Глава2: Специфика современного общества, основанного на электронных коммуникациях.

Появление Интернета все исследователи связывают с глубокой трансформацией современного общества, переломным моментом его развития. Но, чтобы разобраться в этом явлении, необходимо изучить сам характер электронных коммуникаций, культуру «глобальной сети», зарождение, принципы, на которых она основана. Именно с этого начинает Кастельс в своем труде «Галактика Интернет» и именно это, пожалуй, делает его произведения наиболее аргументированными и современными.

Что касается истории Интернета, то тут существенным моментом является то, что новая технология зародилась как средство свободной коммуникации, что уже с самого начала предопределило судьбу современного социума. Именно государство, его военные нужды, а также наличие либертарианской университетской среды, в которой проходило создание нового «монстра» стало инициатором создания сети свободных коммуникаций. Поначалу, к 1983 году существовало разделение на сеть военного назначения и исследовательскую сеть, использовавшиеся для специфических целей и большинству людей не доступных. Однако уже к середине 80х годов к Интеренету мог подключиться любой человек, обладающий достаточными технологическими знаниями, а всестороннего распространения новая технология достигла к началу 90-х годов 20 века.

Тот факт, что создателями глобальной сети были не индивидуальные предприятия, по Кастельсу, весьма значителен: ведь именно это делает возможным осуществление принципов «сетевого либерализма». Тем не менее, культура Интернета не однородна и для нее характерна четырехслойная структура: техномеритократическая культура, культура хакеров, культура виртуальной общины и предпринимательская культура. Таким образом, помимо свободных взаимодействий пользователей Интернета, в ней есть место предпринимателям, пытающимся приватизировать те или иные слои сети и таким образом получить в свои руки мощный инструмент управления. С самого момента своего образования Интернет стал местом борьбы разных сил, характеризующимся, с одной стороны, огромными массивами свободы, с другой – возможностью их приватизации сторонними организациями. Существенный момент играет также так называемая культура хакеров – культуры творчества, не связанного организационными установками.

Итак, хотя развитие интернета очень противоречиво и неоднозначно, в целом в нем можно выделить две взаимосвязанные тенденции: горизонтальная свободная коммуникация и самонаправленность сети. Если традиционные сообщества строились на принципах общих ценностей, то сейчас происходит уникальная ситуация: формируются сети взаимодействий, основанные на выборе стратегий социальных деятелей. Эта структура, характерная, впрочем, и для всего общества, была описана в исследовании Делеза и Гваттари, которые выдели 4 принципа ее осуществления: связь и гетерогенность (каждая точка может быть связана с любой другой), множественность, принцип незначащего разрыва, картография и декалькомания (мир как карта с множеством входов и выходов).

Множественность, дробление современного общества отмечали многие исследователи социального порядка. Например, известный социолог П.Бурдье, не анализируя изменения, связанные с появлением Интернета, рассматривает феномен современного общества как разделенное на многообразные поля и практики, где идет борьба за приобретение символического капитала – власти образовывать группы, и доминировании в том или ином поле. Бурдье также отмечает взаимозависимость, и взаимосвязь полей, рождающих причудливые сочетания и явления современного общества. Так, поле журналистики, сильно связано экономическим полем (власть конкуренции), политическим (работа на заказ) и, с другой стороны – спецификой собственного поля (ориентация на читателя, упрощение информации, порой доводящее до абсурда многие научные или философские изыскания).

Многообразные явления экономики, политики и культуры сейчас становятся «стянутыми в один узел», место встречи которых – Интернет. Сейчас сложно представить себе социальный, культурный или экономический феномен, не представленный в «мировой паутине». Например, очень ярко вырисовывается сетевой характер современной экономики: отсутствие строго иерархизированной системы, центра и периферии, но наличие множества центров и периферий. Это связано, прежде всего, с информационным и глобальным характером экономики: главным сырьем для этой сферы сейчас является информация, а ширина охвата давно преодолела пространственные границы и «разорвала» национальные рамки. Сейчас явления, происходящие в экономике одной страны (особенно, занимающей в ней ведущую роль) мгновенно отражаются на состоянии экономик всего мира, что, впрочем, мы все очень ясно можем видеть с приходом кризиса, явившегося результатом обвала на рынках в США.

Еще более показательным примером сетевой экономики является кризис вертикальной корпорации и торжество сетевых глобальных предприятий. Так, 100 крупнейших компаний обеспечивают сейчас 1\3 мирового производства. Именно эти процессы наталкивают ученых на мысли о племенном характере экономики. Э. Тофлер описывал такое возможное состояние, когда производитель и покупатель вновь соединятся в одном лице, возобладает работа на заказ в семьях, организованных по принципу «электронного коттеджа», а сам труд будет до предела механизирован (эта картина охватывает все явления, начиная от самообслуживания в супермаркетах и заканчивая самостоятельным оказанием медицинских услуг). Конечно, пока такие предположения, несмотря даже на стремительность развития, кажутся слишком смелыми, однако уже сейчас мы можем видеть появление, например, полностью автоматизированных аппаратов-машин, способных выполнять различные хирургические операции посредством простого управления с монитора компьютера. И хотя такие приборы требуют врачебной квалификации и находятся только в очень редких специализированных медицинских центрах, возможно, недалек тот день, когда мы сами сможем выполнять сложнейшие операции и всю другую работу, ранее вверенную профессионалам специализированного профиля.

Кастельс не во всем разделяет подобные идеи и считает, что не «глобальная деревня» является символом нашего общества, но, скорее, можно говорить о «построенных на заказ коттеджах, производящихся глобально, а распределяющихся локально»¹². Именно глобальная природа сети, ее всеохватность, картографичность и конвергенция позволяет осуществлять локальные цели на глобальном уровне и наиболее полно реализовывать свободу, как в политическом, так и в индивидуалистическом смыслах. Ученый предлагает очень удачную метафору: пространство потоков, т.е. пространство, в котором возможны целенаправленные повторяющиеся программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разделенными позициями.

Главные его характеристики, присущие не только экономике, но и остальным сферам общественной жизни, Кастельс справедливо обозначил как информационализм и глобализация.

Действительно, сейчас уже почти не осталось «скептиков», противников глобализации. Глобализационные процессы мы можем наблюдать и в политике (международный терроризм, международные политические организации, влияние событий, происходящих в одной стране, на все мировое сообщество), и в культуре (превалирование американских ценностей и американского образа жизни, распространение «восточной культуры» за рамки восточного сообщества и тд.) и, конечно, в экономике.

Что касается информации, то, независимо от того, считать ли ее двигателем прогресса (как это делает Белл) или отводить ей одинаковую роль среди прочих равных факторов (Тоффлер), несомненным является факт, что современное общество – общество информационное. Информация стала тем сырьем, на которое в современном обществе наблюдается наибольший спрос, тем измерением, которое определяет все другие измерения общества. И сейчас мы можем наблюдать небывалый «иформационный взрыв», даже «информационную войну», в которой целью завоеваний является внедрение определенных нарративов в категориальные рамки восприятия людей. Все это накладывает отпечаток на социум и видоизменяет его вплоть до самых основ, рушит прежнюю иерархию власти вместе с принципами ее осуществления.