Пушкинский период в развитии русского литературного языка

Язык Пушктна – это большая и сложная тема. Ей посвящено много диссертаций, монографий. Язык Пушкина исследовали как отдельные ученые, так и целые группы. Эту тему невозможно раскрыть даже в самых общих чертах в отведенное нам время. Но в этом и нет большой необходимости. Ведь история любого литературного языка не складывается из языка отдельных писателей. Конечно же, именно творчество Пушкина воплотило в наиболее совершенной форме особенности русского литературного языка этого периода и оказало огромное влияние на его развитие, но как карамзинский период в истории русского литературного языка не является результатом деятельности одного лишь Карамзина, так и пушкинский период – это не то же самое, что язык Пушкина. Поэтому в творчестве Пушкина нас будут интересовать именно те стороны языка, которые непосредственно отражают общие процессы развития литературного языка в целом. Самой острой и актуальной задачей пушкинского этапа была задача расширения состава литературного языка, демократизации норм и возвращения некоторых книжных форм.

Эта задача и нашла свое разрешение в творчестве Пушкина. Язык Пушкина поражает своим объемом в сравнении даже с такими выдающимися предшественниками, как Карамзин, Жуковский, Батюшков, Крылов. Эта необыкновенная широта литературного языка объясняется прежде всего тем, что Пушкин отказался от жестких границ для просторечия, живой, разговорной речи, которые оставило ему карамзинское направление. Стиль «элеганс», как и салонный жаргон в целом, чужд зрелому Пушкину. В отличие от Карамзина Пушкин видит основу литературного языка в родных источниках, в разговорной речи народа, в ее наиболее типичных, национально-характерных проявлениях. Обращение «к свежим вымыслам народным и к странному просторечию» Пушкин считает признаком «зрелой словесности». В обширной литературе о языке Пушкина приводится много примеров употребления им таких языковых средств, которые последователям Карамзина казались недопустимыми. Среди этих средств выделяется народно-разговорная идиоматика, фразеология, которой Карамзин чуждался, но которая в большей степени, чем иные факты языка, обладает национальной неповторимостью.

Самой сильной стороной прозы карамзинистов был синтаксис. Но стоит его только сопоставить с фразой Пушкина, и мы увидим недостаточность и односторонность реформы Карамзина и в этой области. Манерной однообразности и цветистости стиля Карамзина. Пушкин противопоставил краткость и точность, благородную простоту и разнообразие интонаций живой речи.

Борьба за национальные основы литературного языка выразилась и в отказе Пушкина от чопорной перифрастичности, свойственной «новому слогу» карамзинской школы. Пушкин боролся с «обветшалыми украшениями» языка и «вялыми метафорами».

Борьба Пушкина за народность языка неотделима от его борьбы за реалистические основы русского искусства, русской литературы. Критики «простонародности» пушкинского языка и стиля не отделяют ее от содержания.

Эту связь своего стиля с содержанием подчеркивал и сам Пушкин. Читайте, например, известное место из «Отрывков из путешествий Онегина», начальные строфы «Домика в Коломне» и др.

То, что Пушкин признавал народно-разговорную речь важнейшим структурным элементом литературного языка, не означает недооценки им книжных традиций. Характерно, что славянизмы наряду с просторечием Пушкин противопоставляет сглаженному и лишенному национально-характерных черт солонному стилю. Он писал, что письменный язык «не должен отрекаться от приобретенного им в течение веков», что «писать единственно языком разговорным – значит не знать языка». Как видим, и в отношении книжных элементов Пушкин был более терпимым, чем Карамзин и его последователи, которые отреклись как от простонародности, так и от книжности.

Таким образом, понимание состава и границ норм литературного языка у Пушкина значительно отличается от карамзинского, литературный язык здесь расширяет свои границы. По выражению Гоголя, «в Пушкине как будто в лексиконе заключалось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее всех раздвинул ему границы и более показал все его пространство».

Следовательно, проблемы литературного языка в этот период решались на более широкой основе, чем во время Карамзина.

Но не значит ли это, что Пушкин вернулся к ломоносовскому языку. Ведь тогда и бытовая речь и высокий славенский язык были представлены шире даже, чем в творчестве Пушкина. В чем же отличие употребления этих слоев языка у Пушкина и в XVIII в.? Принципиальное отличие в употреблении разговорной речи и книжного славянского языка состоит в том, что раньше просторечие было характерной приметой жанра, оно выступало как средство характеристики, как специальное отклонение от средней нормы.

У Пушкина же народная речь раскрепощена от жанра, она проникает в разные по характеру произведения. Она уже не есть явление нелитературное, а входит основным элементом в литературный язык, отражая его нормы и органически переплетаясь с книжными элементами языка. То же самое можно сказать и о книжной речи, которая из замкнутой системы языковых фактов переродилась в один из элементов литератруного языка. Прикрепленные ранее к определенным стилям и жанрам и распределенные между ними языковые факты могут быть употреблены в одном жанре, в любом окружении и при этом органически объединены в пределах одного произведения, одного контекста. Ведь упреки в простонародности, которые приходилось выслушивать Пушкину, чаще всего были связаны не просто с тем, что он употребил то или иное слово или выражение, которое могло показаться нелитературным, а с тем, как он использует эти факты. «Девчонки прыгают заране» в «Евгении Онегине» показались неприличными потому, что они применены к дворянским барышням, тем более, что рядом существует крестьянская «дева». Если бы эти слова были использованы по-иному, они, возможно, и не остановили бы внимания критика.

В сравнении с авторами низких жанров XVIII в. Пушкин был намного умереннее в употреблении просторечия, он отбирал в литературный язык лишь то, что ему казалось наиболее национально-характерным и общенародным, отграничиваясь от массы диалектизмов, жаргонизмов и вообще явлений, резко отклоняющихся от норм разговорной речи образованного человека. Таким же путем шел и Крылов. Однако он не занял в истории литератруного языка того места, которое занял Пушкин, так как эти принципы осуществлялись им в общем только в границах басни – жанра, издавна тяготевшего к демократической народной речи. Нужен был выход в широкую литературу.

Что касается возвращения какого-то слоя книжных средств выражения, то оно не означает, что Пушкин вернулся к архаической славянщине, к старому высокому стилю, так как все, что отбирается, становится фактом общелитературного языка, а не одного только жанра. В этом Пушкин продолжает Карамзина. Таким образом, как видим, Пушкин не возрождает систему «трех стилей». Наоборот, именно в творчестве Пушкина был нанесен окончательный удар системе «трех стилей». Пушкинская широта и богатство литературного языка, свобода соединения разностилевых элементов резко уменьшали возможность функционирования за их пределами реликтов (явлений, сохранившихся от древних эпох) низкого и высокого стилей.

Но Пушкина отличает от Карамзина не только иное понимание объема включаемых в литературный язык элементов просторечия и книжных традиций. Отличие здесь не только количественное, но и качественное. Принципиальное отличие Пушкина от Карамзина состоит в том, что вовлечение Пушкиным в литературный язык языковых средств с различными стилистическими качествами не означает стирания стилистических различий. Выражая наиболее прогрессивные и жизненные для своего времени устремления, Пушкин, по словам В.В. Виноградова, «решительно восстает против полного слияния книжного и разговорного языка в одну нейтральную систему выражения». Все это означало поиски новой стилистической системы литературного языка, получившей в пушкинское время, и с наибольшей полнотой в творчестве самого Пушкина, вполне отчетливые очертания. Своеобразие этой системы состоит в том, что в рамках единого литературного языка, единой общелитературной нормы оформляются разговорная и книжная сферы, стилистические разновидности языка. Это были принципиально новые стилистические категории. Карамзинское направление не признавало книжную и разговорную речь как особые категории литературного языка. Нормы устной речи, о которых оно заботилось, рассматривались как нормы литературного языка вообще: тем самым не оставалось места для стилистических экспрессивных форм разговорности и книжности, которые можно было бы сопоставить или противопоставить чему-либо иному в пределах литературного языка. Все противопоставления вели за пределы норм литературного языка, с одной стороны, в простонародную речь, с другой, в архаику. Образование новой системы литературного языка привело к тому, что литературный язык включил в себя разговорность и книжность как экспрессивные формы, существующие рядом с нейтральными средствами литературного выражения. В таких условиях стали разграничиваться разговорно-литературная речь и нелитературное просторечие.

Новая система литературного языка особенно тесно была связана с тенденциями развития стилей художественной литературы. Реалистическое направление в литературе требовало преодоления нейтрально-стилистической однотонности, замкнутости и ограниченности литературного языка. Художник переставал быть связанным не только с теми ограничениями, которые налагали на него устарелые законы жанра (как в ломоносовский период), но также и условные требования «вкуса» (как в карамзинский период). По мнению Пушкина, «истинный вкус состоит не в безотчетном отвержении такого-то слова, такого-то оборота, но в чувстве соразмерности и сообразности».

Разрушается стена языковых условностей и ограничений, которая стояла между художником и изображаемой им действительностью, появляется возможность создания в художественном произведении стилистически разнообразных контекстов, возможность «широкого и вольного изображения характеров», свободного варьирования языковых средств в зависимости от своеобразия изображаемого, от отношения к нему автора, от своеобразия самого этого образа автора и т.д. Для Пушкина, по выражению профессора Б.В. Томашевского, «смена стилистических красок стала таким же средством движения повествования и развития идей, как и реально-логическое значение слов». Все это могло быть достигнуто в результате отказа от стилистической замкнутости, однотонности художественной речи в результате вовлечения в язык произведения новых стилистических рядов.

Стилистическое своеобразие художественного произведения осуществляется здесь средствами литературного языка, в пределах литературной нормы. Так, известно, что Пушкин скупо вовлекал в язык художественных произведений слова и выражения из диалектов, профессиональных или других жаргонов, даже в речевых характеристиках персонажей редко выходил за пределы иного, что понималось им как литературная норма.

Одним из важных явлений литературного языка пушкинской эпохи было более четкое разграничение норм прозаической и стихотворной речи. Очень остро ощущалась потребность в образовании поэтической речи, т.е. языка мысли, языка отвлеченных философских рассуждений, языка науки и политики. Препятствием к разрешению этой проблемы было господство украшенной прозы представителей карамзинизма, очень близкой по своим принципам и стихотворной речи. Традиции «поэтической прозы» были еще очень сильны и в 20 – 30-х годах. Так, Пушкина возмущало, что «у нас употребляют прозу как стихотворство: не из необходимости житейской, не для выражения нужной мысли, а только для приятного проявления формы».

В таких условиях «поэтические слова» оказались широко употребительными и в прозе. Сладостность, музыкальность карамзинисты рассматривали не только как свойство стихотворного языка, но и как свойство литературного языка вообще, того слова «элеганс», над выработкой которого они трудились. В пушкинское время соотношение этих двух типов литературного выражения заметно меняется. Пушкинская поэзия постепенно освобождается от «условных украшений стихотворства», отказывается от некоторых поэтических условностей. Проза решительно вторгается в поэзию. Пушкин решительно порывает с традициями «поэтической прозы».

Таким образом, борьба против традиции украшенной «поэтической прозы» привела в этот период к более резкому разграничению поэтической и прозаической речи, что ознаменовало отход от одного из устоев карамзинской школы.

Итак, в языке Пушкина впервые пришли в равновесие основные стихии русской речи. Осуществив своеобразный синтез основных стихий русского литературного языка, Пушкин навсегда стер границы между классическими тремя стилями XVIII в. Разрушив это схему, Пушкин создал и санкционировал многообразие националных стилей, многообразие стилистических контекстов, спаянных темой и содержанием. Вследствие этого открылась возможность бесконечного индивидуально-художественного варьирования литературных стилей. Таким образом, широкая национальная демократизация литературной речи давала простор росту индивидуально-творческих стилей в пределах общелитературной нормы. Тургенев говорил: «Нет сомнения, что он (Пушкин) создал наш поэтический, наш литературный язык, и что нам и нашим потомкам останется только идти по пути, проложенному его гением». А.Н. Островский связывал с именем Пушкина высвобождение национальной русской мысли из-под гнета условных приемов и вступление русского литературного языка как равноправного члена в семью западноевропейских языков.

Творчество Пушкина определило основные пути и нормы дальнейшего развития русского литературного языка, а также средства и способы совершенствования и обогащения его стилистической системы.

Великое значение Пушкина состоит в том, что он сумел использовать все огромное богатство русского языка, выявил такие языковые возможности, которые находились в скрытом, потенциальном состоянии, заставил проявиться всеми тончайшими оттенками. Но, с другой стороны, сама структура языка начала XIX в., его общенациональные нормы, стилистические возможности позволили в полной мере проявиться таланту писателя. Это была эпоха укрепления общелитературного языка нации, эпоха творчества и других русских писателей, оказавших огромное влияние не только на национальную, но и на мировую культуру.