Часть 1
28 – 29.07.2006. ТАШКЕНТ.
Ходили по городу. Больше всего поражает отсутствие засилья узбекских лиц. Много людей вполне европеоидного облика (русские, украинцы и т. д.), хотя мы находились в столице среднеазиатского государства.
Очень зеленый город: чинары с отслаивающейся корой, пальмовидные айланты, софора виколистная с четковидными плодами, туи, тополя, псевдоакации, дубы, альбиция с ершиками красных тычиночных нитей, инжир, алыча, шелковицы, грецкий орех. Черная шелковица с кисло-сладкими ягодами, а белая — со сладкими (на рынке продают сок шелковицы — вкусно). Айва настоящая и хеномелес, абрикосы и персики, черешня и алыча. Почвопокровное растение — чашечный зверобой, бордюрное — вечнозеленый японский бересклет. Чумиза и свинорой — самые обычные травы здесь, но их необычный облик бросается в глаза. Кампсис, вейгела, гранаты с огромными гранатинами. В Москве их видишь только на рынке или в магазине, а тут живые гранатины — на деревьях. И ведь никто не рвет. А очень аппетитно смотрятся, аж слюнки текут и будто ощущается кисло-сладкий вкус ягод.
Но нам довелось столкнуться в саду и с настоящими разрывными «гранатами», разлетающимися осколками при падении на землю. Как бы вы думали, что это за «гранаты»? Груши. Да, самые натуральные плоды груш. Это фантастическое и пугающее зрелище. Спелые плоды при легком дуновении ветра отрывались от ветки и грохались с такой силой, что вполне могли бы если не убить человека, то точно покалечить! И это не шутка. Мы всегда с опаской проходили под грушевым деревом. Размер плодов с 2 – 3 кулака, а осколки разлетались с огромной поражающей силой.
Когда вечером в саду у дома Ромы собрались за столом гости (включая нас), ромину маму «снаряд» задел в голову по касательной, но удар был очень серьезный. Грохот от падающих груш стоял как в фильмах о войне при мощной бомбардировке. Все стали передвигаться в сторону, советовали роминой маме отойти от опасной зоны. Но она, потирая рану, шутила: снаряд в одну воронку дважды не попадает. Шутки шутками, но когда Рома показывал на ноутбуке фильм о Вьетнаме, где он побывал недавно, груша угодила по клавиатуре. Клавиши перестали работать. В Москве ему потом пришлось менять клавиатуру полностью.
Застолье в Узбекистане — особое развлечение. Но сначала о поразившем меня блюде. Арбуз. Мы, москвичи, едим его совсем не так, как в Ташкенте. В голову не приходит, как вообще можно есть арбуз, если не разрезать его на дольки. Ложками! Режут арбуз пополам, а мякоть — ножом квадратиками и выбирают ее ложками. Есть, правда, еще способ: режут арбуз на 4 равных части-дольки, а потом каждую — поперек. А еще узнал, как делают арбузный крюшон: плод режут пополам, мякоть размельчают ложкой и заливают шампанским, потом половинку арбуза с соком настаивают, и сок пьют.
Вообще о национальной кухне можно говорить бесконечно. В городе мы нередко ели самсу — пирожок из слоеного теста с мясом, луком, овощами, приготовленный в тамдыре (округлой печке, внутри которой разводят костер, а на стенки прилепляют тесто лепешек или самсы). Такие печи мы видели на рынке. Самса ужасно горячая. Первый укус пирожка обжигает десна и губы жирным и ужасно горячим соком. Ты начинаешь часто дышать, остужая и рот, и самсу. Но это, как правило, не помогает, и за первым следует второй обжигающий укус. Впечатление очень горячее. До сих пор десны «сводит» от воспоминания.
Чолоп — узбекская витаминная окрошка из зелени (укроп, как правило), картошки и специй в кислом молоке (кефире). По вкусу напоминает сметану с зеленью.
Шурпа — суп из баранины с крупными костями и картофелинами, которые режут пополам или вообще не режут.
Очик-чучук — очень смачный салат из помидор и лука. Вкус совсем не такой как у наших салатов, хотя ничего кроме этих ингредиентов туда не добавляют. Весь секрет — в способе нарезки салата. Помидоры режут очень тонкими срезами на руках, двигая острым ножом как пилкой для ногтей. При этом активно стекает сок, который вместе с нарезанной тонкими спилами томата смешивается с луком, нарезанным аналогичным способом. Пробовал так готовить в Москве. Получается не так вкусно как в Ташкенте, но все же здорово. Наверное, я еще не овладел совершенством нарезки. По крайней мере, резать помидоры по-московски (дольками) — совсем не тот вкус! Это точно.
Лагман — суп с длинными макаронами. Сухой лагман готовят из поджарки, в которую помещают сухие (!) макароны.
Бишбармак (казахское блюдо) — тесто, свернутое конвертиком, в котором — бульон из мяса свежей баранины.
Курт (куртахп) — твердые молочно-кислые шарики. Очень распространенное кушанье, но мне не понравилось: неприятно кислое и соленое. Видимо, десерт. Говорят (думаю, шутка), что готовят его, скатывая творог подмышками.
Фунчоза (фундоза) — салат из крахмала и корейской моркови.
Дымляма — тушеное мясо со специями, сладким перцем, помидорами, картошкой и зеленью.
Шавля — плов без мяса (рисовая каша); рис готовят с морковью, наструганной по-корейски. Плов делают с рассыпчатым рисом, совсем ни как у нас. Это целый ритуал. На рынках продают специальные наборы специей для плова и десятки сортов риса, выбор которых — настоящее искусство. На стол плов подают не в чугунных пловницах, а на ляганах (больших блюдах) и не раскладывают его по тарелкам, а едят ложками прямо с лягана.
Грибница — вешенки с картошкой, луком и специями.
Сатэ — не узбекская кухня, но в семьях делают это блюдо из баклажан достаточно часто.
На утро ходили по рынку, закупая еду. Но шокирующих впечатлений базар не оставил. Вполне европеоидный рынок с восточными продовольственными товарами и разнообразными хозяйственными. Странное впечатление застывших советских времен. У нас таких товаров уже давно нет. Купил китайский металлический фонарик — как символ моего детства эпохи застоя.
Совершенно не умею торговаться. И не хочу. Понимаю, что меня дурят, но спорить нет сил — стесняюсь, что ли?
Ташкент — зеленый и вполне современный город. Центр реконструируется. Удивил глобус Узбекистана в виде памятника. Правда — глобус! Это такой шарик диаметром метров в пять с центром вселенной в Узбекистане. А на нем выбиты границы страны. Шар высится на огромной колонне. Не думал, что страны тоже имеют глобусы. Абсолютно антигеографический маразм.
Напротив — оригинальная металлическая скульптура аистов в полете, касающихся длинной арки в одной точке. Кажется, что птицы держатся вопреки законам физики. А-ля Церетели, но красиво.
Местные мальчишки, раскачиваясь на длинных веревках, с берега прыгали в речку. Забавно! Зрелище почти цирковое: с переворотами, эквилибристскими пируэтами. Жара! Говорят, что если электронное табло, показывающее температуру воздуха в тени, вывешенное на рынке, зашкаливает за 50° С, его отключают, а то жители Ташкента не будут ходить на работу.
Весь вечер бродили по городу в поисках архитектурных памятников. Нашли один! Называется Шейхан-таур. Это самый старый памятник зодчества в Ташкенте. Расположен в глубине современных построек и совершенно не заметен с центрального проспекта, хотя находится почти вплотную к нему. В XIV веке Шейхан-таур был захоронением шейха Хованди Тахура, которое окружает множество туй (сауров). О них сложили легенду: будто бы деревья эти выросли из капель живой воды, которую случайно разлил Александр Македонский. На древнем фундаменте высятся постройки конца XVIII – начала XIX веков. Со стен свисают каперсы — ценные пищевые растения, выполняющие здесь декоративную функцию. Нежные и крупные белые цветы на высоких стенах действительно смотрятся красиво.
Очень участливые узбеки, когда узнавали, что мы из Москвы, вызывались быть нашими гидами, объясняли, как пройти к мавзолею. Вахтер института исламских культур, расположенного по соседству с Шейхан-тауром, чуть ли ни провел для нас экскурсию по архитектурным памятникам XV века: действующей мечети и мавзолею, которые оказались закрытыми, потому, что мы поздно пришли — был уже шестой час вечера. Но мы осмотрели памятники снаружи — и это впечатление не меньшее, чем то, которое мы могли бы увидеть внутри. Меня больше всего поразила резьба по дереву на дверях и кладка стен XV века. Ощущение, что ты трогаешь руками какой-то чрезвычайный раритет.
Ходили в гости к Мишиным родственникам. Хозяева оказались очень гостеприимными. Но прежде чем к ним попасть, мы долго искали дом, в котором они жили. Адрес у нас был, но после 10 дома следовал 12, а не 11 (а именно он и был нам нужен). Думаете, этот дом расположен на противоположной (нечетной) стороне улицы. Увы, там совсем другой порядок нумерации домов. Обратились к местным: как же так? В ответ услышали чрезвычайно обнадеживающий возглас: «да придурки город строили». Дом, конечно, нашли — он оказался совсем в другом месте.
Удивительно, что за цивильными домами, выстроенными вдоль центрального проспекта, расположены одноэтажные поселковые кварталы, где кипит своя вполне будничная жизнь, сильно контрастирующая с парадным фасадом блочных многоэтажек проспекта. Там нагие малыши шатаются босиком по двору, голой попой сидят на асфальте, с удивлением разглядывая нас как пришельцев с другой планеты. Очевидно, что мы необычным вторжением в их жизнь привлекли внимание не только старух, но и малышей, для которых увидеть европейцев — настоящее событие.
Около палисадника молодые женщины мыли ковер. Они положили его на асфальт, залили водой и моющей жидкостью типа «Ферри» драили ковер щетками, сидя на нем на коленях.
Проходя по улицам Ташкента, почувствовали запах горелой зеленой травы. Отвратительное ощущение — радость наркомана. Рома засмеялся: это дервиш. Женщина ходит по улицам и дымит как ладаном в церкви из чашки на цепочке, якобы очищая воздух и жителей от дурного духа. Не знаю, правда, можно ли дурь очистить дурью. Такое явление в Ташкенте — не редкость. Рома говорит, что эти женщины так зарабатывают на жизнь, прося за эти «священнодействия» скромную плату — что подадут. Видимо, любой «святой» труд должен быть вознагражден — шутка.
Посетили архитектурный ансамбль Регистан, частью которого является медресе (высшее учебное заведение) Кокельдаш (в переводе — «молочный брат»). Его назвали так в честь строителя — визиря ташкентских ханов. Здание красивое, но помпезность и желание все пускать под откос туристской торговли существенно снижает впечатление. Священнослужитель провел нам платную экскурсию по действующему мужскому медресе, постоянно приговаривая, что в советское время во дворе была помойка, а после развала СССР учебное заведение отремонтировали и возродили на деньги турецкого благотворительного фонда. Я не выдержал и тоже съязвил, сказав, что это, пожалуй, единственный положительный пример распада СССР.
Мы осмотрели учебные аудитории и кельи студентов, нам рассказали, где отдыхают ученики и где они совершают намаз, где расположена компьютерная комната и библиотека. Как-то трудно верится, что религиозные деятели работают на компьютере, но это факт.
Экскурсовод рассказал нам, что четыре часа назад у них умер старейший учитель, которому было 107 лет. Фотография этого учителя расположена на огромном панно-рекламе, висящем во внутреннем дворе медресе. На панно — надпись на древнем арабском языке: что-то типа «учиться, учиться и учиться». Слова экскурсовода о пользе распада СССР особенно «убедительны» на фоне слоганов руководителей советского государства. Циничные лицемеры. Хотя ажурность букв выглядит очень красиво над порталом здания. Я вообще влюбился в витиеватые линии восточных надписей на стенах древних зданий и в чрезвычайно эффектную резьбу на деревянных дверях.
Потом нас повели смотреть национальные ремесла, которыми в свободное время промышляют мастера из числа учителей и студентов. Я купил подставку под книгу, сделанную из одного куска дерева и состоящую из четырех секций, двигающихся относительно друг друга. Собрать эту подставку-головоломку быстро не удается. Меня учат. Получилось, но при попытках повторить — фиаско.
Молодой учитель заработал на мне 1500 сўм (около 35 руб.) тем, что каллиграфично написал по-арабски мое имя на открытке. Это бизнес у них такой. Торгаши и церковь существуют вместе давно, но все равно как-то не приятно. Я пришел познакомиться с многовековой культурой (и готов даже за это заплатить), но мне не хочется, чтобы кто-то зарабатывал на моем искреннем стремлении к познанию. Культурные ценности как-то опошляются, когда архитектурная красота орнаментирована помпезной рекламой и в стенах древнего здания идет торговля, ориентированная на оболванивание туристов.
Иногда мне казалось, что этот экскурсовод просто лопнет, напрягаясь от гордости за то культурное наследие, душу которого, созданную великими зодчими и талантливыми мастерами, они так умело нам впаривают, да еще в религиозном учебном заведении.
К слову сказать: конкурс абитуриентов в медресе действительно высок — в этом году зачислено всего 26 молодых людей, а подано было почти 3000 заявлений. Мне показалось, что после этих слов наш экскурсовод как-то стал выше, крупнее, а глаза увеличились в объеме. Я даже отошел в сторону на шаг, опасаясь, видимо, что его разлетевшиеся внутренности повиснут на моей белой фуражке.
Потом мы пошли искать старый город и другие архитектурные ансамбли. Прошли пол-Ташкента, заглядывая почти во все «московские» подворотни (если бы не узбекские орнаменты на боковых сторонах хрущевских пятиэтажек, то кавычки можно было бы и опустить). Создается полное впечатление единения жизни — все как у нас, не хватает только бомжеватого алкоголика, но и его встретили потом.
Случайно вышли на улицу к действующей мечети. Она мне понравилась гораздо больше, чем Кокельдаш. Великолепная резьба по дереву на потолке и воротах, красивые орнаменты фонарей, интересное решение освещения внутреннего дворика, где росли бананы, шелковица, колеусы... Как-то все уютно, мило, по-домашнему. И, заметьте, бесплатно. Хотя совершенно очевидно, что построена мечеть в наше время. Вероятно, через пару веков все изменится в пользу коньюктуры.
Нам рассказали про Мустикилик — празднование Дня независимости Узбекистана. Почему-то он приходится у них на 1 сентября. До события еще месяц, но подготовка идет полным ходом. Говорят, что это грандиозное мероприятие и по яркости впечатлений, и по размаху. И сыграло оно в нашем путешествии особую роль, но об этом в другой раз.
Daewoo (Дэо) — лейбл Узбекистана: миниавтобусы Damas этой фирмы, мобильная связь Дэо-JSM, огромные рекламные щиты Дэо-телевизоров. А слово «Damas» вообще стало нарицательным для обозначения маршруток. Это один из основных пригородных видов транспорта.
Но в городе проще передвигаться на частном такси. Если ехать втроем или вчетвером, то получается даже дешевле, чем в городском автобусе — уж, по крайней мере, комфортнее и быстрее.
И вот, наконец, настало время уезжать в горы. Рома на машине брата докинул наши вещи до автостанции, а мы добрались на такси, но прибыли туда раньше Ромы с вещами. Курьезная ситуация:
где остановиться нашей машине я не знаю,
платить шоферу Рома не велел (сказал, он сам будет расплачиваться) — поэтому я медлю с оплатой под косые взгляды непонимающего водилы,
он спрашивает: «куда вам дальше ехать — я вас подкину к нужной остановке» — а я без понятия и т. д.
Мы сидим в машине, ждем Рому, а его нет — и вообще не известно, куда он должен подъехать. Стоило мне пониже опустить стекло напротив кабины водителя (жарко ведь — до 40° с лишним!) — но тут началось: нас обступили шоферы пригородных микроавтобусов и легковушек. Начался такой гвалт по-узбекски — они на перебой предлагали нас отвезти куда-нибудь. Я понимал только отдельные географические названия: Ангрен, Фергана, Ош, Коканд... Спас подъехавший Рома. Он великолепно торгуется — сбавил цену более чем в два раза. Кроме того, он единственный знает, куда нам ехать.
В итоге мы доехали до Ахангарана, а там, на автостанции, дождались «козла» с Роминым отцом за рулем и дальше началось...
Мы впятером, мальчишки, я, Ромина сестра и Рома (на передних сидениях — Ромин папа и еще один шофер — Жора), влезли в кузов с рюкзаками. То, что мы везли в двух машинах, теперь — в одной. Кроме того, на базаре купили много продуктов, включая несколько дынь и арбузов, много пива, которыми нас фактически завалили. Мальчишкам пришлось ехать, чуть ли не свесив ноги за борт машины. А когда свернули с шоссе на горную дорогу, им стало весело, а меня чуть кондрашка не хватила. Стоит только отпустить раму автомобиля, когда затекает рука — машина подпрыгивает вместе с пассажирами и нет никакой гарантии, что мальчишки приземляться на свои места, вероятнее, что на землю.
Уже вечерело. Машина продолжала подскакивать на каждой ухабине, готовая в любую секунду выплюнуть из себя лишний живой или неживой груз.
Приехали. Кромешная темнота. Где мы? Не понятно. По дороге сказали, что жить будем в саду, но я не ожидал, что это в прямом смысле — под открытым небом. Надо признаться, что приняли нас очень гостеприимно и сытно накормили, а потом показали, где мы будем спать. На деревянном настиле, который они называют топчаном. Уставшие, мы легли в спальниках. Свет от генератора над столовой, которая тоже была на открытом воздухе (стол под матерчатым навесом), выключили, и тут я взглянул на небо. Эффект был поразителен. Такого количества звезд на единицу площади я не видел никогда в своей жизни (а поездил я в жизни не мало по разным местам). Впервые отчетливо рассмотрел Млечный путь. Но... странная вещь — мыслей о вечном, как говорят, он не вызвал. Вообще кроме восхищения обилием светлых мелких точек на черном небе других эмоций и сопровождающих их мыслей не было.
30 – 31.08.2006. САД УРАМАЛ И ШАВАЗ.
Когда я утром открыл глаза и надел очки, то увидел над головой свисающие с ветвей разноцветные бусинки плодов алычи. Сад Урамал представляет собой старые посадки на месте когда-то существовавшего поселения. Сейчас его занимает Ромин папа (Алексей Пулатович), у которого здесь что-то вроде летнего лагеря на открытом воздухе. Он орнитолог, очень эрудированный человек, знающий себе цену. Хозяин. Это самое удачное слово без тени иронии или издевки. В нем чувствовалось и сила, и великодушие. Приятный в общении сильный человек.
Жизнь здесь начинается в 4 – 5 утра, с восходом солнца. Все мужчины идут на сельскохозяйственные работы, а женщины (жена Алексея Пулатовича) и дочь (Алина, с которой мы приехали) занимались приготовлением еды, хотя работали и они, да и мужики временами принимали участие в готовке пищи. Мы стали свидетелями приготовления плова с самых первых операций — лишения жизни барана.
Жили мы среди грецких орехов и массы плодовых. Больше всего было алычи разных сортов: с желтыми, красными, черными плодами и всевозможными переходами разной степени зрелости. Груши и яблоки срывали по пути на маршрут.
Нас (меня и мальчишек) накормили и в сопровождении Роминого брата (Тимура, он же — Тим) пошли на экскурсию. Тим — классный мальчишка десяти лет, хорошо знающий местность и природу. Он здорово нам помогал.
Основной тип местности здесь — разнотравные сухие арчовые горные полусаванны на высоте 1500 – 2000 м над уровнем моря, недалеко от Чаткальского биосферного заповедника. Выглядит все очень эффектно. По ущелью течет горная река под названием Шаваз-сай, или просто Шаваз. Поэтому местность эту тоже часто называют Шаваз. Речка очень холодная, быстрая, каменистая в этой местности протекает (перефразировка когда-то популярной попсовой песенки из репертуара Валентины Толкуновой), но в некоторых участках водопадами она падает в достаточно глубокие ванны.
Купались в такой ванне. Здесь вода прогревается на столько, что вылезая, становится прохладно при температуре воздуха почти 40° С — парадокс Средней Азии. И это горная река! Она умудряется быть холодной, стекая по камням, и теплой — в ваннах. Много мелких водопадов. Ужасно горячие камни на берегу, раскаляющиеся под прямыми лучами солнца. По ним не реально ходить босиком. Выходя из воды, приходится подпрыгивать, чтобы не обжечь подошвы.
Первая же экскурсия приносит нам много интересных находок: чудные муравьиные львы, скорпион, каракурт с коконом, певчая цикада, жук-нарывник, богомолы (мантис и крошка), серый геккон, огромные ктыри, оригинальные растения (аронник, фисташка, клен Семенова-Тяньшаньского, роза Федченко, цмин, чабрец-зизифора, эфедра, древовидные можжевельники, солодка, верблюжья колючка, миндаль) и многое другое. Толпы ужасно красивых саранчовых, которые красными, синими, зелеными и желтыми фонарчиками-крыльями вспыхивают, разлетаясь из-под наших ног. У них своя жизнь, попрыгуньи-суматошная.
Решили пройти по течению реки вверх. Совершенно поразили рыбы-османы (гольцы), которые по вертикальным камням против течения водопада зачем-то вылезали на мокрые поверхности и сидели там в брызгах воды практически на суше. Путь для рыбешек был не безопасен, потому что, подкарауливши в расщелине, поджидал водяной уж и лямзил их как семечки. А те с тупым упорством продолжали ползти вверх, при малейшей угрозе стремглав прыгая в бурлящую пену водопада.
В бычажках речки обитает ядовитая рыба маринка, но местные ее едят, тщательно вычищая внутренности. Ядовита ее икра, причем ядовитость сохраняется даже в вареном и жареном виде. Маринка — обитатель высокогорий. Часто держится в водоворотах и легко плавает против течения, преодолевая водопады вверх.
Много красивых пейзажей. Горы будто нарисованы на картине — создается впечатление чего-то ненатурального. В смысле в реальной жизни такой красоты не бывает. Нашли раздавленную машиной на дороге очень редкую змею — волкозуба. Рома тщетно искал ее здесь несколько лет. Вот так часто делается наука: долгий кропотливый труд целых институтов бывает ничто по сравнению со случайной находкой одного неспециалиста. Змею, кстати, первым обнаружил Миша.
Жизнь кипит даже на раскаленных скалах: скорпионы, пауки-волки, серые гекконы. Палочники как на шести тонких ходулях ловко снуют среди растительности. Мелкие гологлазы проявляют свою активность уже ближе к вечеру. Нашли гнездо лесной сони. Потом увидели и хозяйку жилища — местные называют ее белкой. Соня ловко прыгает по ветвям деревьев, замирая на мгновенье и пристально всматриваясь в нас сверху. При этом на фоне неба просвечивает ее пушистый хвост, будто расчесанный в стороны от позвонков.
Совершенно отвратительный облик имеют сольпуги (они же фаланги), но это к ним и притягивает внимание. Человеку свойственно любить уродов. А скорпионы ничего кроме опасения не вызывают. Если к сольпугам чувствуешь интерес, то скорпионы быстро надоедают.
Маршруты тяжелые. Очень жарко. Невыносимо жарко. Смертельно жарко. Вчера, например, ходили по хребту. Отдыхать приходилось через каждые 10 – 20 м подъема. В глазах — искры и синие круги. Передвигались от тени к тени, которые иногда создавала арча. Вода кончилась быстро. Экономили каждый глоток. Пот ручьем. Спуск — не проще: по крутому склону, сплошь заросшему колючками уже в полной темноте. К боли от уколов растений со временем привыкаешь и уже не чувствуешь — наступает запороговая чувствительность. Пришли все в ссадинах и царапинах. В местах ушибов о камни — содранная кожа. Течет кровь. Пот хлещет уже проливным дождем. Каждые десять шагов вниз сопровождаются новой порцией ливня пота. Вытирать лоб рукавом рубашки бесполезно — он весь мокрый, хоть выжимай. И это мы поднялись всего на 600 метров.
Горы впечатляют, хотя ощущения высоты нет (не смотря на то, что мы выше Ай-Петри). Но есть чувство простора, пространства, какой-то шири и мощи, основательности и свободы. Но все это обманчиво и быстро забывается при следующем шаге: мысленно с языка слетает брань из-за боли от очередной колючки высокого шиповника или низкорослого миндаля.
На холмистом плато хребта (высота 1866 м над уровнем моря) поразили растения-подушки — акантолимон. Они очень колючие: что ни лист, то игла. Красота должна уметь защищаться — все красивые растения или ядовитые, или с шипами.
Несколько ночей просидели на вышке, надеясь увидеть дикобразов, которых здесь было много. Но, увы, слышали только кабанов, проходивших мимо. Может не так тихо сидели, как положено, хотя молчали несколько часов. Потом я нашел иглы дикобраза.
Пробыли здесь больше недели... Здорово.
Потом вернулись в Ташкент. Здесь наша экспедиция увеличилась в объеме. Шофером стал Жора (Джора — по-узбекски), кроме меня, Ромы и мальчишек добавились еще: местный зоолог Артур с сыном Денисом (которого он упорно называл Дэнисом), Тим и приехавший еще в Шаваз Рустам — преподаватель из МГУ и друг Ромы. Сменился и транспорт. Мы пересели на ГАЗ-66, переоборудованный под экспедиционный фургон.