III. Изящные искусства.

Один из авторов пробовал среди искусств выделить "рассудочные", иные же — "музыкальные", "благородные", "запоминающиеся", "образные", "поэтические" и, наконец, "изящные".

Рассудочные искусства. Флорентийский гуманист Дж.Манетти (De Dignitate et excellentia hominis, 1532) уже в половине XV века выделял среди искусств artes ingenuae, что можно перевести как "рассудочные" искусства, но равно и как "изобретательные". Он имел в виду те, которые являются творением разума и к разуму же обращаются и считал, что они являются творением особым, необычным, изобретательным. Однако дело модернизации понятия искусства он продвинул незначительно, он выдумал новое название, но не новое понятие: это было просто новое название для "свободных" искусств, объем остался тем же, как и ранее в него входили науки, но не входила поэзия.

Музыкальные искусства. Марсилио Фичино, руководитель платоновской академии во Флоренции, творивший пол века спустя, сделал более Манетти. В письме к Паулю де Миддельбургу он писал в 1492 г.: " Наше столетие, это золотое столетие отдало должное свободным искусствам, долгое время пренебрегаемым: грамматике, поэзии, риторике, живописи, архитектуре, музыке и древнему пению Орфея"³.

К делу он подошел противоположным образом, нежели Манетти: сохранил старое название (свободных искусств), но охватил им иную, новую совокупность искусств; он включил архитектуру и живопись, которые до этого понимались как механические искусства, а также поэзию, которую вообще не относили к искусствам. Он сумел соединить эти искусства, которые мы сегодня считаем настоящими, и отделить их от ремесел. На основании какого принципа он это сделал? На этот вопрос он сам отвечает в другом письме, а именно к Канизиано: "Это музыка – пишет он в нем – дает вдохновение творцам: ораторам, поэтам, скульпторам и архитекторам".

Таким образом, он увидел связующее звено между ними в музыке и выделенные ею искусства, по его мнению, можно, хотя сам он этого прилагательного не использовал, назвать "музыкальными". С древности "музыка" и "музыкальный" были двузначными понятиями: в узком значении они относились к искусству звучания, в более широком – ко всем искусствам, сущим в "услужении Муз". Следовательно, связующее звено между выделенными Фичино искусствами можно усматривать в их мелодичности или ритмичности, но также и более широко – в "служении Музам" или же, как он сам писал, во вдохновении творцов.

Благородные искусства. Пол века спустя Джовани Пьетро Каприано в своей поэтике 1555 г. (De vera poetica, А3) выделил подобную совокупность искусств, однако по другому основанию и с другим названием, а именно – "благородные" искусства. Он писал: "Название благородных искусств принадлежит единственно тем, которые являются предметом благороднейших наших чувств, обширнейших наших способностей и которые одновременно отмечены вечностью: таковыми являются поэзия, живопись, скульптура".

Основанием для выделения этих искусств была их оценка: эти искусства составляют отдельную группу потому, что они более совершенны, более благородны, более долговечны, чем другие.

Запоминающиеся искусства. Лодовико Кастельветро, имя которого является одним из популярнейших имен в истории поэтики, по этому вопросу высказался в трактате 1572 г. (Corretione, s.79.) Он выделил некую группу искусств и противопоставил их ремесленным совсем по иному основанию. Ремесленные искусства создают вещи, необходимые человеку, прочие же, такие как живопись, скульптура, поэзия служат, как он считал, только тому, чтобы удержать в памяти вещи и события. Поэтому он назвал их "arti commemorative della memoria". Они имели несколько иной объем, чем "музыкальные" или "благородные", например, они не охватывали архитектуры. Однако же идея Кастельветро в истории понятия искусства занимает не менее важное место, чем идеи Фичино и Каприано.

Образные искусства. Некоторые писатели XVI и XVII столетий высказали мысль, что тем, чем "благородные" или "запоминающиеся" искусства действительно выделяются, является их образность, использование конкретных образов, а не абстракций и схем. Это их образность объединяет столь различные искусства, как живопись и поэзия. В этом смысле был повторяем лозунг Горация ut pictura poёsis. В качестве представителя этой мысли можно выделить Клода Франсуа Менестрие, французского историка, теоретика искусства ( Les recherches du blason, 1683, I) семнадцатого столетия, занимавшегося также геральдикой. Он доказывал, что все благородные искусства оперируют образами, "travaillent en images".

Поэтические искусства. Упомянутый лозунг Горация в XVI и XVII веках случалось был обращаем и тогда он звучал ut poёsis pictura. Это обращение выражало убеждение, что поэтичность, родство с поэзией является тем, что отделяет от ремесел такие искусства как живопись. В этих столетиях образ мышления был таким, что "поэтический" значило то же, что и переносный, метафорический. И для некоторых писателей эта переносимость и метафоричность были настоящим соединительным звеном между благородными, не-ремесленными искусствами. Наиболее красноречивым глашатаем этой мысли был в своей книге 1654 г. итальянец Эммануель Тезауро (Canocchiale Aristotelico, S.424). Для него, принадлежащего к литературным маньеристам, совершенство искусства заключалось в arguzia, т.е. в деликатности, а "всякая деликатность является метафорой (ogni arguzia è un parlar figurato). Метафоры нет в произведениях ремесленников, но она есть в литературных, театральных произведениях, картинах, скульптурах, танцах: все они живятся метафорой, она является их общей чертой, которой обладают только они.

Изящные искусства. Уже в XVI веке Франсишку ди Олланда, говоря о пластических искусствах, использовал по случаю выражение "изящные искусства" (boas artes в оригинальном португальском звучании). Однако выражение, кажущееся нам таким естественным, покамест не принялось. Концепция, которой соответствовало это выражение (хотя это выражение в ней не использовалось), отчетливо проявилась во второй половине XVII века, а именно в трактате об архитектуре, напечатанном в 1675 году Франсуа Блонделем (Cours d'archtecture, 1675, s. 169). В нем он перечислял вместе с архитектурой поэзию, произношение, комедию, живопись, скульптуру, к которым в дальнейшем добавил музыку и танец, одним словом все те и только те искусства, которые его предшественники называли рассудочными, благородными и т.д. и которые в следующем столетии составят "систему изящных искусств". А связующее их звено Блондель видел в том, что с учетом их гармонии все они являются для нас источником приятного. Таким образом он выражал ту мысль, что они воздействуют своей красотой, что это она их соединяет. Все же выражение "изящные искусства" он не употребил.

Изысканные и приятные искусства. Сделанные выше исторические напоминания указывают, что начиная с XV века было живо чувство, что живопись, скульптура, архитектура, музыка, поэзия, театр, танец образуют отдельную группу искусств, отличную от ремесел и умений, с которыми они испокон веков носили общее имя "искусств". Однако не было ясно, что соединяет эти группы и какое вследствие этого присуще им имя: рассудочных, музыкальных, благородных, запоминающихся, образных или же поэтических искусств. Еще в 1744 Джамбаттиста Вико предлагал для них название "приятных" искусств (Scienza nuova, 1744, s.52), а в том же году Джеймс Харрис (Three Treatises, 1744, s. 25) – "изысканных" искусств (elegant arts). Тремя годами позже, в 1747 г. Шарль Баттё (Le beaux arts reduits a un même principe, 1747, s.6) назвал их "изящными" искусствами. Это название появилось в заглавии его популярной книжки – и принялось. А вместе с ним установилось и понятие⁴.

Это было существенное изменение, ибо выделение благородных или запоминающихся, изысканных или приятных искусств было и оставалось личным делом Каприано или Кастельветро, Хэрриса или Вико, тогда как выделение изящных искусств стало общепринятым. В язык ученых название изящных искусств вошло в XVIII веке; сохранилось оно и в следующем столетии. И оказалось названием с четко очерченной областью: Баттё насчитал 5 изящных искусств: живопись, скульптуру, музыку, поэзию и танец, а также два близких к ним – архитектуру и произношение. Этот перечень был повсеместно принят, и в нем не только устоявшимся оказалось понятие изящных искусств, но также их перечень числом до семи, система изящных искусств, в частности после добавления архитектуры и произношения. Понятие изящных искусств и их система кажутся нам простыми и естественными, но историк знает, как поздно и с каким трудом они были установлены.

С середины XVIII столетия уже стало несомненным, что ремесла являются ремеслами, а не искусствами, что искусность является искусностью, а не искусством; поэтому только изящные искусства в действительности являются искусствами. А коль так, то можно и следует их называть просто искусствами, ибо других искусств нет. И такая терминология принялась, правда, не сразу, а в XIX веке. Поэтому значение выражения "искусство" изменилось, его область сузилась, сейчас оно охватывало только изящные искусства без ремесел и умений. Можно сказать, что сохранилось только название, а возникло новое понятие искусства.

А когда это произошло, название "изящных искусства" переняла еще более узкая группа искусств, а именно, пластические искусства, те самые, которые некогда называли "рисуночными": в этом значении такими названиями, как "Школа изящных искусств", "Общество поощрения изящным искусствам" пользовались еще в XIX веке, они означали школы и общества, занимающиеся живописью и скульптурой, но не поэзией и музыкой.

Перед этим, в середине XVIII века произошло нечто большее: сформировалось не только понятие изящных искусств, но также определилась их теория. Это значит, что установился взгляд, какие черты общи изящным искусствам, какова их сущность. Эта теория восемнадцатого века сегодня кажется сомнительной, но в то время она нашла почти повсеместное признание и на довольно длительное время. Она была творением того же Ш.Баттё, который установил название и понятие изящных искусств. Он был автором много более влиятельным, чем выдающимся; если же и был влиятельным, то в значительной мере потому, что у него были предшественники, что необходимость выделения и объяснения этой особенной группы искусств уже давно назрела.

Провозглашаемая Баттё теория изящных искусств состояла в усмотрении их общего свойства в том, что они подражают действительности. Казалось бы, он шел старой, и даже очень старой дорогой, хорошо известной с древности. Однако это только видимость, ибо с древности (точнее, с Платона и Аристотеля) искусства подразделяли на созидающие и подражающие, и все выводы о подражании, mimеsis, imitatio в течении более чем 2000 лет относились единственно к "подражающим" искусствам – живописи, скульптуре, поэзии, но не к архитектуре или музыке. И только Баттё стал тем, кто все изящные искусства стал трактовать как подражающие и на подражании строил их общую теорию. Эта теория не кажется удачной и тем не менее она имела большой успех. Ведь она была первой всеобщей теорией искусства в новом понимании искусств.

Век XVIII, выделивший понятие искусства в современном значении, нашел также выражение и для отличительных свойств его законов, управляющих им. Уже много ранее Аристотель писал (Poёtica, 1460 b 13n), что "не одно и то же верно в политике и поэзии" и в искусстве нечто может быть верным, что в действительности невозможно. Однако лишь к концу XVIII века было высказано это лапидарное суждение: "Искусство является тем, что само устанавливает свои права" (was sich selbst die Regel gibt). Это мысль Ф.Шиллера, высказанная в письме к Кёрнеру (Briefe, III. 99). Однако эта мысль об автономии искусства не нашла такого признания, как мысль Баттё.

Оглядываясь назад на эволюцию понятия искусства скажем: такая эволюция была естественной, даже неизбежной. Можно только удивляться, что нужно было столько столетий, чтобы это понятие довести до сегодняшнего его вида. И случилось нечто особенное: древне-средневековое понятие искусства – этот отправной пункт эволюции – было грубым, но ясным, его удавалось просто и безукоризненно определить. Сегодняшнее же понятие, будучи конечным пунктом этой эволюции, более узкое, чем то и, казалось бы, более очерченное, как раз и не является очерченным и ускользает от определения. Подтверждают это современные словари и энциклопедии: они или избегают определения, либо придерживаются старого. Ведь определение Ларюсса – "application de la connaissance raisonnee et des moyens speciaux a la realisation d'une conception" – относится к старому, а не сегодняшнему понятию искусства. Или же, сужая понятие в согласии с его более поздней эволюцией, они очерчивают искусство в духе XVIII века при помощи прекрасного. Лейланд искусствами называет "toute production de la beaute par les oeuvres d'un etre conscient", а Рен называет их творениями, которых "principle is based on beauty".

Тем временем сегодняшнее искусство во многих своих течениях, по крайнем мере у дадаистов и сюрреалистов, уже не соответствует такому определению: прекрасное уже не только не является для искусства определяющим свойством, но даже необходимым свойством. И теоретики, вынужденные считаться с современным искусством, отбрасывают такую дефиницию. Сомнения, являются ли определения искусства при помощи прекрасного удачными, появились уже около 1900 г. А полвека спустя почти повсеместным стало убеждение, что это определение не является верным. И открылся еще один период в истории понятия искусства.

Таким образом, история этого понятия продолжается 25 столетий и распадается grosso modo на два периода, каждый из которых представлял иное понятие искусства. Первый период – период древнего понятия – был очень длительным, продолжался с V века старой эры до XVI века нашей. В течении этих долгих столетий искусство понималось как созидание в соответствии с правилами. Это было его первое понятие. Годы 1500 – 1750 были переходными годами: бытующее до этого времени понятие, хотя и утратило старые позиции, однако еще продолжало существовать, а новое уже было в стадии подготовки. И только около 1750 г. старое понятие уступило место новому. Теперь искусство означало то же, что и создание прекрасного. Это второе понятие было также повсеместно принято, как до того древнее. Его область была уже, оно охватывало 7 искусств, выделенных Баттё, и только эти искусства. В течении полутора столетий это новое понятие казалось более или менее подходящим до такой степени, что эстетики и теоретики искусства не думали о его замене и улучшении. Но наконец, пришли перемены: частично они были результатом углубленного анализа понятия, а частично эволюции, каковой были подвержены сами искусства. Они перестали помещаться в старом понятия искусства, соответствовать его исходной дефиниции.