Эволюция системы социально-политических институтов в эпоху династии оба привела к существенной трансформации бенинского общества, к изменению самого типа социума.

Сам факт образования подлинной династии последними огисо свидетельствовал об определенном ослаблении на тот момент позиций бенинского городского вождества, чего его лидеры совершенно не собирались терпеть. Чужеземец же во дворце огисо, бесспорно, казался эдионэвбо гораздо меньшей потенциальной угрозой их власти, нежели представитель какого-либо устойчивого местного дома верховных правителей, виделся им едва ли не идеальной фигурой для реставрации монархии.

Междинастический период второй половины XII в. завершился не просто приходом к власти и утверждением Второй династии  династии оба, но и напрямую связанной с этим историческим событием существенной «реконфигурацией» общественно-политического строя бини. Эта реконфигурация была обусловлена тем, что потомкам принца Оранмияна, в отличие от правителей «Первой династии»  огисо, удалось установить эффективную надвождескую центральную власть. С XIII в. воплощенное в центральной власти социально-политическое целое, образно говоря, уже не равнялось простой сумме составлявших его частей (вождеств, а также автономных общин), но стало обладать более высоким качеством. И сам политический центр перестал быть «плавающим», его роль больше не переходила от одного сегмента общества бини (вождества) к другому. Центр реально возвысился над социально-политическими компонентами сложного общества бини, включая и город Бенин как вождество.

Этого результата оба добились в ожесточенной, временами кровопролитной борьбе с местными правителями, прежде всего с узама н’ихинрон  бывшими эдионэвбо городского бенинского вождества, которая завершилась, как уже упоминалось, лишь более чем через полвека после утверждения Второй династии. Четвертый оба, Эведо, возвел свой дворец на новом месте и навсегда покинул прежний, построенный еще для первого оба среди «родовых гнезд» узама. В противовес «выборщикам правителя» Эведо учредил новую категорию владельцев всебенинских титулов. Затем он лишил узама реальной возможности выбирать нового оба среди членов правящего клана; глава узама н’ихинрон, олиха, с тех пор лишь возглавлял церемонию коронации. Также Эведо запретил членам узама иметь символы власти, идентичные «королевским» и отменил их право раздавать всебенинские титулы [Egharevba 1960: 10–11].

С утверждением Второй династии, приведшим к установлению эффективной надвождеской власти, исторический поиск наиболее оптимальных для общества бини форм социально-политической организации и моделей их взаимодействия был, наконец, практически завершен на всех его «уровнях сложности». Бенин обрел социополитические «рамки», в которых и происходили все последующие изменения вплоть до момента потери независимости и насильственного пресечения эволюции институтов этого общества после британской «карательной экспедиции» 1897 г.

Бенин XIIIXIX вв. представлял собой особый тип сложного негосударственного иерархически организованного социума, в целом не менее развитого, чем большинство так называемых «ранних государств». Неслучайно создатель концепции «раннего государства» Хенри Классен и его последователи без тени сомнения включают Бенин в число «ранних государств». Для обществ данного типа социально-политической организации был предложен термин «мегаобщина». Ее структура может быть представлена в виде системы четырех концентрических кругов, образующих перевернутый конус. Эти круги  большая семья (мельчайшая самодостаточная единица социума [Бондаренко 1995a: 134–144]), большесемейно-соседская община, вождество и, наконец, самый широкий круг, собственно мегаобщина, бенинский социум. В каждом следующем круге социально-политические институты функционально и формально воспроизводили аналогичные им институты предшествующих кругов, но содержание их деятельности расширялось и преображалось в связи с необходимостью соответствовать более высокому уровню общественного бытия бини. Таким образом, в социокультурном отношении круги мегаобщины соотносились друг с другом по принципу подобия, столь характерному для африканских культур.

Целостность мегаобщины обеспечивалась в принципе теми же разнообразными механизмами, что и общины. Само же существование и процветание жителей мегаобщины, по их собственному убеждению, гарантировалось наличием династии сакрализованных верховных правителей: именно роль символа всебенинского единства, а не «профанного» главы общества объективно оказалась важнейшим историческим предназначением оба. И именно в сакральных функциях оба особенно наглядно отразились и мегаобщинный характер всего общества, и суть верховного правителя как мегавождя [Palau Marti 1964; Кочакова 1986: 197–224; Kochakova 1996; Бондаренко 1991в; 1995a: 203–231]. В частности, семья верховного правителя (как и семьи титулованных вождей) не только сохраняла свою традиционную структуру, но и в целом функционировала в соответствии с обусловленными этой структурой нормами.

Принадлежность к семье потомков основателя общины (и/или вождества) как условие обретения статуса вождя, наличие элементов сакральности, функция отправителя культа общинных предков (и/или предков населения вождества), а также ряда других важнейших ритуалов и обрядов, роль распорядителя общинными землями и судьи, «вдохновителя» общественно полезных работ – и отсутствие при этом единовластия, контроль со стороны глав семей… Все это, как и многое другое, мы видим и у верховного правителя. Однако, опять же, все эти особенности были присущи оба на высшем уровне, когда, к примеру, культ предков суверена превратился в общебенинский, а сам правитель  в верховного жреца уже всей страны. Оба считался владельцем земель не отдельной общины, а всех угодий страны, имея на них в действительности не больше прав, чем старейшины на общинные земли; деятельность его контролировалась не главами больших семей, а титулованными вождями и т.д.

Конечно, все эти и многие прочие изменения не были лишь количественными. Неслучайно среди титулов верховного правителя был и обасогие («оба более велик, чем вождь»). Например, оба являлся не только верховным жрецом, но и объектом поклонения (а собиравшаяся для него дань рассматривалась не только как подать, но и как своего рода жертвоприношение). Он считался всемогущим и виделся единственным легитимным законотворцем. С течением времени верховный правитель получил право назначать линиджи, из которых выдвигалось большинство титулованных вождей. Если в общине вместе с титулом наследовалось и имущество, то на уровне мегаобщины материальные богатства и престижное положение подчеркнуто разделялись.

В то же время оба не вышел из бенинской общинной организации. В поддержке его народом, в том числе материальной, проявлялся «общинный дух». Верховный правитель не воспринимался как чуждая общине сила. И именно то, что его власть считалась (и действительно генетически и в значительной мере сущностно была) как бы продолжением и усилением на новом уровне законной власти общинных вождей, придавало обществу социально-политическую стабильность, тогда как община обеспечивала ему социально-экономическую устойчивость.

Картина мира бини оказывалась социоцентричной. Бенинское общество признавалось центром всего мироздания; мифы повествуют о том, как именно в Бенине были созданы земная твердь и жизнь на ней. Фокусом же социума являлась община, в сознании бини представавшая самой сердцевиной сердцевины, ядром ядра мироздания. И в действительности община как основополагающий, базовый институт скрепляла все этажи иерархической структуры бенинского социума. На всех них доминировали общинные по характеру связи и отношения, выражая сущность этого общества.

Тот факт, что община бини в основе своей была большесемейной, с универсально распространенной в ней полигамией, имел фундаментальное значение ввиду иерархического характера ее социальной структуры и антидемократической системы ценностей. Им определялись геронтократические принципы и методы общинного управления, с одной стороны, и изначально  с момента прихода к власти Второй династии  иерархический (конический) тип бенинской мегаобщины – с другой.

От эпохи огисо мегаобщина унаследовала ряд черт, присущих сложному вождеству, в ее рамках они даже усилились.

распад  типичная судьба вождеств. Простые вождества распадаются на независимые общины, а сложные вождества  на простые вождества и также независимые общины. Следовательно, мегаобщина представляет собой возможный путь трансформации сложного вождества через дальнейшее усложнение социально-политической организации общества, выступает альтернативой его дезинтеграции.

Очевидно, крушение постигло подавляющее большинство из ста тридцати ранних вождеств бини, и примерно десять протогородских поселений  потенциальных центров сложных вождеств, в отличие от Бенина времен огисо, не смогли утвердить свое господство над соседями и постепенно опустились на уровень больших деревень. С течением времени все они оказались включенными в пределы бенинского социума. Только бенинская мегаобщина XIIIXIX вв. (в данном случае точнее было бы сказать «мегаобщинные политические институты») образовала подлинный «центр», который возвысился над всеми социально-политическими компонентами страны и оказался в состоянии установить по-настоящему действенную надобщинную власть. И именно это обстоятельство стало решающим «аргументом» в борьбе Бенина с другими протогородами за роль всебинийского центра притяжения. Не случайно Бенин начал доминировать над ними непосредственно после подчинения Эведо узама  со второй половины XIII в. (см. Бондаренко 1995a: 9495). По той же самой причине мегаобщинные институты, включая монархию династии оба и различные категории титулованных (мегаобщинных) вождей (см. Eweka 1992; Roese 1993), обладали высокой степенью устойчивости. И именно поэтому есть все основания утверждать, что с приходом Оранмияна и утверждением его династии социально-политическая организация Бенина претерпела радикальную трансформацию от модели «большая семья  большесемейно-соседская община  вождество  сложное вождество» к мегаобщинной «формуле», приведенной выше.