2.2 Языковое выражение концепта душа

Буянова Л. провела исследование «Концепт "душа" как основа русской ментальности: особенности речевой реализации». Она отмечает, что характерной чертой современной гуманитарной науки является поиск смысловых и языковых доминант русской национальной личности. В качестве её важнейших атрибутов ученые выдвигают духовность (религиозность), соборность, всемирную отзывчивость, стремление к высшим формам опыта, поляризованность души. В иерархии философских, этических и психологических концептов первое место принадлежит аксиологическим концептам "Душа", "Любовь" и "Счастье". Соотношение концепт-слово является ведущим при попытках структурирования различных концептуальных сфер (народа, личности). Слово - особая творческая сила, с помощью которой происходит двойное творение, создается мир в слове и происходит пресуществление обычного текста в поэтический. И в этом творении язык, слово образуют то средостение, которое соединяет божественное и небесное с человеческим и земным. Именно слово является той атомарной единицей, посредством которой творятся словесные тексты в самом широком диапазоне их интенций и реализаций. В этом плане одним из наиболее сложных, неоднозначных можно считать соотношение понятия/концепта и слова "душа", отражающих национально-культурную, ментально-психологическую специфику и ценностную ориентацию русского народа. Отмечается дифференциация философского, языкового, обыденного понимания и восприятия данного суперконцепта, который определяется нами как ассоциативно-образный поликонденсат, объединяющий множество семантически изоморфных (и смежных) макро-, мега-, микро- субконцептов и концептов, языковая (речевая) актуализация которых сопровождается взаимообусловленными и взаимосвязанными процессами ассоциирования, метафоризации, интеграции, дифференциации, семантической и смысловой диффузии и т. п. Лексикографическая представленность данного суперконцепта такова: в "Философском энциклопедическом словаре "душа" в обычном словоупотреблении - совокупность побуждений сознания (и вместе с тем основа) живого существа, особенно человека, антитеза понятий тела и материи. Научное понятие души: душа - в отличие от индивидуального духа - совокупность тесно связанных с организмом психических явлений, в частности чувств и стремлений (витальная душа). Результат наблюдений над душой в этом смысле анализируют психологи (душа - греч. psyche, лат. anima). До Нового времени предметом метафизики был вопрос, является ли душа субстанцией. При возникновении древних представлений о душе как дыхании извне использовались наблюдения над дыханием живого существа, которое у мертвого исчезало (потому-де, что мертвый "выдыхал" душу). Исследователи отмечают, что соответствующие наблюдения над кровью и исчезновением души при большой потере крови (вследствие смертельного ранения и т.п.) привели к тому, что в крови стали видеть носительницу души. Отсюда переживание сна, в частности, обусловило представление о душе, существующей независимо от тела. Философское понимание души как субстанции привело к тому, что ей сначала приписываются свойства "тончайшего вещества... По Платону, душа является нематериальной и предшествует существованию. Душа наша существовала до того, как мы родились. Душа - своего рода гармония, слагающаяся из натяжения телесных начал. То, что видит душа, умопостигаемо и безвидно. Душа бессмертна и неуничтожима. Концепт "душа" как основная составная часть включен во все религии мира: представление о душе, дарованной Богом, о ее бессмертии является основой священного вероучения. Согласно пониманию некоторых отцов церкви, душа материальна (Тертуллиан), другие же считают ее духовной (Августин), но господствующим в христианстве является понимание души как непространственной, нематериальной субстанции. В настоящее время, как во времена античности и романтизма, снова часто проводят различие между душой и сознанием: душа - носительница ритмично протекающих жизненных процессов, в то время как сознание - в противоположность душе - прерывно. Естественно, все это обусловило специфику формирования и экспликации в языковой картине мира народа, отдельной личности, социума основных конструктивных языковых единиц, обладающих семой "душа". В "Словаре русского языка" (в 4-х томах) душа определяется как "1. Внутренний психический мир человека, его переживания, настроения, чувства и т.п. 2. Совокупность характерных свойств, черт, присущих личности; характер человека" [с. 456]. Всего в словарной статье дано 6 определений данного суперконцепта, что свидетельствует о многообразии семантических и понятийных модификаций, о возможностях интерпретации этого понятия в зависимости от интенции личности, от его языковой картины мира, языкового сознания и т. п. Как показывают наблюдения, душа субъекта эксплицируется и определяется в художественном дискурсе через эмоционально-экспрессивное пространство, речевым/языковым экспликатором которого выступает континуум особых образных, оценочно-ассоциативных лексических единиц. Каждая конкретная семантико-психологическая и эмоционально-эстетическая реализация концепта "душа" в границах художественного дискурса определяется особенностями языкового сознания личности. Языковая личность - обобщенный символ/образ носителя и проводника культурных, языковых, коммуникативно-деятельностных поведенческих реакций, ценностей, знаний, установок, традиций и возможностей. Художественный дискурс в данном аспекте рассматривается как обозначающее своего конкретного текстового мира. Данный текстовый мир имеет свою строго очерченную предметную область, в которой объекты характеризуются определенными свойствами и отношениями и имеют свое особое текстовое существование. Выступая максимально экспрессивной единицей, художественный дискурс используется в процессах коммуникации по линии "автор - внутреннее "Я" автора - реципиент". В этой связи дискурс может трактоваться как "язык в языке", "речь в коммуникации", как средство экспликации и создания любого потенциального/виртуального мира, а образ языка приобретает особый статус. Образно-смысловая доминантность суперконцепта "душа" в русском национальном самосознании прослеживается не только на понятийном, концептуально-онтологическом уровне, но и на лексико-фразеологическом, что наиболее рельефно представлено в лексикографическом пространстве (см. словари толковые, фразеологические, русского языка, пословиц и поговорок, идиом, образных средств русского языка, философские и т. д.). Языковая экспликация данного феномена широко представлена и на морфологическом, словообразовательном, деривационном - в широком смысле слова - уровнях. Так, в "Словообразовательном словаре русского языка" А. Н. Тихонова зафиксировано 132 производные единицы, созданные на базе производящей лексемы "душа". Каждая из этих единиц актуализирует в дискурсе не только эксплицитный, но и имплицитный смысловой пучок, приобретая, в зависимости от интенций языковой личности, дополнительные окказиональные экспрессивно-эмоциональные оттенки. Как известно, от Аристотеля до наших дней в психологии формировалось пять моделей эмоционального: физиологическая, чувственная, поведенческая, когнитивная, оценочная (эвалютивная). Все они характеризуют те или иные аспекты эмоций, которые являются конкретными формами протекания психических процессов, чувств. Характерно, что понятие души в христианской традиции неразрывно связано с понятием "живое": "живая душа", "дух жизни", "давать духу" = "давать жизни", "живым духом", "душа болит", "душа горит", "душа перевернулась", "отводить душу", "надрывать душу" и т. п. Наблюдается дистрибуция лексем, феноменов и понятий "душа" и "дух". Дух - перевод встречающихся в античной философии и в Библии слов "spiritus" (лат.) и "pneuma" (греч.), что означает "движущийся воздух", "дуновение", "дыхание" (как носитель жизни); душа как сущность, которая может временно или навсегда покинуть тело, привидение, сама жизнь (Гете: "Ибо жизнь-это любовь, а жизнь жизни - дух"), сущность Бога: "Бог есть дух", сама внутренняя сущность земли или мира, дух земли, мировой дух, идейное содержание произведений искусства. Характерно, что концепты "душа" и "дух", являющиеся в русском языке изомотивированными, однокоренными, в чем прослеживается их понятийная, смысловая, эмоционально-образная изоморфность и синментальность, а иногда и тождественность, генетически восходят к разным корням в греческом и латинском языках: дух - pneuma, душа - psyche (в греч.); дух - spiritus, душа - anima (в лат.). В словаре В. Даля даны следующие дефиниции, запечатлевшие когнитивно-психологические и эмоционально-онтологические корреляции, присущие русскому национальному сознанию (и самосознанию): "Дух - бестелесное существо, обитатель не вещественного, а существенного мира, бесплотный житель недоступного нам духовного мира. Относя слово это к человеку, иные разумеют душу его, иные же видят в душе только то, что дает жизнь плоти, а в духе высшую искру Божества, ум и волю, или же стремление к небесному" [с. 503]. "Душа - бессмертное духовное существо, одаренное разумом и волею, в общем значении человек, с духом и телом. Душа также душевные и духовные качества человека, совесть, внутреннее чувство, напр. Душа есть бесплотное тело духа, в этом значении дух выше души" [с. 504]. Примечательно, что к словарной статье "Душа" в этом словаре дано примечание: "Дух и душа отделены здесь в разные статьи только для удобства приискания производных" (там же). В словаре С.И.Ожегова дух - это: "Сознание, мышление, психические способности, начало, определяющее поведение, действия". Душа - это: "Внутренний, психический мир человека, его сознание". Это также: "в религиозных представлениях сверхъестественное, нематериальное бессмертное начало в человеке, продолжающее жить после его смерти"… В таком осмыслении суперконцепты душа и дух являются практически эквивалентными: дух - "в религии и мифологии: бесплотное сверхъествественное существо"[с. 178-179]. Как видно из приведенных примеров, отмечается некоторая амбивалентность, нечеткость и размытость репрезентации сущностных признаков в дефинициях рассматриваемых лексем. Лексикографическое сознание, стремясь к унификации и однотипности толкований однотипных языковых единиц, не учитывает аспект речевой реализации и связанных с этим личностных ассоциативно-образных трансформаций и специфики представленности концептов "дух" и "душа" в целостной языковой картине мира народа и личности. Функционирование каждой из данных лексем (и их производных) в художественном дискурсе характеризуется особым стилистическим ракурсом, многозначностью и неопределенностью семантических границ, наличием специфического коннотативно-ассоциативного шлейфа, что в целом отражает индивидуально-авторскую специфику художественного видения мира, каждый раз создающего особую концептуально-семантическую модель (модуль) суперконцепта "душа". "Образ души" у различных авторов приобретает специфические психолого-эмоциональные и семантические очертания. Как уже отмечалось, этот суперконцепт трудно дифференцировать и однозначно (для реципиента) дефинировать в силу семантико-когнитивной многогранности, неопределенности его текстовой (речевой) субстанциональности: душа - 1) это место? Сравним: "Но вечно пламень вечный и живой дрожит в душе, не угасая" (А. Блок); "Я говорю сейчас словами теми / Что только раз рождаются в душе" (А. Ахматова); 2) это субстанция? - "Скорбную душу помилуй, Господи!" (А. Блок); 3) это ипостась личности? - "Мечтаю я, чтоб ни одна душа не видела / Твоей души нетленной" (А Блок); "...обидно коротка вся жизнь для поисков родной души" (Л. Якушева); "И эту песню я невольно / Отдам на смех и поруганье, /Затем, что нестерпимо больно/ Душе любовное молчанье" (А. Ахматова); "Страшна моей душе предгрозовая тишь" (А Ахматова); 4) это нечто живое, находящееся, подобно сердцу, внутри человека? - "Но устают глаза, болит душа от насыщенья светом и покоем" (Л. Якушева); "Странно вспомнить: душа тосковала, / Задыхалась в предсмертном бреду" (А Ахматова); "Помолись о нищей, о потерянной, / О моей живой душе" (А. Ахматова); "Исцелил мне душу царь небесный /Ледяным покоем нелюбви" (А Ахматова); 5) это внутреннее "я" автора? - "Но с ясною гармонией Твоей / Моя душа больная не рассталась" (А Блок); "... может, ветер мне поможет душу легкую мою разметать степною пылью" (Л. Якушева); "И каждый раз, вступая в тайну, / Душа стиха напьется вновь" (Л. Якушева); "Но с души не стирается метка / Незначительной встречи собой" (А. Ахматова); "Надо, чтоб душа окаменела, / Надо снова научиться жить" (А. Ахматова); "Ты сказки давней горестных заметок, / Душа моя, не тронь и не ищи..." (А. Ахматова) и т. д. Наблюдения показывают, что как живая сущность, душа не только генерирует и отражает чувства, она и "сама" может их испытывать, функционально уподобляясь субъекту речи. С помощью различных тропеических модификаций достигается единство образа, его целостность, оживляются древние ассоциативно-смысловые связи слов. Важнейшей универсальной единицей субстанционально-семантической структуры эксклюзивно-ментального суперконцепта "душа" является, как видно из речевых реализаций, семема "живое". На это указывает как тип и характер контекста, так и лексическое окружение лексемы "душа" в разных текстах, их интенциональный рисунок. В отличие от общепринятой оппозиции "живое-неживое" суперконцепт "душа" актуализирует семему "бессмертие", что закреплено языковой и духовной традицией: душа человеческая бессмертна есть.

2.3 Репрезентация национальных концептов в творчестве В.Высоцкого

Андриенко Е. В. выполнила исследование «Концепты русской культуры в поэтическом творчестве В. С. Высоцкого: между тоской и свободой». Материалом исследования явились поэтические произведения B.C. Высоцкого, - его стихотворения и песни, кроме написанных для спектаклей и кинофильмов. В работе определено содержание некоторых концептов, отмечаемых исследователями в качестве основных концептов русской культуры, в индивидуальном поэтическом языке Владимира Высоцкого. Таковыми явились концепты ТОСКА, СВОБОДА, СУДЬБА, а также ПЬЯНСТВО и ЧЕРТ. Конечно, этот список не исчерпывает ни основных концептов русской культуры, ни концептов творчества В.Высоцкого, ни даже общих для для обеих концептосфер - русской национальной и индивидуально-авторской - элементов. Однако именно избранные концепты образуют такое идеологическое единство, которое позволяет описать важнейший фрагмент картины мира автора, представить центральную часть его концептосферы, организующую данную поэтическую систему. Рассматриваемые концепты так или иначе выражаются в огромном большинстве текстов Высоцкого. Мало того, в ряде текстов встречается переплетение нескольких концептов сразу. Тоска, несвобода, свобода, попытка преодоления, порыв, пьянство, раздвоение, судьба - часто рядом, реализуются, можно сказать, один через другой - и в пределах одного текста. Центральной категорией, организующей творческую систему В. Высоцкого, является свобода, движущей силой развития этой системы - стремление к освобождению в условиях реальной несвободы. В русской языковой картине мира характерной особенностью свободы является то, что сама она как бы заключается в «освобождении» от разного рода пут, ограничений и запретов, и во всех русских словарях свобода толкуется с упоминанием слов, родственных слову теснота. Эта теснота, противополагаемая в русском языковом сознании свободе, может проявляться и внешне, физически, и внутренне, духовно. И то и другое находит широкое отражение в творчестве В. Высоцкого, и в первую очередь в концепте ТОСКА, представленном у поэта как один из основных. Так, на вербальном уровне можно заметить отсутствие в поэтических текстах Высоцкого общеязыковой устойчивой сочетаемости типа тоска грызет, одолевает, находит, нападает, мучает, гнетет и т. п. Тоска получает почти исключительно «бытийное» существование, она просто есть - как нечто самостоятельное, отдельное от героя - сущность или сила, неотъемлемая часть его самого или неустранимое свойство окружающего пространства, космоса, всего мироздания. Понятие тоски в творчестве Высоцкого нередко создается целым текстом, где присутствие самого слова вовсе не обязательно. Мало того, такие тексты нередко представляют наиболее яркое выражение концепта, что является следствием неопределенности значения слова тоска, как и других слов данного семантического ряда, в самом языке, что отражается и в словарях, где дефиниции составлены по принципу порочного круга (см. слова тоска, тревога, печаль, грусть, скорбь и др. в толковых словарях русского языка) и мало дифференцируют специфику обозначаемых чувств и состояний. Смысловые компоненты, оказывающиеся регулярными в таких текстах и непосредственно создающие «музыку тоски», таковы: 'несвобода', 'запрет', 'одиночество', 'отверженность', 'отсутствие перспективы, выхода', 'невозможность конструктивных действий, тщетность усилий', 'алкоголь', 'внутренняя неустойчивость, отсутствие опоры', 'замкнутость пространства', 'отсутствие свободы дыхания', 'неудовлетворенность ничем и ни в чем'. "Собственно тоска", необъяснимое ОНО, имеет у Высоцкого, по нашим наблюдениям, воплощение в одном-двух текстах и, плюс к тому, может быть уловлено как источник состояний, влекущих на край бездны и за горизонт - и здесь ничем не объяснимых и потому высоких и вечных. Чаще всего тоска поэта имеет почти своим аналагом совсем земную обиду - за себя, за непризнание, красный свет, сломанные крылья; за то, что запрещено хватать звезды с неба и что еле остался живой. За то, что повсюду объявлен рыбный день и что коридоры кончаются стенкой, -за всю страну. ТОСКА также постоянно имеет своей причиной чувство собственного несовершенства и недовольства самим собой. Нередко это связано с темой алкоголя, предполагаемой угрозой лжи и фальши в творчестве поэта, хотя и иллюзорной, и недостаточно ясно и бескомпромиссно выраженной гражданской позицией (по его мнению). В ТОСКЕ переданы все нюансы "внутреннего утеснения". "Утеснение" внешнее, физическое находит отражение в бесчисленных образах замкнутых, ограниченных пространств. Нужно заметить, что каждому "образу тесноты" соответствует "образ преодоления": тюрьма - сбежать, из лабиринта - выбраться, цепь - перегрызть, ошейник - перетереть, забор - перемахнуть и т.д. Особое место занимает здесь "лексика порыва" - слова словообразовательного гнезда "рвать". Человек, по убеждению автора, не может и не должен жить в условиях несвободы. Если он живет с сознанием, что "нельзя за флажки", и "не пробует через запрет", то это порок, ущербность. Реальные попытки обретения свободы практически всегда оцениваются как безнадежные. Но главное даже не в этом. Каков бы ни был результат, он всегда недостаточен. Разве что за краем земли, в полете над бездной. Еще - в порывах творчества, в общем, в чем-то исключительно запредельном. И дело здесь, наверное, не только в существовании реальной несвободы, давления, запретов и т.п., но и в неотъемлемом свойстве русской души, не желающей терпеть ни малейшего "утеснения" просто по своей природе, стремящейся "перелиться через все пределы". Хотя концепт свободы имеет в творчестве В. Высоцкого скорее "отрицательное" воплощение и заключается в самом стремлении к свободе и тоске по ней, однако и лексемы свобода и воля и их производные представлены в его творчестве. И в общеязыковом сознании, и в художественной литературе образ свободы связан с темницей, клеткой, решеткой и т.п. Стремление к свободе и упование на нее тоже достаточно общее место. Все это, почти "дословно", находит отражение и в творчестве Высоцкого (И темница тесна, и свобода одна, И всегда на нее уповаем. Баллада о борьбе). И вековая привычка к рабству, и необходимость выдавливания из себя раба по капле, идущие от истоков русской культуры и запечатлевшиеся в русской классической литературе, нашли отражение в творчестве В. Высоцкого (Мы, волчата, сосали волчицу И всосали: Нельзя за флажки. Мы затравленно мчимся на выстрел И не пробуем - через запрет. «Охота на волков»). Однако все дело в акцентах. Образ тюрьмы абсолютно преобладает над образом свободы в поэзии Высоцкого. Создается впечатление, что все лексемы, в которых хоть как-то может предполагаться сема несвободы, переосмыслены поэтом именно в этом направлении (палата, гербарий, памятник и др.). Лирический герой Высоцкого, наиболее близкий автору, как бы уже и не нуждается в свободе (Мне вчера дали свободу - Что я с ней делать буду? "Дайте собакам мяса."). Хотя это и единственный пример "отказа" от свободы, но он показателен. Одним из выходов из замкнутого круга жизни является алкоголь. Выход этот является иллюзией - и ничто не спасает поэта от трезвой и жестокой самооценки. Тем не менее в его творчестве представлены все аспекты русского пития. Состав лексической тематической группы "Пьянство" весьма обширен. Сознательная оценка поэтом этого явления всегда однозначна (отрицательна) - и в случае "ролевого" героя, и близкого к автору. В первом случае - акцент на убожестве интересов и вообще жизни, причем герой не осуждается - оценивается сам факт. Во втором - это осознание иллюзорности такого выхода, самоосуждение героя. Тоска, недовольство жизнью, алкоголь, видимая безвыходность ситуации приводят лирического героя Высоцкого к особенному выходу - из самого себя, раздвоению, одним из "продуктов" которого является ЧЕРТ. В жизни и человеческой, и страны в целом немало чертовщины. ЧЕРТ - больная часть героя, порождение его тоски, одиночества, запоя. Это и определение его враждебно настроенной аудиторией. Ругательное слово недоброжелателей превращается в собственное имя поэта, которое произносится не без гордости - с характерным бесстрашием русской души перед нечистью всякого рода. ЧЕРТ - одна из тех сил, которые требуют активного отношения героя, призванного сделать Сатану добрым, игнорировать козни мелких бесов, используя последних по возможности, не поддаваться бесам от власти, а главное - не дать черному человеку сломать крылья Поэта. ЧЕРТУ решительно отказано в приобретении русских душ, особенно если это души художников. Одной из мощных сил, ограничивающих свободу человека, является СУДЬБА. Герой Высоцкого - прежде всего борец с судьбой. Русский концепт "авось" практически не имеет реализации у Высоцкого, в художественном мире которого просто необходимы противостояние судьбе и борьба с ней. Понятие судьбы приложимо не только к "физическому" человеку. Она имеет продолжение и за гранью бытия: Суд, оправдание - без этого земная судьба теряет смысл. Однако конечная цель судеб - неведома. В своем пути странник не обретает конечного пункта - именно в силу поисков не цели, а самого движения, не предела - а беспредельности.

3 Вербализация суперконцепта человек в текстах русской художественной литературы

3.1 Языковое выражение концепта человек

3.2 Языковое представление социального концепта семья

3.3 Вербализация бытийных концептов жизнь и смерть в творчестве Б.Пастернака

3.1 Языковое выражение концепта человек

Пашина А. В. выполнила научное исследование «Концепт человек в сказах И.М. Ермакова». Она отмечает, что сказы И.М.Ермакова представляют собой уникальное по языковой выразительности явление, и это отмечается всеми исследователями этого автора (М.Батин, К.Лагунов, В.Рогачев и др.). Особый интерес представляет анализ специфики мировосприятия И.М.Ермакова как одного из ярких представителей русской языковой культуры Западной Сибири. «Солдатские сказы» И.М.Ермакова представляют особый вид «лейтенантской прозы», причудливо сочетающий традиции солдатских быличек и наследие русской литературы (от «Слова о полку Игореве» до «Судьбы человека» М.Шолохова). Анализ концепта человек в сказах позволяет исследовать образ сибиряка как носителя особого менталитета, определить особенности преломления традиционных категорий наивной картины мира в сознании советского человека, изучить соотношение идеалов XX века и традиционных представлений, являющихся основой русской культуры. Человек всегда составляет центральный объект литературного творчества. Он является одной из главных текстовых универсалий, категорией, выполняющей текстообразующую функцию. Художественный текст - особый способ познания человеческой сущности. Принципы изображения человека в литературном произведении во многом детерминированы требованиями жанра. Сказ - органический сплав фольклорных и литературных традиций. Как правило, ему не свойственна рефлексия, глубокий анализ развития «внутреннего мира» героя. В специфической форме несобственно-личного повествования описание персонажа, его номинация становятся основными средствами характеристики. Средством репрезентации концепта в языке является слово. Между тем содержание концепта в художественном тексте не исчерпывается лексическим значением. Для определения всего объема содержания необходим анализ сигнификативных связей, расширенный контекстуальный анализ. Предполагаемое этимологическое значение слова «человек» связано с представлением о нем как о члене рода. Контекст сказов И.М.Ермакова актуализирует это древнейшее значение. Принадлежность к единому сообществу - важный атрибут положительного персонажа в исследуемых текстах. Лексемы «личность», «индивидуальность», «особа», «персона», номинирующие человека как «автономную единицу социума», в речи рассказчиков и персонажей сказов не выявлены. В современном русском языке ядро понятийного компонента концепта человек составляет представление о человеке как об уникальном живом существе. Анализ словарных дефиниций показывает, что понятие «человек» наиболее тесно связано с понятиями «труд» и «общество». Мышление, речь, способность производить орудия труда отличают человека от прочих существ. Особенности функционирования номината концепта человек в сказах И.М.Ермакова позволяет сделать вывод о том, что в исследуемых текстах человек заявлен как деятель. В большинстве контекстов он представлен как носитель положительных качеств (доброта, совестливость, разумность, гордость). Анализ сочетаемости «имени концепта» показывает, что человек мыслится как ценность, в ряде контекстов лексема «человек» обозначает некий социальный статус, который можно обозначить как «статус равноправного, равного другим». Являясь специфической формой творческой активности феноменальной языковой личности, сказы И.М.Ермакова представляют особый интерес для концептуального анализа художественного текста. В речи рассказчика («языковой маски» автора) отражено «наивное» представление о мире, зафиксированное в фольклорных текстах. Авторская позиция выражена опосредованно, степень тождества рассказчика и автора может варьироваться, но фольклорный элемент составляет основу сказа, структурирует его. Современная действительность осмысляется в мифопоэтических категориях, явления и события объективной реальности оцениваются по аксиологической шкале архаического мировоззрения, в основе которой лежит бинарная оппозиция «свой» - «чужой». Результатом такого противопоставления является своеобразная идеализация действительности, присущая сказовой форме повествования. Задачи сказа - постулирование традиционных духовных ценностей, трансляция опыта предыдущего поколения. Авторский концепт человек в сказах И.Ермакова во многом отражает стереотипы, являющиеся основой национальной картины мира. Изначальные ценности концептосферы сказов И.М.Ермакова - труд и родная земля. По отношению к ним все персонажи сказов делятся на «своих» и «чужих». Архаическая бинарная оппозиция «свои» - «чужие» аксиологически интерпретируется инвариантными противопоставлениями «хороший» - «плохой», «добрый» - «злой». Данная оппозиция - ядро концептуальных полей свой и чужой, структурирующих концептосферу сказов. Концепт человек относится к концептуальному полю свой. Его содержание является отражением нормы, принятой в русской культуре. Ядро концепта человек в сказах И.М.Ермакова составляют понятия мастер (человек-творец) и солдат (защитник). Ближайшую периферию концепта образуют представление о человеке как о члене рода, коллектива, класса. «Свои» принадлежат к единой общности, они связаны кровными узами, духовной близостью, общим делом, общей территорией. «Свой» - это в первую очередь «пролетарий», труженик. Кровное родство, национальность, раса, вероисповедание для персонажей сказа менее существенны. Дальняя периферия концепта содержит информацию о человеке как о личности. Персонажи, не соответствующие социальной норме, являются носителями полярных признаков, составляющих основу концептуального поля чужой, они воспринимаются как не люди, людоеды, не признающие законов социума рассказчиков и персонажей. «Свои» противопоставлены чужим» по отношению к родной земле в оппозиции «захватчик» - «защитник» (враг - брат, русские - немцы, русские - японцы); по отношению к труду в оппозиции «пролетарий» - «капиталист». Противопоставление города и деревни, характерное для произведений «деревенской прозы» В.Шукшина, В.Астафьева и др., в сказах И.М.Ермакова центральным не является. Внешнее описание персонажей сказов может быть интерпретировано с позиции категорий «прекрасное» - «безобразное», «плотское» - «духовное», «высокое» - «низкое», «светлое» - «темное». Эти оппозиции в русской культуре традиционно соотносятся с представлениями о хорошем и плохом, добре и зле. Благодаря умелому использованию автором различных языковых средств положительные персонажи сказов вызывают ассоциации с образами древнерусских богатырей и святых. В славянской мифологии душа является воплощением «внутреннего человека». В сказах И.Ермакова душа воспринимается как существо, обитающее внутри человека. В ряде сказов она обозначена как огненная субстанция. В «Солдатских сказах» традиционная языковая метафора, отражающая представление о душе в наивной языковой картине мира, расширяется в соответствии с военной тематикой: душа уподобляется мине, гранате: ее можно «заминировать», она может «рвануть». Язык сказов отражает древнейшее представление о способности души человека покидать тело, переселяться после смерти бренного тела в растение или неодушевленный предмет. Анализ языкового материала позволяет сделать вывод о том, что человек в сказах И.М.Ермакова - это уникальное существо, наделенное душой. Данная информация является компонентом ядерной зоны концепта человек в исследуемых текстах. Имя человека воспринимается как выражение его сущности. В некоторых сказах присвоение прозвища (древнейшего вида имени собственного) означает изменение статуса персонажа. Часто герой наследует имя или прозвище предка. С одной стороны, это явление может быть истолковано как отголосок архаического представления о тождестве души человека и его имени. С другой стороны, оно отражает авторскую концепцию коллективной памяти как способа достижения бессмертия. Имя человека в сказах - это напоминание живым, залог «вечной жизни». Представление о человеке как о существе, связанном кровными узами с животным и растительным миром, прослеживаются во всех сказах И.М.Ермакова. Домашние животные, лесные звери, птицы - спутники положительных персонажей сказов И.М.Ермакова. В ряде сказов человеческая судьба причудливо переплетается с судьбой животного. Анализ зоометафор позволил выделить пары «хищник» - «жертва» и «хищник» - «не хищник», соотносимые с инвариантом «свой» - «чужой». Оппозиция «хищник» - «не хищник» является преобладающей. Положительные персонажи, как правило, заявлены не как жертвы, а как субъекты, противостоящие хищникам. Особенности использования средств языковой репрезентации концепта человек (зоометафоры, зоонимия, антропонимия) позволяют говорить о мотиве оборотничества в творчестве И.М.Ермакова. Мотив перевоплощения человека в животное является универсальным в русском фольклоре. Формирование представлений о трансформации человека обусловлено анимистическими верованиями и тотемическими представлениями о кровнородственных отношениях человека и животного (или растения). Вера в оборотней связана с древними представлением о перерождении души человека. Согласно мифологическому осмыслению жизненного цикла, он не заканчивается со смертью. На языковом уровне сказы И.М.Ермакова отражают языческое понимание смерти и загробной жизни. Рождение, как и смерть, осмысляется как переход из одного мира в другой, оно может быть связано с иным воплощением. В исследуемых текстах «перерождение» персонажа может быть связано с изменением социального статуса. Прием переодевания, переназывания встречается во всех «Солдатских сказах». В русле культурологического подхода к тексту можно говорить проявлении черт архаического мировоззрения. Карнавальное переодевание (перемена облика, размывание границ между мужским и женским, человеком и зверем) связаны с восприятием с войны как чистилища, пограничного континуума. Представления о бессмертной душе и об имени как ее воплощении, выраженные на языковом уровне, не осознаются персонажами сказов - представителями советского общества. По мнению рассказчиков, механизмом, обеспечивающим бессмертие человека, является память. Архаическая вера в реинкарнацию переосмыслена рассказчиком. Иногда последним «воплощением» героя становится памятник - напоминание об его подвиге, дарующее «вечную жизнь» в памяти народа. Человек становится «бессмертным» в памяти социума благодаря добрым делам и ратным подвигам. Таким образом, ценностной доминантой в описании человека в сказах является представление о нем как об уникальном живом существе, наделенном душой, мастере и солдате. Концепт человек в сказах И.М.Ермакова содержит описание идеала - сибиряка, труженика и защитника родной земли. В основе концепта лежат традиционные ценности русской культуры. «Своему» персонажу (носителю социальной нормы) противопоставлен «чужой» (враг, изгой). Авторское представление о человеке, тесно связанное со славянской культурной традицией, наполняет концепт человек новым смыслом, обогащая региональную и национальную концептосферу.