Теория фиксированной установки.

Предложенная грузинским психологом Д. Н. Узнадзе, эта теория делает попытку объяснить организующую роль предшествующего опыта в форме потребностных или предметных ожиданий, преднастроек, большей частью неосознанных по отношению к актуальным (ситуационным) сенсорным данным. Экспериментальной основой теории послужили эксперименты с фиксированной установкой, проводимые на материале восприятия веса, звуков, величины и т. д. После многократного предъявления пары стимулов, различавшихся по критическому параметру, испытуемый получал идентичные стимулы, которые воспринимались как неравные. Иллюзия имела либо контрастный (чаще при количественных восприятиях), либо ассимилятивный (для качественных восприятий) характер. Обнаружен эффект переноса установочных влияний на другую модальность. В итоге в теории Узнадзе установка рассматривается не как непосредственная субъективная обработка сенсорного воздействия, а как определенная интенциональная активность субъекта в определенной ситуации [Узнадзе, 1961; Натадзе, 1960].

Теория перцептивной готовности

В рамках теории, сформулированной американским психологом Дж. Брунером

(1957), восприятие рассматривается как процесс категоризации: поступивший сигнал сличается с соответствующим образом (лучше или хуже) «подготовленной» категорией, которая определяет условия, необходимые для подтверждения или опровержения перцептивной гипотезы. Стратегии процесса решения включают несколько стадий: первичную, грубой категоризации, поиска дополнительных признаков, промежуточной и окончательной проверки. На готовность категорий оказывает влияние контекст, степень знакомства с объектом и актуальные потребностные установки. Предлагаются четыре механизма — прототипы нейрофизиологических процессов, обеспечивающие перцептивную готовность: группировка и интеграция (по типу клеточных ансамблей Хэбба); упорядочение альтернатив; установление соответствия и блокировка «входов». Психологи, которые объединились вокруг данного теоретического подхода, получившего название «Новый взгляд» (Постман, Лачинс, Шериф и ряд других), внесли существенный вклад и в экспериментальное исследование процессов перцептивной установки, широко применяя процедуру тахистоскопического предъявления стимулов (рисунков, слов), имеющих разную субъективную вероятность.

Теории активною восприятия

Моторная теория восприятия. Важная роль моторной активности в восприятии, особенно в зрении и гаптике (активном осязании), признавалась многими исследователями (Гельмгольц, Сеченов, Ланге, Шеррингтон, Хэбб и др.). Однако на вопрос о специфическом вкладе моторики в формирование и функционирование чувственного образа они давали разные ответы. Одна из крайних позиций, рассматривающая позно-кинестетические ощущения в качестве источника и основы пространственного и гностического чувственного образа, получила название моторной теории восприятия. В ее основе — известные факты о процессах ощупывания и рассматривания в целях опознания, когда пальцы следуют по граням предъявленного объекта, а глазные фиксации распределяются на углах и контурах фигур и на наиболее значимых и информативных зонах объекта, что особенно явно выражено у детей и для нового, незнакомого объекта. Д. Нотон и Л. Старк [1974], например, установили, что при рассматривании сюжетной картинки в целях запоминания человек вновь и вновь перемещает взор по одному и тому же стабильному маршруту, различающемуся у разных людей. Различные картинки вызывали разные пути осмотра у одного и того же наблюдателя, которые воспроизводились и в процессе их узнавания. Согласно выдвинутой авторами гипотезы, во внутреннем отображении объекта (в памяти) его отдельные элементы связаны между собой в последовательность («кольцо признаков») следами тех движений глаз, которые необходимы для перехода от одного элемента к другому.

В.П. Зинченко и Б.Ф. Ломов [1960] высказали мнение, что движения глаз могут выполнять как вспомогательные (ориентировка, поиск, установка глаза в оптимальное для приема информации положение), так и гностические (измерение, контроль, построение образа и опознавание) функции. Не уточняется, однако, каким образом информация о сокращении внешних глазных мышц, отражающая перемещение органа зрения в эгоцентрической (глаз-голова) системе координат, может перекодироваться в координаты внешнего пространства в единой метрике со зрительной информацией. Б.Х. Гуревич [1971], следуя традициям Сеченова и Шеррингтона, предположил существование генерализованного проприоцептивного отображения окружающего пространства, которое позволяет, в частности, достаточно точно ориентировать движения глаз даже в случае полной темноты.

В настоящее время под напором многочисленных экспериментальных данных ряды сторонников этого афферентного (inflow) варианта моторной теории восприятия значительно поредели. Большее число приверженцев данной теории либо следуют в русле иннервационной, или эфферентной (outflow), концепции (Гельмгольц, Хольст и Миттельштадт, Сперри), либо вовсе отказываются определить источник дополнительной, экстрарецепторной информации (см. [Грегори, 1970]).

Праксиологический подход к развитию восприятия.

Решение фундаментальных проблем восприятия может быть найдено при изучении процесса его развития в онтогенезе. Придерживаясь этой принципиальной точки зрения швейцарский психолог Ж. Пиаже (1961) предложил рассматривать развитие восприятия как определенного рода деятельность, организующую и обогащающую взаимосвязи между элементами в сенсорном поле. Многочисленные экспериментальные данные, полученные в рамках этого направления исследований на детях разного возраста, позволили выделить стадии развития восприятия, его тенденции и формы деятельности (см. разд. 5.2.).

Первоначальная недифференцированность перцептивного поля приводится в соответствие с внешнедвигательной активностью ребенка, которая, сталкиваясь с неизменными свойствами вещей, порождает сенсомоторные схемы перемещения в среде и манипулирования с объектами.

Согласно Пиаже, развитие восприятия происходит на протяжении всего детского возраста, все больше обогащаясь опытом разнообразной перцептивной деятельности и преодолевая эффекты поля, двигаясь в направлении константного и категориального образа, который, однако, всегда слишком ситуативен по сравнению с научным понятием.

Открытому в исследованиях этого направления эффекту центрации (субъективной переоценки фиксируемого объекта или фрагмента) придается всеобщее значение. Он дает ключ к объяснению ошибок и иллюзий восприятия и открывает доступ к измерению адекватности восприятия по степени его децентрированности.

Восприятие как действие.

Развиваемая в отечественной психологии с 1950-х гг. теория восприятия основывалась на принципиальном признании рефлекторного строения психических процессов и отражательной природе чувственного образа. Считается, что фундаментальная роль в формировании адекватного образа внешнего объекта, который не дан изначально, принадлежит практической деятельности субъекта с этим объектом. Таким образом, активность воспринимающего субъекта понимается прежде все­го как внешнедвигательная активность. Даже в случае дистантного, например зрительного, восприятия движение привносит пространственную размерность в поток поступающих на рецепторную поверхность сенсорных данных, относя их к объективным свойствам воспринимаемой обстановки или элемента среды, а не к рецепторным событиям. Эта важнейшая функция движений — функция объективации (опредмечивания образа) очень наглядно демонстрируется в ситуациях инструментального, т. е. опосредованного различного рода промежуточными звеньями (инструментами, системами управления, информационными индикаторами) восприятия. Изменение привычных, естественных соотношений рецепторного органа со средой, вызванное, например, ношением перед глазом смещающих или инвертирующих сетчаточное изображение призм, может быть компенсировано достаточно быстро, но только при наличии активных движений наблюдателя, сохраняющего возможность контролировать визуальные последствия этих движений [Рок, 1980; Логвиненко, 1981].

Восприятие изначально выступает как задача, решение которой побуждается определенной потребностью и целью. Решение этой задачи представляет собой поведенческое или познавательное действие, включающее ориентировочные, предметно-образные и исполнительные компоненты. Посредством эффекторного (в широком смысле) звена деятельности возникающий образ постоянно соотносится, «уподобляется» своему источнику – реальному объекту или ситуации, за счет чего и достигается его адекватность, степень которой определяется уровнем сформированности функциональных единиц восприятия и спецификой познавательной деятельности.

Проведенный в рамках данного подхода цикл онтогенетических исследований [Запорожец и др., 1967; Венгер, 1969] выявил следующее: исходно перцептивные действия имеют у детей форму манипулирования, опробования, обследования, изменения, наложения и т.д., что обеспечивает во внешнедвигательном плане селекцию и организацию сенсорных данных, необходимую для достижения актуальной цели. Процесс сенсорного развития предстал как последовательное укрупнение перцептивных эталонов, или оперативных единиц восприятия, развитие способности к выполнению операций в плане образа (сравнение, оценивание, поиск, опознание) при редуцировании собственно моторной активности. Этот путь проходит и формирование новых, сложных опознавательных действий у взрослых людей [Подольский, 1978]. Принципиальное значение в перцептивном развитии отводится опосредованному взрослыми усвоению и последующей интериоризации общественно-исторических знаний и умений, в отличие от Пиаже, понимавшего развитие как саморазвивающийся адаптивный процесс.

Роль эффекторного звена перцептивной системы была изучена также в отношении слухового восприятия, сенсорный орган которого абсолютно иммобилен, что существенно отличает его от органов зрения и осязания. В цикле исследований, проведенных под руководством А.Н. Леонтьева [1959], включение активной вокализации (пропевание) в процесс слушания позволило существенно снизить пороги звуковысотного различения. Удалось экспериментально доказать, что такая функциональная система сохраняет свою эффективность и при подключении вокального аппарата к ощущению вибрации или при передаче моторных функций тоническим изменениям кисти руки. В сформированном слуховом восприятии эти моторные звенья не исчезают полностью, а приобретают форму скрытой артикуляции или вокализации. Следовательно, даже для слуха моторика составляет неотъемлемую часть прецептивной системы, обеспечивая избирательное, уподобительное взаимодействие субъекта с воспринимаемым объектом.

В цикле экспериментов, проведенных под руководством Ю.Б. Гиппенрейтер [1978], были изучены формы включения глазодвигательной активности в решение разнообразных познавательных задач — как зрительных, так и общедвигательных — взрослыми людьми, чье восприятие уже в достаточной степени сформировалось. Показано, что движения глаз, хотя и в редуцированной по сравнению с детьми форме, участвуют в решении любых задач, в том числе и мыслительных (см. [Тихомиров, 1969)], но их специфические параметры зависят от типа задачи, ее конкретных условий и фазы решения. В систему управления взором включены также движения руки и головы, что позволяет перераспределять их функции. С помощью особого приема — регистрации фиксационного оптокинетического нистагма — удалось выявить тоническую форму глазодвигательной активности, которая сопровождает перцептивные преобразования в условиях относительно неподвижного взора.

Глазодвигательная активность сохраняется и тогда, когда она, кажется, не выполняет никой целесообразной функции, например, при длительной стабилизации изображения относительно сетчатки глаза [Белопольский, 1985; Зинченко, Вергилес, 1969; Ярбус, 1965]. Однако в данном случае перцептивный эффект движений глаз проявляется в движении фокуса внимания по стабилизированному изображению, что обеспечивает решение разнообразных перцептивных задач даже при таких условиях их предъявления.

Ряд исследований был проведен с использованием техники псевдоскопии, когда две призмы перед глазами меняли знак бинокулярной диспаратности на противоположный. Когда псевдоскопический эффект, состоящий в обращении рельефа объектов, входит в противоречие с предметными нормами восприятия, то происходят удивительные трансформации, причем всегда — в сторону придания сцене наибольшего правдоподобия, даже если для этого требуется существенная модификация сенсорного паттерна [Сталин, 1976].

Подытоживая эти исследования, А.Н. Леонтьев [1982] призывал к отказу от традиционной постановки проблемы восприятия как восприятия объекта. Он считал, что данная проблема «должна быть поставлена и решена как проблема психологии образа мира» [с. 37]. Это означает, что образ восприятия является сознательным образом, охватывающим все многообразие окружающего предметного мира, существующего в объективном пространстве и времени. При этом осмысленность образов, их категориальность не прибавляется каким-то образом к первичным пер-цептам, а включается в сознательный образ изначально как его неотъемлемая характеристика. Усваиваемые отдельным индивидом понятия, знания, выработанные общественной практикой, воспринимаются как объективно существующие, образуя «пятое квазиизмерение» воспринимаемого мира. Более подробно идея «образа мира» обсуждается С.Д. Смирновым [1985].