- •21.Журналистика 1800–1810-х годов
- •22.«Вестник Европы»
- •23. Издания, связанные с Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств
- •24. Война 1812 и пресса.
- •25.«Русский Вестник» Глинки.
- •26.«Сын Отечества»
- •Вопрос № 27 Журналистика времени декабристского движения
- •«Московский телеграф»
- •«Телескоп» и «Молва».
- •Вопрос № 30 Журналистская деятельность в. Г. Белинского. «Московский наблюдатель»
- •32. Журналистика 1840-х гг
- •33. «Отечественные записки» а. Краевского. «Отечественные записки»
- •34. «Современник.» н. Некрасова и и. Панаева.
- •36. Вольная русская пресса за границей. «Полярная звезда» и «Колокол».
- •37. Русская журналистика второй половины XIX в. Позиция «Современника» в начале 1850-х гг. Приход в «Современник» н. Чернышевского.
- •38. Журнал «Русское слово».
- •39. Журналы ф.М. И м.М. Достоевских «Время» (1861-1863 гг и «Эпоха» (1864-1865 тт.)
- •40. Издания м.Н. Каткова «Русский вестник» (1856 г.). «Московские ведомости» (1863 г.)
- •41. Сатирическая журналистика 1860-1870-х гг. Появление в конце 1850-х гг.
- •42. «Искра» (1859-1873 гг.) как тип сатирического издания. «Гудок» (1862 г.). Д. Минаев - редактор «Гудка». «Будильник» (1865-1871 гг.).
- •43. Журналиститка 1870-1880 гг.
- •Вопрос 44
- •Вопрос 47
- •Вопрос 48
- •52. Театральная периодика (Театр и искусство, Маски).
- •53. Сатирические журналы 1905 1907 гг.
- •55. Либерально-оппозиционные и революционные издания за рубежом (Освобождение, Искра).
- •58. Издатели, редакторы, журналисты: Поппер, Сытин, Суворин, Сойкин, Миролюбов, Кугель, Богданович, Анненский, Арсеньев, Амфитеатров, Дорошевич. (даст Яна?)
- •60. Печать и Первая Мировая война.
25.«Русский Вестник» Глинки.
1812 год, не мог пройти без яркого отражения в современной ему русской журналистике.В частности, особенно горячо отозвался на события 1812 года «Русский Вестник» С.Н. Глинки. В 1808 году он начал издавать «Русский Вестник».
Приступая к изданию своего журнала, С.Н. Глинка не желал ограничивать его общественной роли исключительно только борьбой с Западом и в частности с наполеоновской Францией, и в объявлении, напечатанном в «Московских Ведомостях», дал обещание помещать в своем журнале все то, что «непосредственно относится к русским», что «может услаждать сердца русские». И он был до известной степени верен этой программе: в книжках «Русского Вестника» за 1808—1811 гг. мы встречаем ряд стихотворных пьес, рассуждений, повестей и анекдотов, посвященных наивному восхвалению величия русского духа. Усердно собирая весь этот материал из области русского прекраснодушия, издатель вместе с тем старался показать, что русская культура, уже в древности, до Петра Великого, отличалась высокой самобытностью и мощью, а поэтому и после Петра не нуждается в подражаниях и заимствованиях и может идти своим собственным путем. Однако этот общий фон журнала, т.е. наивное возвеличение русской самобытности и мощи, уже с первых лет издания «Русского Вестника», нужен был издателю не сам по себе, а прежде всего для того, чтобы вырисовать на нем отрицательное отношение к Западу и в частности — к французам. Видя в них самых сильных врагов для русской самобытности, С.Н. Глинка уже с 1808 года готовит своих читателей к близкой борьбе с воинствующей Францией. Через все почти стихотворные и прозаические пьесы его журнала проходит один главный мотив — вражда к французским идеям и влияниям, и почти каждое свое рассуждение на ту или другую тему издатель оканчивает однообразным «Ceterum censeo»..., в котором слышится и угроза французам и предостережение русским, слишком доверчиво относящимся к законодателям мод и вкусов. Между тем с развитием политических событий, накануне Отечественной войны, наивные намеки С.Н. Глинки на французскую опасность получили реальное подтверждение. Наступил 1812 год.
Первое средство достигалось рядом статей и стихотворных произведений, посвященных русскому патриотизму, храбрости, великодушию и другим добродетелям. Эти статьи буквально заполняют страницы журнала за 1812 и 1813 годы. Второе средство борьбы, принижение Наполеона и французов, реализовывалось еще проще. И в торжественной оде и в прозаической статье Глинка и его сотрудники не жалели для Наполеона самых резких и даже грубых эпитетов.
Как ни наивны были эти средства борьбы против грозного врага, они, несомненно, достигали своей цели в соответствующей среде читателей «Русского Вестника». По собственному признанию издателя журнал имел за 1811 год около 750 подписчиков; из них на долю Москвы приходилось меньше трехсот, остальные пятьсот подписчиков распределялись по самым разнообразным городам и местечкам обширной России.
Журнал Глинки, созданный предчувствием французской опасности, расцвел именно в разгар Отечественной войны, т.е. в момент наиболее острой борьбы с французами, и постепенно увядал по мере того, как затихала эта французская гроза. Значение «Русского Вестника», как известно, не укрылось и от наблюдательного Наполеона: его посол Коленкур в 1808 году жаловался императору Александру I на некоторые статьи «Русского Вестника» и в том числе на статью о Тильзите; эта жалоба имела для Глинки неприятные служебные последствия в то самое время, когда А.Л. Нарышкин, восторгавшийся «Русским Вестником», собирался обратить на него внимание государя, как на предприятие в высшей степени благородное. Но с 1812 года Глинка пользовался уже милостями и доверием и императора Александра I: в качестве издателя «Русского Вестника» и вместе с тем ополченца он получил орден Владимира 4-й степени «за любовь к отечеству, доказанную сочинениями и деяниями».
Растопчинские афиши.
Но в число 57 летучих листов, помещенных в издании Картавова, вошли высочайшие манифесты и приказы, воззвание Синода, сочиненная преосвященным Августином молитва, распоряжения по армии, сведения из главной квартиры, — всего 34 номера, которые могут быть названы ростопчинскими афишами только потому, что они распространялись при содействии графа. Относительно остальных 2З номеров издатель тоже делает существенную оговорку: не все они целиком принадлежат Ростопчину, — есть и такие, по которым лишь прошелся его редакторский карандаш. Во всяком случае, в настоящее время можно говорить не более, чем о 23 афишах Ростопчина.
Афиши Ростопчина в их целом были повторением размышлений Силы Богатырева, окрашенных ненавистью к французам и призывом к национальному чувству. Сам Ростопчин, вспоминая 1812 г., объяснял появление своих афиш ясно сознанной им необходимостью «держать город в курсе событий и военных действий», влиять на умы народа, «возбуждать в нем негодование и подготовлять его ко всем жертвам для спасения отечества»[3], наконец содействовать прекращению беспорядков[4].
В 1807 г. Богатырев говорил, что «Бонапарте — мужичишка, который в рекруты не годится, — ни кожи, ни рожи, ни виденья. Раз ударишь, так след простынет и дух вон».
Как относилось население Москвы к афишам Ростопчина?
В простонародье, в среде мещанства и мелкого купечества, они вызывали некоторый интерес. В кругах тогдашней интеллигенции отношение к афишам было различное. М. А. Дмитриев, называя их «мастерской, неподражаемой вещью», свидетельствует, что Ростопчина тогда «винили в публике: и афишки казались хвастовством, и язык их казался неприличным»