5. Салливан г.С. Интерперсональная теория психиатрии пер. С англ. СПб., 1999. 347 с.

Напряжение потребностей

Напряжение, эпизодически или периодически снижающее уровень эйфории у младенца и вызывающее биологический дисбаланс, безусловно, имеет непосредственное отношение к сосуществованию организма с окружающей физико-химической средой. Единственное, что нам нужно на самых первых этапах жизни, - сосуществование с физико-химическим миром; но, делая подобное заключение, мы должны очень ясно себе представлять, что сам младенец абсолютно не способен поддерживать столь необходимое состояние баланса со средой. Так или иначе, должна существовать материнская фигура; и хотя я не вижу препятствий, мешающих выполнять эту роль самке волка или обезьяны, примеры чего неоднократно описывались в мифах, упрямые факты утверждают, что не существует ни одного достоверного или неголословного свидетельства вскармливания человека волками, обезьянами и т. д. Однако даже при наличии подобных фактов мы, видимо, знали бы об этом <звероподобном существе> немногим больше, чем сейчас.

Ослабление этого периодически возникающего напряжения, нарушающего сбалансированность существования младенца, разумеется, выполняет регулирующую функцию по отношению к источнику рассогласованности, будь то недостаток кислорода, глюкозы, воды, или изменение температуры тела. В связи с этим снятие напряжения, вызванного нарушениями такого рода, я называю удовлетворением определенной потребности.

Я буду обращать ваше внимание - со временем это замечание будет приобретать все большую актуальность - на тот факт, принимая во внимание биологический дисбаланс, что удовлетворение потребности можно определить, как действие или акт трансформации энергии, предпринимаемый младенцем с целью <самозащиты>. Другими словами, потребность, в широком биологическом смысле трактуемая как нарушение баланса, нуждается в осуществлении определенных действий или актов трансформации энергии, результатом которых будет ее удовлетворение.

Когда я говорю о действиях или актах трансформации энергии, предпринимаемых младенцем и направленных на устранение биологического дисбаланса или на удовлетворение потребностей, я отдаю себе отчет в том, что не составляет большого труда пронаблюдать, как при помощи дыхательных движений младенец реализует потребность в кислороде или как сосательные движения служат удовлетворению потребности в глюкозе или воде. Наблюдение, например, за активностью младенца, направленной на поддержание определенной температуры тела, - уже не такая простая задача. Но те, кому доводилось иметь дело с новорожденными, знают, что они красноречиво <сообщают> о дискомфорте, возникающим, когда их лишают покровов, обеспечивающих поддержание достаточно высокой температуры. Громкий крик - это первое действие младенца, целью которого является реализация потребности в тепле; а устранение дефицита тепла, ощущение соответствующей внутренней температуры как раз и составляют удовлетворение данной потребности.

Чередование потребности и ее удовлетворения способствует возникновению переживания или, если хотите, является переживанием, как вы уже сами поняли, прототаксического вида. Потребность, т. е. ощущение дискомфорта или дисбаланса, особое, обусловленное напряжением, снижение эйфории, приобретает дифференцированный характер в зависимости от направления ее реализации, которое после осуществления необходимого акта достигает соответствия все более ясно предвосхищае-мой разрядке. Едва ли нужно говорить о том, что предвосхищение является переживанием ближайшего будущего - и это переживание в раннем младенчестве также должно носить прототаксический характер, поскольку на данном этапе человек еще не способен испытывать какие-либо иные переживания. Суть того, о чем я сейчас говорю, сводится к следующему: первая успешно осуществляемая активность младенца - например, дыхание, направленное на снятие аноксии - выявляет природу ранее недифференцированной потребности в кислороде, а также характеризует предельное напряжение или почти полное отсутствие эйфории. Таким образом, начиная с первых проявлений активности младенца, первых актов трансформации энергии, связанных со снижением потребности и ее полным исчезновением на определенный промежуток времени, личность развивает то, что позднее получит название функции предвосхищения. В этом утверждении скрыто огромное множество бесспорных истин, которые одна за другой будут представлены вашему вниманию, но главное, что я хочу сейчас отметить, - в этом действительно заключена часть ближайшего будущего.

В общем и целом любое переживание, которое мы с вами можем рассмотреть, т. е. то или иное переживание синтаксического или паратакси-ческого типа, всегда насквозь проникнуто элементами недавнего, а иногда и далекого прошлого, а также элементами ближайшего будущего - тем, что можно охарактеризовать как антиципацию, ожидание, и т. д. Эти элементы оказывают существенное влияние на способ трансформации напряжения в проявления активности - иначе говоря, на способ, посредством которого возможность, скрытая в напряжении, становится действием.

Сравнительно важная роль предвосхищения является одной из выдающихся особенностей человеческой сущности, отличающей нас от всех остальных живых существ. В утверждении, что успешное действие способно вызвать или идентифицироваться - можно использовать сколько угодно невыразительных слов, отнюдь не отражающих сути того, что я хочу сказать, - с предвосхищенной разрядкой, может быть заложена, если хотите, целая философская доктрина репрезентации.

Мне хочется процитировать отрывок из работы Курта Левина, где он рассматривает структуру окружающей среды и потребности:

<Жизненное пространство младенца чрезвычайно мало и носит недифференцированный характер. Это в равной мере относится как к перцептивной сфере, так и к пространству, в котором он может проявлять какую-либо активность. По мере того как происходит постепенное расширение и дифференцирование жизненного пространства ребенка, окружающая среда, рамки которой раздвигаются, и большое количество разнообразной информации находят соответствующее отражение в мире психического; то же самое можно сказать и о динамических факторах. Ребенок приобретает постоянно совершенствующуюся способность контролировать окружающую среду. В то же время - что не менее важно - у него формируется психологическая зависимость от череды событий, в цикличном порядке происходящих вокруг... Изучение динамических проблем мы вынуждены начинать с рассмотрения психологической реальности ребенка и отражения в ней окружающей его среды. Если подходить к вопросу с "объективной" точки зрения, то существование социальной связи является необходимым условием жизнеспособности младенца, пока еще не способного самостоятельно удовлетворять биологически значимые потребности. Обычно социальная связь такого рода объединяет ребенка и его мать, для которой потребности ребенка имеют безусловный приоритет>/

Основываясь на новой трактовке аналогичных заключений, касающихся взаимоотношений очень маленького ребенка и естественной окружающей его среды, можно вывести обобщенный принцип, который я именую теоремой. Предназначение данного принципа или теоремы заключается в том, чтобы лаконично и выразительно представить основной вывод, логично вытекающий из данного подхода.

Моя теорема такова: Активность младенца, которую мы имеем возможность наблюдать, порождаемая напряжением потребностей, вызывает напряжение у материнской фигуры, переживающей это напряжение как заботу и воспринимающей его как стимул к деятельности, направленной на удовлетворение потребностей младенца. Иными словами, как бы ни выражалось у младенца растущее напряжение потребностей - мы еще будем рассматривать очень важную форму проявления напряжения через такой акт трансформации энергии, как плач, - созерцание этого напряжения или активности, свидетельствующей о его переживании, вызывает у материнской фигуры некоторое напряжение, которое можно охарактеризовать как напряжение заботы, служащее импульсом для осуществления деятельности, направленной - и в большей или меньшей степени адекватной - реализации потребности младенца. Так можно определить заботу - безусловно, очень важное понятие, принципиально отличающееся от многозначного и по сути бессмысленного термина <любовь>, использование которого вносит неразбериху в решение множества вопросов, актуальных как для нас сегодня, так и для всей эпохи в целом.

Активность, проявляемая материнской фигурой с целью удовлетворения потребностей младенца, будет восприниматься им как демонстрация заботы; а потребности, реализация которых требует вмешательства кого-то еще, в соответствии с этим приобретают характер обобщенной потребности в заботе.

Подведу итог: напряжение, вызываемое у материнской фигуры проявлениями, свидетельствующими о наличии потребностей у младенца, называется заботой, а совокупность различных видов напряжения, разрядка которых требует содействия человека, выступающего в роли матери, можно назвать потребностью в заботе. Как я уже говорил, я рассматриваю возникновение первичных потребностей, которые можно отнести к категории потребностей в заботе, как результат сосуществования младенца с окружающей физико-химической средой."

Несмотря на то что потребности, которые я отношу к категории потребностей в заботе, являются прямым следствием дисбаланса между внутренней и внешней физико-химической средой младенца, т. е. тем, что составляет окружающую среду и организм самого ребенка, тем не менее для этой категории потребностей необходима помощь со стороны кого-то еще; следовательно, потребность в заботе прочно укореняется в структуре других компонентов развивающейся психики как потребность интерперсонального характера. В то же время комплиментарная потребность, присущая материнской фигуре, выражается в осуществлении соответствующих действий. Она может носить название общей потребности в проявлении заботы или потребности заботиться, а также носит ин-терперсональный характер если не в каждом из компонентов, то, безусловно, в целом - независимо от того, какие виды напряжения и акты трансформации энергии в ней фигурируют.

Суть сказанного мною - быть может, чересчур сложно для понимания - сводится к тому, что, поскольку выживание младенца и поддержание необходимой взаимосвязи между ним и средой практически полностью зависит от вмешательства других или одного конкретного человека, мать проявляет заботу и способствует снятию время от времени возникающего дисбаланса. В оправдание сложности приводимых объяснений необходимо заметить, что материнская забота далеко не ограничивается кормлением ребенка наравне с хорошим инкубатором.

Напряжение тревоги

Теперь я перехожу к другому чрезвычайно важному положению, значительно снижающему риск ошибок в определении интерперсонального или безличного характера явлений. В связи с этим я снова предлагаю теорему: Напряжение тревоги, переживаемой материнской фигурой, вызывает тревогу у младенца. Обоснование этой посылки - а именно того, каким образом тревога матери вызывает тревогу у младенца, - выглядит весьма и весьма неубедительным. Этот пробел, лишающий нас возможности понять суть явления, способствовал появлению нескольких исключительно правдоподобных, а возможно, и корректных объяснений того, как тревога, переживаемая матерью, вызывает тревогу у младенца; я же преодолел это затруднение, просто представив этот феномен в качестве проявления неопределенного - т. е. еще не получившего определения - интерперсонального процесса, к которому мне кажется применимым термин эмпатия. В работе с людьми, получившими специфическое образование, у меня иногда возникали серьезные проблемы; поскольку они, если можно так выразиться, <доверяют> только информации, получаемой через зрительные, слуховые и другие сенсорные рецепторы, и не знают, передается эмпатия через звуковые волны или нет, принятие идеи эмпатии для них сопряжено с некоторыми трудностями. Но независимо от того, принимаем мы в качестве обоснования концепцию эмпатии или нет, факт остается фактом: напряжение тревоги, переживаемой материнской фигурой, обусловливает возникновение тревоги у младенца; по моему глубочайшему убеждению, эта теорема может быть доказана, и те из вас, у кого есть опыт педиатрической деятельности или просто ухода за младенцем, располагают данными, исключающими возможность интерпретации на основании какой-либо другой гипотетической модели. И хотя сам термин эмпатия, возможно, звучит таинственно, помните, что на свете существует бесконечное множество необъяснимых явлений, к которым вы уже привыкли; кто знает, может быть, когда-нибудь феномен эмпатии тоже станет для вас привычным.

Как я уже говорил, все предпосылки, способствующие возникновению тревоги, за исключением потребности в контакте с живым существом, о которой я также вскользь упоминал, обусловлены особенностями сосуществования младенца с биологической средой. Итак, говоря о тревоге как о психическом явлении, я подошел к рассмотрению феномена, не имеющего никакого отношения к физико-химическим потребностям маленького ребенка. Напряжение, вызывающее тревогу, изначально является результатом сосуществования как младенца, так и матери с личностной средой, которую в данном случае следует рассматривать как противоположность среде физико-химической. По причинам, которые в скором времени станут очевидны, я разделяю это напряжение и напряжение уже упоминавшихся потребностей, на том основании что разрядка напряжения тревоги, уравновешивание существования в столь специфической области - это переживание, но не удовлетворения, а интер-персональной безопасности.

Напряжение, обусловливающее возникновение тревоги, ранее уже переживавшееся в форме прототаксиса, принципиально отличается от всех остальных факторов, способствующих понижению эйфории, отсутствием специфичности - если вы помните, когда у нас с вами речь шла о напряжении потребностей, я упоминал о специфических источниках дисбаланса, как, например, недостаток кислорода, воды или глюкозы. Результатом отсутствия в структуре тревоги специфичных элементов такого рода является невозможность дифференцировать направление действий, необходимых для разрядки. Младенец не обладает способностями, которые позволили бы ему снять тревогу. В то время как потребности, как уже говорилось, приобретают осознаваемый характер или находят эмпирическое отражение в тех действиях, которые предпринимает младенец с целью их реализации, разрядка тревоги таким образом невозможна. Ни одно из периодически повторяющихся поведенческих проявлений младенца не приводит к разрядке напряжения; а следовательно, потребность в безопасности или в свободе от тревоги, существенным образом изначально отличается от всех остальных потребностей.

Вероятно, мне следует несколько подробнее развить эту идею, с тем чтобы вам было легче вникнуть в ее смысл. В какой-то период напряжение, возникающее у младенца в связи с контактом с физико-химической средой, как правило, приобретает относительно локализованный характер и сопровождается прототипом того, что мы впоследствии будем называть эмоциональным переживанием. Таким образом, переживание, связанное с потребностью в воде, или напряжение, обусловленное этой потребностью, начинает приобретать специфичный характер. То же самое можно сказать и о потребности в тепле, потребности в глюкозе и потребности в кислороде, о чем я планирую поговорить детальнее. Более или менее выраженная специфика соответствующих переживаний, признак, если угодно, характеризующий переживание, позволяет дифференцировать осуществляемую деятельность по степени адекватности удовлетворению этих потребностей. По прошествии многих лет, в течение которых происходило развитие, будучи взрослым человеком, вы знаете, например, когда вы голодны; т. е. вы способны дифференцировать переживание, связанное с напряжением, обусловленным потребностью в еде, иначе говоря, детерминированным состоянием печени. Почувствовав нечто подобное, вы думаете: <Я голоден>, и ищете ресторан или решаете перекусить у кого-то из знакомых. В этом и заключается дифференциация действий, направленных на разрядку напряжения, в основе которой лежит специфичность характера испытываемого вами переживания.

Моя точка зрения строится на том, что тревога в отличие от других видов напряжения не имеет собственной специфики; ее природа исключает возможность постепенного установления связи с сокращениями стенок желудка, сухостью в горле или какими-то другими процессами или состояниями. Она лишена специфических особенностей такого рода, в связи с чем в структуре самых ранних переживаний тревоги отсутствует компонент, имеющий основополагающее значение для дифференциации или классификации действий, целью которых являлось бы избежание тревоги. Таким образом, я утверждаю, что младенец не располагает возможностью осуществлять действия, направленные на снятие тревоги.

Как я уже отмечал, у человека возникают потребности, удовлетворение которых носит более или менее специфичный характер. Оперируя данной терминологией, можно сказать, что потребность в интерперсо-нальной безопасности по сути является потребностью избавления от тревоги. Но тревога неуправляема: ее появление обусловлено действиями другого лица; возможности младенца манипулировать другим человеком ограничивается исключительно способностью вызывать заботу о себе, демонстрируя возникающие потребности; а человек, который должен в данной ситуации отреагировать на потребность беспокойного ребенка, соответственно не располагает возможностью это сделать, поскольку именно родительская тревога вызывает тревогу у ребенка и, о чем я еще буду говорить, тревога всегда подавляет все виды напряжения, возникающие параллельно с ней. Следовательно, на основании самых первых признаков эмпатической связи можно делать вывод о том, что специфика тревоги заключается в ее неуправляемости.

Тревога - это напряжение, противоположное напряжению потребностей и активности, направленной на их удовлетворение. Она противоположна напряжению заботы, возникающему у материнской фигуры. Она вмешивается в процесс формирования поведенческих проявлений младенца - иными словами, в повышение эффективности его сосуществования с физико-химической средой. Она препятствует, например, сосательной активности, а также, вне всякого сомнения, осуществлению глотательных движений. Фактически, можно с уверенностью утверждать, что тревога мешает удовлетворению потребностей. Из всего имеющегося опыта переживаний переживание тревоги менее всего наполнено элементами прошлого и будущего; это самый необъяснимый и непродуктивный вид предвидения. Другими словами, под действием как уже упомянутых мною, так и многих других факторов способствующие идентификации элементы прошлого и предвосхищение разрядки в будущем, столь необходимые для объяснения проявлений активности или актов трансформации энергии в каждой конкретной ситуации, очень легко могут остаться незамеченными, и обнаружить их необычайно сложно.

Происходящая во всех других областях дифференциация потребностей, несмотря на кажущуюся фантастичность этого процесса, и процесс выбора соответствующих действий, направленных на их реализацию (или совершенно неадекватных, но якобы подходящих, как вы могли бы заметить, для их удовлетворения), отражают влияние прошлого, а также - даже на самых ранних стадиях - включают элементы антиципации будущего. Однако из-за отсутствия в структуре тревоги рычага, опора на который запустила бы процесс дифференциации, перенос переживания тревоги из прошлого, с тем чтобы интерпретировать примеры настоящего, бесконечно сложен; кроме того, можно сказать, что тревога практически полностью исключает процесс предвосхищения. Описание этого феномена получилось слишком общим. Но, по крайней мере, мы получили возможность утверждать, что чем более тревожен человек, тем менее эффективно действует дифференцированная функция предвосхищения, отвечающая за выбор оптимального способа действия, соответствующего напряжению, которое он переживает.

Способность переживать тревогу не является специфически человеческой, но роль тревоги в интерперсональных взаимоотношениях столь бесконечно велика, что выделение ее из всего разнообразия видов напряжения приобретает особое значение. Поэтому я считаю своим долгом сделать полный обзор динамики присутствия тревоги в жизни ребенка на протяжении всего периода младенчества, обращая внимание в том числе на переживание тревоги в самом раннем возрасте. По ходу своего повествования я особо остановлюсь на кажущейся, а возможно, и реально существующей взаимосвязи ужаса и тревоги. Но, приступая к этому, мне хотелось бы выразить искреннюю надежду, что меня не обвинят в уравнивании этих понятий. На самом же деле я попытаюсь предположить, что из всех переживаний, дифференцируемых на каком-либо основании, единственным находящимся на расстоянии пушечного выстрела от простой тревоги остается ужас, который, как я уже вскользь упоминал, практически тождествен абсолютному напряжению.

Примечания к главе 3

' Мое первое знакомство с этими принципами состоялось на страницах книги Элдриджа The Organization of Life [New York: Thomas Y. Crowell Company, 1925), где они были кратко сформулированы. Почерпнув информацию именно из этого источника, я взял ее на вооружение. Несмотря на то что автор книги приводит достаточно общие соображения, все же эта работа несколько оживляет ту самую специфическую доктрину человеческого существования, которая, по крайней мере сегодня, не носит популярного характера.

" {Примечание редакторов: Два других принципа сам Элдридж описывает так: <На каждой стадии взаимодействия организма со средой... в силу вступает определенный набор реакций... Эти процессы взаимодействия организма со средой, включая взаимодействие между отдельными частями организма и окружающей их средой, составляют так называемую функциональную или физиологическую активность... Третье свойство живой материи состоит в ее самоорганизации. Данный термин подразумевает не только статичную модель структуры организма, но и вариативность этой структуры, причем как на уровне индивида, так и на уровне всего биологического вида... Это свойство можно в некотором отношении рассматривать как организацию физиологических процессов, учитывая при этом тенденцию к изменению, присущую данной организации. Взглянув на приведенные термины с еще одной точки зрения, можно сказать, что именно морфологически обусловленная способность осуществлять необходимую для поддержания жизнедеятельности активность проявлялась в бесчисленных формах жизни в прошлом и будет принимать множество других обличий в будущем> (р. 2).]

' {Примечание редакторов: определения этих эвристических стадий были взяты из другого курса лекций, прочитанного Салливаном в 1945 году и опубликованного в The Psychiatric Interview.]

* Желающим более подробно познакомиться с философским обоснованием концепции напряжения я бы рекомендовал обратиться к работе Альберта Данхэ-ма [<The Concept of Tension in Philosophy>, Psychiatry (1938) 1:79-120], в которой он рассматривает философский смысл понятия напряжение, а также к работам Курта Левина, первым, насколько мне известно, предложившего использовать понятие напряжение для систематизированного обоснования человеческого поведения. [CM. Kurt Lewin, A Dynamic Theory of Personality в переводе Дональда К. Адамса и Карла Э. Зенера; New York: MacGraw-Hill, 1935.] Тем не менее между представлениями Курта Левина и концепцией, которую я намерен осветить, ни в коем случае нельзя ставить знак равенства.

Когда я говорю о чувственных компонентах напряжения или процесса трансформации энергии, речь идет о двух последних типах переживания - паратак-сическом и синтаксическом, поскольку, как я уже неоднократно упоминал, возможность сознательного анализа какой-либо информации, касающейся прото-таксических переживаний, практически исключена; а потому, насколько я понимаю, когда у человека возникает совершенно не осознаваемое напряжение, это может всего лишь означать, что он переживает прототаксис. Но это не имеет большого значения по причине полного отсутствия возможности удостовериться, что все обстоит именно так; все, что я предложил вашему вниманию, увы, чистейший теоретический перфекционизм.

' [Статья Салливана в Culture and Personality, под редакцией С. Стэнсфилд Сарджент и Мэриан У. Смит (Записи Междисциплинарной Конференции , проводившейся под патронажем Фонда Викинга, 7 и 8 ноября 1947 года); New York: The Viking Fund, Inc., 1947.] " (Работа упоминалась; pp. 74-75.]

" Единственной потребностью, не обусловленной физико-химической структурой среды, признаки наличия которой достаточно сложно обнаружить в период раннего младенчества и которая становится совершенно очевидной спустя некоторое время, является потребность в контакте. Смысл, вкладываемый мною в этот термин, полностью совпадает с общеупотребительным значением данного словосочетания. У очень маленького ребенка, судя по всему, присутствуют зачатки чисто человеческих или интерперсональных потребностей, выражающихся в необходимости манипулирования или опосредованного контакта с живым организмом, например лежащим рядом с ним, и т. д. Но поскольку сейчас речь идет о первых неделях и месяцах младенчества, все это может быть лишь предположением, размышления об обоснованности которого отняли бы у нас сон не на одну ночь.

1. Навести приклади напруження потреб і трансформації енергії.

2. Поняття «турбота» у підході Саллівана.

3. Чинники виникнення тривоги у немовлячому віці, результат розрядки напруження тривоги.