Собственная версия претендента о «чудесном спасении»

Естественно, возникал вопрос, как смог выжить царевич Дмитрий, и кто именно принимал участие в его спасении и бегстве в Польшу. Сохранившиеся источники говорят об этом крайне скупо, что заставило И. С. Беляева предположить, что документы, содержавшие сведения на этот счет, были уничтожены при Василии Шуйском. Подобной же точки зрения придерживался и Казимир Валишевский.

Стоит, однако заметить, что собственные грамоты и письма Лжедмитрия сохранились, в частности, в архивах Ватикана. В письме, адресованном папе Клименту VIII от 24 апреля 1604 года, он пишет достаточно туманно, что «…убегая от тирана и уходя от смерти, от которой еще в детстве избавил меня Господь Бог дивным своим промыслом, я сначала проживал в самом Московском государстве до известного времени между чернецами».То же повторяет он, не приводя никаких подробностей, в грамотах, адресованных русским людям и писанных уже в Москве.

Более развёрнутую версию приводит в своем дневнике Марина Мнишек. Считается, что эта версия ближе всего к тому, как описывал самозванец при польском королевском дворе и у Юрия Мнишека в Самборе свое «чудесное спасение». Марина пишет: Был при царевиче там же некий доктор, родом влах. Он, узнав об этой измене, предотвратил ее немедленно таким образом. Нашёл ребенка, похожего на царевича, взял его в покои и велел ему всегда с царевичем разговаривать и даже спать в одной постели. Когда тот ребенок засыпал, доктор, не говоря никому, перекладывал царевича на другую кровать. И так он все это с ними долгое время проделывал. В результате, когда изменники вознамерились исполнить свой замысел и ворвались в покои, найдя там царевичеву спальню, они удушили другого ребенка, находившегося в постели, и тело унесли. После чего распространилось известие об убийстве царевича, и начался большой мятеж. Как только об этом стало известно, сразу послали за изменниками в погоню, несколько десятков их убили и тело отняли.

Тем временем тот влах, видя, как нерадив был в своих делах Фёдор, старший брат, и то, что всею землею владел он, конюший Борис, решил, что хоть не теперь, однако когда-нибудь это дитя ожидает смерть от руки предателя. Взял он его тайно и уехал с ним к самому Ледовитому морю и там его скрывал, выдавая за обыкновенного ребёнка, не объявляя ему ничего до своей смерти. Потом перед смертью советовал ребенку, чтобы тот не открывался никому, пока не достигнет совершеннолетия, и чтобы стал чернецом. Что по совету его царевич исполнил и жил в монастырях.

Ту же историю пересказал после своего ареста Юрий Мнишек, добавив лишь, что «доктор» отдал спасённого царевича на воспитание некому неназванному сыну боярскому, и тот уже, открыв юноше его подлинное происхождение, посоветовал скрыться в монастыре.

Жмудский дворянин Товяновский называет уже имя врача — Симон, и добавляет к рассказу, что именно ему Борис приказал разделаться с царевичем, но тот подменил мальчика в постели слугой. Годунов, предприяв умертвить Димитрия, за тайну объявил свое намерение царевичеву медику, старому немцу, именем Симону, который, притворно дав слово участвовать в злодействе, спросил у девятилетнего Димитрия, имеет ли он столько душевной силы, чтобы снести изгнание, бедствие и нищету, если Богу угодно будет искусить твердость его? Царевич ответствовал: “имею!” a медик сказал: “В эту ночь хотят тебя умертвить. Ложась спать, обменяйся бельём с юным слугою, твоим ровесником; положи его к себе на ложе, и скройся за печь: чтобы не случилось в комнате, сиди безмолвно и жди меня”. Димитрий исполнил приказание. В полночь отворилась дверь; вошли два человека, зарезали слугу, вместо царевича, и бежали. На рассвете увидели кровь и мёртвого: думали, что убит царевич, и сказали о том матери. Сделалась тревога. Царица кинулась на труп и в отчаянии не узнала, что мёртвый отрок не сын ее. Дворец наполнился людьми: искали убийц; резали виновных и невинных; отнесли тело в церковь, и все разошлися. Дворец опустел, и медик в сумерки вывел оттуда Димитрия, чтобы спастися бегством в Украину, к князю Ивану Мстиславскому, который жил там в ссылке еще со времен Иоанновых. Чрез нисколько лет доктор и Мстиславский умерли, дав совет Димитрию искать безопасности в Литве. Юноша пристал к странствующим инокам, был с ними в Москве, в земле Волошской, и наконец явился в доме князя Вишневецкого. В рассказе немецкого купца Георга Паэрле, лекарь превращается в учителя, с тем же именем Симон, и так же спасает царевича от рук убийц и прячет его в монастыре.

В анонимном документе «Краткая повесть о злополучии и счастии Димитрия, нынешнего князя московского», написанном на латинском языке неизвестным, но, видимо, близким Лжедмитрию человеком, иноземный лекарь уже получает имя Августина (Augustinus) и называется имя «слуги», уложенного в постель вместо царевича — «мальчик Истомин». В этом варианте повествования, убийцы, оставив на месте преступления нож, уверяют угличан, что «царевич зарезался сам в приступе падучей болезни». Лекарь вместе со спасенным мальчиком прячется в монастыре «у Ледовитого океана», где принимает постриг, а возмужавший Димитрий скрывается там до самого побега в Польшу.

Версии тайной подмены, произведённой с согласия царицы и ее братьев, придерживался француз Маржерет, капитан роты телохранителей при особе царя Димитрия.

Стоит заметить, что ни врача, ни учителя-иноземца по имени Августин или Симон никогда не существовало, более того, описание гибели ребенка, «подменившего» царевича, резко расходится с тем, что произошло в Угличе на самом деле. Это считается дополнительным доказательством, что кем бы ни был первый самозванец, он не имел ничего общего с сыном Грозного. В момент гибели царевичу исполнилось девять лет, и вряд ли он мог забыть то, что произошло на самом деле. Также на Украине никогда не жил никто из Мстиславских, и также беглецы из российских земель уходили обычно не в католическую Польшу, но в православную Литву. Любопытно, что в некоторых чертах история спасения, рассказанная Лжедмитрием, близка к истории жизни реального принца, его современника, некоторое время жившего при польском дворе — принца Густава Шведского. Авантюрная судьба Густава, истинность происхождения которого несомненна, могла послужить одним из компонентов как сложения истории Лжедмитрия, так и её успеха при польском дворе. (Кстати, затем Густав будет приглашен в Москву, чтобы жениться на Ксении Годуновой, но свадьба не состоится и в итоге Ксения станет наложницей того же самого Лжедмитрия).