Дуалистическое понимание человека и очищение души

Отношение мира идей к вещам достаточно определено, недуалистично в обычном смысле, ибо идеи являются истинной причиной всего сущего. Однако Платон дуалистично понимал отношение души к телу. Тело понимается не просто как обиталище души, благодаря которой тело живет (на службе у души, как понимал Сократ), но скорее как могильный склеп или тюрьма души. Пока мы имеем тело, мы мертвы, ибо мы есть благодаря душе, а душа, пока она в теле-она как в могиле. Смерть тела-это жизнь, ибо душа освобождается от неволи. Тело - корень всех зол, источник нездоровых страстей, неприязни, несогласия, невежества, безумия, всего того, от чего гибнет душа. Такая негативная оценка тела притушевывается в последних работах Платона, но не исчезает совсем. Платоновская этика лишь частично обусловлена этим дуализмом. Его теоремы неизбежно основаны на метафизическом различении души (интеллигибельной сущности) и тела (чувственном существе) в большей степени, нежели на мистериософии души как демона и тела как могильного склепа. Как бы то ни было, "вторя навигация" остается по существу, истинным фундаментом платоновской этики.

Высшим моральным долгом человека Сократ считал "попечение о душе". Платон закрепляет этот императив Сократа, придав ему некий мистический покров замечанием, что " забота о душе " означает ее очищение. Это достижимо через разрыв с чувственным и соединение с родственным миром интеллегибельного и духовного. Для Платона процесс рационального познания со временем становится процессом морального обращения, преображения. В той мере,  в какой познание ведет от чувственного к сверхчувственному, один мир преображается в другой, из иллюзорного пространства мы попадаем в подлинное. В этом и состоит добродетель.

Билет №11 Теория знаний Платона.Диалог Менон

По Платону, знание возможно не для всякого. "Философия", буквально "любовь к мудрости", невозможна ни для того, кто уже обладает истинным знанием, ни для того, кто совсем ничего не знает. Философия невозможна для того, кто уже владеет истинным знанием, т. е. для богов, так как богам незачем стремиться к знанию: они уже находятся в обладании знанием. Но философия невозможна и для того, кто ровно ничего не знает, - для невежд, так как невежда, довольный собой, не думает, что он нуждается в знании, не понимает всей меры своего невежества. Поэтому, согласно Платону, философ - тот, кто стоит между полным знанием и незнанием, кто стремится от знания, менее совершенного, восходить к знанию, все более и более совершенному. Это срединное положение философа между знанием и незнанием, а также восхождение философа по ступеням совершенства знания Платон обрисовал полумифически в диалоге "Пир" в образе демона Эроса. Что же есть, по Платону, знание? Вопрос о знании освещается в ряде диалогов, из которых oсo6o важное значение имеют "Теэтет", "Менон", "Пир", "Государство". При разработке вопроса о знании и его видах Платон исходит из мысли о том, что виды знания должны соответствовать видам, или сферам, бытия. В свою очередь, для истинного понимания бытия Платон считал необходимым разрешить противоречие между двумя наметившимися в греческой мысли противоположными концепциями: элейской, утверждающей неизменность, тождественность, неподвижность истинного бытия, и гераклитовской (отчасти отраженной также у Протагора и доведенной до крайности у Кратила), признающей его вечную текучесть, изменчивость и подвижность. Платоновское исследование гносеологических вопросов сложно. При рассмотрении учения Платона о знании необходимо прежде всего иметь в виду, что вопрос о знании отнюдь не ставится у Платона ни как отдельная, изолированная, ни как основная проблема философии. Такое значение гносеологическая проблема, получила только начиная с XVII в. и только в некоторых учениях и направлениях философии. Учение Платона о познании неотделимо от его учения о бытии, от его психологии, антропологии, от его космологии и мифологии, от его диалектики. Рассматривать Платона как гносеолога в немецком или английском вкусе XVIII в. - вроде Юма или Канта - означало бы утрату или отсутствие строгого исторического чутья. Отсутствием этого чутья отличаются работы по интерпретации Платона и платонизма, написанные, например, неокантианцами марбургской школы - Германом Когеном, Паулем Наторпом* и др. В их изображении Платон выглядит как некий античный кантианец, как трансценденталист едва ли не марбургского чекана.

Диалог "Менон" посвящен теме, которая не раз обсуждается в других диалогах Платона, – добродетели. Можно ли научиться добродетели и, далее, что же, собственно, такое сама добродетель? В "Протагоре" Платон устами Сократа критикует софистические определения добродетели. Здесь же раскрыта не только негативная, но отчасти и позитивная сторона этой критики, что особенно важно, так как Менон тоже софист и даже ученик Горгия. Действие этого диалога происходит приблизительно в 402 г., т.е. незадолго до суда над Сократом. Среди его собеседников – Менон и Анит. Историческая достоверность этих лиц подвергалась иной раз сомнению, как подвергалась сомнению и подлинность самого диалога. Однако можно согласиться с тем, что Менон – фессалиец, родом из Фарсалы, тождествен с Ксенофонтовым стратегом Меноном ("Анабасис"), а богатый кожевник Анит тождествен с обвинителем Сократа Анитом, известным нам по "Апологии Сократа" и другим источникам. Облик Менона, как он выступает в диалоге, достаточно выразителен. В нем уже заложены те черты (дерзость, самовлюбленность, тщеславие, своеволие в поступках), которые проявятся с полным блеском в 401 г., когда он по дружбе к Аристиппу – тоже фессалийцу и, как он сам, из рода владетельных Алевадов – станет стратегом при персидском царевиче Кире Младшем и будет участвовать в его походе против царя Артаксеркса. По рассказу участника и очевидца событий этого похода историка Ксенофонта известно, что Менон "стремился к богатству", "желал власти и почета ради того, чтобы побольше захватить", искал дружбы могущественных людей "с целью безнаказанно вершить дурные дела". Он шел через "клятвопреступления, ложь, обман", "никого не любил", "обо всех отзывался с насмешкой" и, в то время как другие гордились "благочестием, правдой и честностью", гордился "способностью обманывать, изобретать ложь, насмехаться над друзьями" Как не вспомнить, что и платоновский Менон среди добродетелей не помещает ни благочестия, ни правды, ни честности. Ксенофонт рисует Менона самыми черными красками – как ведущего двойную игру в лагере греков. Он и погиб не так, как все стратеги после гибели Кира при Кунаксе: ему не отсекли головы, а он уцелел, но через год был умерщвлен "как злодей" после страшных мучений по приказу персидского царя (Анабасис II 6, 29-30). Таким образом, в Меноне Ксенофонта расцвели те страсти, которые были заложены уже в Меноне Платона. Поэтому неправильно говорить о полном несоответствии этих двух образов и о том, что разная их трактовка – следствие вражды Платона и Ксенофонта, учеников Сократа, соперничавших друг с другом. Не прав и Атеней, постоянный критик Платона, считающий, что "доблестный Платон", говорящий о других "злоречиво" и изгнавший из идеального государства Гомера, создал "хвалебное слово" Менону (XI 505b). Все недостатки Менона не мешают ему, однако, в беседе с Сократом держать себя почтительно и сравнительно скромно. Другое лицо диалога – Анит, сын Антемиона, богатый кожевник, один из ведущих демократов, изгнанный Тридцатью тиранами, а затем участник их ниспровержения. Это человек догматически мыслящий, нетерпимый к софистам (с которыми он связывает и Сократа), а заодно и вообще к новым философским веяниям. О его роли как обвинителя в процессе Сократа см. прим. 1 к "Апологии Сократа". Менон находится в Афинах в качестве гостя Анита (предок Менона за помощь афинскому стратегу Кимону получил афинское гражданство), но беседа происходит не в доме Анита, а, видимо, в каком-то общественном месте.