1) Угловое расположение; 2) позиция делового взаимодействия; 3) конкурирующе-оборонительная позиция; 4) независимая позиция.

Угловое расположение характерно для людей, занятых дружеской непринужденной беседой (рис. 1). Эта позиция способствует постоянному контакту глаз и представляет простор для жестикуляции и возможность для наблюдения за жестами собеседника. Угол стола служит частичным барьером в случае опасности или угрозы со стороны собеседника. При таком расположении отсутствует территориальное разделение стола.

Когда два человека работают в соавторстве над какой-нибудь проблемой, они обычно занимают позицию делового взаимодействия (рис. 2). Это одна из самых удачных стратегических позиций для обсуждения и выработки общих решений.

Положение партнеров друг против друга обычно создает атмосферу соперничества (рис. 3). Такое расположение собеседников способствует тому, что каждая сторона будет придерживаться своей точки зрения. Стол между ними становится своеобразным барьером. Люди занимают за столом такое положение в том случае, если они находятся в отношении соперничества или когда один из них делает выговор другому. Кроме того, если встреча происходит в кабинете, то такое расположение свидетельствует также об отношениях субординации. Следует помнить, что конкурирующе-оборонительная позиция затрудняет понимание точки зрения собеседников и не создает непринужденной атмосферы. Большего взаимопонимания можно достигнуть в позиции углового расположения и в позиции делового взаимодействия, чем в конкурирующе-оборонительной позиции. Разговор в такой позиции должен быть коротким и специфичным.

Экстралингвистика

- область языкознания, изучающая совокупность этнических, социальных, географических и других факторов, неразрывно связанных с развитием и функционированием языка.

Экстралингвистика дает информацию о человеке, которую может скрыть слово. Развязная походка, нагловатый прищур глаз, патологическое пристрастие к жаргонизмам — и беззаветная любовь к родителям, готовность на все ради добра. Совместимо ли?! А ведь это один человек. Но первые характеристики он обнаружил в компании сверстников, когда не был собой, а «казался», и довольно неумело: движения рук утрировались, глаза прищуривал усилием воли, во время приблатненных тирад постоянно оглядывался. Вторые характеристики — в индивидуальном общении. Собеседнику: «Прикинь Он конкретно его крутанул на две штуки. Не мигай, баксов». Но едва друзья отошли, мальчишка съежился, нахохлился и с виноватой запинкой пытался ответить женщине, как пройти в театр. И руки из карманов вынул: людям легче говорить без голоса, чем без жестов! Женщина оказалась настойчивой (она психолог), более настойчивой, чем «кодла», и подросток, разговорившись, протянул: «А как быть, если мы все так?!» Так давайте не обманываться: мимика и явно неудобная маска — разные показатели, личностно присущая жестикуляция и попытка «казаться» — принципиально разные вещи. Не допускайте «толпы», рассадите слушателей за разные столы, чтобы не было агонистических взаимоотношений «как все». Исчезнет показное, и тогда паралингвистика скажет о личности все. Но надо быть готовыми и к тому, что для большинства это «все» — панический страх перед миром, стремление «найти своего» и спрятать голову в песок. Что противопоставим? Уже входя в класс, учитель начинает общаться. Еще не сказав слова, обнаруживает отношение учащихся к себе. Насколько правильно организована сама аудитория: знакома ли она, где располагается место педагога, проветрено ли помещение — все это важные экстралингвистические факторы речи. Как жесты и мимика без слов, так слова без экстралингвистики не приведут к оптимальному и желанному для обоих собеседников общению. Разговаривая с любой аудиторией, добиваясьее реагирующего внимания, говорящий следит за своими жестами, за положением по отношению к слушающим, и всякий дискомфорт преодолевает, изменяя эти факторы. Нахождение сзади стола или кафедры, сжимание рук замком, опускание глаз — боязнь аудитории и отсутствие желания с ней общаться. Есть нечто, чего говорящий явно стесняется, и аудитория это заметит. Вежливая улыбка при рассказе о страшных или неприятных вещах становится издевательски-злорадной и неадекватной предмету речи, равно как нельзя рассказывать сатирическую историю с озабоченным видом. Мы это знаем, но нередко забываем в классе. Давайте вспомним тех из коллег или учивших нас педагогов, кто ведет урок в непреходящем состоянии нервного стресса. Вспомнили? Теперь представим себе, что смотрим на них сквозь звуконепроницаемое стекло: видно, но не слышно. Представили? Может ли впечатление оказаться положительным? Вот учитель с недовольным видом произносит слова приветствия, равнодушно начинает вещать словно записанное на бумажке, восторженно завершает урок и прощается с классом. Полюбит ли класс этого учителя? Захочет ли его слушать? Обратим внимание на его жесты. Он положил, словно уронил, журнал; раскрыл его так, что листы зловеще заскрежетали; рука водит по странице в поисках вызываемого ученика. Учитель недвусмысленно при помощи специфического жеста дает понять, чтобы класс замолк, слушая товарища, — установки на какую-либо деятельность, в том числе слушание, ребята не получают. Но реальный диалог с классом невозможно прекратить, сколь бы ошибочным ни был он: любой урок, любая лекция диалогичны. «Только говорить» и «только слушать» невозможно: реакция, пусть скрытая, непременно произойдет.