Появление коммуникационных представлений.

Современное общенаучное понятие коммуникации имеет, в основном, два источника. Первый – это разработанная в 1949г. Клодом Шенноном математическая теория связи, в которой были намечены основные элементы акта передачи информации: источник информации, передатчик, канал, приемник, адресат и шум. Вторым источником является концепция канадского философа Маршалла Маклюэна, который в ряде работ, опубликованных в 1960-е гг., предложил рассматривать развитие человеческого общества как развитие средств коммуникации, включающих широкий круг разнообразных явлений: язык, дороги, деньги, печать, телевидение, компьютеры и т.д.

Соединение структурных представлений Шеннона и широкого гуманитарного взгляда Маклюэна привело к распространению понятия «коммуникация» в различных областях знания. В музееведении пионером разработки коммуникационных представлений стал другой канадец – Дункан Камерон, который, прямо ссылаясь на Маклюэна, предложил рассматривать музей как особую коммуникационную систему. По его определению, музейная коммуникация представляет собой процесс общения посетителя с «реальными вещами», условиями которого является способность создателей экспозиции выстраивать с помощью экспонатов невербальные пространственные «высказывания».

С появлением работ Камерона в музееведении начинается интенсивная разработка коммуникационной проблематики. Прежде всего, это выражается в смещении фокуса музееведческих исследований с изучения предметов на изучение музейной аудитории. В частности, в музеях получают распространение прикладные социологические и психологические исследования, нацеленные на обеспечение «обратной связи» в системах музейной коммуникации. Как показывают их результаты, восприятие посетителей часто не соответствует прогнозам и ожиданиям музейных работников. Это заставляет, расширяя границы коммуникационного подхода, по-новому интерпретировать задачи профессиональной музейной деятельности. Характерной попыткой критики истории и современного состояния музейного дела «с позицией посетителя» стала, например, монография англичанина Кеннета Хадсона «Социальная история музеев».

Постепенно коммуникационная терминология становится одним из наиболее употребимых инструментов музееведческой рефлексии. Многие исследователи рассматривают коммуникацию как ведущую функцию современного музея; подчеркивают диалогическую природу коммуникации, в которой посетитель должен быть полноправным субъектом, и критикуют с этой точки зрения традиционную монологическую концепцию, сводящую деятельность музея к передаче научных знаний; обсуждают возможности «языка вещей» как средства общения между культурами, между различными историческими и социальными общностями, этническими группами, политическими и религиозными группировками, подростками и взрослыми, слепыми и зрячими и т.д.

Польский музеолог Войцех Глузинский предлагает рассматривать музей как знаковую систему, наделяющую материальные вещи ценностными значениями, и показывает, сто в нем происходит перманентное конструирование «языка вещей», выражающего отношение человека к действительности. Марк Пахтер и Чарльз Лэндри подчеркивают, что в музеях происходит «иконическая» коммуникация, которая, в отличие от коммуникации «повествовательной», вкладывает «спрессованный» смысл в короткий по времени коммуникационный акт, что позволяет передавать многослойное содержание одномоментно, не прибегая к развернутому объяснению.

В отечественной музееведческой литературе коммуникационная терминология начинает использоваться с середины 1970-х гг. Так, в 1974 г. Е. А. Розенблюм пишет о музее как о лаборатории, в которой испытываются коммуникативные свойства вещей. Анализируя экспозиционную деятельность с точки зрения семиотики, Н. Николаева ставит вопрос о специфике экспозиционного языка, рассматривает музейные предметы и экспозиции как особые знаки и тексты, понимание которых составляет сущность посещения музея. Авторы социологического исследования «Музей и посетитель» (Ю. П. Пищулин, Д. А. Равикович и др.), проведенного в конце 1970-х гг., трактуют посещения музея как избирательное восприятие «музейной информации», которое человек осуществляет в соответствии со своими мотивами и потребностями, С начала 1980-х гг. коммуникационные представления выступают одновременно как теоретическая «рамка» и как исследовательский инструмент, позволяющий по-новому ставить и решать проблемы, традиционно относящиеся к области экспозиционной и образовательной работы музеев. Иногда эта «рамка» расширяется и до границ предмета музееведения в целом, захватывая также фондовую работу и комплектование.

Таким образом, в последней четверти XX в. Понятие коммуникации становится одной из доминант музееведческой мысли, определяющих стиль мышления музейного сообщества. Вместе с тем в большинстве случаев коммуникационные представления используются авторами метафорически: анализируя различные музееведческие тексты, можно прийти к выводу, что структурные представления о коммуникации, используемые для анализа процессов, происходящих в музеях, не имеют единых типологических оснований. Существуют, например, точка зрения, что посетитель общается с работниками музея, а экспонаты служат предметом или средством этого общения. Другая концепция предполагает, что посетитель общается непосредственно с экспонатами. Еще одна структурная модель исходит из представления, что посетитель общается в музее с представителями иных поколений или культур.

Кто же общается в музее и с кем (или чем)? И что является содержанием и языком этого общения? В самом деле, до конца не ясно, что представляет собой «язык вещей» в плане его содержания, какие «сообщения» можно передавать с его помощью, а какие – нет. Все это, очевидно, требует методологического и теоретического прояснения.