтика» («полумораль») и «полунравы». В этосном контексте фундаментальные моральные понятия «оформляются», конкретизируются их восприятие, отношение к ним, как, впрочем, и вся «проводка» их связей с внеморальными понятиями и ценностями: нормативное на этом уровне фактуализируется, не утрачивая своих исходных универсальных значений.
Актуализация этосного подхода к проектированию кодексов иллюстрируется фрагментом дискуссии журналистов – участников проекта «Тюменская этическая медиаконвенция». На утверждение В.З., что «журналиста нельзя ориентировать лишь на низкую планку “минимального стандарта”, а дальше – как хочешь. Нет, не как хочешь, а как должно», последовало возражение Е.К.: «если задрать планку до потолка, то нам вообще никогда, ни при каких обстоятельствах не писать рекламы, не совмещать свою профессию с должностью пресс-секретаря, а у нас большинство журналистов так и делают».
Третья идея: одно из возможных решений в условиях этапа становления ряда профессий в нашей стране – (а) многоформатность кодекса, например, соединение в его рамках минимального стандарта и кредо, миссии и т.п., и (б) конвенциональный характер разработки и принятия кодекса.