Предпосылки для объединения русских земель

Пятнадцатое столетие имеет особое значение в истории нашего государства. Это эпоха собирания Руси, время, когда Россия впервые вышла из «сумрака теней». Начало столетия уходит в хаос удельной раздробленности, а к концу его практически завершается создание единой Руси во главе с Москвой. Единое национальное государство рождалось мучительно, в столкновении старого и нового, в борьбе централизации и сепаратизма, в соперничестве крупнейших политических центров, претендовавших на ведущее место в процессе единения, в схватке княжеских амбиций. Конфликт XV века жесток. В кровавых бранях столетия определялось будущее России. Здесь источник, который позднее питал полноводный поток Российского государства. Политика, неуклонно проводившаяся великокняжеской московской властью на протяжении XV века, была выражением прогрессивной исторической тенденции образования на Руси централизованного государства. Только сильное единое государство могло сбросить монголо-татарское иго, столетиями тормозившее историческое развитие страны. Только объединение могло дать новый стимул экономическому развитию. Только политическое единение могло привести и привело к воссоединению русского, украинского и белорусского народов. Только переходом к строю самодержавному возможна была ликвидация удельных порядков, которые Энгельс назвал «феодальным беспорядком». На пути к политическому единству страны Москве противостояла раздробленная, но все еще опасная Орда, многочисленные цари и царьки которой стремились лихими набегами напомнить Руси о ее прошлом бессилии. Московские князья, сталкиваясь с сепаратизмом удельных князьков, должны были победить в упорной борьбе оппозицию галицких князей, династические притязания которых ввергали страну в хаос междоусобных войн. Единству Великороссии противилась Литва, великие князья которой включили в состав своих владений западные и южные русские княжества: Киев, Волынь, Витебск, Полоцк, Минск, Смоленск. На пути Москвы стоял Новгород, правящая боярская олигархическая верхушка которого судорожно цеплялась за порядки «старины», за «вольность», следуя узконовгородским феодально-собственническим интересам.

Потеря независимости Великого Новгорода

На переломе XIV и XV столетий Новгород оказался в сложном положении. Внутриполитические и социальные конфликты наслаивались на внешнеполитические колебания боярского правительства между Москвой и Литвой, стремившихся подчинить себе Новгород. Новгородское боярское правительство, оказавшись между двух огней, пыталось дипломатическим маневрированием сохранить независимость своих земель; признавая верховную власть московского великого князя, новгородцы неоднократно приглашали к себе на службу литовских князей, отдавая им в кормление северные и западные районы Новгородской земли. Когда же дипломатические маневры новгородских бояр не приносили желаемых результатов, когда война становилась неизбежной, а такое случалось неоднократно в первой половине XV века, Новгород, не полагаясь на собственную военную силу, все чаще предпочитал откупаться. Так в 1428 году под Порховом новгородцы уплатили литовскому князю Витовту «за мир» 10 тысяч рублей — по тем временам огромную сумму. В 1441 году великий князь московский Василий Васильевич согласился на мир, получив выкуп с Новгорода в 8 тысяч рублей. Великий Новгород в XV веке уже не был той грозной военной силой, которая в XII—XIV столетиях не раз наносила поражения немцам и шведам, которая в XIII веке отстояла западные рубежи Руси, продемонстрировав доблесть новгородских воинов на берегах Невы и на льду Чудского озера, мужество новгородских ополченцев на полях под Раковором. Новгородское боярство и духовенство стало больше полагаться на могущество новгородского рубля, чем на доблесть и силу новгородского войска. Становилось очевидным, что в XV веке европейская «феодальная система» с ее разобщенностью и раздробленностью пришла в упадок. И в городе, и в деревне среди населения увеличилось количество таких элементов, которые прежде всего требовали, чтобы был положен конец бесконечным феодальным войнам, чтобы прекращены были раздоры феодалов, приводившие к тому, что внутри страны шла непрерывная война даже в тех случаях, когда в стране был внешний враг, чтобы прекратилось это состояние непрерывного и совершенно бесцельного опустошения, которое неизменно продолжало существовать в течение всего средневековья. Созрела необходимость объединения разобщенных земель и владений под единой централизованной властью. Централизация эта совершалась на феодальной основе. Земледелие продолжало оставаться главной отраслью производства, в нем была занята основная масса населения, находившаяся в подчинении у феодалов. Свободных крестьян было ничтожно мало. Ремесла и торговля тоже были скованы феодальными формами. На Руси в XV веке возникновение централизованного государства связано было с ростом и укреплением крепостничества. Отсюда ведущие позиции класса землевладельцев — бояр и дворян в процессе складывания единого государства. Вечевой Новгород не только не сумел возглавить движение разрозненных русских земель к единству, но даже не ставил перед собой эту задачу. Республиканская форма государственности тех времен была жизнеспособной только в условиях феодальной раздробленности. Не случайно поэтому существование феодальных республик возможно было именно в XII—XIV веках. Единственной политической силой, способной возглавить объединение русских земель в XV веке, была власть московского великого князя. Пятнадцатое столетие было временем возникновения централизованных государств на всем Европейском континенте. Неизбежным следствием этого было поглощение республик соседними, более сильными монархическими государствами. Изнутри крушение феодальных республик в XV веке было подготовлено развертыванием классовой борьбы против олигархического управления государством. Борьба народных масс хотя и носила стихийный характер, объективно содействовала централизации. Пятнадцатое столетие, разрушив традиционные средневековые торговые связи, переориентировав торговлю на обеспечение потребностей внутреннего экономического развития, ослабляло республиканские государства Венецию, Геную, Ганзу, в той или иной степени связанные с посреднической торговлей. Пятнадцатое столетие стало трагическим для многих европейских феодальных республик. Генуэзская республика, потерпевшая поражение от Венеции в 1380 году в битве при Кьодже, неоднократно на протяжении столетия оказывалась под властью иноземцев. Венецианская республика в XV веке потеряла многие свои владения на Средиземном море, и ее торговое могущество ослабло. Подобно расточительному наследнику, она продолжала существовать за счет накопленных богатств. Республиканское управление просуществовало здесь до наполеоновских войн только в силу незавершенности процесса политической централизации в Италии. Со второй половины XV века наметился упадок Ганзы — торгового объединения независимых городов-государств Балтийского побережья. И хотя формально Ганза просуществовала до 1069 года, ее политическая судьба была решена в XV столетии. В 1456 году Новгородскому государству со стороны Москвы было сделано первое серьезное предупреждение. Великий князь Василий Васильевич Темный, отец Ивана III, одержав победу в тяжелой феодальной войне и окончательно утвердившись на Москве, совершил поход против Новгорода. Столкновение с Москвой уже тогда обнаружило военную слабость Новгорода. Его многочисленное ополчение не смогло противостоять небольшому, но искусному и закаленному войску Василия II Васильевича. Новгород вынужден был уплатить громадную контрибуцию и признать московского князя как верховного сюзерена республики. К середине XV столетия стало очевидным, что время самостоятельности Новгорода подходит к концу. Это понимала и новгородская боярская верхушка. «Господа» прекрасно сознавала, что она уже не в силах сохранить свои политические позиции. И стремилась сохранить хотя бы земли. Сохранить любой ценой. Боярская олигархия уже тогда прикидывала, с кем выгоднее быть: с Москвой или Литвой? Выбор был ограничен. Отдаться под власть Ивана III значило объединиться с Великороссией; перейти к Казимиру — порвать с Русью. Союз с Москвой сохранял православие; коалиция с Литвой порождала угрозу не только со стороны униатов, но и непосредственно со стороны католического Рима. Подчиниться Москве - безусловно, лишиться столетиями нажитого багажа политической власти и малая степень вероятности сохранить землевладение в нетронутом виде. Угроза московских «выводов» витала над новгородскими землевладельцами. Перейти к Казимиру — повысить шансы не только на сохранение цельности земельных владений, но и на возможность участия в политической жизни: власть польского короля и литовского князя все-таки была ограничена шляхетским сеймом. Новгород раскололся. Оппозиция Москве была активной и действенной, она добилась не только приглашения из Литвы потомка киевских князей Михаила Олельковича, но и одобрения вечем союза Новгорода с Литвой. Договор означал полный разрыв с Москвой и переход под власть католической Литвы, хотя и с сохранением (это специально оговаривалось соглашением) традиционного православия. Для Москвы наступил решающий момент. Реакция Ивана III была молниеносной. Весной 1471 года великий князь объявил о начале войны. Походу на Новгород Иван III придал характер защиты общенациональных интересов от якобы впавших в «латинство» (католичество) новгородцев, хотя сохранение в Новгороде православия и оговаривалось особым соглашением с Литвой, и в Москве об этом знали. План военных действий предусматривал изоляцию Новгорода от жизненно важных районов республики. Новгородское боярство оказалось в политическом вакууме. Псков был в союзе с Москвой. Казимир увяз в венгерских делах. Ливонский орден занял позицию дружественного в отношении Москвы нейтралитета. «Простая чадь» неохотно шла в ополчение: «литовцам» приходилось либо загонять ее силой, либо распалять демагогическими призывами, либо играть на полулегендарных воспоминаниях о былой «вольности». 14 июля 1471 года на реке Шелони произошло сражение. Победа Москвы была полной. Одновременно было сломлено сопротивление новгородцев в Двинской земле. Казнь в Русе виднейших вожаков «литовской партии» вызвала дезорганизацию новгородской правящей верхушки. Казалось бы, в этих обстоятельствах Иван III, диктуя условия Коростынского договора 1471 года, мог одним росчерком пера покончить с республикой. Однако великий князь нашел нужным разыграть внезапную умеренность. Он довольствовался выкупом и признанием своих суверенных прав, но в текст акта о подчинении республики он ввернул несколько двусмысленных слов, которые его делали верховным судьей и законодателем республики.