Глава 3. Убийство Сталина

Время большого хапка

Если в начале войны Животные, в том числе и пролезшие на руководящие должности в государстве и ВКП(б), предавали советский народ, не веря в победу сталинского СССР, то по мере того, как Красная армия начала побеждать немцев, Животные успокаивались, становились внешне преданными Сталину как никогда, но одновременно развернулись в своей тупой алчности.

И время они выбрали крайне неудачное. Немцы так ограбили, а больше – разрушили Советский Союз, так что у многих его граждан не то что лишней рубашки, а тряпки, отереть пот с лица, не было. Союзники СССР Великобритания и США отказались назначить репарации с Германии в пользу СССР, предоставив Советскому Союзу возможность собрать их самому с той части Германии, которая была определена Советскому Союзу в оккупацию. Но, во-первых, это была едва треть территории рейха, т. е. ни по масштабам побед СССР, ни по масштабам потерь СССР она никак не соответствовала справедливой доле компенсаций затрат на войну. Кроме того, планируя иметь дружественных себе немцев, СССР и не мог обложить репарациями свою часть Германии так, как следовало бы. В конце войны в СССР производство оружия и товаров для армии составляло чуть ли не три четверти всего производства, товаров для населения почти не производилось. В этих условиях требовалось аккуратно изъять у немцев как можно больше товаров и направить их на как можно полное удовлетворение всего советского народа, поскольку он, по сути, и являлся главным пострадавшим и главным победителем в войне. Но не тут-то было! Животные на генеральских и маршальских должностях бросились алчно и тупо обворовывать советский народ, вывозя себе из Германии барахло вагонами.

Сталин, безусловно, надеялся, что превращению советских военачальников в Животных воспрепятствуют представители ВКП(б) в Красной армии. Но и они чаще всего бросались грабить вместе с генералитетом, как это делал генерал Телегин, комиссар при маршале Жукове. Сталин, безусловно, надеялся на представителей госбезопасности в армии, но вот документ о них.

Ниже я даю допрос, проведенный 6 февраля 1948 г. следователем МГБ подполковником Путинцевым, министра госбезопасности Татарской АССР, а до этого начальника спецслужб СССР в поверженном Берлине, генерал-майора A.M. Сиднева. Он рассказывает о себе, о маршале Жукове и о И.А. Серове, представителе Министерства внутренних дел в советской части оккупированной Германии. Итак, подполковник Путинцев задает вопросы, а генерал-майор Сиднев отвечает.

«Вопрос: Как получилось, что вы стали мародером ?

Ответ: Сидя в тюрьме, я и сам неоднократно задавал себе этот вопрос. Ведь я с 1928 г. находился в Советской Армии, был хорошим командиром и честным коммунистом, и когда в 1939 г. заканчивал Военно-инженерную академию им. Куйбышева, то по партийной линии был мобилизован в органы НКВД и направлен на руководящую работу. На этой работе я был всем обеспечен, честно и с любовью относился к труду. Отечественная война застала меня на работе в Особом отделе НКВД, и с армией я переносил все тяготы. В 1944 г., являясь заместителем начальника Управления СМЕРШ 1-го Украинского фронта, я на территории Польши встретился с СЕРОВЫМ, являвшимся в то время Уполномоченным НКВД по указанному фронту. Под его руководством я проводил работу в Польше, а затем, когда советские войска захватили Берлин, СЕРОВ добился моего перевода на работу в НКВД и назначил начальником берлинского оперсектора.

На этой работе СЕРОВ приблизил меня к себе, я стал часто бывать у него, и с этого времени началось мое грехопадение.

Полностью сознавая свою вину перед партией и государством за преступления, которые я совершил в Германии, я просил бы только учесть, что надо мной стоял СЕРОВ, который, являясь моим начальником, не только не одернул меня, а, наоборот, поощрял этот грабеж: и наживался в значительно большей степени, чем я.

Вряд ли найдется такой человек, который был в Германии и не знал бы, что СЕРОВ являлся, по сути дела, главным воротилой по части присвоения награбленного.

Самолет СЕРОВА постоянно курсировал между Берлином и Москвой, доставляя без досмотра на границе всякое ценное имущество, меха, ковры, картины и драгоценности для СЕРОВА. С таким же грузом в Москву СЕРОВ отправлял вагоны и автомашины.

Надо сказать, что СЕРОВ свои жульнические операции проводил очень искусно. Направляя трофейное имущество из Германии в Советский Союз для сдачи в фонд государства, СЕРОВ под прикрытием этого большое количество ценностей и вещей брал себе.

Следуя примеру СЕРОВА, я также занимался хищениями ценностей и вещей, правда, за часть из них я расплачивался деньгами.

Вопрос: Но ведь и деньги вами тоже были украдены?

Ответ: Я денег не крал.

Вопрос: Неправда. Арестованный бывш. начальник оперативного сектора МВД Тюрингии БЕЖАНОВ ГА. на допросе показал, что вы присвоили большие суммы немецких денег, которые использовали для личного обогащения.

Правильно показывает БЕЖАНОВ?

Ответ: Правильно. При занятии Берлина одной из моих оперативных групп в Рейхсбанке было обнаружено более 40 миллионов немецких марок.Примерно столько же миллионов марок было изъято нами и в других хранилищах в районе Митте (Берлин).

Все эти деньги были перевезены в подвал здания, в котором размещался берлинский оперативный сектор МВД.

Вопрос: Но этот подвал с деньгами находился в вашем ведении?

Ответ: Да, в моем.

Вопрос: Сколько же всего там находилось денег?

Ответ: В подвале находилось около 100 мешков, в которых было более 80 миллионов марок.

Вопрос: Какое вы имели право держать у себя такое количество денег, не сдавая их в советский государственный банк ?

Ответ: Хранение такого количества денег, конечно, было незаконным, но сделано это было по указанию СЕРОВА.

Когда я ему доложил об обнаружении в Берлине мешков с немецкими марками, СЕРОВ сказал, что эти деньги будут для нас очень кстати, и приказал их в банк не сдавать, а держать у себя.

Вопрос: За счет этих денег вы и обогащались?

Ответ: Да. Значительная часть захваченных денег пошла на личное обогащение.

Вопрос: Кого?

Ответ: Больше всего поживились за счет этих денег СЕРОВ и я. Попользовались этими деньгами также КЛЕПОВ и БЕЖАНОВ, работавшие начальниками оперативных секторов МВД в Германии.

Вопрос: Как вы разворовывали миллионы находившихся у вас немецких денег ?

Ответ: Это делалось очень просто. СЕРОВ присылал мне так называемые заявки начальников оперативных секторов со своими резолюциями о выдаче им денег.

Эти заявки, как правило, мотивировались необходимостью расходов по строительству и хозяйственным нуждам оперативных секторов. За счет этих сумм действительно покрывались расходы по оперативным секторам, а часть денег разворовывалась.Вопрос: Вам известно, где находятся сейчас все записи по расходованию немецких марок?

Ответ: Как мне рассказывал НОЧВИН, папки с отчетными материалами об израсходованных немецких марках, собранные со всех секторов, в том числе и записи на выданные мною деньги, были по указанию СЕРОВА сожжены.

Остался лишь перечень наименований сожженных материалов, составленный работниками финансовой группы аппарата СЕРОВА.

Вопрос: Кто именно сжигал эти отчетные материалы и записи?

Ответ: Я этого не знаю, но, вероятнее всего, в сожжении участвовали финансовые работники аппарата СЕРОВА или его секретарь ТУЖЛОВ, а может быть, и все вместе.

Вопрос: Но ведь эти материалы необходимо было передать вновь назначенному Уполномоченному МГБ СССР в Германии ?

Ответ: Правильно, но это было не в наших интересах.

Я считаю, что СЕРОВ дал указание сжечь все эти материалы для того, чтобы замести следы, так как если бы они сохранились, то все преступления, совершенные СЕРОВЫМ, мною, КЛЕПОВЫМ, БЕЖАНОВЫМ и другими приближенными к нему лицами, были бы вскрыты гораздо раньше и, видимо, мы бы давно сидели в тюрьме.

Вопрос: А куда вы девали отчетность об изъятом золоте и других ценностях, находившихся у вас ?

Ответ: Эта отчетность так же, как и отчетность по немецким маркам, была передана в аппарат СЕРОВА и там сожжена.

Вопрос: Вы это сделали для того, чтобы скрыть хищение золота и других ценностей?

Ответ: Я сдал эти документы СЕРОВУ потому, что он их у меня потребовал.

О расхищении ценностей с моей стороны я уже дал показания. Присваивал ценности также и СЕРОВ, поэтому, очевидно, была необходимость уничтожить эти документы, чтобы спрятать концы в воду.

Вопрос: Не отделывайтесь общими фразами, а говорите, что вам известно о расхищении СЕРОВЫМ золота ?

Ответ: Наряду с тем, что основная часть изъятого золота, бриллиантов и других ценностей сдавалась в Государственный банк, СЕРОВ приказал мне все лучшие золотые вещи передавать ему непосредственно.

Выполняя это указание, я разновременно передал в аппарат СЕРОВА в изделиях примерно 30 килограммов золота и других ценностей.

СЕРОВ мне говорил, что все эти ценности он отправляет в Москву, однако я знаю, что свыше десяти наиболее дорогостоящих золотых изделий СЕРОВ взял себе.

Вопрос: Откуда вы это знаете ?

Ответ: Я это лично видел. Являясь к СЕРОВУ с докладом об изъятых ценностях, я приносил ему для просмотра наиболее дорогие образцы золотых изделий и бриллиантов. СЕРОВ в таких случаях долго вертел эти ценности в руках, любовался ими, а затем часть из них оставлял у себя.

Помимо меня, много золотых вещей давали СЕРОВУ и другие начальники секторов...

Вопрос: Как все эти вопиющие злоупотребления могли сходить вам безнаказанно ?

Ответ: Я уже показывал, что весь наш грабеж мы чинили под видом изъятия и отправки в Советский Союз трофейного имущества. Кроме того, я, КЛЕНОВ и БЕ-ЖАНОВ пользовались покровительством СЕРОВА, который считал себя хозяином положения в Германии. Поэтому все наши грязные дела сходили нам с рук, и мы считали, что с таким человеком, как СЕРОВ, мы не пропадем.

Особенно хорошо относился СЕРОВ ко мне, потому что в подвале моего сектора хранились деньги и другое ценное имущество, которые я беспрепятственно выдавал СЕРОВУ. К тому же я знал, что СЕРОВ, часто выезжая в Москву, каждый раз увозил с собой большое количество ценных вещей. Я не сомневаюсь, что СЕРОВ такую мою осведомленность, конечно, принимал в расчет.

Должен прямо сказать, что между СЕРОВЫМ, мною, КЛЕПОВЫМ и БЕЖАНОВЫМ установилась круговая порука, все мы воровали и оказывали друг другу в этом помощь. Большое значение имело также подхалимство, процветавшее среди нас по отношению к СЕРОВУ.

Последний, в свою очередь, поощрял нас и умело использовал в своих личных целях.

Вопрос: Приведите факты.

Ответ: Начну с себя. Я не раз выполнял сугубо личные поручения СЕРОВА, которые иначе как подхалимажем назвать нельзя.

Помню, как однажды СЕРОВ поручил мне где угодно достать две комнатных собачки английской породы с бородками, предназначавшиеся, видимо, кому-то в подарок. Это задание оказалось довольно трудным, но благодаря приложенным стараниям собачки с бородками были куплены по 15 тысяч марок за штуку.

Вообще должен сказать, что СЕРОВ уделял очень много внимания приобретению различных вещей и предметов для преподношения подарков каким-то своим связям...

СЕРОВ и ЖУКОВ часто бывали друг у друга, ездили на охоту и оказывали взаимные услуги. В частности, мне пришлось по поручению СЕРОВА передавать на подчиненные мне авторемонтные мастерские присланные ЖУКОВЫМ для переделки три кинжала, принадлежавшие в прошлом каким-то немецким баронам.

Несколько позже ко мне была прислана от ЖУКОВА корона, принадлежавшая по всем признакам супруге немецкого кайзера. С этой короны было снято золото для отделки стэка, который ЖУКОВ хотел преподнести своей дочери в день ее рождения»

256

.

Поэтому не удивляет вот такой доклад МГБ, сделанный для Сталина.

«В ночь с 8 на 9 января с. г. был произведен негласныйобыск на даче Жукова, находящейся в поселке Рублево, под Москвой.

В результате обыска обнаружено, что две комнаты дачи превращены в склад, где хранится огромное количество различного рода товаров и ценностей.

Например:

шерстяных тканей, шелка, парчи, панбархата и других материалов – всего свыше 4000 метров;

мехов – собольих, обезьяньих, лисьих, котиковых, каракульчовых, каракулевых

–

всего 323 шкуры; шевро высшего качества

–

35 кож;

дорогостоящих ковров и гобеленов больших размеров, вывезенных из Потсдамского и др. дворцов и домов Германии, – всего 44 штуки, часть которых разложена и развешена по комнатам, а остальные лежат на складе.

Особенно обращает на себя внимание больших размеров ковер, разложенный в одной из комнат дачи;

ценных картин классической живописи больших размеров в художественных рамках

–

всего 55 штук, развешанных по комнатам дачи и частично хранящихся на складе;

дорогостоящих сервизов столовой и чайной посуды (фарфор с художественной отделкой, хрусталь) –

7 больших ящиков;

серебряных гарнитуров столовых и чайных приборов

–

2 ящика;

аккордеонов с богатой художественной отделкой

–

8 штук;

уникальных охотничьих ружей фирмы Голанд-Голанд и других – всего 20 штук.

Это имущество хранится в 51 сундуке и чемодане, а также лежит навалом.

Кроме того, во всех комнатах дачи, на окнах, этажерках, столиках и тумбочках расставлены в большом количестве бронзовые и фарфоровые вазы и статуэтки художественной работы, а также всякого рода безделушки иностранного происхождения.

Заслуживает внимания заявление работников, проводивших обыск, о том, что дача Жукова представляет со

бой, по существу, антикварный магазин или музей, обвешанный внутри различными дорогостоящими художественными

картинами, причем их так много, что 4 картины висят даже на кухне. Дело дошло до того, что в спальне Жукова над кроватью висит огромная картина с изображением двух обнаженных женщин.

Есть настолько ценные картины, которые никак не подходят к квартире, а должны быть переданы в государственный фонд и находиться в музее.

Свыше двух десятков больших ковров покрывают полы почти всех комнат.

Вся обстановка, начиная от мебели, ковров, посуды, украшений и кончая занавесками на окнах, – заграничная, главным образом немецкая. На даче буквально нет ни одной вещи советского происхождения, за исключением дорожек, лежащих при входе в дачу.

На даче нет ни одной советской книги, но зато в книжных шкафах стоит большое количество книг в прекрасных переплетах с золотым тиснением, исключительно на немецком языке»

257

.

То, что Сталину результаты обыска на даче Жукова доложили, видно по тому, что не прошло и месяца, как Жуков, после конфискации награбленного, из Одессы отправился служить на Урал – фактически в ссылку. Но Сталин, безусловно, даже не догадывался, что творили Животные, уже пробравшиеся в главный орган управления ВКП(б) – в аппарат ЦК.

В 40-50-х гг. в ВКП(б) был такой секретарь ЦК – Шепилов. Сначала, как водится, делал вид, что верно служит Сталину, потом – Хрущеву. Писал для Хрущева доклад о «разоблачении культа личности Сталина». Но в 1957 г., когда Молотов, Каганович и Маленков попытались сместить Хрущева, Шепилова подвел нюх – он не вовремя переметнулся на сторону Молотова и остальных. Однако Хрущев выкрутился, выпер своих противников не только из ЦК, но и из партии, а заодно и Шепилова. Причем Маленков, Молотов и Каганович во всех документах назывались как самостоятельные личности – просто по фамилиям. А Шепилов к нимбыл присовокуплен как несамостоятельная «шестерка», в связи с чем эта компания официально именовалась: «Маленков, Молотов, Каганович и примкнувший к ним Шепилов». В то время ходил анекдот:

– Какая в СССР самая длинная фамилия?

– Примкнувшийкнимшепилов.

Так вот, этот Шепилов написал уже цитированные мной воспоминания, в которых с циничной откровенностью показывает, кем были на самом деле все эти «верные сыны партии» в ее аппарате, кем была и кем пополнялась партноменклатура. Простите за длинную цитату:

«Во главе управления пропаганды и агитации ЦК стоял многие годы Г.Ф. Александров, сам по себе умный и книжно-грамотный человек, хотя я думаю, что он никогда не знал и никогда не изучал марксистско-ленинскую теорию капитально, по первоисточникам. Опытный педагог и пропагандист, Александров представлял собой типичный образец «катедер-коммуниста» (то есть «коммуниста от профессорской кафедры»). Он никогда не занимался никакой практической работой ни в городе, ни в деревне. Не был он и на фронте. Окончил среднюю школу, затем философский факультет, затем сам стал преподавателем философии, а вскоре – начальником управления агитации и пропаганды ЦК и академиком. Вот и весь его жизненный путь.

Классовая борьба, социалистическое строительство, трудности, противоречия, война, империалистический мир

–

все это было для него абстрактными понятиями, а революционный марксизм

–

суммой книжных истин и цитат. Возглавив агитпроп после опустошительных чисток 1937-1938 гг., Александров и в аппарате ЦК, и на всех участках идеологического фронта расставлял своих «мальчиков».

Типичными для этого обширного слоя людей, выдвинутых на руководство участками духовной жизни общества, были заместители Александрова – П.Н. Федосеев, В. С. Кружков, главный редактор газеты «Известия», а затем «Правды» Л.Ф. Ильичев, заместитель Александрова по газете «Культура и жизнь» П.А. Сатюков и многие другие.

Все они, используя свое положение в аппарате ЦК и на других государственных постах, лихорадочно брали от партии и государства полными пригоршнями все материальные и иные блага, которые только можно было взять. В условиях еще далеко не преодоленных послевоенных трудностей и народной нужды они обзаводились роскошными квартирами и дачами. Получали фантастические гонорары и оклады за совместительство на различных постах. Они торопились обзавестись такими акциями, стрижка купонов с которых гарантировала бы им богатую жизнь на все времена и при любых обстоятельствах: многие в разное время и разными путями стали академиками (в том числе, например, Ильичев, который за всю жизнь сам лично не написал не только брошюрки, но даже газетной статьи – это делали для него подчиненные), докторами, профессорами и прочими пожизненно титулованными персонами.

За время войны и после ее окончания Сатюков, Кружков, Ильичев занимались скупкой картин и других ценностей. Они и им подобные превратили свои квартиры в маленькие Лувры и сделались миллионерами. Однажды академик П.Ф. Юдин, бывший некогда послом в Китае, рассказывал мне, как Ильичев, показывая ему свои картины и другие сокровища, говорил: «Имей в виду, Павел Федорович, что картины – это при любых условиях капитал. Деньги могут обесцениться. И вообще мало ли что может случиться. А картины не обесценятся...» Именно поэтому, а не из любви к живописи, в которой ничего не смыслили, все они занялись коллекционированием картин и других ценностей. За время войны они заодно всячески расширяли и укрепляли свою монополию на всех участках идеологического фронта.

На протяжении послевоенных лет я получал много писем и устных жалоб от бывших политотдельцев и фронтовиков, что они не могут получить работу, соответствующую их квалификации, или даже вернуться на ту работу в сфере науки, литературы, искусства и др., скоторой они добровольно уходили на фронт. Впрочем, такие явления монополизации руководства и пренебрежения или даже неприязни к фронтовикам и инвалидам войны имели место и на других участках государственного и партийного аппаратов.

Расследованием по письму в ЦК одной из оскорбленных матерей было установлено, что некий окололитературный и околотеатральный деятель организовал у себя на роскошной квартире «великосветский» дом терпимости. Он подбирал для него молодых привлекательных киноактрис, балерин, студенток и даже школьниц-старшеклассниц. Здесь и находили себе усладу Александров, его заместители Еголин, Кружков и некоторые другие. Кружков использовал великосветский вертеп и для скупки картин.

Что касается многих других «александровских мальчиков», то они проявили обычную для таких людей живучесть. Сбросив с себя несколько мимикрических одеяний, они, когда это оказалось выгодным, стали ярыми поборниками Хрущева. Эта бесчестная камарилья образовала при Хрущеве своего рода «мозговой трест» и стала управлять всей идеологической работой в стране» 258.

Самый страшный враг

Скотство Животных является самым страшным врагом коммунизма, гораздо более страшным, чем нацизм Гитлера или водородная бомба, поскольку человекообразные Животные губят коммунизм изнутри и на уровне идей, а не на уровне явной, открытой силы.

Коммунизм, сами понимаете, имеет целью служение индивидуума обществу, Высокой Цели, не связанной с животной сущностью человека. Коммунист – это и есть Человек в своем человеческом содержании. Человекообразное Животное – это мерзкий скот в человеке с животной алчностью, трусостью, ленью и похотливостью. Причем все эти качества в Животном развиты тупо.Повторю. Человеку для жизни не требуется много материальных благ, но Животное гребет и гребет под себя инстинктивно, бессмысленно. Не важно, что оно не способно надеть себе бриллианты из страха, что его из-за них убьют или ограбят. Оно все равно будет стремиться их иметь.

Не важно, что трусость Животного ведет его к смерти (вспомним, как элементарно гитлеровцы уничтожали стада человекообразных Животных всех национальностей), оно будет тупо бояться.

Не важно, что любая работа, даже если смотреть на нее как на развлечение, в сотни раз интереснее убогих животных развлечений (типа тряски в танце под негритянские ритмы), – Животное ненавидит работу как таковую. На любой работе ему плевать, что он делает, он алчет только материального вознаграждения.

Животное похотливо без смысла, и ему не важно, любит ли он эту курочку или нет, потоптать ее – его обязанность. Животное даже секс превращает во что-то унылое, лишенное человеческих чувств, в какие-то возвратно-поступательные движения без разницы, с кем и с чем – с женщиной, с резиновой куклой, с трупом или свиньей.

Смешно, но по мере обострения отношений с Израилем в КПСС стали вводить негласные предписания отказывать в приеме в партию евреям. Но только евреям! Для Животных, той же самой еврейской национальности, никаких препятствий не было! Все мелькающие на небосклоне СНГ еврейские Животные – все были члены КПСС! И наоборот. Еврей, антисоветчик, исключенный из партии и Союза журналистов в 1968 г. В. Томашпольский, видя, что творят Животные всех национальностей с его родиной СССР, уже в феврале 1991 г. возопил:

«... Чего же ты хочешь? – спрошу я себя словами, ставшими названием кошмарного романа черносотенца Кочетова, былого соратника идашкиных.

В КЛЕТКУ ХОЧУ, НАЗАД В КЛЕТКУ!!

Но только чтоб и бесы оказались под замком в соседней камере».

А все эти «верные ленинцы» секретари парткома березовские, политруки юшенковы, преподаватели марксизма-ленинизма бурбулисы, распахнув пасть, вцепились в горло Родины, а заодно и в горло друг друга.

Мог ли не видеть Сталин эту страшнейшую опасность как для коммунизма, так и для СССР?

Если он этого не видел, значит, он тогда ничего не видел, а мы знаем, что это не так. Надвигающуюся угрозу, лишь слегка подавленную в 1937 г., не видеть было нельзя. Ведь так или иначе, но нельзя было скрыть от Сталина вспыхнувшую среди высокопоставленных коммунистов тупую безразмерную алчность.

И Жуков, и Телегин украли почти по 4 тыс. метров тканей, и это при том, что даже на костюм не требуется более 3 м. Зачем?! А они не знают зачем, человекообразное Животное себе такие вопросы не задает, есть возможность украсть – кради!

Как-то в Германии мне пришла в голову мысль купить обувь, и «новый гусский» пошел со мной показать мне «хороший» магазин. Пока я в этом магазине соображал, что тут мне ничего не по карману, он вдруг купил себе три пары туфель. Я удивился: во-первых, туфли вроде хотел покупать я, а во-вторых – неужели у него их не хватает? «У меня в Нью-Йорке, – сообщил мой экскурсовод, – 600 пар туфель». На вопрос, зачем ему столько, он ничего ответить не смог, кроме «пусть будут». Животное в таких вопросах беспомощно – оно не понимает, что делает, он инстинктивно материализует результат своего паразитирования, поскольку где-то в подсознании он, видимо, догадывается, что в гроб с собой оно свои деньги не заберет.

Надо подчеркнуть и то, что война нанесла тяжелейший удар по настоящим коммунистам – по Людям, – резко снизила их численность. Ведь это только в пословице «смелого пуля боится, смелого штык не берет». В реальности на фронт, на передовую всегда идут лучшие, и гибнут они по этой причине гораздо чаще, чем Животные, которые если и не смогут сбежать в Ташкент, то добьются себе должности в тылу или сдадутся врагу при первой же возможности. Баланс междуЛюдьми и Животными резко изменился, в том числе и среди евреев. Евреи, как и все, гибли на фронте, еврейские Животные прятались за Уралом.

В подтверждение этой мысли могу привести воспоминания жены «великого» физика Ландау (жена его называет Дау) о другом «великом» физике – Е. Лившице (Женьке).

«Осенью 1942 г. в Казань из Харькова приехал Илья Лившиц, хотя их институт был эвакуирован в Алма-Ату. Вечером от Женьки Дау вернулся очень возбужденным:

– 

Коруша, какую массу золота я видел у Женьки! Первый раз видел золото царской чеканки. Продемонстрировав мне свое золото, Женька и Илья стали меня уговаривать сейчас под шумок пробираться к персидской границе, а когда немцы возьмут Волгу, перейти границу и пробираться в Америку. Золото-то поможет до Америки добраться.

– 

Дау, а при чем здесь ты ? Пусть бегут со своим золотом в Америку.

– 

Коруша, им необходимо мое имя в пути и особенно в Америке. Нет, ты не бойся, я никуда бежать не собираюсь, но я никак не мог доказать Лившицам, что немцы Волгу не перейдут и что Россию завоевать невозможно! Почему-то забывают историю. Армия Гитлера погибнет, как погибла армия Наполеона.

– 

Дау, а ты не посоветовал Женьке сдать свое золото в фонд победы ?

– Коруша, мы победим без Женькиного золота, но про золото ты знать не должна. Я дал слово о золоте тебе не говорить. А главнейшее – я сейчас нужен стране, я ведь тоже работаю на Красную Армию»

259

.

Что дал Ландау Красной армии, утаив от нее золото Лившица, из воспоминаний, да и из биографии Ландау понять невозможно. Но «устроились» они в тылу неплохо:

«Пайки по карточкам у нас были более чем приличные. Женьку поразила разница твердых цен по карточкам и цен на черном рынке. Он решил обогатиться. Продавал все, даже мыло»

260

.

То есть в то время, когда еврей Драгунский дажепосле тяжелого ранения и инвалидности рвался на фронт, еврей Лившиц получал в тылу за бесценок продукты и увеличивал количество своего золота, перепродавая их тем, кто делал оружие для армии.

Драгунские гибли, Лившицы жирели.

Разумеется, Сталин не мог не видеть угрозу коммунистической идее со стороны Животных. Мы об этом уже говорили, но давайте эту угрозу конкретизируем еще раз.

Подавляющая масса жителей любой страны – это люди, относящиеся ко второму классу людей по нашей классификации – обыватели. Они сами по себе и не плохи, и не хороши – это толпа, масса. Сами обыватели никуда не устремлены и движутся только туда, куда их ведут.

Психологию обывателя, психологию толпы начали изучать очень давно, пионером этого дела был французский ученый Г. Лебон, книга которого «Психология масс» считается классикой. В России эта книга появилась в 1895 г., в библиотеке Сталина она была, так что если бы он и сам не понимал обывателя, то прочел бы о нем у Лебона. Лебон писал очень коротко, практически тезисами. Я дам несколько основных положений из его выводов.

«Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же абсолютным заблуждениям» 161.

То есть убеди толпу, что есть Бог, и она сочтет это абсолютной истиной; убеди, что Бога нет, и она точно так же будет считать Бога абсолютным заблуждением. Сама толпа над вопросом, есть ли Бог, думать не будет, какое бы образование у обывателя ни было. Лебон специально на этом акцентирует внимание:

«Решения, касающиеся общих интересов, принятые собранием далее знаменитых людей в области разных специальностей, мало все-таки отличаются от решений, принятых собранием глупцов, так как и в том и в другом случае соединяются не какие-нибудьвыдающиеся качества, а только заурядные, встречающиеся у всех»

262

.

Значит ли это, что обыватель, даже образованный, туп, труслив и ни на что не способен? Отнюдь:

«Но если толпа способна на убийство, поджоги и всякого рода преступления, то она способна также и на очень возвышенное проявление преданности, самопожертвования и бескорыстия, более возвышенные, чем даже те, на которые способен отдельный индивид. Действуя на индивида в толпе и вызывая у него чувство славы, чести, религии и патриотизма, легко можно заставить его пожертвовать даже своей жизнью. История богата примерами, подобными крестовым походам и волонтерам 93-го года. Только толпа способна к проявлению величайшего бескорыстия и величайшей преданности» 263

, – пишет Лебон.

А это значит, что если умом обывателя, умом толпы овладеют герои, то тогда строки из советской песни «у нас героем становится любой» – это абсолютная истина. Но если умами толпы овладевают человекообразные Животные, как сегодня, если они убедят толпу, что смысл жизни в том, чтобы жрать, сношаться и жить «на халяву», то слова этой песни можно смело переделывать на «Животным у нас становится любой».

Предотвратить превращение обывателя в Животных можно только давлением со стороны СМИ. А СМИ были в руках партаппарата КПСС, но ведь над ним стояла сама партия! Следовательно, обыватель СССР не превращался в Животных до тех пор, пока партия была более-менее чиста от Животных.

А вот в этом плане, как уже сказано выше, нарастала катастрофа: и партаппарат терял человеческий облик, и Животные поперли в партию.

Причина всех причин

Напомню, Ленин и Сталин вынуждены были совершить ошибку, равную преступлению, – они из аппарата управления партией создали второй, параллельный аппарат государственного управления. Им некудабыло деваться – государственный аппарат был на то время укомплектован либо старыми, либо случайными кадрами, никак не отвечавшими за свое плохое управление Россией. А в партийном аппарате (хотя люди там по качеству – умению управлять – были такими же) кадры жизнью отвечали за плохое управление страной: в случае потери большевиками власти из-за своего плохого управления страной в ходе войны или мятежей эти кадры были бы уничтожены.

Повторю, до войны и в ходе войны контроль и подмена госаппарата партийным аппаратом себя оправдывали. Однако после победы в войне сменились условия: авторитет СССР, да и ВКП(б) в мире вырос настолько, что партноменклатура большевиков сразу же стала «персона грата» на всем земном шаре. Быть большевиком стало законно и

безопасно!

Но одновременно с этим контроль партаппарата за государственным аппаратом стал не просто лишним – он стал убийственно вредить СССР как государству. Кончилось это тем, что партаппарат в 1991 г. убил государство, на котором паразитировал. Это легко доказывается мысленным экспериментом.

Представим, что у нас в 1991 г. не было бы вообще никакой партии, были бы только госчиновники СССР и госчиновники республик. Предположим, что чиновники республик решили бы отделиться от СССР. А что сталось бы в этом случае с чиновниками СССР? Они бы ведь остались без работы! Да они бы за одну мысль о развале СССР преследовали бы любого беспощадно, как Сталин.

Как вспоминает Г. Димитров в своих дневниках, 7 ноября 1937 г. на торжественном обеде у Ворошилова Сталин взял слово, хорошо отозвался о царях, оставивших в наследство большевикам страну до Камчатки «единую и неделимую», и сказал тост:

«Каждая часть, которая была бы оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто попытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, хотя бы был он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Каждого, кто своими действиями и мыслями (да, и мыслями) покушается на единство социалистического государства, беспощадно будем уничтожать. За уничтожение всех врагов до конца, их самих, их рода!» 264

А в 1991 г. чиновников госаппарата СССР парализовала безответственная мразь партаппарата КПСС. Она, владея всеми СМИ, дала монополию на свободу слова только сепаратистским подонкам и запретила госаппарату борьбу с ними. Она запретила прокуратуре вмешиваться (раскол СССР был каравшимся смертью преступлением по УК РСФСР и кодексам остальных республик) и дала возможность сепаратистам победить. Случилось то, что и предсказывал Сталин, – все части СССР сегодня в кабале.

Совершенно невероятно, чтобы Сталин не увидел и не задумался над угрозой, возникающей от управления страной двумя аппаратами управления одновременно. Некоторые последствия этой угрозы легко выявлялись мысленным анализом, другие уже проявили себя на практике. Давайте проанализируем их и мы.

Сравним двух одинаковых по способностям коммунистов-руководителей в государственном аппарате и в партийном. Работник госаппарата, предположим, директор завода, прежде чем занять свой пост, работал рабочим, заканчивал технический вуз, затем снова учился всю жизнь своему делу, неспешно набирался знаний и опыта при подъеме по служебной лестнице. Причем не учиться он не мог и не может, поскольку, во-первых, порученное ему дело его учит само, во-вторых, если дело не изучать, то карьеры просто не сделаешь.

Второй руководитель – работник партаппарата, допустим секретарь райкома. Возможно, тоже учился и окончил какой-либо вуз, но само по себе это было бесполезной потерей времени, поскольку кончить вуз и не работать по специальности – это в несколько лет потерять все знания, которые вуз дает. Начал работать в комсомоле, озвучивая в речах на собраниях передовицы из «Правды», затем в райкоме КПСС выучил, что все предприятия и организации в районе работают хорошо, если в их отчетах все цифры более 100%, и плохо – если менее 100%. Стал первым секретарем райкома и по своему статусу – начальником всех руководителей района.

Но они-то руководители потому, что знают свое дело. А он почему?

Да, когда плохое управление ведет к потере власти, а потеря власти – к смерти, то это стимулировало секретаря райкома вникать во все дела в районе. Но после войны эта угроза исчезла навсегда, так зачем партаппаратчику учиться, зачем ему лишняя работа? При двоевластии ситуация автоматически развивалась так, что со временем во всей стране некомпетентные люди должны были руководить знающими.

Далее. Некомпетентность может быть не только следствием отсутствия стимулов, но и следствием врожденной лени и тупости. На производстве, в живом деле такие люди работать не смогут, но в партаппарате компетентность и не требуется. Следовательно, партаппарат после войны становился вожделенной мечтой ленивого, но амбициозного дурака. И дураки в него поперли.

Возьмем, к примеру, Ельцина. Он по глупости надиктовал мемуары «Исповедь на заданную тему». Из этих откровений следует, что Ельцин и в юности был туп (десятилетку сумел окончить за 12 лет, к 20 годам), подл (не стеснялся доносов), злобен (на мальчишеской разборке бросил гранату в сверстников, убив двоих, самому ему осколком оторвало пальцы)

265

. Тем не менее, благодаря влиятельному отцу и игре в волейбол, он получил диплом строительного института, но знаний изнего не вынес ни на копейку. Строительные чертежи не способен был прочесть – то у него в строящемся им доме двери не в ту сторону открываются, то на чертежах строящегося цеха не увидел подземного перехода. Работая в строительстве, за год умудрялся получать до двух десятков выговоров (выгнать с работы могли за три). В конце концов, благодаря знакомствам отца, переходит на работу в партаппарат. И начинается бешеная карьера тупого и ленивого кретина!

266

Мог ли Сталин не предвидеть такого? Конечно, предвидел, ведь уже при нем в партаппарат полезли тупые и ленивые детки, о которых он со злобой отзывался:

«Проклятая каста!»

267

Сталин, его сподвижники – Берия, Молотов, Каганович, Микоян и др. – не только свои доклады и речи готовили себе сами, они лично активно участвовали в борьбе идей – писали и публиковали статьи. Когда нельзя было особенно «светиться», то даже под псевдонимами, как, скажем, министр иностранных дел А.Я. Вышинский. А вы посмотрите на последний состав верхушки КПСС. КПСС уничтожили в идейной борьбе, но разве хоть кто-нибудь даже из членов тогдашнего Политбюро попробовал поучаствовать в этой борьбе на страницах газет? Полная интеллектуальная немощь! Максимум, на что они были способны, – интервью. Остальное им писали помощники, а когда не стало помощников, то не стало видно и этих «видных» деятелей «коммунистического движения».

Оставление в СССР двух аппаратов управления вело к стяжательству и воровству – к расхищению народного имущества.

Тут надо понять, что партаппарат – это контролер, а контролер – это свинья, которая везде грязь найдет. Как бы ты хорошо ни работал, но какой-нибудь недостаток все равно будет, а если и нет, то его несложно выдумать, к примеру: плохо организовал соцсоревнование, мало уделяешь внимания людям и т. д. и т. п. Подконтрольный вынужден «задабривать» контролеров, к концу КПСС это «задабривание» почти сплошьстало материальным. А ведь подконтрольному это «материальное» так или иначе надо было украсть. К тому. же ленивый и тупой аппарат КПСС даже в вопросе контроля не хотел пальцем о палец постучать и развел себе полчища «помощников». Тут и главный попиратель законов – прокурор, и народный контроль, и Госгортехнадзор, и санэпидемстанция, и пожарные, и Госстандарт и т. д. и т. п. (Все работники заводов СССР знали, что если на завод едут областные инспекторы Госгортехнадзора (проверяющие технику безопасности на производстве), то, значит, нужно выписывать рабочим липовые премии, отбирать их, покупать водку и поить контролеров.)

В расследовании этого дела мы неминуемо столкнемся с А.А. Кузнецовым, который до января 1945 г. был вторым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б), до марта 1946 г. – первым секретарем того же обкома, до февраля 1949 г. – секретарем ЦК ВКП(б). А директором ленинградского Кировского завода был Исаак Моисеевич Зальцман, который с началом войны руководил рядом танковых заводов на Урале и даже один год был министром (наркомом) танковой промышленности. В конце войны он делает подарки Сталину и Кузнецову – своему бывшему партийному начальнику в Ленинграде. Рабочие его завода в качестве подарков изготавливают саблю, украшенную золотом и бриллиантами, и художественно отлитую бронзовую чернильницу.

Что касается бронзовой чернильницы, то у меня вопросов нет. Отражательные печи для плавки бронзы должны загружаться большим количеством металла, чем нужно для заливки форм, и из остатков жидкого металла можно отлить любые детали чернильниц, а на расходе бронзы по заводу это никак не скажется. Рабочим также можно заплатить из имеющегося в распоряжении директора завода премиального фонда, более того, узнав, что и для кого они делают, рабочие сделают эту чернильницу и бесплатно.

А вот с саблей сложнее. Что касается рабочей силы,стали на клинок, дерева, кожи и цветных металлов, то с этим проблем тоже нет – все это легко может быть найдено на танковом заводе, и перерасхода этих материалов не будет. Но где взять золото и бриллианты? Они танковому заводу не положены, а посему их невозможно получить на заводе, и невозможно потом списать на строительство танков. Как достаточно опытный заводской руководитель, скажу, что и тогда, и позже золото и бриллианты для такого подарка можно было только украсть, и это знали все руководители. То есть Зальцман обязан был поручить своим подчиненным украсть на заводе, скажем, продукты питания у своих рабочих, незаметно уменьшая пайковые порции, либо стройматериалы, недодавая цемент в фундаменты, либо делая пересортицу леса и т. д., а затем украденное продать на черном рынке и купить в ювелирном магазине требуемое золото и бриллианты. Причем воровать надо было в несколько раз больше, поскольку надо было платить и тем, кто воровал. Повторю, среди руководителей дураков нет, и любой, кто получил бы от директора завода подарок с золотом и бриллиантами, безусловно, знал бы, что они украдены, и, следовательно, приняв этот подарок, он сам становится соучастником воровства. А такое воровство и до войны не очень приветствовалось. Упомянутый выше адвокат Меньшагин защищал на суде в 1937 г. председателя Смоленского союза промышленной кооперации Фролова. Фролов подарил председателю промкооперации СССР, когда тот приехал на ревизию в Смоленск,

«художественно сделанную кровать, которую сделал в городе Велиже еврей один, очень такой мастер хороший был, специалист. Ему специально он заказал и без оплаты, за счет местной промкооперации подарил» 268.

Фролову суд дал два года за дарение, а тот, кто эту кровать принял в подарок, спал на ней недолго, поскольку, по сведениям Меньшагина, его расстреляли в Москве. Вряд ли только за эту кровать, но и за кровать тоже.

Особенно гнусно подарки с золотом и бриллиантами начальству выглядели в ходе войны и после нее.Ведь граждане СССР добровольно сдавали в фонд обороны деньги, золото, бриллианты и валюту, и поступило этих ценностей 3% от всех расходов на войну. И начальник, принимающий в это время в подарок золото и бриллианты, был исключительным негодяем.

А теперь догадайтесь, кому хитрый еврей Зальцман какой подарок сделал? Правильно, Сталину Зальцман подарил чернильницу, а секретарю Ленинградского обкома – саблю с золотом и бриллиантами и еще золотые часы. Оба подарки взяли. Сталин взял потому, что он ни один подарок себе не оставлял, а все сдавал в «Музей подарков Сталину», который, по сути, был музеем народного художественного творчества. У Кузнецова такого музея не было, и ему пришлось пополнить этой саблей с золотом и бриллиантами и золотыми часами количество личного барахла

269

.

А вот еще пример того, как контролер грабит контролируемого. Предатель, немецкая подстилка, бургомистр Майкопа, сбежавший на Запад Н.В. Полибин издал за рубежом воспоминания «Записки советского адвоката (20-е-30-е гг.). Книжка гнусная, но вот такой пример общения контролера с колхозниками абсолютно точен, поскольку все это сохранилось вплоть до развала СССР.

«Приезжает прокурор «тов. Доценко», бывший сотрудник НКВД, в колхоз. Как во всяком другом колхозе, здесь прорывы: или весенняя, или осенняя пахота сделаны не вовремя, или зерно не протравлено формалином до посева, или падеж: телят, или инвентарь не отремонтирован, или же, обычно, все вместе. Л еще хуже, если первая заповедь не выполнена: хлебозаготовка!

Так как он с дороги голодный, ему сейчас же подают, смотря по сезону, либо яблоки и мед, либо яичницу в десять глазков, либо жареную баранину. Пожирая все это, он требует статистические и бухгалтерские данные, он уже знает «слабину», присущую каждому колхозу. Тычет пальцами в графы, обнаруживает отставание, невыполнение, прорывы и нагоняет на всех холоду. Правлению и бухгалтеру уже мерещится если не 58 – 7, то, во всякомслучае, ст. 109 Уголовного кодекса, т. е. должностное преступление. Закончив эту протирку с песком, он спрашивает:

– 

А я слышал, у вас поросята продаются. Почем живой вес ?

– Как же, как же, товарищ прокурор, продаем по 2 руб. 50 коп. за килограмм живого веса.

– 

Ну так отберите мне килограмм десять, да получше. Он платит под квитанцию 25 рублей. Поросенка он не берет. Неудобно: скажут – прокурор взял взятку поросенком. Прокурору его привезут. И действительно, месяца через два ему привозят резаного, откормленного и отделанного уже кабана пудов на шесть. Ему, по крайней мере, девять или десять месяцев. Он на базаре стоит три или четыре тысячи рублей. Прокурору, чтоб заработать эти деньги, служить нужно не менее полугода.

– 

Сколько я вам должен заплатить за корм ?

– Помилуйте, ничего. Он у нас в колхозном стаде гулял в степи.

Что это, злоупотребление властью, вымогательство или взятка ? То же самое и с мануфактурой. Через задние двери, вне очереди набирается в «раймаге», т. е. в районном магазине, рублей на двести-триста мануфактуры, затем она реализуется на базаре в городе, через тещу или мамашу, и выручается тысячи две или три. Л как хорошо одеваются все арбитры сравнительно с остальным населением! И костюмчики, и обувь приличная, и белье. Просто они разбирают споры между хозяйственными организациями, а потому «задние двери» для них везде открыты. Это не взятки, это просто любезность со стороны хозяйственников»

270

.

А над всеми этими контролерами главным грабителем стоял партаппарат. По свидетельству Коржакова, Ельцин, когда еще был верным сыном КПСС, всегда носил в кармане 10 руб., и когда его кормили и поили в ресторане, то он никогда не ел и не пил совсем бесплатно, а небрежно бросал эту десятку

271

. Как и вышеописанный прокурор, который «по закону» заплатил 25 руб. за кабана стоимостью 4 тыс. рублей.Кстати, о прокурорах. Сохранение рядом с госаппаратом ставшего безответственным партийного аппарата напрочь рушило правосудие в стране. Прокуроры и суд обязаны подчиняться только законам страны, а их дает Советская власть, т. е. они должны подчиняться Советской власти. Но фактически они обязаны были подчиняться партаппарату, без ведома которого их не могли ни назначить на должность, ни снять с нее. Пока Советская власть и партаппарат были связаны одной судьбой, то это куда ни шло. Но как только партаппарат стал безответственным, то это начисто перечеркнуло и правосудие, и власть Советов.

Наличие двух аппаратов управления размазывало персональную ответственность в принципе, и это нравилось и госаппарату. Не надо думать, что все чиновники госаппарата так уж мечтали о своей свободе и независимости от обкомовских и цековских придурков. Работник госаппарата должен непрерывно принимать решения по своему делу, а его решения не всегда бесспорны. Иногда приходится выбирать между плохим решением и отвратительным. Но принимать решение надо – на то ты и руководитель. И вот в этом случае подобные решения хорошо согласовать с «мудрым» обкомом или ЦК. Тогда, в случае неудачи, работник госаппарата вроде уже и не так виновен в принятии глупого решения.

Госаппарат результатом своей деятельности давал стране все материальное – хлеб и сталь, машины и квартиры и т. д. и т. п. А партаппарат к этому мог только примазаться. Его продукцией были отчеты о якобы проделанной блестящей работе. В результате партаппарат все дела страны стал уводить из реальной сферы в виртуальную (в действительности не существующую) сферу – в сферу отчетов о делах. Стало не важным, даже в госаппарате, сделал ли ты дело, важно – сумел ли отчитаться. Это одна из сущностей бюрократизма, она была всегда, но при Сталине с ней пытались бороться, а если к этому подключался и сам вождь, то боролись беспощадно.Вот, скажем, во время войны нарком авиапромышленности Шахурин не успевал выпускать истребители согласно плану. Надо было сообщить Сталину, покаяться. Ничего особо страшного не случилось бы – ну поругал бы Сталин, ну, может быть, снял бы Шахурина с должности. Но Шахурин так не поступил – он приказал закрыть глаза на качество самолетов. И на истребителях, к примеру, там, где детали надо было крепить завинчиванием шурупов, шурупы просто вбивали в фанеру. Самолет получался как настоящий, план выполнялся, Шахурин стал Героем Социалистического Труда.

А на фронте в бою, когда этим истребителям приходилось выполнять очень крутые виражи или выходить из крутых пике, они разваливались, летчики гибли. Таких «истребителей» поставили в действующую армию несколько тысяч, сколько погибло летчиков – кто же это сейчас учтет? Из боя не вернулись – значит, немцы сбили.

На авиазаводах военные представители вопили о поставке на фронт бракованных самолетов главнокомандующему авиацией РККА, дважды Герою Советского Союза маршалу Новикову. Но Новиков был родственником Шахурина: он родного человека в обиду не дал. Какая им разница, сколько там этих летчиков погибло, – бабы новых нарожают. А вот Звезды Героев получить – это очень важно. И Новиков Шахурину помогал – поставку на фронт брака скрывал, негодные истребители приказывал принимать, катастрофы и гибель летчиков списывать на немцев. Тем не менее после войны эта подлость вскрылась и стала известной Сталину. Тому было не все равно, сколько летчиков погибло. Шахурин и Новиков были лишены наград и сели в тюрьму

272

. Жертвы сталинизма, однако.

И они еще дешево отделались. Несколько позже председатель Госплана Вознесенский теперь уже с секретарем ЦК известным нам Кузнецовым решили поразить страну оптовой ярмаркой. Но место выбрали очень неудачно – Ленинград. Завезли туда много продуктов, а покупатели не приехали. Что делают в такихслучаях? Правильно – снижают цену. Но цена-то государственная!

Вообще-то такие случаи уже были. Сразу после войны торговые организации завезли в Мурманск продовольствие в количествах, превышающих покупательную способность населения. Товар начал гнить, и тогда секретарь Мурманского обкома Прокофьев, не запрашивая разрешения у Москвы, распорядился снизить цену на 20%. При разборе этого случая на Политбюро Сталин, поняв причины, никак Прокофьева не наказал, если не считать приписываемую Сталину шутку, что за Прокофьевым, дескать, нужно присматривать, а то он по своей инициативе еще войну кому-нибудь объявит

273

.

Так вот, ни у Вознесенского, ни у Кузнецова не хватило честности доложить Сталину и не хватило духу снизить цены. Товар сгнил, а Вознесенский скрыл убытки, подправив цифры государственного плана. Впоследствии, по отрывочным сведениям в ходе «ленинградского дела», это тоже было поставлено в вину Вознесенскому и Кузнецову, но приговорены к расстрелу в 1950 г. они были не за это.

Я уже писал выше, что у Сталина были расхождения с Лениным по поводу устройства СССР: Сталин считал, что Советский Союз должен быть федеративным, т. е. республики не должны были по Конституции иметь право выхода из СССР. Но Ленин настоял на этом их праве. Тем не менее к вопросу о федерации Сталин больше не возвращался. Причиной могло быть то, что целостность СССР определяла правящая партия – ВКП(б), а она по национальному признаку не могла разделиться технически. В ее составе были национальные компартии всех республик, кроме России. У России своей компартии не было, коммунисты России – это и была ВКП(б) – коммунисты России были коммунистами всего СССР сразу. Они были цементом, скрепляющим ВКП(б) и, следовательно, СССР.

Так вот, опять же по слухам, Вознесенский и Кузнецов затеяли тайно созвать в Ленинграде съезд и объявить отдельную российскую компартию. Видимо, надоело им ждать, пока Сталин умрет, захотелось самим побыстрее стать вождями. А между тем они, возможно, были на обеде у Ворошилова, на котором все пили за тост Сталина о том, чтобы жестоко наказывать любого за саму мысль о расчленении СССР. А может, они недоучли, что их действия наносят ущерб неприкосновенности территории СССР, что предусмотрено ст. 58 УК РСФСР? Кстати, Уголовный кодекс защищал целостность только всей территории СССР, а не отдельных ее республик. Так что любая попытка к выделению республики из СССР уже трактовалась как ущерб неприкосновенности всей территории СССР. А вычленение из ВКП(б) российской компартии – это прямая подготовка к расчленению СССР. Так что Вознесенскому, считавшему себя самым умным после Сталина, Уголовный кодекс можно было время от времени и почитать. Здоровее был бы.

Заметим, что дело Вознесенского с Кузнецовым – это первая после войны попытка расчленить СССР, и шла эта попытка от Животных из партийного аппарата ВКП(б), а не из государственного аппарата республик!

И партии не в радость

Оставление партийному аппарату государственной власти губило внутрипартийную демократию, учреждало надо всеми диктатуру кучки партийной номенклатуры. Сталина заботила возможность открытого высказывания своего мнения любым коммунистом, да и просто гражданином. Он настойчиво добивался критики, и не для того, чтобы кого-то поразить «плюрализмом мнений» или либерализмом. Любая критика так или иначе освещает недостатки, а устранение недостатков – залог того, что большевики удержатся у власти. Критика – это отсев мусора из партии. При чистках партии при Сталине процесс оценки коммунистов происходил на открытых собраниях, чтобы беспартийные тоже могли критиковать коммунистов. Это и в народе вызывало уважение, а коммунисты не чувствовали себя кастой неприкасаемых.

Пока опасность поражения висела надо всеми функционерами ВКП(б), то и низовые партаппаратчики были заинтересованы в критике, даже если она и была нелицеприятной, и Сталин следил за этим. Чтобы никто ни партии, ни народу рот не закрывал, он пояснял аппарату Московской парторганизации:

«Нередко требуют, чтобы критика была правильной по всем пунктам, а ежели она не совсем правильна, начинают ее поносить, хулить. Это неправильно, товарищи. Это опасное заблуждение. Попробуйте только выставить такое требование, и вы закроете рот сотням и тысячам рабочих, рабкоров, селькоров, желающих исправить наши недостатки, но не умеющих иногда правильно формулировать свои мысли. Это была бы могила, а не самокритика... Вот почему я думаю, что если критика содержит хотя бы 5 – 10% правды, то такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое зерно».

А комсомольцев учил:

«Было бы ошибочно думать, что опытом строительства обладают лишь руководители. Это неверно, товарищи. Миллионные массы рабочих, строящие нашу промышленность, накапливают изо дня в день громадный опыт строительства, который ценен для нас ничуть не меньше, чем опыт руководителей. Массовая критика снизу, контроль снизу нужен нам, между прочим, для того, чтобы этот опыт миллионных масс не пропадал даром, чтобы он учитывался и претворялся в жизнь.

Отсюда очередная задача партии: беспощадная борьба с бюрократизмом, организация массовой критики снизу, учет этой критики в практических решениях о ликвидации наших недостатков»

274

.

Когда условием твоей, партаппаратчика, жизни является то, доволен тобой народ или нет, волей-неволей ты и без Сталина будешь искать

«здоровое зерно»

для устранения любого недовольства. Но как только послевойны опасность исчезла, то критика для партаппарата стала обузой. Если бы власти снимать с должности чиновников у партаппарата не было, то ему бы пришлось продолжать терпеть критику. А при наличии власти партаппаратчик мог заставить госчиновника заткнуть рот наказаниями любому критикующему, хоть партийному, хоть беспартийному. Критиковать партаппарат стало опасно, любой функционер становился неприкасаемым, роль рядовых коммунистов сводилась только к тому, чтобы голосованием освящать решения любых партийных чиновников.

Когда Хрущев только осваивал наследство Сталина, то он боялся, что в Казахстане коммунисты не согласятся с ЦК КПСС и не изберут своими руководителями посланных Хрущевым из Москвы Пономаренко и Брежнева, т. е. роль партийных масс в начале его правления еще была реальна – Хрущев вынужден был учитывать мнение рядовых коммунистов. А к концу своей карьеры он уже хвастался художникам и артистам (в воспоминаниях кинорежиссера М. Ромма):

«...Но решать-то кто будет? Решать в нашей стране должен народ. А народ это кто? Это партия. А партия кто? Это мы, мы

–

партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать. Понятно?» 275

Уже вскоре после смерти Сталина это стало понятно всем. Партия как организация миллионов коммунистов кончилась. Партией стала группа людей у ее вершины.

Требовалось ли семь пядей во лбу, чтобы понять, что произойдет и с основной массой членов партии после того, как опасность для жизни партаппарата исчезнет, а возможность командовать госаппаратом, Советской властью – останется? Для кого представляет интерес членство в организации, для которого только и требуется тупое повторение того, что говорит начальство, никаких ни общественных, ни профессиональных знаний не требуется, но которое дает возможность занимать любые должности в государстве и пользоваться массой льгот? Правильно – членство в партиистало чрезвычайно соблазнительным для тупых и алчных мерзавцев, партия стала очень соблазнительной для Животных.

Так что никак нельзя было оставлять партии власть над государством после победы в войне, нельзя было даже по причине того, что это была бы смерть для самой партии.

И, наконец, была и главная причина. Напомню, что после взятия большевиками власти в России в 1917 г. они СССР и ВКП(б) структурно построили так, что власть всего народа – Советская – была подчинена власти ВКП(б). Но, повторю, такое государство не было коммунистическим, поскольку в коммунистическом государстве власть принадлежит всем, а не только группе людей – партии. В 1936 г. Сталин своей Конституцией частично исправил положение – он передал власть в СССР всему народу. Но он не изменил конституцию (строение) самой партии – она по-прежнему имела все органы для управления не только собой, но и всем государством. Правда, как вы увидите ниже, Сталин активно отстранял партноменклатуру от управления государством, но делал он это явочным порядком, вопреки Уставу партии. Таким образом, следующим шагом Сталина к коммунизму должна была быть такая реорганизация структуры партии, чтобы она технически не могла управлять страной, т. е. сделать так, чтобы у партии не было тех органов, которыми управляют государством.

Мы столько времени посвятили Животным, что могло показаться, будто все эти разборки с нами занимали все время Сталина. На самом деле это не так, все его время уходило на управление страной, на руководство Людьми. И человекообразными Животными Сталин занимался постольку, поскольку они заставляли его ими заниматься. А они заставляли.

Огромная страна, огромные проблемы, огромен энтузиазм людей, создающих народное богатство, и на это богатство, как шакалы, перли Животные всех национальностей, чтобы получше «устроиться», чтобы много жрать, сношаться и ничего не давать взамен.

Устраивались, урывали, но счастья не было – проклятый Сталин не давал им жить. Вот бы Жукову пригласить на дачу других Животных и похвастаться, сколько картин, ковров, книжек с золотым тиснением он украл в Германии, – все остальные Животные попадали б от зависти. А Сталин взял и приказал все это добро у Жукова конфисковать, продать, а на вырученные деньги улучшить жизнь Людей. Вот бы певице Руслановой надеть на себя все 300 карат бриллиантов, что ее муж украл в Германии, – все остальные самки Животных от зависти бы обмочились. Так нет же – у нее бриллианты для тех же целей конфисковали, а саму с мужем еще и посадили. Так что уж певцу Александровичу с его Цилей бриллианты пришлось прятать настолько далеко, что и воры не нашли. Ну что это за жизнь для Животных?

Устроишься секретарем райкома или в аппарат обкома и ждешь, что тебе все начнут домой нести разные блага, а проклятый Сталин заставляет день и ночь работать, да еще и через МГБ слежку установил за твоим моральным обликом. Вот у секретаря Ленинградского обкома и горкома П.С. Попкова нашли всего-то 15 костюмов, так ведь и это лыко вставили в строку приговора! Ну как бедному Животному жить при Сталине? А ведь эти Животные, после того как коммунистом быть уже было не страшно, плодились с невероятной скоростью.

Как Сталин ни старался отобрать честных и порядочных людей в органы управления страной и партией, как бы жестоко он ни наказывал подонков, а соблазн партноменклатурной халявы был так велик, что Животные лезли в органы управления партии с отчаянной решимостью. Страх тяжелой руки Сталина и алчность к животным благам порождали у них такую ненависть к вождю Людей, к вождю трудового народа, что, перефразируя известное положение, можно сказать: «Верхиуже не удерживали Животных в узде, а Животные уже не могли ждать, пока Сталин умрет своей смертью».

Вот это и есть мотив убийства Сталина, а затем и Берии. Но этот мотив не полный.

Лишение ВКП(б) органов управления государством

Не надо думать, что Сталин мог вот так взять и подарить человекообразным Животным дело своей жизни, свой народ. Нет, Сталин дал Животным свой последний бой и пал именно в этом бою у стен защищаемого им коммунизма. Не для того он посвятил жизнь своему народу, чтобы заменить ему паразитов-капиталистов на паразитов-Животных.

Чтобы понять план того боя, который Сталин пытался выиграть у них, напомню, что в основе проблемы было двоевластие в стране. Не неся ответственности по существу, партийный аппарат стал паразитическим и быстро заполнялся Животными. Для победы над ними, для спасения страны и партии нужно было отстранить партаппарат от государственной власти.

Если хотите, то нужно было создать ситуацию, как сегодня, но только не в таком карикатурном виде, а всерьез. Сегодня есть правящая партия «Медведь», вернее – была, и есть президент Путин от этой партии. Но партаппарат партии «Медведь» (даже будь она не мифической) не может дать команду даже постовому милиционеру. Он и сама партия имеют только одну задачу – пропагандой среди населения обеспечить в Думе депутатов – «медведей» и президента – «медведя». Повторяю, «Медведь» – это карикатура и на партию, и на здравый смысл, но ВКП(б) отнюдь бы не была карикатурной. У коммунистов была и конечная цель – коммунизм, была и работа для ума – идейные проблемы по выбору путей его строительства.

Но, только отойдя от непосредственной власти, ВКП(б) перестала бы быть халявой для Животных – как с помощью такой партии «устроишься»? Она жевласти устроить тебя писателем или послом, ученым или завбазой не имеет. Уйди ВКП(б) от власти, и оказалось бы, что быть членом партии – это значит жить для коммунизма. Быть секретарем такой партии – это значит по уму и честности превосходить всех, кто живет для коммунизма. Ну на хрена это Животным?!

Увод партии от непосредственного управления государством восстанавливал действие сталинской Конституции в полном объеме (статья о руководящей роли КПСС появилась в Конституции только при Брежневе), спасал государство и спасал партию. Партия продолжала контролировать, но не органы управления страной, а мораль в обществе.

Сталинская Конституция запрещала иметь контрреволюционные, буржуазные партии, партии, посягающие на власть трудящихся. Но эта Конституция не запрещала иметь несколько коммунистических партий. ВКП(б) в принципе могла разделиться по взглядам на вид деталей конечной цели – коммунизма, – по путям его достижения. Это бы еще более усилило интеллектуальную борьбу в коммунистической среде, усилило бы поиск истин. Коммунисты стали бы интеллектуальной и моральной элитой общества, а не тем скотским говном, которое предало и коммунизм, и СССР в числе первых.

Следует добавить, что ненужность партноменклатуры для управления страной была не теорией, а уже зарекомендовавшей себя практикой. Аппарат партии активно участвовал в этом процессе только до тех пор, пока вождь СССР его возглавлял.

Еще раз напомню структуру ВКП(б). Раз в три года члены партии избирали делегатов на съезд, и съезд ВКП(б) избирал руководящий орган партии – Центральный Комитет. Сразу после съезда члены ЦК избирали секретарей партии для непрерывного руководства собственной партией, и Политбюро для непрерывного руководства и партией и государственным аппаратом. После чего члены ЦК разъезжались и собирались в дальнейшем от случая к случаю. Генеральныйсекретарь ВКП(б) – Сталин – был членом Политбюро, а поскольку он лично был и наиболее выдающимся государственным деятелем, то его личное влияние позволяло ему проводить в Политбюро и ЦК свои решения и, как результат, руководить страной.

Так как у главы страны вопросов для решения возникает очень много, то до войны Политбюро заседало по нескольку раз в неделю, поскольку решало до 300 вопросов в месяц.

Но как только Сталин в мае 1941 г. стал официальным главой страны – председателем Совнаркома, – заседания Политбюро для него стали ненужной обузой, потерей времени. С наиболее деятельными членами Политбюро – Молотовым, Берией, Кагановичем, Микояном – он совещался как глава страны со своими министрами. Собирать их еще раз на заседании Политбюро для повторного обсуждения уже принятых вопросов и только для того, чтобы обозначить «руководящую роль партии», было глупо. То есть с точки зрения управления государством этот орган утратил свою роль. Текущее управление партией Сталин мог вести как Генеральный секретарь, но, судя по всему, он это управление сильно упустил. Иначе бы не было «ленинградского дела», партноменклатура боялась бы своевольничать.

Очень редко собирались пленумы ЦК, и, видимо, только для освящений голосованием кадровых перестановок. А съезды ВКП(б) 13 лет вообще не собирались – не было в них нужды. А ведь это были периоды очень тяжелые – периоды войны и восстановления страны. Хотел этого сам Сталин или нет, делал он это специально или нет, но такой практикой он подтвердил, что в «руководящей роли партии» в государстве уже нет никакой необходимости, роль ее в обществе должна быть другой.

Жорес Медведев в журнале «Урал» (№ 7, 1999 г.) сообщает, что, к примеру, в 1950 г. Политбюро ЦК ВКП(б)собиралось всего 6 раз, в 1951 г. – 5 раз и в 1952 г. – 4 раза

276

. Жорес в данном случае соврал, пытаясь доказать, что Сталин был стар и мало работал, но я ему благодарен, т. к. он натолкнул меня на мысль самому разобраться с этим вопросом. На самом деле в 50-х гг. Политбюро собиралось не намного реже, чем в 1940 г. Статистика выглядит так.

В 1940 г., когда Сталин был только Генеральным секретарем ЦК ВКП(б), Политбюро рассмотрело 3492 вопроса

277

.

В 1941 г., в мае которого Сталин стал и главой страны, Политбюро рассмотрело 2655 вопросов

278

.

В 1945 г., победном, Политбюро рассмотрело 911 вопросов

279

.

Но в 1951 г. Политбюро рассмотрело 3273 вопроса

280

.

А в 1952 г. – 1420 вопросов

281

.

Таким образом, данная статистика ни о чем не говорит, если не вникнуть в суть рассматриваемых вопросов. Поскольку все их невозможно перечислить, то давайте для иллюстрации возьмем вопросы, рассмотренные Политбюро в первую неделю (со 2 по 7 января) 1940 и 1952 гг.

После Нового 1940 года, со 2 по 7 января, Политбюро рассмотрело следующие вопросы (их номера идут от начала очередного протокола, не совпадающего с какой-либо определенной датой, в данном случае это протокол № 11):

«95. О Приходове Ю.К.

96. О Жилянине Я. А.

97. Об Исакове Б. Н.

98. Вопросы Смоленского обкома ВКП(б).

99. О Лошакове Д.И.

100. О секретарях обкомов КП(б) Украины.

101. О составе Комитета по делам кинематографии при СНК СССР.

102. О секретарях Юго-Осетинского обкома КП(б) Грузии.

103. Вопрос НКО.

104. О помощи жертвам землетрясения в Турции.105. Об организации Главного управления железнодорожного строительства в составе НКВД СССР.

106. О заместителях наркома и составе коллегии Наркомзема СССР.

107. О наркоме земледелия Украинской ССР.

108. Вопросы Верхсуда СССР.

109. О замене зерновых культур мясом при выполнении плана хлебозаготовок в Читинской области и Киргизской ССР.

110. Об изготовлении шапок-ушанок для снабжения РККА (постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР).

111. Вопрос НКО.

112. О присвоении Дегтяреву В.А. звания Героя социалистического труда.

113. О возврате Наркомхимпромом спирта в УГР.

114. О разбронировании мобзапасов имущества и материалов Гушосдор НКВД.

115. О соглашении по пограничным вопросам с Афганистаном.

116. О дополнительной валютной смете НКО на содержание войск усиления в МНР на 1939 год.

117. О смете валютных расходов НКВМФ на IVквартал 1939 года.

118. О распространении льгот, предусмотренных в пп. 2 и 3 постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 13 июля 1934 г., на заводы Народного комиссара вооружения (постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)).

119. Об ознаменовании столетия со дня рождения П.И. Чайковского.

120. Об увековечении памяти В.В. Маяковского.

121. О награждении Доронина Н.Д., Доронина А.Д. и Доронина В Д.

122. Вопрос Госплана СССР.

123. О передаче части работ НКВМФ в Эстонии местным подрядчикам (постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР).

124. Вопрос НКВМФ.

125. Вопросы Верхсуда.

126. О секретарях обкомов КП(б) Украины.127. О посылке делегации на открытие Словацкого университета в Братиславе.

128. О выпуске 203-мм бетонобойных снарядов.

129. Вопрос Ленинградского горкома ВКП(б).

130. О Толстове Г.А. и Муравьеве П.И.

131. О Гареве К.Т.

132. Об Иванове В.А.

133. О секретарях Ярославского обкома ВКП(б).

134. О секретарях обкомов КП(б) Узбекистана.

135. Вопросы ЦККП(б)У.

136. О переименовании ЦК профсоюзов рабочих кирпичной промышленности.

137. Об образовании районов в составе Барановичской, Белостокской, Брестской, Вилейской и Пинской областей Белорусской ССР.

138. Об образовании районов в составе Волынской, Дрогобычской, Львовской, Ровенской, Станиславской и Тарнопольской областей Украинской ССР.

139. О первом секретаре Ивановского обкома ВКП(б).

140. О выборах депутатов в Верховный совет СССР от западных областей Украинской ССР и Белорусской ССР.

141. О награждении Чойбалсана» 282

А после Нового 1952 г. со 2 по 7 января Политбюро рассмотрело следующие вопросы (протокол № 85):

«186. О Мельникове И.А.

187. Об Антропове И.В.

188. О дублировании кинофильма «Тарас Шевченко» на немецкий язык.

189. О командировании в Чехословацкую республику советских специалистов.

190. О награждении Тевосяна И. Ф. орденом Ленина в связи с пятидесятилетием со дня его рождения.

191. О приглашении в Советский Союз шведского писателя Артура Лундквиста.

192. О представителе советских профсоюзов на седьмой съезд профсоюза рабочих бумажной промышленности Финляндии.

193. О направлении в Англию на ежегодную конференцию Национального союза английских учителей представителя советских профсоюзов.

194. О направлении советских представителей на заседание исполкома Международного кооперативного альянса (МКА) в Амстердаме.

195. О приглашении в СССР группы работников кинематографии Германской Демократической Республики.

196. О направлении советской профсоюзной делегации в Италию.

197. О приезде в СССР на лечение Чойбалсана.

198. О Сергееве М. Т. и Белом Д.Н.

199. О Сурченко А. И.

200. Об Агееве И.А.

201. О Зюбченко А.К.

202. О Песляке М.М.

203. Об Авдееве А.А. и Агееве П.М.

204. О коллегии Министерства внутренних дел СССР.

205. О Тихонове П. П.

206. Ходатайства о помиловании Ковалевского Э.А., Волосевича В.И., Дындаря М.Ф. и других, осужденных к высшей мере наказания.

207. О 28-й годовщине со дня смерти В.И. Ленина.

208. О награждении орденами и медалями работников науки Всероссийского научно-исследовательского института организации и механизации строительства Государственного комитета Совета Министров СССР по делам строительства за выслугу лет и безупречную работу.

209. О Соколове К.Ф. и Германовиче Н.Н.

210. О Люсикове П.А.

211. Об утверждении проекта положения, структуры и штатов Первого главного управления МГБ СССР.

212. О мерах улучшения агентурно-оперативной работы в органах МГБ СССР.

213. О приглашении рабочей делегации Финляндии в Советский Союз.

214. О направлении делегации советской молодежи на заседание исполкома Всемирной федерации демократической молодежи.215. О направлении в Индию делегации деятелей советской культуры.

216. О направлении приветствия Антифашистского комитета советской молодежи Демократической студенческой федерации гор. Карачи (Пакистан).

217. О выплате гонорара писателю Д. Картеру.

218. О награждении Маленкова Г.М. орденом Ленина» 283

Как видите, пока Сталин был только в партии, он на Политбюро рассматривал абсолютно все вопросы и партии, и государства: и экономические, и государственного строительства, и военные. Но когда он стал главой СССР, то на Политбюро стали рассматриваться только кадровые вопросы, вопросы пропаганды, награждения и помилования и вопросы контроля за силовыми структурами государства. Если в 1940 г. вопросы народного хозяйства Политбюро рассматривало непрерывным потоком, начиная от государственного бюджета, кончая организацией питания на отдельных предприятиях, то в 1952 г. вопросы экономики отсутствуют начисто, практически единственными случаями, когда Политбюро вспоминает о деньгах, были случаи выплаты гонораров «прогрессивным писателям» и помощи «прогрессивным газетам» за рубежом, т. е. это все те же вопросы пропаганды. Иными словами, Сталин вытеснил партноменклатуру из государственного управления тем, что не давал ей вмешиваться в дела Советской власти.

В это время совместные решения партии и правительства Сталин подписывал только как председатель Совета Министров. От партии эти документы подписывал один из секретарей: сначала А.А. Жданов, после него Г.М. Маленков. Тем не менее в обществе авторитет партноменклатуры не падал, и (это надо специально подчеркнуть) только потому, что Сталин оставался в должности секретаря. Его авторитет вождя придавал авторитет и всему партийному аппарату.

Итак, и теоретически было ясно, что партаппарат от управления страной нужно устранять, и практически это было подтверждено.Что нужно получить, было ясно, но вот как это получить? Объявить, что ВКП(б) устраняется от власти? За что? Партия потеряла половину своего состава в боях на фронтах. И даже ее аппарат, особенно низовой, еще далеко не весь заполнился Животными. За что же ей такое недоверие? Более того, ведь это плохой пример для тех стран, где коммунисты еще не пришли к власти, там-то ведь власть надо захватывать!

Операцию по формальному отсечению партноменклатуры от непосредственного руководства государством надо было произвести без боли и без большого шума. Процесс должен был пройти естественно. И Сталин взял в руки скальпель. Этим скальпелем был XIX съезд ВКП(б), прошедший осенью 1952 г.

Сначала несколько слов вообще. Съезд этот интересен тем, что начиная от Хрущева любую память о нем партноменклатура старалась тщательно уничтожить. При Брежневе начали выпускать стенограммы всех съездов ВКП(б) и КПСС и следующих за ними пленумов ЦК, на которых происходили выборы руководящих органов. Выпуск стенограмм начали интересно – со стенограмм первого и сразу XX съезда партии. А когда издание этих документов довели до материалов XVIII съезда ВКП(б), то на нем печатание стенограмм и прекратили. Почему? Ведь XIX съезд – это публичное мероприятие, парадное. На нем присутствовали делегации всех зарубежных компартий, масса журналистов. Что же здесь скрывать?

Это так, но на этом съезде Сталин выступил всего лишь с небольшой заключительной речью, и только. А вот на пленуме ЦК, сразу после съезда, на мероприятии закрытом, он сказал главную речь и говорил 1,5 часа. И если издавать материалы XIX съезда, то надо было издавать и стенограмму пленума. А это уже невозможно было сделать.

Чуть ли не полстолетия пишут о Сталине как о величайшем негодяе, убивавшем людей тысячами «во имя власти». Но не приводят ни единого клочка бумаги с собственноручными заметками Сталина по этому поводу либо с заметками, которые можно было бы так истолковать. Вообще не приводят фотокопий ни единой странички, написанной Сталиным. А ведь у него не было этих придурков-спичрайтеров и имиджмейкеров. Он все свои статьи писал сам, тезисы докладов – сам. Иногда, расслабляясь, писал бог знает о чем, например, о вопросах языкознания

284

. (Работа, безусловно признанная всеми специалистами в этой области.) Где рукописи Сталина?!

Сталин заставлял идеологов партии работать над теорией построения коммунизма, над теорией путей к нему. Заставлял других, а сам не работал? Этого быть не может, он работал, но, повторяю, где его рукописи?

Ж. Медведев об этом написал лапидарно:

«...личный архив Сталина был уничтожен вскоре после его смерти.

..»

285

Оцените, насколько страшны были для последующей номенклатуры идеи Сталина, что эта номенклатура боялась их даже хранить! А XIX съезд – это была та часть идей Сталина, которую оскотинившаяся партноменклатура боялась особенно сильно. Давайте рассмотрим то, что об этих идеях известно, и восстановим то, что пытаются скрыть.

Историки пишут, что решение Сталина созвать съезд ВКП(б) было неожиданным для аппарата партии. Сталин принял это решение в июне 1952 г., а уже в августе был опубликован проект нового устава ВКП(б), т. е. Сталин созывал съезд именно для этого –

для изменения статуса партии

и ее организационной структуры. Как говорится, уели его и страну Животные, пора было принимать меры.

Уверен, что для 99% членов партии, рассматривавших Устав, новый текст не представлял ничего интересного или особенного, поскольку речь шла о каких-то естественных (увеличение количественного состава руководящих органов в связи с резким ростом рядов партии) либо на первый взгляд косметических изменениях (новых названиях партии и ее руководящих органов). Однако давайте рассмотрим эти изменения внимательно, поскольку Сталин был слишком умный человек, чтобы даже запятую в документе поменять просто так, без особой нужды. Начнем, казалось бы, с пустяка.

Название «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)» менялось на «Коммунистическая партия Советского Союза». Первое название объявляло всем о независимости партии от государства, от Советской власти. Слово «всесоюзная» обозначало просто территорию, на которой действует эта часть всемирного коммунистического Интернационала. До роспуска Коминтерна в 1943 г. на титульном листе членского билета ВКП(б) вверху было написано: «Пролетарии всех стран соединяйтесь!» В середине: «Партийный билет», и в самом низу: «ВКП(б) – секция Коммунистического Интернационала»

286

.

Новое название намертво привязывало партию к государству, партия становилась как бы собственностью СССР, структурным подразделением Советской власти. Было Правительство Советского Союза, Министерство обороны Советского Союза, теперь вместо ВКП(б) стала и Коммунистическая партия Советского Союза.

Дальнейшие изменения были уже кардинальными. Вместо Политбюро ЦК партии полагалось сформировать только Президиум. Полагаю, что многие считают это одним и тем же руководящим органом. Действительно, убив Сталина, номенклатура не дала этому органу измениться, а в 1966 г. вернула и прежнее название. Но мы ведь рассматриваем не то, что сделала она, а то, что хотел сделать Сталин.

Бюро – это суверенный руководитель, состоящий из нескольких человек, бюро свои решения ни с кем не согласовывает. А президиум (от латинского praisidare – сидеть впереди) это всего лишь представители другого руководящего органа, и он лишь часть вопросов может решать самостоятельно, а крупные вопросы, даже если он их и принял, обязан после этого утвердить у того, кого он представляет. Скажем, Президиум Верховного Совета СССР мог сам заменить министра СССР, новпоследствии обязан был это новое назначение утвердить на ближайшей сессии Верховного Совета.

И эта замена Политбюро на Президиум означала, что партия лишается органа, непосредственно руководящего всей страной, и ей создается орган, который руководит только партией, и то – в перерывах между пленумами ЦК.

Повторю, что Конституцией СССР Политбюро не предусмотрено, но в него всегда входили оба высших представителя Советской власти – Председатель Президиума Верховного Совета и Председатель Совета Министров. От руководителей партии – ее секретарей (5-6 человек) – в Политбюро всегда входил Генеральный секретарь и еще один-два секретаря, которые менялись в зависимости от их личного авторитета. А от Правительства входило еще несколько министров. Таким образом, как я уже писал, Политбюро было неким междусобойчиком высших должностных лиц государства, которые одновременно являлись товарищами по одной партии. И решения Политбюро были обязательны для исполнения каждым, поскольку они, по сути, исходили от главы Советской власти и главы Советского правительства. И для партии они были обязательны, поскольку исходили от генерального секретаря.

Если опираться на документы, то после 1939 г. (XVIII съезд ВКП(б)), согласно уставу, высший руководящий орган партии

«ЦК ВКП(б) организует для политической работы Политическое бюро, для общего руководства организационной работой – Организационное бюро, для текущей работы организационно-исполнительного характера – Секретариат, для проверки исполнения решений партии и ЦК ВКП(б) – Комиссию партийного контроля»

287

.

Но, как я уже писал, после войны Сталин, так сказать, явочным порядком постепенно низвел роль Политбюро только до органа по руководству партией. И на XIX съезде ВКП(б) это упразднение Политбюро было зафиксировано в новом уставе. В докладе об этом говорится хотя и очень кратко, но и столь же определенно(выделено мною):

«В проекте измененного Устава предлагается преобразовать Политбюро в Президиум Центрального Комитета партии, организуемый для руководства работой ЦК между пленумами.

Такое преобразование целесообразно потому, что наименование «Президиум» более соответствует тем функциям, которые фактически исполняются Политбюро в настоящее время.

Текущую организационную работу Центрального Комитета, как показала практика, целесообразно сосредоточить в одном органе – Секретариате, в связи с чем в дальнейшем Оргбюро ЦК не иметь»

288

.

Таким образом, функции

«политической работы»,

как в старом Уставе, исчезли, Президиум должен был руководить только организационной работой в партии в промежутках между пленумами ЦК, Президиум фактически стал преемником не Политбюро, а Оргбюро, которое упразднили.

Получив вместо Политбюро Президиум, КПСС уже нечем было управлять страной, поскольку в Президиум ЦК, т. е. в собственно руководящий орган КПСС, главе СССР и главе Советской власти входить уже не было необходимости (о чем ниже).

Далее. Сталин ликвидировал в партии единоначалие – сделал то, что хотел сделать еще в 1927 г. Должность Генерального секретаря была упразднена

289

, а секретарей ЦК стало не 5, а 10 человек. Причем вместе они не образовывали никакого органа, а просто все 10 вошли в Президиум, в котором опять-таки по Уставу не было никакого председателя, никого главного.

Дело в том, что единоначалие нужно для хорошего управления организацией, для того, чтобы в ней были несущие ответственность руководители, для того, чтобы вся организация была сильной. Но единоначалие мешает дискуссиям, поиску истин. Когда знаешь, что хочешь достичь, – нужно единоначалие, если находишься в стадии поиска цели – оно вредит. Точно знаешь, что нужно захватить власть, – вводи единоначалие, а когда уже захватил и все органы государственнойвласти уже укомплектованы коммунистами, то зачем нужно единоначалие среди коммунистов, зачем нужно то, что сдерживает поиск истины?

Причем Сталин, видимо, позаботился и о том, чтобы после его ухода из секретарей партии (о чем позже) ЦК не вздумал создать себе нового вождя, так сказать, неформального. Ведь можно было начать прославлять кого-либо из авторитетных государственных и партийных деятелей, делая из него вождя партии и вождя народа № 2. Тогда в случае смерти Сталина вождь опять бы оказался не у Советской власти, а у партии.

На XIX съезде членом ЦК был избран писатель К. Симонов. Он один из трех, кто написал воспоминание о пленуме ЦК – о речи Сталина, о его просьбах, о реакции членов ЦК. (Два других мемуариста – Хрущев и Шепилов – уж явно извращают.) Симонов описывает пленум с позиции хрущевца, т. е. у Симонова Сталин является негодяем, который все время мечтает всех поубивать и т. д. Но как писатель Симонов очень точно передает свои впечатления, а они у него, похоже, гораздо более правильны, нежели его размышления.

После Сталина самыми старыми членами Политбюро (по членству) были Молотов, Ворошилов (с 1926 г.) и Микоян (с 1926 г. кандидат, с 1935 г. – член Политбюро). Микоян к тому же был и достаточно молод (57 лет). У номенклатуры могла прийти в голову мысль предложить членам ЦК рассматривать кого-либо из этих деятелей как вождя партии. Симонов пишет о том, что именно сказал членам ЦК Сталин, и думаю, что он это сказал, чтобы пресечь мысль вновь ввести в партии единоначалие посредством этих лиц.

«Главной особенностью речи Сталина было то, что он не счел нужным говорить вообще о мужестве или страхе, решимости или капитулянтстве. Все, что он говорил об этом, он привязал конкретно к двум членам Политбюро, сидевшим здесь же, в этом зале, за его спиною, в двух метрах от него, к людям, о которых я, например, меньше всего ожидал услышать то, что говорил о них Сталин.Сначала со всем этим синодиком обвинений и подозрений, обвинений в нестойкости, подозрений в трусости, капитулянтстве, он обрушился на Молотова. Это было настолько неожиданно, что я сначала не поверил своим ушам, подумал, что ослышался или не понял. Оказалось, что это именно так...

При всем гневе Сталина, иногда отдававшем даже невоздержанностью, в том, что он говорил, была свойственная ему железная конструкция. Такая же конструкция была и у следующей части его речи, посвященной Микояну, более короткой, но по каким-то своим оттенкам, пожалуй, еще более злой и неуважительной...

Не знаю, почему Сталин выбрал в своей последней речи на пленуме ЦК как два главных объекта недоверия именно Молотова и Микояна. То, что он явно хотел скомпрометировать их обоих, принизить, лишить ореола одних из первых после него самого исторических фигур, было несомненно...

Почему-то он не желал, чтобы Молотов после него, случись что-то с ним, остался первой фигурой в государстве и в партии. И речь его окончательно исключала такую возможность»

290

.

Симонов, во-первых, забыл, что речь шла не только о Молотове и Микояне, но и о Ворошилове. (О нем пишет в своих воспоминаниях Шепилов.) Симонов, не понимая, что происходит, считал, что Сталин злобствовал, но Сталину было не до злобы (все – Молотов, Ворошилов и Микоян – остались на своих партийных и государственных постах), Сталин предупреждал поползновения партноменклатуры к провозглашению нового вождя. И он предупредил своих старых соратников, что будет с ними, если они попробуют поиграть в эти игры. Предупредил на людях.

Но и это не все. Состав Президиума был определен в 25 членов и 11 кандидатов (имеющих совещательный голос). По сравнению с 9-11 членами Политбюро это получился очень многоголосый колхоз. Однако не надо думать, что Сталин не понимал, что делает. Большинство из этих 25 человек были не партийные, а государственные деятели, которые в миру подчинялись Председателю Совета Министров и, соответственно, Верховному Совету. Таким образом, власть в партии перешла от партийной номенклатуры к Советской власти (строго говоря – ее номенклатуре).

Сталин, подчинив партию Советской власти, восстановил действие Конституции СССР в полном объеме. Сделал, по сути, то, что и Петр I, который русскую православную церковь сделал структурой государственного аппарата управления.

Интересно и то, что, несмотря на трехмесячное обсуждение нового Устава и на то, что этот Устав на съезде докладывал Хрущев, партноменклатура, похоже, совершенно не догадывалась о том, что задумал Сталин. Свое намерение подчинить партию Советской власти он держал в тайне от аппарата ЦК, и, когда на пленуме он достал из кармана список и зачитал пленуму свои предложения по персональному составу Президиума, для партаппаратчиков это было шоком. Они увидели, что их в Президиуме меньшинство и что им теперь предстоит играть в государстве ту же роль, какую при царе играли священники русской православной церкви, а с учетом контроля МГБ за их жизнью и необходимостью завоевывать авторитет у рядовых членов партии, их перспективу можно было бы назвать монашеской. О шоке от предложенных Сталиным кандидатур Хрущев вспоминал:

«Когда пленум завершился, мы все в президиуме обменялись взглядами. Что случилось? Кто составил этот список ? Сталин сам не мог знать всех этих людей, которых он только что назначил. Он не мог составить такой список самостоятельно. Я признаюсь, что подумал, что это Маленков приготовил список нового Президиума, но не сказал нам об этом. Позднее я спросил его об этом. Но он тоже был удивлен. «Клянусь, что я никакого отношения к этому не имею. Сталин даже не спрашивал моего совета или мнения о возможном составе Президиума». Это заявление Маленкова делало проблему более загадочной......Некоторые люди в списке были мало известны в партии, и Сталин, без сомнения, не имел представления о том, кто они такие» 291

А Сталину было наплевать на то, что предложенные им люди

«были мало известны»

партийной номенклатуре. Главное, что они были известны Советской власти, поскольку зарекомендовали себя работой именно в ее органах.

Уход Сталина – смерть партноменклатуры

Единственным спасением, единственной соломинкой для партноменклатуры было то, что сам Сталин оставался в управлении партии, не важно, что не генеральным секретарем, ему никакие должности и звания и раньше не были нужны: все и так знали, что он Сталин.

И Сталин попробовал эту соломинку сжечь.

Но прежде чем исследовать реакцию на эту попытку, обсудим то, зачем Сталин был нужен партноменклатуре.

Во-первых, Животные перли в номенклатуру не для того, чтобы работать, но работать-то кому-то надо было. Ведь чтобы Животные жирели, надо, чтобы Люди работали, а значит, надо, чтобы ими кто-то руководил из тех, кто понимает, как и что надо делать.

Сами Животные свою «работу» (то, что им приходится делать) ценят чрезвычайно высоко и уверены, что за этот труд они должны «получать» (именно так – получать, а не зарабатывать) очень много. Больше какого-нибудь Ваньки, горнового доменной печи, которого и горновым поставят только лет через 10 учебы тут же, у печи, и который за 8-часовую смену теряет 12 кг веса (компенсируя эту потерю 9-10 л выпитой за смену воды). Но разве можно эту работу сравнить с титаническим трудом партийного аппаратчика?! Вот упомянутый Шепилов скромно пишет, как он даже в обморок упал от бешеного перенапряжения:

«Диагноз: динамическое нарушения кровообращения головного мозга на почве истощения нервной системы.

Интеллектуальный мотор, однако, продолжал свою бешеную работу. В голове проносились мысли о незавершенных работах по издательствам, изучении иностранных языков в школах, о выпуске новой серии агитплакатов, о недостатках преподавания политической экономии в вузах, об отставании советского футбола, об увеличении производства газетной бумаги, о новом наборе слушателей в Академию общественных наук и сотни других.

По одним нужно было представить проекты постановлений ЦК, по другим

–

информационные записки, по третьим – ходатайства в Совет Министров. И все важно, все срочно»

292

.

Ну а как же – а то футбол без Шепилова совсем заглохнет, а страна останется без агитационных плакатов. Но и это не вся «бешеная работа», которую приходилось делать этому секретарю ЦК.

«За эти десятилетия я прослушал и просмотрел в Большом театре и его филиале оперы: «Демон», «Травиата», «Манон», «Кармен», «Лоэнгрин», «Вертер», «Паяцы», «Богема», «Фауст», «Сорочинская ярмарка», «Риголетто», «Валькирия», «Майская ночь», «Нюрнбергские мастера пения», «Тоска», «Царская невеста», «Русалка», «Золотой петушок», «Псковитянка», «Евгений Онегин», «Гугеноты», «Севильский цирюльник», «Дубровский», «Иоланта», « Черевички» и др.

В послевоенные годы Большой театр поставил заново «Бориса Годунова», «Садко», «Аиду», «Князя Игоря», «Пиковую даму», «Руслана и Людмилу», «Мазепу», «Хованщину», «Вражью силу», «Ромео и Джульетту», «Лакме», «Чио-Чио-сан», «Свадьбу Фигаро», «Фиделио», «Ивана Сусанина» и др. В последующее время я имел возможность ознакомиться с оперным мастерством Праги и Парижа, Будапешта и Милана, Белграда и Нью-Йорка. Думаю, что не будет преувеличением сказать, что с точки зрения сценического мастерства в целом многие изперечисленных постановок представляют собой шедевры мирового оперного искусства»

293

–

Заметьте, что Шепилов об этой своей «бешеной работе» пишет абсолютно серьезно. Но если человек от просмотра агитационных плакатов и опер интеллектуально истощается до нервных срывов, то ему же нельзя доверить руководство и колхозной бригадой, не говоря уже о стране.

Конечно, Животным нужен был Сталин, чтобы было кому работать, пока они упражняются в болтовне, ищут, где и что хапнуть и с кем еще посношаться.

Во-вторых. Без Сталина на посту Генерального секретаря, без Сталина в качестве вождя партии партноменклатура теряла ту власть, которая дает материальные выгоды.

Тут надо понять технику этого дела. Для того, чтобы секретарю обкома или райкома приехать в колхоз и чтобы ему там положили в багажник баранчика, для того, чтобы дать команду директору завода или ректору института устроить на работу или учебу нужное, но тупое чадо, или для того, чтобы дать команду прокурору прекратить уголовное дело на «своих», необходимо, чтобы все руководители на местах боялись партийного руководителя. Для того чтобы они боялись, партбоссу нужно иметь возможность раздуть до небес какой-либо недостаток в их работе. Но как его найти, если ты, партайгеноссе, во всех делах жизни людей баран? Определить недостатки в работе специалиста может только специалист.

Чтобы найти недостатки у всех руководителей своей области или республики, партаппарат собирал у них отчеты о работе, которые те отсылали своим прямым руководителям-специалистам. Уцепившись за неблагополучную цифру такого отчета (а у любого работника полно всяких недостатков), можно было ее раздуть, довести дело до ЦК, оттуда до соответствующего министра и по его приказу неугодного работника снять. Когда у ЦК власть, то не каждый министр отважится испортить с партноменклатурой отношения из-за одного изсвоих 200-300 директоров – ведь партаппарат может накопать грязи и в министерстве на самого министра.

Для того чтобы стряхнуть с себя власть партноменклатуры, государственному аппарату нужно было немного – не давать этим придуркам своих отчетов, отчитываться только перед своими прямыми руководителями. Не имея данных, к которым можно прицепиться, партаппарат становился беспомощным. Но как ты не дашь партаппаратчикам свой отчет, если они люди Сталина – вождя страны? Ведь это получается, что ты перед ним не хочешь отчитываться.

А вот если бы Сталин ушел из ЦК и остался только председателем Совмина, то тогда сам бог велел послать партноменклатуру на хрен и не отчитываться перед ней – экономить бумагу. Вождя-то в ЦК уже нет, там 10 штук каких-то секретарей, и только. Что эти секретари сделают человеку, назначенному на должность с согласия Сталина (Предсовмина)? Попробуют интриговать? А они понимают что-нибудь в деле, в котором собрались интриговать, т. е. обвинять в плохой работе? Ведь напорют глупостей, и Сталин их самих повыкидывает из ЦК.

Более того, с уходом Сталина исполнять команды партноменклатуры становилось опасно. Представьте себя министром, который по требованию секретаря ЦК снял директора. А завод стал работать хуже, и возникает вопрос – зачем снял? Секретарь ЦК потребовал? А зачем ты этого придурка слушал, почему не выполнял команды вождя по подбору квалифицированных кадров («Кадры решают все!»)? Это раньше, когда секретари ЦК были в тени Сталина, то их команда – его команда. А после его ухода – извини! Государственные служащие ставились в положение, когда они команды партийной номенклатуры обязаны были выполнять не под ее, а под свой личный риск. Иными словами, они могли выполнять только действительно умные и здравые распоряжения партноменклатуры, но откуда та их возьмет? Она ведь не знает дело, не знает ничего,кроме тупой передачи команд от Сталина вниз и отчетов снизу к Сталину.

При таких условиях в партноменклатуре могли бы выжить только умные и знающие люди, но сколько их там было и куда деваться «устроившимся» Животным?

Но и эта потеря власти не была наиболее страшной. Главное было в том, что с уходом Сталина партноменклатура переставала воспроизводиться. Тут ведь надо понять, как это происходило.

По Уставу все органы партии избираются либо прямо коммунистами, либо через их представителей (делегатов). Для того чтобы коммунисты избирали в партноменклатуру нужных людей, на все выборы в нижестоящие органы партии приезжали представители вышестоящих органов и убеждали коммунистов избирать тех, кого номенклатуре надо. Но как ты их убедишь, какими доводами, если голосование на всех уровнях тайное? Только сообщением, что данного кандидата на партноменклатурную должность рекомендует ЦК. А «рекомендует ЦК» – это значит рекомендует Сталин. В этом случае промолчит даже тот, у кого есть веские доводы выступить против предлагаемой кандидатуры. И дело не в страхе, а в том авторитете, если хотите, культе, который имел Сталин. (Слово-то правильное: была Личность и был ее культ.)

Обеспечив себе авторитетом Сталина избрание низовых секретарей, номенклатура с их помощью обеспечивала избрание нужных (послушных номенклатуре) делегатов на съезд ВКП(б) (КПСС). А эти делегаты голосовали за предложенный номенклатурой список ЦК, т. е. за высшую партноменклатуру. Круг замыкался. Партноменклатура, таким образом, обеспечивала пополнение собственных рядов только себе подобными.

А теперь представьте, что Сталин уходит с поста секретаря ЦК. Вы, секретарь ЦК, привозите в область нужного человека на должность секретаря обкома и говорите, что «товарища Иванова рекомендует ЦК». А кто такой этот ЦК? 10 секретарей, каких-то хрущевых-маленковых? А вот директор комбината, которого личнознает и ценит наш вождь Председатель Совета Министров товарищ Сталин, считает, что Иванова нам и даром не надо, а лучше избрать товарища Сидорова. И за кого проголосуют коммунисты? За привезенного Иванова или за местного Сидорова, которого они знают как умного, честного и принципиального человека?

А раз нельзя пристроить на должность секретарей обкома нужных людей, то как обеспечить, чтобы секретари обкома прислали на съезд нужных делегатов? И как обеспечить собственное попадание в члены ЦК (из которых формируется Президиум и избираются секретари?)

Уход Сталина из ЦК (уход вождя СССР из органов управления партией) был страшной угрозой для партноменклатуры, ибо восстанавливал в партии демократический централизм – внутрипартийную демократию. А при этой демократии люди, способные быть только погонялами и надсмотрщиками, в руководящих органах партии становятся ненужными. И пришлось бы Хрущеву вспоминать навыки слесаря, а Маленкову вновь восстанавливаться в МВТУ им. Баумана, чтобы, наконец, получить диплом инженера.

Всю эту партноменклатуру тень Сталина защищала от беспощадной критики рядовых коммунистов, а такими коммунистами были и министры, и директора, и выдающиеся ученые – люди, по своему интеллекту превосходящие номенклатуру. Не станет в ЦК Сталина, не будет возможности укрыться в его тени, и критика коммунистов испепелит всех Животных в партии.

Но, как я полагаю, Сталин не мог бросить партию резко, этим бы он вызвал подозрение народа к ней – почему ушел вождь? Надо было подготовить всех к этой мысли, к тому, что Сталин рано или поздно покинет пост секретаря ЦК и будет только главой страны. На пленуме ЦК 16 октября 1952 г. он даже успокаивал членов ЦК (125 человек) тем, что согласен оставаться членом Президиума как Предсовмина, но посмотрите, какая, по воспоминаниям Константина Симонова, была реакция, когда Сталин попросил поставить на голосование вопрос об освобождении его от должности секретаря ЦК по старости:

«...на лице Маленкова я увидел ужасное выражение – не то чтоб испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда, заглушая раздавшиеся уже из-за спины Сталина слова: «Нет, просим остаться!» или что-то в этом духе, зал загудел словами «Нет! Нет! Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!» 294

И Сталин не стал настаивать на своей просьбе. Это была роковая ошибка: если бы он настоял и ушел тут же, то, возможно, еще пожил бы. А так он раскрыл номенклатуре свои планы и дал ей время для действий.

Умри!

Теперь у номенклатуры оставался единственный выход из положения – Сталин обязан был умереть на посту секретаря ЦК, на посту вождя партии и всей страны. В случае такой смерти его преемник на посту секретаря ЦК в глазах людей автоматически был бы и вождем страны, а сосредоточенные в руках ЦК СМИ быстро бы постарались сделать преемника гениальным – закрепили бы его в сознании населения в качестве вождя всего народа.

Конечно, для номенклатуры было бы идеально, если бы Сталина застрелила в ложе театра какая-нибудь Зоя Федорова, и Сталин повторил бы судьбу Марата или Линкольна. Но годилась и любая естественнаясмерть. Главное, повторю, чтобы он умер, не успев покинуть свой пост секретаря ЦК. Немудрено, что прожил он после этого пленума менее 4 месяцев.

По-видимому, Сталин понимал, что ему грозит. Это видно и по тому, что он принял меры к объединению под Берию МВД и МГБ, видно и по его осторожности – перестал приезжать в Кремль после странной смерти в руках врачей начальника кремлевской охраны. Номенклатура оказалась сильней...

То, что, убивая Сталина, номенклатура убивала решения XIX съезда КПСС, видно по тому, как быстро она, поправ Устав, ликвидировала все то основное, что произвел в Уставе Сталин. Он еще дышал, когда партноменклатура сократила Президиум до 10 человек, восстановив под этим названием Политбюро. Сократила число секретарей до 5 и назначила секретаря ЦК Хрущева пока еще «координатором» среди секретарей. Через 5 месяцев Хрущев был назначен Первым секретарем (вождем партии), и пресса кинулась нахваливать «дорогого Никиту Сергеевича».

Номенклатура совершенно недвусмысленно показала, зачем именно она убила Сталина.

Когда нынешние историки рассматривают тот период, то искренне дерут горло в доказательстве, что никаких заговоров ни против Сталина, ни против советского народа никогда не было. Откуда такая уверенность?

А видите ли, никогда не было найдено ни единого документа примерно такого содержания: «Я, (скажем) Вознесенский, вступая в ряды заговора человекообразных Животных всех национальностей, торжественно клянусь устроиться на шее советского народа, имитировать полезную деятельность и обжирать эту страну во имя нашей великой скотской цели – как можно меньше работать и как можно больше жрать, трахаться и иметь барахла». И вот поскольку никогда не был найден ни один подобный документ, то Животные от истории и утверждают, что никаких заговоров никогда не было.На самом деле наличие «документов» и «доказательств» такого типа исключено в любом заговоре. Все начинается с «прощупывания» друг друга в разговорах, с намеков, с шутки, с анекдота. Сначала – «хозяин, видимо, устал», если собеседник принимает, то – «хозяин стал стар», дальше – «хозяин ничего не делает», затем – «хозяин тормозит развитие страны» и – «хозяину пора бы на покой», а в ответ – «на вечный». И понимающее хихиканье. И вы видите, что перед вами единомышленник. Прямого утверждения типа «давай убьем Сталина, чтобы побольше хапнуть из казны» никогда и в мыслях не держат. А так: «хозяин не ценит (старые, партийные, военные, аппаратные, культурные, образованные и т. д. – в зависимости от того, в какой среде разговор) кадры». «При (Жукове, Хрущеве, Маленкове, Вознесенском и т. д.) было бы лучше стране и партии». (О личной корысти даже в доверительных разговорах не упоминается – Животные в этом плане народ стеснительный.) Верх откровенности – «наш народ – вечный раб, потому что не рождает героинь типа Жанны д'Арк и Шарлотты Корде». С Жанной все понятно, а вот Корде – французская дворянка, убившая Марата. Если такие разговоры вести в среде обиженных Животных, то может найтись и идиотка, которую перестали снимать в главных ролях в кино и которая захочет сразу мировой славы и известности. Благо, что есть надежды и на жизнь после теракта, поскольку намеки следуют из уст о-о-чень больших начальников. А потом дело техники – надо, чтобы эта идиотка оказалась в нужное время в нужном месте из-за целого ряда «досадных случайностей».

Так был убит Киров, человек, который действительно мог после смерти Сталина заменить его. Поскольку имел, как и Сталин, жажду знаний и постоянно учился всему. К примеру, когда его убили, то эксперты следственной группы сфотографировали все, что могло бы пригодиться следствию по этому делу, в том числе и поверхность рабочего стола Кирова. Справа лежал инженерный справочник Хьютте, а слевастопка научно-технических журналов, на верхнем из которых читается название «Горючие сланцы». Широк был круг интересов этого партийного работника – как у Сталина.

А убил Кирова человек, который длительное время рассказывал всем, что хочет его убить. Несколько агентов НКВД сообщали об этом по инстанциям, но без результата. Наконец убийцу поймали с револьвером в Смольном (место работы Кирова) и, «досадная случайность», отпустили, отдав револьвер. Но продолжали снабжать убийцу слухами, что Киров спит с его женой. И снова, «досадная случайность», пропустили его в Смольный и дали ему, «досадная случайность», подойти к Кирову сзади, а телохранитель Кирова в этот момент, «досадная случайность», куда-то делся. Такая вот серия досадных случайностей, и идиот убивает Кирова. И никто ему ничего не приказывал, и в заговоре убийца не состоял. Какой заговор? Нет никакого заговора!

Сталин, кстати, сам пытался это дело расследовать, приехал в Ленинград, вызвал на допрос телохранителя Кирова. И снова «досадная случайность» – когда арестованного телохранителя везли к Сталину, случилась автомобильная авария и телохранитель, само собой, погиб. Тут надо все же понять, что Животные открытого боя не терпят, Животные и убивают как скоты. В их подлости их доблесть.

Так что на вопрос – был ли заговор? – ответ надо искать не в бумажках и «вещественных доказательствах», которых просто не могло быть. На данный вопрос надо отвечать вопросом – а были ли мотивы такого заговора? И если мотивы есть, то и заговор вероятен. А у человекообразных Животных в партноменклатуре ВКП(б) и КПСС такие мотивы были.

Ох, какие весомые мотивы!

Генеральный секретарь Албанской компартии Энвер Ходжа написал статью к столетию со дня рождения Сталина. И в ней дает вот такие свидетельские показания:

«...сам Микоян признался мне и Мехмету Шеху, что они с Хрущевым планировали совершить покушение наСталина, но позже, как уверял Микоян, отказались от этого плана».

Так уж и отказались?

Вы можете засомневаться – а стоит ли верить Энверу Ходже, сталинисту и яростному противнику Хрущева? Может быть, он «для пользы дела» оклеветал Микояна?

Если бы в своих воспоминаниях Ходжа написал, что Микоян его пригласил, чтобы сообщить, что они с Хрущевым хотели убить Сталина, то я Ходже тоже не поверил бы. Но Микоян пригласил албанских руководителей совершенно с другой целью: он хотел поссорить Энвера Ходжу и Мао Цзэдуна, против которого хрущевцы начали энергичную борьбу. И признание Микояна прозвучало в этом контексте. Э. Ходжа вспоминает:

«Микоян вел разговор таким образом, чтобы создать у нас впечатление, будто они сами стояли на принципиальных, ленинских позициях и боролись с отклонениями китайского руководства. Микоян, в частности, привел в качестве доводов ряд китайских тезисов, которые, действительно, и на наш взгляд, не были правильными с точки зрения марксистско-ленинской идеологии. Так, Микоян упомянул плюралистическую теорию «ста цветов», вопрос о культе Мао, «большой скачок» и т. д. И у нас, конечно, насчет этого были свои оговорки в той степени, в какой нам были известны к тому времени конкретная деятельность и практика Коммунистической партии Китая.

– 

У нас марксизм-ленинизм, и никакая другая теория нам не нужна, – сказал я Микояну, – а что касается концепции «ста цветов», то мы ее никогда не принимали и не упоминали.

Между прочим, Микоян говорил и о Мао и, сравнивая его со Сталиным, отметил:

– 

Единственная разница между Мао Цзэдуном и Сталиным в том и состоит, что Мао не отсекает голову своим противникам, а Сталин отсекал. Вот почему, – сказал далее этот ревизионист,

–

мы Сталину немогли возражать. Однажды вместе с Хрущевым мы подумали устроить покушение на него, но бросили эту затею, опасаясь того, что народ и партия не поймут нас.

Мы не высказались о поставленных Микояном вопросах, но, выслушав его до конца, я ответил ему:

– Большие разногласия, возникшие между вами и Коммунистической партией Китая, дело очень серьезное, и мы не понимаем, почему вы дали им усугубиться. Здесь не время и не место их рассматривать. Мы полагаем, что они должны быть решены вашими партиями» 295.

Как видите, Микоян просто проговорился о покушении на Сталина из-за того, что не смог добиться у албанцев осуждения Китая. Так что, судя по ситуации, Микоян был искренен и в эту оговорку можно верить.

Мотивы

Подытожим уже рассмотренное в этой главе.

Сталин Конституцией 1936 г. передал власть в СССР всему советскому народу, но он не лишил власти и аппарат ВКП(б) – не изменил управляющие структуры партии. Поскольку в преддверии войны Сталина в мае 1941 г. назначают главой советского правительства, то по этой причине конфликт, который обязан был бы со временем возникнуть между ВКП(б) и Советской властью, не возник.

Начиная с лета 1941 г. Сталин фактически устраняет партноменклатуру от решения государственных вопросов тем, что прекращает рассмотрение этих вопросов в Политбюро – в органе, который партия создала для управления государством. Уже в 1945 г. Политбюро рассматривало практически только вопросы награждения и новых назначений.

Победа во Второй мировой войне сделала коммунистов персоной грата, быть коммунистом стало безопасно, в ВКП(б) полезли Животные, обыватель в партии обезумел от появившихся в связи с Победой возможностей пограбить. Животные в партийной игосударственной номенклатуре обезумели от алчности, примером тому могут служить дела об эшелоне мебели, которую маршал Жуков фактически украл для себя в Германии, о нескольких километрах тканей и центнерах серебряной посуды, которые он со своим комиссаром Телегиным вывезли из Германии. А ведь они не собирались стать швеями-модистками или открывать рестораны. И министр авиапромышленности Шахурин хапнул в Германии семь легковых автомобилей, при том, что его круглосуточно обслуживала министерская машина. Он что – таксопарк собирался открыть? Ведь машины устаревают и морально и физически... И не надо считать, что они грабили немцев, они грабили свой, советский народ.

Люди во главе со Сталиным пытались пресечь это воровство, вызывая злобу к себе у Животных партийной и государственной номенклатуры. Животные предпринимали попытки избавиться от Сталина и Людей. Из тех попыток, которые не удалось скрыть еще тогда, было «ленинградское дело» – попытка высокопоставленной партийной номенклатуры ликвидировать ВКП(б) путем провозглашения самостоятельно компартии РСФСР. Таким путем Животные избавились бы от контроля Сталина во всех республиканских партиях.

Сталин, с одной стороны, лишил партноменклатуру явочным путем государственной власти – того, что наиболее полно удовлетворяло алчность Животных и обывателя в ВКП(б), с другой стороны, он требовал от партноменклатуры, чтобы она вела чуть ли не монашеский образ жизни. Животные номенклатуры бесились от ярости.

В 1952 г. Сталин придал ранг закона своим усилиям – он на XIX съезде ВКП(б) реорганизовал управление партии так, что партноменклатура перестала иметь техническую возможность встать над Советской властью. И у номенклатуры появилась потребность как можно быстрее убить Сталина – убить его до того, какновый Устав теперь уже КПСС станет практикой партийной жизни.

А в 1956 г. на XX съезде КПСС по тем же причинам у подавляющей массы партноменклатуры был мотив заплевать Сталина и сделать из него монстра даже в ущерб собственной чести. Этой дискредитацией Сталина партноменклатура стирала у рядовых членов партии и остального советского народа воспоминания о том, что хотел и что сделал Сталин в 1952 г. Хрущевцы все дела Сталина объявили преступными, следовательно, преступной была и реорганизация партии Сталиным на XIX съезде. По-другому ликвидировать решения этого съезда партноменклатура не могла.

Подчеркну. Хрущевская партноменклатура, в отличие от горбачевской, еще не была окончательными идиотами и подонками. И если бы она могла уничтожить идеи Сталина так, чтобы не задевать его самого, то она бы никогда не пошла на то, чтобы выставить себя перед миром и советским народом бандой трусливых подонков, которую якобы запугал до смерти один человек. Но другого способа уничтожить идеи Сталина хрущевцы не нашли, и им пришлось пойти на эти издержки. Каких-то других объяснений тому, что произошло в 1956 г. на XX съезде КПСС, найти просто невозможно.

Убийца

Убийцей Сталина был Н.С. Хрущев, причем он убил Сталина лично, в чем вы ниже убедитесь. Исходя из того, что я узнал о Хрущеве, и из того, что я к своим 55 годам вообще узнал о людях, попробую сделать его психологический портрет.

Хрущев был, безусловно, очень умным человеком от природы, но у него был дефект: он либо от лени, либо органически имел очень бедную фантазию. Это значит, что он не мог представить в уме ни предметов, ни ситуаций, если они не были ему знакомы из его практики, из его предшествующей жизни. То есть если он читал или слышал о чем-то, что он раньше не видел, то текст терял для него смысл, представлялся просто набором слов и становился неинтересным. Если бы Хрущев подался в интеллигенты, то он не испытывал бы трудностей, поскольку интеллигенты просто запоминают тексты и потом их воспроизводят, не заботясь о смысле. Но Хрущев был слишком умен для интеллигента, он был человеком дела, и отсутствие фантазии было для него трагичным, поскольку из-за этого ему было неинтересно чтение, неинтересна самостоятельная учеба по книгам.

А это превращалось для него вот в какую проблему. Если стоящая перед ним задача включала в себя вещи, ранее знакомые Хрущеву, то он мог творчески решить ее, но как только задача касалась областей, Хрущеву ранее неизвестных, то он становился беспомощен – даже читая о них, он не мог их себе представить и, следовательно, не способен был найти правильное решение. А руководитель ведет свою организацию вперед – в неизвестное или малоизвестное, – ему без фантазии нельзя. Поэтому Хрущев был прекрасным руководителем, но только как исполнитель. Хрущев был хорош, если ему точно указывали решение – цель, которой должна достичь руководимая им организация, – да еще и проверяли, точно ли Хрущев эту цель понял. Вот тут Хрущеву не было цены: он прекрасно знал людей, хорошо в них разбирался, знал силу и слабости каждого и мог прекрасно организовать работу своих подчиненных, добиваясь от них нужных и уже понятных Хрущеву результатов. Этим и объясняется быстрый карьерный рост этого малообразованного человека – он был прекрасный исполнитель. Единственная трудность в работе с ним была в том, что нужно было тщательно следить за тем, чтобы Хрущев правильно понял, что от него требуется. В противном случае он с таким же энтузиазмом наносил ущерб порученному делу. Я на это специально обращаю внимание, поскольку в советской, да и в российской истории его часто представляют дураком, «волюнтаристом». Он не был дураком, если он понимал, что нужно получить, если он действовал в пределах своего огромного опыта, то он любого умника мог «за пояс заткнуть», подтверждением чему служит Карибский кризис, в результате которого он заставил США убрать ракетные базы из Турции. Ну а если он чего-то не понимал, то у него был товарищ Сталин, который, как правило, успевал довернуть Хрущева в нужное направление. Вот оцените с позиции того, что я написал, такую переписку.

«Телеграмма ЦК КП(б) Украины, 9 июля 1941 г.,

г. Киев

ЦК ВКП(б) т. Маленкову

Считаем необходимым более точно определить, когда уничтожать имущество МТС и другое оборудование, которое не может быть вывезено. Вносим следующие предложения:

1. В зоне 100 – 150 километров от противника местные организации обязаны немедленно приступить к уничтожению всех комбайнов, лобогреек, веялок и других сельскохозяйственных машин. Трактора своим ходом перегонять в глубь страны, остальные трактора, которые не могут быть использованы отступающими частями Красной Армии и которые почему-либо нельзя вывезти, в этой же зоне подлежат немедленному уничтожению.

2. В этой же зоне необходимо немедленно раздавать колхозникам страховые и все остальные зерновые и прочие колхозные фонды.

3. В этой же зоне немедленно приступать к угону всего скота колхозов, совхозов, волов и молодняка лошадей. Рабочие лошади, которые могут понадобиться отступающим частям Красной Армии, подлежат угону тогда, когда противник подошел на расстояние 10-30 километров. Категорически запретить гнать скот по дорогам, где происходит передвижение войск, скот гнать по посевам, по свекле и по дорогам, которые не использует Красная Армия.

4. Свиньи колхозных ферм и совхозов в этой же зонедолжны быть забиты. Мясо и сало необходимо передать воинским частям, колхозникам, рабочим в городах, госпиталям, больницам, ученикам ФЗО. Определенное количество свиней подлежит оставлению в этой зоне в живом виде для проходящих частей Красной Армии. Птица колхозных и совхозных ферм в этой же зоне также подлежит раздаче в убойном виде воинским частям, колхозникам, рабочим.

5. В зоне 100-150 километров местные органы власти, по согласованию с военным командованием, сами принимают решение о том, какое именно ценное оборудование, погруженное в вагоны, должно быть уничтожено в эшелонах, вследствие невозможности вывоза его. Такую директиву военным и местным органам власти надо дать потому, что у нас есть случаи, когда, например, часть эшелонов с ценнейшим грузом, погруженных во Львове, досталась неприятелю, так как этим эшелонам противник перерезал путь.

6. В зоне 100-150 километров от противника надо уничтожать все ценное оборудование на заводах, хлеб на складах, товары, которые не могли быть вывезенными при вынужденном отходе частей Красной Армии. СЕКРЕТАРЬ ЦК КП(Б) УКРАИНЫ ХРУЩЕВ

Телеграмма Государственного Комитета Обороны, 10 июля 1941 г.

Киев Хрущеву

1) Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина, где об уничтожении всего ценного имущества говорилось в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии. Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба и скота в зоне 100-150 километров от противника, независимо от состояния фронта.

Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии и создать как в армии, так и среди населения настроения обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу.2) Государственный Комитет Обороны обязывает вас ввиду отхода войск, и только в случае отхода, в районе 70-верстной полосы от фронта увести все взрослое мужское население, рабочий скот, зерно, трактора, комбайны и двигать своим ходом на восток, а чего невозможно вывезти, уничтожать, не касаясь, однако, птицы, мелкого скота и прочего продовольствия, необходимого для остающегося населения. Что касается того, чтобы раздать все это имущество войскам, мы решительно возражаем против этого, так как войска могут превратиться в банды мародеров.

3) Электростанции не взрывать, но снимать все те ценные части, без которых станции не могут действовать, с тем чтобы электростанции надолго не могли действовать.

4) Водопроводов не взрывать.

5) Заводов не взрывать, но снять с оборудования все необходимые ценные части, станки и т. д., чтобы заводы надолго не могли быть восстановлены.

6) После отвода наших частей на левый берег Днепра все мосты взорвать основательно.

7) Склады, особенно артиллерийские, вывезти обязательно, а чего нельзя вывезти, взорвать.

8) Что касается эвакуации заводов дальше 70-верстной полосы, где прямой угрозы со стороны противника пока не имеется, то эту эвакуацию осуществлять заблаговременно, вывозя главным образом станки и прочее наиболее ценное оборудование. ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОМИТЕТА ОБОРОНЫ И. СТАЛИН296.

Как видите, услышав из речи Сталина, что врагу нельзя оставлять ничего ценного, Хрущев как танк немедленно двинулся на исполнение этого указания: все взорвать, скот угнать или перебить, поля вытоптать. А за счет чего будут жить оставляемые немцам советские люди? На это у Хрущева фантазии не хватило.

Понимал ли Хрущев, что у него есть дефект? Вряд ли, я вообще не встречал людей, которые бы сомневались в своем уме. Но Хрущев был умен и наверняка видел свою слабость, даже если и самому себе не хотел вней признаться, поскольку он очень умно выбрал себе то, что называется имиджем. Он вжился в роль такого простого сельского дядьки, умного, но неискушенного во всяких там городских хитростях, а потому требующего постоянной подсказки более умных товарищей. И этой своей позицией Хрущев переигрывал всех. Во-первых, ему безусловно верили. Если умников подозревали, если о них думали, предал или нет, то о Хрущеве и мыслей таких не возникало – как же он предаст, если он без нас беспомощен? Это же все равно как младенцу предать свою мать. Во-вторых, именно из-за этого Хрущева сделали Первым секретарем ЦК КПСС после смерти Сталина. Такого вождя, как Сталин, в ЦК не было, следовательно, руководить страной и партией надо было коллегиально, но если во главу группы руководителей поставить какого-нибудь умника, то тот начнет плевать на мнение товарищей и гнуть свою линию. А Хрущев казался идеальным – он всех выслушивал, воспринимал советы – он виделся объединяющим звеном в ЦК. То есть трусливая позиция членов Президиума ЦК, боявшихся взять на себя ответственность лидера, но в то же время желающих иметь большую власть и влияние, привели членов ЦК к мысли поставить во главе себя глуповатого парня, который будет их слушаться, и тем самым они будут иметь власть, но не нести за нее ответственность. Однако все ошиблись – и Сталин, безусловно доверявший Хрущеву, и члены послесталинского ЦК, уверенные, что Хрущевым можно будет беспрепятственно управлять. Поскольку ленились задуматься над тем, а нравится ли самому Хрущеву так прекрасно исполняемая им роль глуповатого парня?

Хрущев не был Животным, он был обыватель, которые толпами шли в партию, воодушевленные идеями коммунизма. Но Хрущев был болезненно честолюбив, его угнетал комплекс неполноценности – он хотел доказать всем, кто считал его глупым, что он на самом деле умнее их. А показателем его умности была его карьера, но высшая должность в государстве ему быланужна не для того, чтобы, как Сталин, сделать народ счастливее, а для собственной славы, для ощущения, что он все же умнее всех, для утешения своего честолюбия, своего комплекса неполноценности. Он непомерно награждал себя (его четыре Звезды Героя вызывали смех населения), номенклатура прославляла его в семь раз больше, чем Сталина, но ему хотелось большего – ему хотелось самому себе доказать, что он не глупее Сталина, поэтому период его правления – это период сплошных экономических авантюр, из которых просто выпирает отсутствие у Хрущева фантазии, его неспособность оценить вероятный результат авантюр и непомерное желание достичь результатов очень быстро.

В полном смысле слова Хрущев не был коммунистом, поскольку вряд ли мог себе представить, что это такое. Но он был безусловно преданным членом партии, поскольку только благодаря ей он сделал карьеру. Поэтому политика Сталина по отстранению ВКП(б) от государственной власти, безусловно, могла расцениваться Хрущевым как политика предательства партии, что и толкнуло его в заговор к Кузнецову и Вознесенскому.

Но, полагаю, он ненавидел Сталина по другим причинам, в которых, собственно, сам был и виноват. Он выбрал себе роль глуповатого парня, а эта роль обязательным условием имела подшучивание товарищей. Хрущев смеялся вместе со всеми над своими глупостями, и это поощряло насмешки. Если бы он обиделся, то все бы прекратилось, но Хрущев боялся потерять имидж простака, и ему приходилось терпеть. Подшучивал над ним и Сталин, уверенный в искренности Хрущева. Вот такой пример.

В конце 40-х Хрущеву захотелось показать себя народу как теоретика коммунизма, и кто-то подготовил ему статью для «Правды» о необходимости начать строительство агрогородков. Это, надо сказать, очень старая, еще Марксова, коммунистическая мечта о городе-саде. В принципе она не глупа, но Хрущев выдал ее в совершенно неподходящее время, когда страна напрягала все силы в обеспечении себя необходимым минимумом жизненных условий. Сил для перестройки всей страны не было, и они не виделись и в ближайшем будущем. ЦК тут же дезавуировал статью Хрущева, сообщив в следующем номере «Правды» читателям, что он ее опубликовал не как директиву, а просто в порядке дискуссии. Молотов рассказал писателю Ф. Чуеву продолжение этой истории. На последующем заседании Политбюро зашел разговор об этой статье Хрущева, и Сталин, который, как обычно, прохаживался по комнате, подошел к сидящему Хрущеву, положил ему руку на голову и сказал: «Наш маленький Маркс». Все засмеялись, засмеялся и Хрущев, но кто задумался о том, какие обиды, какая злоба в ответ на этот смех бушевали в душе Хрущева?

Большим счастьем для СССР и коммунизма было бы, если бы Хрущев был Животным, тогда бы он был и труслив как Животное. Но это был обыватель и лично очень храбрый человек.

Храбрость – это способность осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для жизни. Хрущев был настолько храбрым, что не боялся сам искать такие ситуации, иными словами, он не только не боялся боя, но и сам его инициировал, сам атаковал.

Генерал-полковник Петров, дважды Герой Советского Союза, с 1944 года воевавший без обеих рук, незадолго до своей смерти в 2002 г. в целом не очень высоко отзываясь о политработниках, о Хрущеве рассказал корреспонденту следующее:

«А вообще на своем веку я повидал немало храбрых людей. Да и Никита Хрущев, должен я вам сказать, был человеком не робкого десятка. В первый и последний раз я видел Никиту Сергеевича на Курской дуге, в 43-м. Вокруг рвались снаряды, а Хрущев как ни в чем не бывало бравой походкой шагал по передовой. За ним с портфелем в руке тащился его адъютант. Хрущев подходил к бойцу, благодарил за службу и вручал ему орден. Причем, чтобы сделать это, Никита Сергеевич был вынужден нагибаться,поскольку не каждому награждаемому приходило на ум выпрыгнуть из окопа и принять награду как подобает...» 297

Генерал-лейтенанту Хрущеву, члену Военного совета фронта, не было никакой необходимости самому идти на передовую, да еще и во время обстрела ее немцами. Мог послать любого полковника или вызвать награждаемых к себе. Но Курская битва была решающей, все зависело от стойкости солдат, и Хрущев счел нужным показать солдатам, что генералы тоже здесь – на передовой, что они не уклоняются от этого смертного боя.

Если отвлечься на театральщину, то можно сказать, что злодей Хрущев убил героя Сталина, но точности ради следует подчеркнуть, что Великого Героя убил все же и Великий Злодей – умный, хитрый и храбрый.

Свидетели

Если о смерти Берии есть хоть какая-то «официальная» версия, от которой можно оттолкнуться, то о смерти Сталина официально известно только то, что он все же умер. С самого начала, с момента объявления его болезни, началась ложь, уже хотя бы в том, что, неизвестно по каким соображениям, было сообщено, что кровоизлияние в мозг у Сталина произошло в Кремле, в его кабинете.

Далее советские официальные лица лгали по обстоятельствам. Когда в 1956 г. потребовалось заплевать Сталина, начав борьбу с «культом личности», сначала И. Эренбург, а затем член президиума ЦК П. Пономаренко распространили за рубежом версию, что инсульт у Сталина случился якобы на заседании Президиума ЦК, где Сталин якобы поставил вопрос о выселении всех евреев СССР в Еврейскую автономную область. Дескать, все члены Президиума стали кричать на Сталина, грозиться сдать партбилеты, и даже Берия переметнулся на сторону защитников бедных евреев, – вот у Сталина и произошел удар

298

. Причина этойверсии тоже понятна – Президиуму ЦК КПСС нужно было привлечь на свою сторону и подключить к разоблачению «культа личности» еврейские СМИ Запада, а это, по сути, все СМИ Запада.

Впоследствии, однако, часть лиц из тех, которые присутствовали при кончине Сталина, оставили воспоминания. Таких свидетелей, по сути, два. Это Хрущев и охрана Сталина. Охрану я свожу в одно лицо, поскольку ее остатки коллективно наговорили первые воспоминания только в 1977 г., а Хрущев умер в 1971-м. Ни он, ни они вранья друг друга не слышали и согласовать его не могли.

То, что все эти свидетели врут, вы увидите ниже, но то, что они врут, это естественно. Все они были умышленными (Хрущев) и неумышленными (охрана) убийцами Сталина, и им есть что скрывать. Но, повторяю, поскольку они не согласовали вранье, то по нему можно догадаться, что именно они хотят скрыть враньем и как происходило дело.

Очная ставка Хрущева с охраной: ужин

Давайте начнем с Хрущева. Он о ночи с 28 февраля (суббота) на 1 марта (воскресенье) 1953 г. вспоминает так:

«И вот как-то в субботу от него позвонили, чтобы мы пришли в Кремль. Он пригласил туда персонально меня, Маленкова, Берию и Булганина. Приехали. Он говорит: «Давайте посмотрим кино». Посмотрели. Потом говорит снова: «Поедемте, покушаем на Ближней даче».

...Поехали, поужинали. Ужин затянулся. Сталин называл такой вечерний, очень поздний ужин обедом. Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его «обеды». Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа. Ничто не свидетельствовало, что может случиться какая-то неожиданность. Распрощались мы и разъехались.

Когда выходили в вестибюль, Сталин, как обычно,пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся вроде бы пальцем и ткнул меня в живот, назвав Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой. Мы тоже уехали в хорошем настроении, потому что ничего плохого за обедом не случилось, а не всегда обеды кончались в таком добром тоне. Разъехались по домам»

299

–

А историки выяснили, что с 17 февраля Сталин не был в Кремле и работал без выездов на Ближней даче

300

. Это подтверждает журнал регистрации посетителей его кабинета в Кремле: с 17 февраля он чист. Так что Сталин не вызывал эту компанию к себе в Кремль и не смотрел с ними в Кремле кино. Хрущев врет. Зачем?

Далее. Сталин, конечно, мог, если это требовалось, работать до утра, но обычно он ложился в 3 – 4 часа ночи и вставал в 10-11 часов утра. С какой радости он вдруг нарушил свой режим? Чтобы увидеть пьяные рожи тех, кого он ежедневно видит уже 25 лет подряд? Но это же был не Ельцин.

Охрана Сталина тоже врет, но все же не так нагло. Она сообщает, что ужин закончился в 4 утра. И охрана, как и Хрущев, стараются уверить, что ужин проходил чуть ли не весело и никаких тяжелых разговоров на нем не было. Развлекались тем, что пили, пили, пили. И от этого веселились.

Между тем в те годы график работы органов власти был своеобразен. Рабочий день начинался в 9.30, а заканчивался для рядовых сотрудников в 20.00, а для министров и выше – в 24.00. (Но у последних был обеденный перерыв с 17.30 до 20.30.) В субботу рабочий день был коротким и заканчивался в 17.00. В принципе, Хрущев, Маленков, Берия и Булганин могли разъехаться субботним вечером куда угодно. Даже если у Сталина была просто пьянка, то разрыв между концом рабочего дня и ее началом получается очень большим. Раз уж Сталину так хотелось 6 часов подряд просто так смотреть на своих собутыльников, то чего он с этим тянул с 17.00 до 24.00?Один из охранников дачи П. Лозгачев об этой ночи вспоминает так:

«В ночь на первое марта я был на даче

–

дежурил... Орлов, комендант дачи, только что пришел из отпуска и был выходной. При Сталине дежурили старший прикрепленный Старостин, его помощник Туков, я и Матрена Бутусова. В ту ночь на объекте должны были быть гости – так Хозяин называл членов Политбюро, которые к нему приезжали. Как обычно, когда гости к Хозяину приезжали, мы вырабатывали с ним меню. В ночь с 28 февраля на первое марта у нас было меню: виноградный сок «Маджари»... Это молодое виноградное вино, но Хозяин его соком называл за малую крепость. И вот в эту ночь Хозяин вызвал меня и говорит: «Дай нам сока бутылки по две...» 301

Итак, приезд гостей не был спонтанным – Сталин специально готовился к их приему, а не кричал, снимая шинель: «Давайте нам то, что там осталось на кухне!» И спиртное из меню он практически убрал. Следовательно, это была не пьянка на сон грядущий, а приготовление к серьезному разговору, при котором Сталину не требовалась пьяная болтовня. Тогда в связи с чем он откладывал этот разговор на глубокую ночь? Ведь соратники его в 17.00 закончили рабочий день и были свободны.

Вывод: и Хрущеву, и охране почему-то очень нужно, чтобы в ночь на 1 марта Сталин был живым, здоровым и веселым чуть ли не до рассвета. Для того чтобы отодвинуть время ужина на 1 марта, Хрущев и выдумывает вызов к Сталину в Кремль, совместный просмотр фильма – заполняет время с 17.00 до полуночи. И охрана Сталина, совершенно независимо от Хрущева, ему в этом поддакивает – значит, и охране нужно, чтобы все думали, что в ночь на 1 марта со Сталиным не могло ничего случиться.

Для этого охрана выдает просто шедевр брехни. Тот же П. Лозгачев продолжает:

«А когда Хозяин гостей провожал, то прикрепленный тоже провожал – двери закрывал за ними. И прикрепленный Хрусталев Иван Васильевич закрывал двери и видел Хозяина, а тот сказал ему: «Ложитесь-ка вы спать. Мне ничего не надо. И я тоже ложусь. Вы мне сегодня не понадобитесь». И Хрусталев пришел и радостно говорит: «Ну, ребята, никогда такого распоряжения не было...» И передал нам слова Хозяина... – Здесь Лозгачев прибавил: «И правда, за все время, что я работал, это был единственный раз, когда Хозяин сказал: «Ложитесь спать...» Обычно спросит: «Спать хочешь?»

–

и просверлит тебя глазами с ног до головы. Ну, какой тут сон!.. Мы были, конечно, очень довольны, получив такое указание, и смело легли спать»

302

.

К этому даже не знаешь как отнестись. Сталин действительно очень хорошо относился и к охране, и к обслуживающему персоналу. Довольно часто приглашал их к столу, а увидев однажды, что часовой на посту мокнет под дождем, распорядился немедленно построить на этом посту грибок

303

. Но это не имело ни малейшего отношения к их службе. Здесь Сталин никаких послаблений не терпел. Власик рассказывает, что однажды на Кавказе, из-за малочисленности там охраны Сталина (9 человек), один часовой заснул на посту. Сталин распорядился увеличить охрану, чтобы дать возможность ей нормально отдохнуть

304

. Но сон на посту – это воинское преступление. Разрешить спать на посту – это разрешить совершать преступления. Такую команду Сталин дать не мог!

Его охрана врет!

Еще. Обратите внимание, что Сталина внутри дома и сам дом охраняли всего трое охранников (был еще пост у ворот дачи, но он к охране дома не имел отношения). Два прикрепленных телохранителя и комендант, охранявший собственно территорию дома. Дать им команду спать – это вообще оставить дом без охраны, но тогда на кой хрен она нужна?

И еще. Когда в 1952 г. был снят с должности многолетний начальник охраны Сталина и затем начальник охраны правительства генерал-лейтенант Н.С. Власик, то были заменены и другие должностные лица. На посткоменданта Кремля Сталин назначил одного из своих телохранителей, которому, видимо, особенно доверял, – генерал-майора Косынкина. Так вот, молодой мужчина генерал-майор Косынкин «безвременно умер» как раз 17 февраля

305

, если вы помните, то именно с этого дня Сталин больше не выезжал в Кремль и оставался на даче. (На которой принял даже посла Индии и имел с ним длительную беседу.)

306

И при такой неясной ситуации Сталин вдруг распорядился всей охране спать?!

Но даже не это главное. Есть такая пошлая английская шутка: «Джентльмен не тот, кто, внезапно возвратившись домой, застает в спальне жену с любовником и говорит им: «Извините за беспокойство, продолжайте, пожалуйста!» – а тот, кто после этого сможет продолжить».

Так вот, охрана ни в коем случае не могла выполнить такой приказ. Ведь их трое. Да плюс кухарка. Сболтни она, не подумавши, что охрана Сталина спала, и их, охранников, как минимум выкинули бы со службы. И Сталин бы не помог, разве что спас бы от трибунала. Охрана лжет – она не спала!

(Кстати, телохранитель Сталина Хрусталев, которому Сталин якобы дал команду «спать», вскоре после смерти Сталина также «безвременно скончался», избавив историков (или следователей?) от ненужных расспросов

307

).

Итак, охрана сознается в должностном преступлении, оговаривая себя сама? Зачем? Ведь охранники могли просто сказать, что они всю ночь, как всегда, бодрствовали, но они почему-то предпочли говорить, что

«смело легли спать».

Почему?

Ответ один. В эту ночь что-то произошло. Но врать охрану заставили (о чем ниже) еще 2 марта 1953 г. А в это время Сталин был еще жив, следовательно, оставался риск, что он выживет. А выжив, он мог бы вспомнить сам, что произошло, и задать вопросы. Это, наверное, были очень тяжелые вопросы. И охрана (и те, кто составили ей легенду происходящего), сказав,что она спала, имела свободу в ответах: если Сталин умирал, то она бы утверждала (как это и случилось), что в ночь на 1 марта ничего не случилось, но если бы Сталин выжил, то она бы утверждала, что спала и не знает, случилось ли что-либо со Сталиным или нет, приезжал кто-либо к нему ночью или нет.

Кроме того, охранники в доме были не единственными свидетелями. Была бодрствующая охрана поселка, которая пропускала машины, была охрана у ворот дачи, могли быть, в конце концов, случайные свидетели приезда машин на дачу Сталина. Надо было позаботиться о том, чтобы в случае необходимости пояснить, почему другие видели машины, въезжающие на территорию дачи, а охрана дачи никого не видела. Спали, понимаешь ли.

Вывод: телохранителей Сталина сразу же заставили так соврать, и они так продолжали врать и через 25 лет.

Очная ставка Хрущева с охраной: оказание помощи

Ну что же, давайте почитаем их вранье дальше. Лозгачев вспоминает:

«На следующий день было воскресенье. В десять часов мы, как обычно, уже все были на кухне, начинали дела на сегодняшний день планировать.

В 10 часов в его комнатах – нет движения (так у нас говорилось, когда он спал). Но вот пробило 11 – нет, и в 12

–

тоже нет. Это уже было странно.

Обычно вставал он в 11-12, иногда даже в 10 часов он уже не спит.

Но уже час дня – и нет движения. И в два – нет движения в комнатах. Ну, начинаем волноваться. В три, в четыре часа

–

нет движения. Телефоны, может, и звонили к нему, но когда он спит, обычно их переключают на другие комнаты. Мы сидим со Старостиным, и Старостин говорит: «Что-то недоброе, что делать будем?» Действительно, что делать – идти к нему? Но он строго-настрого приказал: если нет движения, в его комнаты не входить. Иначе строго накажет. И вот сидим мы в своем служебном доме, дом соединен коридором метров в 25 с его комнатами, туда ведет дверь отдельная, уже шесть часов, а мы не знаем, что делать. Вдруг звонит часовой с улицы: «Вижу, зажегся свет в малой столовой». Ну, думаем, слава Богу, все в порядке. Мы уже все на своих местах, все начеку, бегаем, и... опять ничего! В восемь

–

ничего нет. Мы не знаем, что делать, в девять

–

нету движения, в десять – нету. Я говорю Старостину: «Иди ты, ты

–

начальник охраны, ты должен забеспокоиться». Он: «Я боюсь». Я: «Ты боишься, а я герой, что ли, идти к нему?» В это время почту привозят – пакет из ЦК. А почту передаем ему обычно мы. Точнее – я, почта моя обязанность. Ну что ж, говорю, я пойду, в случае чего, вы уж меня, ребята, не забывайте. Да, надо мне идти. Обычно входим мы к нему совсем не крадучись, иногда даже дверью специально громко хлопнешь, чтобы он слышал, что ты идешь. Он очень болезненно реагировал, когда тихо к нему входили. Нужно, чтобы ты шел крепким шагом и не смущался, и перед ним чтоб не тянулся. А то он тебе скажет: «Что ты передо мной бравым солдатом Швейком вытягиваешься?» Ну, я открыл дверь, иду громко по коридору, а комната, где мы документы кладем, она как раз перед малой столовой, ну я вошел в эту комнату и гляжу в раскрытую дверь в малую столовую, а там на полу Хозяин лежит и руку правую поднял... вот так. – Здесь Лозгачев приподнял полусогнутую руку. – Все во мне оцепенело. Руки, ноги отказались подчиняться. Он еще, наверное, не потерял сознание, но и говорить не мог. Слух у него был хороший, он, видно, услышал мои шаги и еле поднятой рукой звал меня на помощь. Я подбежал и спросил: «Товарищ Сталин, что с вами?» Он, правда, обмочился за это время и левой рукой что-то поправить хочет, а я ему: «Может, врача вызвать?» А он в ответ так невнятно: «Дз... дз...»

–

дзыкнул, и все. На полу лежали карманные часы и газета «Правда». На часах, когда я их поднял, полседьмого было, в половине седьмого с ним это случилось. На столе, я помню, стояла бутылка минеральной воды «Нарзан», он, видно, к ней шел, когда свет у него зажегся. Пока я у него спрашивал, ну, наверное, минуту-две-три, вдруг он тихо захрапел... слышу такой легкий храп, будто спит человек. По домофону поднял трубку, дрожу, пот прошибает, звоню Старостину: «Быстро ко мне, в дом». Пришел Старостин, тоже оторопел. Хозяин-то без сознания. Я говорю: «Давай его положим на диванчик, на полу-то неудобно». За Старостиным Туков и Мотя Бутусова пришли. Общими усилиями положили его на диванчик, на полу-то неудобно. Я Старостину говорю: «Иди звонить всем без исключения». Он пошел звонить. А я не отходил от Хозяина, он лежал неподвижно и только храпел. Старостин стал звонить в КГБ Игнатьеву, но тот испугался и переадресовал его к Берии и Маленкову. Пока он звонил, мы посовещались и решили перенести его в большую столовую на большой диван... Мы перенесли потому, что там воздуха было больше. Мы все вместе это сделали, положили его на тахту, укрыли пледом, видно было, что он очень слаб, пролежал без помощи с семи вечера. Бутусова отвернула ему завернутые рукава сорочки – ему, наверное, было холодно. В это время Старостин дозвонился до Маленкова. Спустя примерно полчаса Маленков позвонил нам и сказал: «Берию я не нашел». Прошло еще полчаса, звонит Берия: «О болезни товарища Сталина никому не говорите».

В 3 часа ночи слышу – подъехала машина, приехали Берия и Маленков. У Маленкова ботинки скрипели, помню, он снял их, взял под мышку. Они входят: «Что с Хозяином?» А он лежит и чуть похрапывает. Берия на меня матюшком: «Что же ты панику поднимаешь? Хозяин-то, оказывается, спит преспокойно. Поедем, Маленков!» Я им все объяснил, как он лежал на полу, и как я у него спросил, и как он в ответ «дзыкнул» невнятно. Берия мне: «Не поднимай панику, нас не беспокой. И товарища Сталина не тревожь». Ну и уехали.

Опять остался я один. Думаю, надо опять Старостина звать, пусть он всех опять поднимет. Говорю:«Иначе он умрет, а нам с тобой крышка будет. Звони, чтоб приехали».

Лишь в половине восьмого приехал Хрущев, утешив: «Скоро будет медицина». Около девяти часов действительно появились врачи...» 309

Сначала давайте рассмотрим вранье Лозгачева само по себе. Представьте ситуацию – они, телохранители, головой отвечают за жизнь Сталина. Его нет в обычные 11.00 утра, он не завтракает, он не обедает, он не выходит на террасу, уже темно, а его нет. И они сидят и ничего не предпринимают?? Почему? Потому, что боятся? Да за беспокойство Сталина их в худшем случае перевели бы охранять Суслова, но ведь за неоказание охраняемому лицу помощи – верный расстрел! И они не идут к нему?? Нет, это уже ни на что не похожая брехня. Телохранители Старостин и Туков пришли на смену в 10.00, они вообще не видели и не слышали Сталина. Они кого охраняли – сами себя? А вдруг Сталина выкрали и его уже в комнатах нет? Это брехня в расчете на то, что ее будут слушать никогда не служившие идиоты.

Бывший телохранитель Сталина А. Рыбин на тот момент был уже комендантом Большого театра, но именно он в 1977 г. записал первые воспоминания охранников о Сталине и издал в каком-то роде даже полемическую книжицу «Рядом со Сталиным». Он оспаривает клеветническое утверждение Хрущева, что Сталин, дескать, много пил и напивался допьяна. Оспаривает таким вот любопытным примером.

«Чтобы доверчивые читатели не приняли всерьез очередной анекдот, на которые Хрущев был мастак, уточняю: Сталин предпочитал только вина «Цинандали» и «Телиани». Случалось, выпивал коньяк, а водкой просто не интересовался. Ее хлестали «соратники». При том – за свой счет. Помните, Сталин скостил им пакетную доплату с двадцати пяти тысяч до восьми? Вот эти деньги шли в общий котел. Орлов тратил их на обеды для членов Политбюро.

Что касается самого Сталина... С 1930 по 1953 годохрана видела его «в невесомости» всего дважды: на дне рождения С.М. Штеменко и на поминках А.А. Жданова.

Все видели, что Сталин относился к Жданову с особым теплом. Поэтому после похорон устроил на даче поминки. Уезжая вечером домой, Молотов наказал Старостину:

– Если Сталин соберется ночью поливать цветы, не выпускай его из дома. Он может простыть.

Да, уже сказывались годы. Сталин легко простужался, частенько болел ангиной. Поэтому Старостин загнал ключ в скважину так, чтобы Сталин не мог открыть дверь. Впустую прокряхтев около нее, Сталин попросил:

– Откройте дверь.

– На улице дождь. Вы можете простыть, заболеть, – возразил Старостин.

– Повторяю: откройте дверь!

– Товарищ Сталин, открыть вам дверь не могу.

– Скажите вашему министру, чтобы он вас откомандировал! – вспылил Сталин. – Вы мне больше не нужны.

– 

Есть! – козырнул Старостин, однако с места не двинулся. Возмущенно пошумев, что его, Генералиссимуса, не слушается какой-то охранник, Сталин ушел спать. Утром Старостин обреченно понес в машину свои вещи. Тут его вызвали к Сталину, который миролюбиво предложил:

– О чем вчера говорили – забудьте. Я не говорил, вы не слышали. Отдыхайте и приходите на работу.

Интересной была ситуация, правда же? Ну, ее психологические тонкости вы сами оцените. А я подчеркну лишь вот что: если Сталин все-таки хотел поливать цветы и даже запомнил весь ночной разговор, значит, был не очень пьяным. Ведь так?Хотя чисто по-житейски тут все понятно – человек похоронил самого лучшего собеседника»

309

.

Думаю, что с Рыбиным можно согласиться в том, что Сталин никогда не пропивал свои мозги. Но тогда категорически нельзя согласиться с тем, что Старостин и Туков целый день боялись зайти к Сталину в комнату! Нарушить прямой приказ Сталина Старостин не боялся, а узнать о его здоровье боялся?!

В показанном в 2001 г. на ОРТ фильме А. Пиманова и М. Иванникова «Кремль 9». Последний год Сталина» авторы взяли интервью у тогдашнего заместителя Главного управления охраны МГБ СССР полковника Н.П. Новика. Тот рассказал такой эпизод своей службы.

По субботам Сталин ходил в баню, построенную на территории дачи (в которой, кстати, парилась и охрана дачи, но, конечно, не тогда, когда ее посещал Сталин). Обычно эта процедура занимала у Сталина час – час десять минут. Но однажды он вдруг не вышел из бани в означенное время. Через 20 минут охрана доложила Новику, который был в это время на даче. Через 35 минут он позвонил министру МГБ Игнатьеву, тот тут же позвонил Маленкову. Последовала команда ломать дверь в бане (изнутри она закрывалась на защелку). Через 46 минут Новик с фомкой и телохранителем уже бежали к бане. Но дверь открылась, и на порог вышел слегка заспанный Сталин.

Такие были порядки, и такими они и должны быть. А нам рассказывают, что охрана Сталина, ничего не зная о нем, не беспокоилась целый день?!

Вторая очевидная брехня – это то, что Игнатьев испугался и не приехал. Вы можете представить себе министра государственной безопасности, который боится приехать к больному главе государства? Вы понимаете, что это прямой отказ исполнять служебный долг, за что в данной ситуации тоже можно было бы расстрелять?

Еще о том, что вы можете и не понимать. Лозгачев умышленно выводит Игнатьева из числа действующих лиц (он, кстати, единственный, кто о нем упомянул) тем, что упоминает о нем только как о министре МГБ (ошибочно называет КГБ). Для Лозгачева и Старостина Игнатьев был министром во вторую очередь, но об этом ниже.

Прежде чем заслушать брехню Хрущева об этом периоде, отметим этапы по версии охраны: весь день 1 марта охрана ничего не предпринимала; около 24.00 охрана начала звонить; в 3.00 ночи 2 марта приехали Маленков с Берией, но ничего не предприняли; и только в 7.30 появился Хрущев и за ним врачи.

Дадим слово Хрущеву. Он начинает свои показания описанием воскресенья 1 марта.

«Я ожидал, что, поскольку завтра выходной день, Сталин обязательно нас вызовет, поэтому целый день не обедал, думал, может быть, он позовет пораньше? Потом все же поел. Нет и нет звонка! Я не верил, что выходной день может быть пожертвован им в нашу пользу, такого почти не происходило. Но нет! Уже было поздно, я разделся, лег в постель.

Вдруг звонит мне Маленков: «Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда». Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут пятнадцать. Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: «В чем дело?» Они: «Обычно товарищ Сталин в такое время, часов в одиннадцать вечера, обязательно звонит, вызывает и просит чаю. Иной раз он и кушает. Сейчас этого не было». Послали мы на разведку Матрену Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину.

Чекисты сказали нам, что они уже посылали ее посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его, положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз оннаходится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам.

Прошло небольшое время, опять слышу звонок. Вновь Маленков: «Опять звонили ребята от товарища Сталина. Говорят, что все-таки что-то с ним не так. Хотя Матрена Петровна и сказала, что он спокойно спит, но это необычный сон. Надо еще раз съездить». Мы условились, что Маленков позвонит всем другим членам Бюро, включая Ворошилова и Кагановича, которые отсутствовали на обеде и в первый раз на дачу не приезжали. Условились также, что вызовем и врачей.

Опять приехали мы в дежурку. Прибыли Каганович, Ворошилов, врачи. Из врачей помню известного кардиолога профессора Лукомского. А с ним появился еще кто-то из медиков, но кто, сейчас не помню. Зашли мы в комнату. Сталин лежал на кушетке. Мы сказали врачам, чтобы они приступили к своему делу и обследовали, в каком состоянии находится товарищ Сталин. Первым подошел Лукомский, очень осторожно, и я его понимал. Он прикасался к руке Сталина, как к горячему железу, подергиваясь даже. Берия же грубовато сказал: «Вы врач, так берите как следует»

310

.

Повторяю, что Хрущев, надиктовывая воспоминания, не подозревал, что охрана также будет их надиктовывать и также брехать. Иначе он, конечно, принял бы версию охраны первого приезда к Сталину Маленкова с Берией, а не с собой, а так он вынужден был расколоться.

Итак, оказывается, после ужина в ночь с 28 февраля на 1 марта Берия впервые появился на даче Сталина только около 9.00 2 марта вместе с врачами. А Хрущев и, по его словам, Маленков до этого уже

дважды

были там! И в присутствии третьего лица Хрущев и Маленков успели запугать и проинструктировать охрану, как нужно брехать Берии и остальным членам Правительства СССР. Я пишу об этом так уверенно, поскольку у нас есть честный свидетель.

Академик, терапевт, специалист по сердечно-сосудистым болезням А.Л. Мясников умер в 1965 г., рукописи его воспоминаний были изъяты в архив ЦК. Возможно, потому, что там он оставил свои воспоминания о тех трагических днях. Он писал:

«Поздно вечером 2 марта 1953 г. к нам на квартиру заехал сотрудник спецотдела Кремлевской больницы: «Я за вами – к больному Хозяину». Я быстро простился с женой, мы заехали на улицу Калинина, там ждали нас проф. Н.В. Коновалов (невропатолог) и Е.М. Гареев, и помчались на дачу Сталина в Кунцево...

Наконец мы в доме (обширном павильоне с просторными комнатами, обставленными широкими тахтами; стены отделаны полированной фанерой). В одной из комнат уже был министр здравоохранения..

.

Министр рассказал, что в ночь на второе марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг, с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Еще вчера до поздней ночи Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи видел его за столом (он смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате, в кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в замочную скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном. Был он без сознания. Больного положили на диван, на котором он и пролежал все дальнейшее время» 311.

Как видите, во-первых, охрана перенесла время инсульта аж на утро 2-го марта. Поскольку она звонила даже, по ее словам, с вечера 1 марта и дважды видела на даче Маленкова и Хрущева, то без согласования с ними она, разумеется, так врать не могла. То есть с самого начала Хрущев и телохранители Сталина были в сговоре, поэтому-то они и «отмазывают» Хрущева в своих показаниях, выставляя вместо него Берию, поскольку в 1977 г. Берия был уже всемирным чудовищем, на него можно было валить все.

Во-вторых, оказывается, охрана была не совсем беспомощна и в замочную скважину могла наблюдать за Сталиным.В-третьих. Совершенно не ясно, где все же нашли Сталина. По версии телохранителей – в малой столовой, по версии Хрущева – в большой, по первоначальной версии – в кабинете у дивана.

Правда на лжи

Короче – сплошь одна брехня, и тем не менее такая брехня сродни правде, поскольку она практически однозначно показывает на то, что именно лгущие хотят скрыть. Тут ведь как – если, к примеру, подозреваемый в убийстве врет, что его не было на месте преступления, но вы знаете, что он там был, следовательно, он, скорее всего, и убийца. Иначе зачем ему это скрывать?

Давайте вот так (от противного) восстановим версию событий.

Хрущев и охрана пытаются нас убедить, что чуть ли не до утра 1 марта у Сталина на даче была большая пьянка.

Значит, этого не было!

Значит, был серьезный разговор вечером 28 февраля, и разговор этот был тяжелым, раз уж Хрущев и охрана пытаются нас убедить, что Сталин прощался с гостями очень веселый.

Раз уж Хрущев и охрана пытаются нас убедить, что всю ночь на 1 марта Сталин был здоровым, значит, именно в ночь с 28 февраля на 1 марта с ним и случился инсульт.

Раз уж охрана пыталась нас убедить, что телохранители очень боялись зайти к Сталину и вообще они спали, то, значит, они приступ инсульта увидели немедленно, как только он случился. Либо Сталин успел позвонить, либо они увидели его лежащим на полу в замочную скважину, но это было в ту же ночь на 1 марта.

Правдивый штрих, который вранью просто ничего не дает, – у Сталина были закатаны рукава на рубашке (Бутусова их откатила). Сталин был в отношении себя очень бережлив – из одежды у него не было ничеголишнего, но и то, что было, он занашивал. В те времена, когда работали за столом, чтобы сберечь манжеты рубашек от истирания, надевали нарукавники. Но у Сталина их не было, и он в теплой комнате просто снял китель и закатал рукава. Следовательно, в момент инсульта Сталин был в кабинете или за столом, или прохаживался в раздумье (всеми отмечаемая привычка). Когда произошло кровоизлияние в мозг, Сталин, теряя сознание, попытался добраться до дивана и упал возле него, как и выявилось в самой первой версии, когда еще не было времени для придумывания изощренной лжи с газетой, часами, нарзаном и т. д.

К упавшему Сталину подбежала охрана, переложила его на диван. Но их смутила одна деталь, о которой и я, кстати, чуть ли не всю жизнь не догадывался. Оказывается, при потере сознания (возможно, не у всех) расслабляются мышцы мочевого пузыря, и происходит самопроизвольное мочеиспускание.

И охрана ошарашилась в недоумении. Никто и никогда не видел Сталина пьяным не только до бессознательного состояния, но и до бесконтрольного. А тут одно за другим – выпивка с членами президиума ЦК, он лежит на полу и обмочился. А вдруг пьян, да так, что завтра ему самому будет жгуче стыдно и в 10 раз стыднее, что его кто-то в таком состоянии видел?

Тем не менее это ЧП, и охрана немедленно звонит тому единственному, кому обязана звонить в любом случае, – начальнику правительственной охраны. Тут действует инструкция, и можно в ее исполнении телохранителями не сомневаться ни на секунду – охраняемое лицо без сознания! Причина не имеет значения. Он без сознания – они звонят начальнику!

Начальник немедленно выезжает к охраняемому лицу (иначе на хрен он нужен?!) вместе с врачом.

Но в данном случае начальник охраны «сориентировался» – он вызвал и Хрущева (сразу же или потом – не имеет большого значения). Зайдя к Сталину и определив, что у Сталина инсульт, мерзавцы пошли на риск. Они вышли и сообщили охране, что товарищ Сталин вчера (охрана сама видела) немного перепил, сним случился конфуз, и лучше, если завтра он сам встанет, переоденется, а мы все сделаем вид, что об этом ничего не знаем.

Как должны были поступить телохранители? Перед ними непосредственный начальник, назначенный на свой пост Сталиным, врач, член Президиума ЦК, а возможно и два, если был и Маленков. Не верить им? А ведь объяснение вполне понятное, и предложение сделано с уважением к Сталину. Естественно, что охрана согласилась и стала ждать утра.

(Вот этот свой приезд на дачу Сталина Хрущев и выдал за приезд в 3 часа ночи 2 марта. Он тогда якобы успокоил охрану тем, что Сталин, дескать, спит. Но подумайте сами, как это выглядело 2 марта – Сталин, даже если он лег в 7.00 утра 1 марта, «спит» 22 часа подряд?? И Хрущеву самому бы стало неудобно, если бы он вдумался в свою брехню.)

Наступило утро, день. Сталин не встает. Охрана беспокоится, и что она делает? Правильно – то, что от нее требует инструкция. Она снова звонит начальнику правительственной охраны. И... снова ждет! Почему? Что им сказал начальник охраны, чем парализовал телохранителей? Думаю, что он их обманул, сказав, что он позвонил по прямому телефону лично товарищу Сталину (помните – Лозгачев делает намек, что Сталин мог говорить по телефону так, что они этого не слышали?) и товарищ Сталин попросил охрану не беспокоиться, его немного тошнит после вчерашнего ужина, кушать он не хочет, а нарзан у него есть. Только так можно было парализовать охрану еще на 5-6 часов.

А когда телохранители все же вошли, увидели Сталина в том же положении, в каком они его положили в ночь на 1 марта, и снова начали звонить, то наступило 2 марта, и они, наверное, уже поняли, что их подставили. Что им оставалось делать? Жаловаться? Кому?? Берии? А кем был Берия, чтобы он смог произвести хоть какие-нибудь действия по их жалобе и хотя бы защитить их? Ведь им предстояло «клеветать» на вождей партии, на верных ленинцев-сталинцев Маленкова иХрущева. Кто поверит в слова полковников, виновных в неоказании помощи товарищу Сталину, против слов двух членов Президиума ЦК?

И им осталось послушно заучить то, что им предстояло говорить по приезде остальных членов Президиума, Правительства и врачей. Они, по команде Хрущева, спасали себя и одновременно выгораживали преступников. Поэтому-то они через 25 лет в своих показаниях и заменили Хрущева на Берию, а о начальнике правительственной охраны вообще глухо молчали.

Застенчивый убийца

Давайте немного о нем – о начальнике охраны Сталина.

С 1927 г., с первой попытки покушения на Сталина, сначала его личную охрану, а затем и охрану всего правительства возглавлял Н.С. Власик, который к моменту своего снятия с должности имел звание генерал-лейтенанта. Возглавляемое им Главное управление охраны было довольно обширным ведомством, включавшим в себя не только штат телохранителей членов правительства, но и медицинское, и материально-хозяйственное обслуживание членов правительства. Управление не только охраняло, но могло самостоятельно вести агентурные разработки подозрительных лиц, т. е. фактически являлось самостоятельной спецслужбой.

Организационно Главное управление охраны входило в МГБ, но не подчинялось министру госбезопасности. Таким приемом создавалась конкуренция и, если хотите, организовывалась взаимная слежка друг за другом. МГБ следило, чтобы в Главном управлении охраны не завелся враг, а Управление имело возможность проследить за подозрительными лицами в МГБ.

Данная независимость Главного управления охраны существовала до снятия Н.С. Власика с должности. Вот в этот момент Сталин допустил роковую для себя ошибку. Вы видели, что коменданта Кремля, со снятием с должности Власика, он заменил верным человеком, но начальника Главного управления охраны, видимо, сразу подобрать не смог.

На 28 февраля 1953 г. его обязанности исполнял сам министр госбезопасности С.Д. Игнатьев! И именно ему, своему непосредственному начальнику, и позвонил в первую очередь телохранитель Старостин, в чем он невольно сознался в своем рассказе.

Игнатьев очень малозаметная личность в отечественной истории, его как бы стесняются историки. К примеру, упомянутые мною К. Столяров с генерал-лейтенантом юстиции Катусевым, рассматривая начало 50-х, огромное место в книге отвели заму Игнатьева – Рюмину. А о самом Игнатьеве, министре МГБ, практически ничего не пишут.

«Семен Денисович Игнатьев родился в 1904 г. в деревне Карловка Херсонской губернии, по национальности украинец, партстаж с 1926 г., образование – высшее. С 1937-го – секретарь Бурят-монгольского обкома ВКП(б), с 1943-го – 1-й секретарь Башкирского обкома, с 1946-го работал в ЦК ВКП(б), с 1947-го – секретарь, 2-й секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, с 1949-го – секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б), с 1950-го – зав. отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б)»

312

.

Как видите, Игнатьев – чистейшая партийно-аппаратная номенклатура типа Ежова, карьеру он делал только по партийной линии, и поэтому, возможно, ему так неосмотрительно доверился Сталин. Игнатьев был министром МГБ с августа 1951 г. по март 1953-го. Министром он был очень слабым. Его подчиненный П. Судоплатов, может, и со зла, но наверняка не без оснований характеризует его так:

«Всякий раз, встречаясь с Игнатьевым, поражался, насколько этот человек некомпетентен. Каждое агентурное сообщение принималось им как открытие Америки. Его можно было убедить в чем угодно: стоило ему прочесть любой документ, как он тут же подпадал под влияние прочитанного, не стараясь перепроверить факты»

313

.

А следует сказать, что со стороны партии и со стороны правительства МГБ курировали Хрущев и Маленков, т. е. Игнатьев зависел от них, если только не был назначен на эту должность по их рекомендации.

Обычно историки считают, что борьба за власть ведется для занятия каких-то высоких престижных должностей. Если мы взглянем на тех, кто после смерти Сталина скаканул вверх, то увидим, что у Хрущева на первый взгляд должность увеличилась не очень сильно. До смерти Сталина он был одним из десяти секретарей ЦК и им же и остался (тогда не существовало должностей ни генерального, ни первого секретаря ЦК, и Сталин был просто секретарем). Кроме того, Хрущев был первым секретарем Московского горкома КПСС, после смерти Сталина его от этой должности освободили. За счет того, что Хрущеву оставили только одну, самую высокую должность – секретаря ЦК, можно считать, что он получил некоторое повышение.

Маленков получил чистое повышение: с секретаря ЦК, с должности одного из руководителей партии, он стал председателем Совмина – главой страны.

Берия несколько понизился в должности за счет разбавления суммы его должностей – он остался заместителем председателя Совмина, но ему дополнительно под непосредственное управление дали объединенные МГБ и МВД.

Резкий скачок вверх сделал только Игнатьев. Он из министров МГБ прыгнул на пост секретаря ЦК, т. е. стал одним из четырех руководителей КПСС, по должности стал равен Хрущеву, и, кроме этого, ему поручили партийное руководство МВД, т. е. он стал партийным начальником Берии. (Правда, Берия его уже через месяц резко и решительно сбросил с этого поста.)

Итак, если мы решим задаться вопросом, кому была выгодна смерть Сталина, то по порядку карьерного скачка идут Маленков и Игнатьев, а за ними Хрущев.

Если вы глянете на послужной список Игнатьева, в котором нет ничего значительного (Хрущев, скажем, был Первым секретарем ЦК Украины, Маленков – членом ГКО во время войны), то засомневаетесь в том,что эта серая незаметная мышь просто так прыгнула настолько высоко.

Более того, есть основания полагать, что дата 2 марта была рубежом для Игнатьева – 3 марта он бы уже не был даже министром МГБ. Историки упоминают, но не придают значения цели, с которой Сталин позвал к себе ряд членов Президиума ЦК на ужин в субботу 28 февраля. Дело в том, что 2 марта в понедельник должно было быть заседание Президиума ЦК, и Сталин собрал товарищей 28 февраля, чтобы неофициально обсудить вопросы повестки дня этого заседания. О том, что это были за вопросы, сегодня можно только догадываться, что мы и будем делать ниже, но об одном вопросе можно сказать абсолютно точно – в понедельник 2 марта 1953 г. Президиум ЦК решил бы вопрос об объединении МВД и МГБ в одно министерство и о назначении его министром Берии по совместительству со всеми его остальными должностями. Почему об этом можно говорить абсолютно уверенно?

Дело в том, что вопрос об этой реорганизации в числе 16 других вопросов Президиумы ЦК и Совмина решили 5 марта 1953 г., в день смерти Сталина (но когда Сталин был еще жив). На все 16 вопросов у членов Президиума ушло 40 минут. До 5 марта члены Президиума и правительства дежурили у постели Сталина и на Президиум не собирались. Такой вопрос, как реорганизация двух ведомств, не может быть решен мгновенно, за 2,5 минуты – это исключено. Такие вопросы обсуждаются очень долго и заблаговременно, поскольку влекут за собой уйму сопутствующих вопросов: от объема дел нового ведомства до кадровых вопросов – кто будет руководить, кто будет замом, куда деть высвободившихся и т. д. Причем само объединение этих двух ведомств непонятно с деловой точки зрения. Во всех крупных странах полиция и госбезопасность разделены, и в СССР их начали разделять до войны и окончательно разделили в 1943 г. И вдруг снова объединение, с тем, чтобы после убийства Берии их опять разъединить?..

Отсюда следует два безусловных вывода. Во-первых, вопрос об объединении МВД и МГБ обсуждался уже давно и был в деталях проработан настолько, что в четверг 5 марта была просто поставлена точка, а если бы Сталин не заболел и провел заседание 2 марта, то точка была бы поставлена именно на плановом Президиуме ЦК в понедельник.

Во-вторых. Непонятное объединение МВД и МГБ проводилось Сталиным под Берию персонально, другого ответа просто нет. Это означает, что ни министр МВД Круглов, ни министр МГБ Игнатьев своим должностям не соответствовали, полноценной замены им Сталин не видел и решился снова поручить МВД и МГБ Берии. (То, что Сталин решил перегруженному атомными делами Берии поручить еще и эти министерства, говорит о том, что вопрос о них стал очень остро. Иначе бы тянули время, подыскивая подходящую замену этим министрам.)

Министра СССР назначает Президиум Верховного Совета СССР (по представлению Президиума ЦК), а заместителей министра назначает не Верховный Совет, а Совет Министров СССР. Следовательно, персональный вопрос с заместителями нового министра МВД был решен тоже Председателем Совмина Сталиным: ими стали Серов и Круглов. Игнатьев в новом министерстве

не предусматривался,

т. е. в понедельник он был бы просто снят с должности, и вряд ли ему светило повышение – ведь в Секретариате ЦК он, по сути, занял освободившуюся после Сталина должность.

П. Судоплатов в своих воспоминаниях «Разведка и Кремль» пишет:

«В конце февраля 1953 г., за несколько дней до смерти Сталина, я заметил в поведении Игнатьева нарастающую неуверенность»

314

. А в «деле Берии» отмечено, что, став министром объединенного МВД, Берия неоднократно объяснял подчиненным, что в 1938 г. партия назначила его на пост наркома НКВД, чтобы он разгромил ежовщину, а сегодня его цель – разгромить игнатьевщину.

Скажем прямо, смерть Сталина была для Игнатьева не просто выгодной, она, судя по всему, была для него спасением. Интересна дальнейшая судьба Игнатьева. Как я написал, уже в апреле Берия делает энергичный маневр, и Игнатьев тихо, но далеко улетает: сначала в никуда – на пленуме 28 апреля его исключают даже из членов ЦК, но уже на пленуме 2 июля 1953 г., посвященному «делу Берии», Игнатьева, по предложению Хрущева, снова избирают членом ЦК, после «суда над Берией» в декабре 1953 г. он секретарь Башкирского обкома КПСС, с 1957 г. – секретарь Татарского обкома, а с 1960 г. он, в 56 лет, на пенсии.

При Игнатьеве МГБ начало борьбу с еврейским космополитизмом, при нем были произведены аресты по «делу врачей», при нем было расследовано дело Еврейского антифашистского комитета, члены которого при нем же были и расстреляны. После разоблачения «культа личности» Сталина все это было названо «произволом», все подследственные и осужденные – «невиновными жертвами». Казалось бы, что евреи и еврейская пресса должны ненавидеть Игнатьева и метать в него громы и молнии в сто раз больше, чем в Берию. Но вот парадокс! И еврейская пресса не проявляет к нему злобы и интереса, и еврей Ю.В. Андропов распорядился в 1983 г. этого, казалось бы, уже всеми забытого старца похоронить на Новодевичьем кладбище! Много ли там бывших секретарей Татарского обкома? Что-то должно ему было ЦК КПСС! И сильно должно, если даже родственникам не смогли отказать в том, в чем запросто отказали родственникам народного любимца В. Высоцкого – в похоронах на самом престижном кладбище СССР.

Убили умышленно

Но вернемся к смерти Сталина. Есть пара побочных вопросов. А не могли ли действительно ошибиться Игнатьев, Маленков и Хрущев и принять инсульт за опьянение Сталина? Не было ли в данном случае чистосердечной ошибки?

Не похоже. Во-первых, ошибки не скрывают, особенно спустя много лет, когда уже все равно. А тут и через много лет сплошное вранье. Во-вторых, не знаю, как вы, а я уверен, что Игнатьев не мог приехать без врача. Иначе бы даже ему, своему начальнику, не поверила бы охрана.

Ведь телохранители – это не просто «верные» товарищи, которым прямо с улицы дают звание полковника, ставят к охраняемому лицу и советуют выполнять все его распоряжения. Их ведь учат, и учат многому, в том числе и что делать в такой совершенно естественной ситуации, как потеря сознания охраняемым лицом.

Вот, скажем, телохранители Брежнева (со смертью которого тоже, кстати, не все вяжется) сразу вошли в спальню, как только тот не проснулся в обычное время, немедленно начали искусственное дыхание и массаж сердца, причем профессионально – стянув Брежнева так, чтобы его грудная клетка была на жестком краю кровати.

Поэтому я и сомневаюсь, что охрана Сталина успокоилась бы, если бы не было врача, а сговор Игнатьева с охраной мне кажется нереальным – слишком со многими надо было сговариваться – простые солдаты за товарища Сталина и пристрелить могли.

В-третьих, охрана непременно зашла бы к Сталину еще в 12.00 дня, если бы Игнатьев не сделал ей успокаивающие звонки. А их, сами понимаете, без злого умысла сделать было нельзя.

Итак, убийцы Сталина – Игнатьев, Хрущев и пока неизвестный нам врач, а телохранителей впутали в это тогда, когда им уже деваться было некуда. Кстати, не только телохранитель Сталина Хрусталев не очень долго жил после его смерти, «покончили с собой» еще два охранника

315

(возможно, те, кто охранял дачу снаружи). А затем практически всех, кто охранял Сталина, выслали из Москвы.

Полна тумана и судьба врачей из обеих комиссий: лечившей Сталина и делавшей вскрытие. Авторханов, со ссылкой на книгу западного историка Т. Витлина, посвященную Берии, пишет:

«Большинство врачей из этих двух комиссий исчезлисразу после смерти Сталина. Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина, – профессор Русаков, «внезапно» умер. Лечебно-санитарное управление Кремля, ответственное за лечение Сталина, немедленно упраздняется, а его начальник И.И. Куперин арестовывается. Министра здравоохранения СССР А.Ф. Третьякова, стоявшего по чину во главе обеих комиссий, снимают с должности, арестовывают и вместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии, отправляют в Воркуту. Там он получает должность главврача лагерной больницы. Реабилитация их происходит только спустя несколько лет...» 316

Но если Т. Витлин не ошибается в отношении факта ареста этих врачей, то арестованы они были не

«сразу после смерти Сталина»,

а через год, поскольку А.Ф. Третьяков был снят с должности министра 01.03.1954 г. Следовательно, то, что эти врачи могли со временем рассказать, было страшно не Берии, а Хрущеву. Запомним это.

И еще. Историк А. Фурсенко пишет:

«При чтении официального заключения о болезни и смерти Сталина возникает целый ряд вопросов, которые наводят на мысль, что оно могло быть сфабриковано под давлением ближайшего окружения Сталина, чтобы в случае необходимости представить этот документ высшей партийной и советской элите с одной-единственной целью: чтобы никому не пришло в голову, что Сталина умертвили впавшие в немилость его соратники.

Отпечатанное на 20 страницах машинописного текста и подписанное всем составом консилиума заключение отличается от рукописных подробных записей предшествующих заболеваний. Документ не датирован, но на его черновике стоит дата – июль 1953 г., т. е. 4 месяца спустя после смерти Сталина, что само по себе заставляет усомниться в его полной достоверности. Как следует из текста заключения, оно было составлено на основе рукописного Медицинского журнала, который велся на протяжении 2-5 марта. Но журнал отсутствует в деле о болезни Сталина, и, как сообщили автору этих строк компетентные лица, его вообще уже нет в природе. Иными словами, Медицинский журнал, видимо, уничтожен.Правда, сохранились некоторые «Черновые записи лекарственных назначений и графики дежурств во время болезни И.В. Сталина 2-5 марта 1953 г.» на отдельных листочках, которым предшествует вырезанная из папки картонная обложка озаглавленного таким образом бывшего дела в истории болезни Сталина. Причем из двух десятков листочков таких записей, судя по первоначальной их нумерации, затем зачеркнутой, в деле не хватает первых нескольких страниц, по которым можно было бы судить, когда, в какой день и час началось лечение. Нет также расписания дежурств и заключения врачей после каждого из них. Наконец, на вырезанной крышке картонной папки, озаглавленной «Черновые записи...», значится том X, что свидетельствует о том, что в истории болезни Сталина были еще девять томов. Какова их судьба

–

тоже неясно.

Все это и вызывает недоуменные вопросы, позволяя предположить, что черновые записи и Медицинский журнал содержали данные, не укладывавшиеся в официальное заключение. По-видимому, на каком-то этапе Медицинский журнал и часть черновых записей были сознательно изъяты. Нельзя пройти мимо того факта, что машинописный текст заключения был составлен через несколько дней после ареста Берии 26 июня 1953 г. Когда началось следствие по делу Берии, вероятно, кто-то из кремлевского руководства захотел уничтожить Медицинский журнал, чтобы ликвидировать возможные улики, что Сталина плохо лечили и умертвили. На июньском 1957 г. пленуме ЦК Молотов критиковал Хрущева, назначенного председателем Комиссии по архиву Сталина, за то, что он ни разу за четыре года не собрал Комиссию. Что говорит само за себя»

317

.

Но если сразу после убийства Берии (о чем ниже) Хрущев уничтожил хронику болезни Сталина, то получается, что Берию убили и для того, чтобы Хрущев имел возможность ее уничтожить. Но что именно в результатах лечения и вскрытия Сталина могло быть такого страшного? Только одно. Сведущему медику из них стало бы понятно, что Сталин отравлен, и Хрущева это очень пугало!

Берия ничего не мог

Теперь вопрос о Берии. Сегодня практически нет историка, который бы не соединял смерть Сталина с Берией, дескать, очень уж хотел Берия Сталина убить. Поскольку все воспоминания писались через несколько, а то и несколько десятков лет после убийства Берии, когда он уже стал всемирным чудовищем, то это естественно. Но вот если у всех очевидцев поведения Берии в момент болезни Сталина 2-5 марта 1953 г. убрать их личные характеристики Берии, а оставить только его слова и только описание его поступков, то получится довольно интересная картина.

Из слов Хрущева, которому не было ни малейшего смысла врать в этом вопросе, становится ясно, что Берия узнал о несчастье со Сталиным только утром 2 марта и немедленно приехал, требуя от врачей энергичного лечения.

Здесь же на даче, в соседней комнате, в 12 часов дня провело заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Председательствовал Г.М. Маленков. За столом сидели члены Бюро Президиума Л.П. Берия, НА. Булганин, К.Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, М.Г. Первухин, М.З. Сабуров, Н.С. Хрущев, а также члены Президиума А.И.Микоян, В.М. Молотов, Н.М. Шверник, М.Ф. Шкирятов. Докладывал начальник Лечебно-санитарного управления Кремля И.И. Куперин, в стороне с бумагами сидел профессор Р.А. Ткачев.

Почему-то на доклад врача все члены Президиума скромно промолчали, не найдя что сказать, и лишь Берия отыскал необходимые в данном случае слова:

«Вы отвечаете за жизнь товарища Сталина, вы это понимаете? Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы спасти товарища Сталина»

318

. Почему-то остальные считали, что врачи могут и не отвечать за жизнь пациента и не делать все необходимое для его спасения, в связи с чем все историки приводят цитируемые слова, чтобы показать, каким же негодяем был Берия.Дочь Сталина Светлана Аллилуева, которая к старости стала женщиной далеко не примерного поведения, клокочет негодованием к Берии и подтверждает свое негодование вот такими «отвратительными» поступками Берии:

«Он подходил к постели и подолгу всматривался в лицо больного,

–

отец иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания или в затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуманенные глаза...» 320.

А вот профессор В.А. Неговский почему-то не считает нужным лить на Берию помои в этом случае:

«У меня не сложилось впечатления, что Берия был очень возбужден, как вспоминает Светлана Аллилуева. Да, начальствующий тон, но ничего другого сказать не могу. В отношении меня был корректен, вежлив. Ничего мне не приказывал. Даже поддерживал: «Находите нужным, делайте!»

Интересно, что все, кто присутствовал у постели больного, а там была уйма народу, не вспоминают, чтобы Хрущев или Маленков проявили хоть малейшую инициативу!

Д.Т. Шепилов, неудачно «примкнувший», тоже околачивался у постели больного и вспоминает такой эпизод:

«Утром четвертого марта под влиянием экстренных лечебных мер в ходе болезни Сталина как будто наступил просвет. Он стал ровнее дышать, даже приоткрыл один глаз, и присутствовавшим показалось, что во взоре его мелькнули признаки сознания. Больше того, им почудилось, что Сталин будто хитровато подмигнул этим полуоткрывшимся глазом: ничего, мол, выберемся! Берия как раз находился у постели. Увидев эти признаки возвращения сознания, он опустился на колени, взял руку Сталина и поцеловал ее. Однако признаки сознания вернулись к Сталину лишь на несколько мгновений...» 321.

Как хотите, но если суммировать все эти слова и эпизоды, то получается, что Берия был чуть ли не единственным, кто делал все для спасения Сталина и кто не боялся взглянуть ему в глаза.

Еще вопрос. Понимал ли Берия, что Сталина убили, убили хотя бы тем, что около 30 часов не то что неоказывали ему медицинскую помощь, но ему даже воды никто не подавал? И это еще самый безобидный вид убийства, поскольку и яд исключить уже нельзя. Думаю, что все это он понимал, но что он мог предпринять тогда, кроме попыток спасти вождя? Громогласно заявить об убийстве? Потребовать немедленного расследования? Но тут столько «но»!!

За три десятка лет впервые и они, и народ остались без вождя. Надо же понять ту обстановку: правительство даже запретило все поездки в Москву, а со всего Союза любыми путями в столицу люди ехали, шли, обходили кордоны и заставы, чтобы проститься с вождем. Даже московская милиция, имевшая громадный опыт в организации народа на различные шествия и демонстрации, не смогла справиться с толпой и допустила давку и гибель людей. Что было бы. если бы в тот момент сообщить народу, что Сталин убит? Боюсь, что еврейский погром был бы самой малой неприятностью. Кто гарантировал бы, что удалось бы удержать в повиновении армию и силовые структуры? Что осталось бы от доверия народа к любым органам власти?

Во-вторых, заяви об этом Берия, и Президиум ЦК уже не назначил бы его на должность министра объединенного МВД-МГБ в силу того, что именно эти органы должны были бы вести расследование. Но в этом случае ими должен был бы руководить беспристрастный человек, а не тот, кто инициировал это дело. А возглавить МВД-МГБ Берии надо было уже хотя бы потому, что так считал нужным Сталин, что, только возглавив госбезопасность, можно было осуществить идеи Сталина, за которые его и убили.

Нет, до момента, пока Берия не осуществил бы уход партноменклатуры от власти, пока не сосредоточил власть в Советах и пока народ бы к этому не привык и не понял, что так и надо, до этих пор поднимать вопрос о смерти Сталина было нельзя. Надо было делать вид, что официальная версия смерти Сталина Берию устраивает, что он без сомнений верит и Маленкову, и Хрущеву.К сожалению, и те понимали, что Берия не дурак, к сожалению, и они догадывались, что их ждет, если Берию не остановить.

Зять Хрущева А.И. Аджубей вспоминал

295

:

«Я хорошо запомнил странную фразу, брошенную однажды Ворошиловым на даче в Крыму, когда там отдыхал Хрущев, было это летом 1958 или 1959 г. Ворошилов приехал в предвечерье, погуляли, полюбовались закатом, сели ужинать. Ворошилов, как это с ним случалось, проглотил лишнюю рюмку горилки с перцем – он весьма жаловал забористый украинский напиток. Лицо покраснело, так и казалось, что его хватит апоплексический удар. И вдруг он положил руку на плечо Никиты Сергеевича, склонил к нему голову и жалостливым, просительным тоном сказал: «Никита, не надо больше крови..

.» 322

* * *

Итак, если подвести итоги расследования в этой главе, то безусловно, что Сталин был убит по меньшей мере неоказанием помощи. Но мы будем не правы, если на этом выводе закончим расследование, поскольку «странное» поведение партноменклатуры до смерти Сталина, после его смерти и при Горбачеве и Ельцине дает возможность прийти к еще более определенному выводу – Сталин накануне смерти был отравлен. Поэтому давайте не будем на этом останавливаться и продолжим расследование дела о его убийстве.