Канонизация брата Кукуфина

12 октября 1766 г. папа Климент XIII⁹ торжественно канонизировал брата Кукуфина из Асколи, бывшего при жизни послушником у капуцинов. Он родился в Марле, в Анконской провинции, в 1540 г. и умер 12 октября 1604 г. В протоколе конгрегации¹⁰ по обрядам указано, что он несколько раз переходил через ручей под назва­нием Потенца, не замочив ног; что, будучи приглашен на обед к кардиналу Бернери, епископу Асколийскому, он вылил из смирения сырое яйцо себе на бороду и стал есть жидкую кашу вилкой; что в награду ему явилась святая дева; что он обладал даром творить чудеса, так что од­нажды он даже превратил испорченное вино в свежее. Почтенные отцы капуцины добились, чтобы имя «Кукуфин» было заменено Серафимом. Они отпраздновали это торжественное событие повсюду, где они обосновались, а где есть такое место, куда бы они не проникли?

Поверят ли нам, что торжественное чествование па­мяти бедняка стоило католической Европе больше мил­лиона на всякие излишества? Народы поспешили доста­вить капуцинам столько продовольствия, что им могла бы объесться большая армия.

Вина 100 сортов, мясо, птица, дичь, фрукты, масло, пряности, воск, ткани, украшения из шелка, серебра, золо­та — всего было в изобилии.

Следует заметить, что под видом милостыни нищен­ствующие монахи накладывают на народ самую обреме­нительную дань.

Когда бедный земледелец уплатит наличными сборщи­ку своей провинции треть стоимости еще не проданного урожая, подати сеньору, десятину священнику, что же у него остается? Почти ничего. И это «ничего» вымогают нищенствующие монахи как дань, в которой им никогда не осмеливаются отказать. Итак, труженики осуждены снабжать всем тех, кто не работает. У пчел есть трутни, но они их убивают. В прежние времена монахи обраба­тывали землю, теперь они ее обременяют.

Мы далеки от мысли, что надо убивать трутней, име­нуемых монахами, мы почитаем благочестие и другие до­бродетели Кукуфина, но мы хотели бы добродетелей, при­носящих пользу.

Одни лишь монахи, находящиеся во Франции, обхо­дятся нам в 20 с лишним миллионов в год. А сколько добра принесли бы эти 20 миллионов, если бы их распре­делили между семьями бедных служащих, бедных земле­дельцев!

Все эти монахи весьма бескорыстны, согласен, но раз­ве нет более полезных дел?

Если бы все христиане, рассеянные на поверхности земли, смазывали бороды яичным желтком, если бы все они хлебали кашу вилкой, это не принесло бы обществу никакой пользы. Но когда в день победы при Иври¹¹ Ген­рих IV восклицает, проходя по рядам: «Щадите фран­цузскую кровь!», когда он кормит тех самых людей, кото­рых осаждает, когда он прощает тем, кто кричал с ка­федры: «Убейте беарнца во имя бога!», когда он щедро расплачивается со всеми, кто дорого продал ему свою по­корность, принадлежавшую ему по праву, когда он вы­зывает расцвет земледелия на прежде заброшенных землях,— вот это добродетели, превосходящие добродетели Кукуфина и даже св. Франциска, если мне дозволено бу­дет это сказать.

Мы признаем, что у св. Франциска была жена из сне­га, а особы, с которыми имел дело великий Генрих IV, бы­ли совсем другого сорта, но ведь снег св. Франциска ниче­го не произвел, а от прекрасной Габриели произошел гер­цог Вандомский, который самолично вернул Филиппа V на испанский престол¹². У святых были свои слабости, но ведь не слабости мы в них почитаем. И в конце концов Деодатус, незаконный сын св. Августина, был менее по­лезен миру, чем род Вандомов.