35. «Естественный» и «социальный» эксперименты в психологическом исследовании.

В отечественной литературе понятие «естественного эксперимента» воспринимается подчас как аналог терминов «полевое исследование» и «эксперимент в естественных условиях», т. е. в противопоставлении термину «лабораторный эксперимент». Более узкое значение первого понятия соотносится также с представлением о «социальном эксперименте», которое включает в себя предположения о воздействиях на жизнь человека со стороны изменяющихся социальных условий, например вводимых новых — ив этом смысле «экспериментальных» — условий хозяйствования или преобразующих жизнь человека изменений в социуме (Рывкина, Винокур, 1968).

Следует при этом отметить, что значение слова «эксперимент» применительно к оказанию воздействий на «социальные объекты» (в качестве которых выступают люди,  группы,   социальные   системы) в  речевой практике  весьма расплывчатое.   Многие  нововведения (инновации),  преобразования существующего положения дел, даже общественные перевороты (революции) часто называют также социальными и естественными экспериментами.

Причем вопрос о происхождении соответствующих «экспериментальных воздействий» на те или иные процессы оказывается на втором плане; это могут быть как сознательно организованные кем-то, так и стихийно сложившиеся факторы; или «ветер перемен», когда присутствует их сочетание. Иногда, а точнее — при обнаружении негативных последствий соответствующих инноваций, этот термин приобретает в обществе даже обесценивающий, иронический смысл, и «экспериментирование», например, осознается как «бессмысленное нововведение».

Если рассматривать значение этого термина в рамках методологии научного познания, то собственно экспериментом следует называть только такие формы характеризуемой здесь активности, как системы воздействий, когда существует ориентация не просто на «успех» нововведений, а «успех»эксперимента означает реализацию условий для проверки гипотез. Цель научного эксперимента — проверка на истинность обобщенных высказываний, отражающих понимание исследователем причинно-следственных связей в изучаемой области реальности. Следовательно, если есть хоть какие-либо формы и средства (пусть и недостаточно развитые) научного контроля за выводом об истинности суждений (внешнее или внутреннее наблюдение, экспертные оценки, измерения изменяющихся состояний изучаемой системы, показатели эффективности вводимых экспериментальных факторов и пр.), то«естественным образом» складывающиеся преобразования жизнедеятельности людей, в том числе и социальные условия, могут рассматриваться в качестве приближения к «естественному эксперименту».

Метод   психологического   исследования,   названный  «естественным экспериментом»,   разработал  и  предложил  на   I   Всероссийском   съезде  по экспериментальной педагогике в  1910 г. видный представитель эмпирической психологии А.  Ф. Лазурский (1874-1917).  Основные признаки этой разновидности эксперимента заключаются в следующем:

·       исследуемые лица не знают и не подозревают о том, что подвергаются психологическому изучению;

·       исследователь специально планирует, создает и варьирует условия, провоцирующие интересующие его психические процессы, свойства личности, психические состояния, т. е. контролирует получение эмпирических результатов.

В зарубежной литературе такому типу исследования соответствует термин «полевой эксперимент». Однако Лазурский выделял еще и третий признак, который можно было бы назвать «диффузным» экспериментальным воздействием. Предполагалось,   что   исследуемый   психологом   процесс   может   определяться   достаточно   диффузной   системой   воздействий   или   некоторой неопределенностью в многообразии учтенных и неучтенных экспериментатором психологических и непсихологических переменных. Именно поэтому «естественный эксперимент» (по Лазурскому) рассматривался в качестве промежуточной формы между методами «экспериментирования» и «наблюдения». Для терминов «полевой» эксперимент и «квазиэксперимент», в отличие от подобного представления о диффузной системе воздействий, характерна иная направленность: независимые и другие переменные поддаются учету и контролируются, причем недостатки контроля на этапе реализации «полевого» исследования обязательно компенсируются усилением контроля за выводом (Кэмпбелл, 1980).

Если отвлечься от заданного в специальной литературе значения термина и основываться на идее о разнообразии исторически конкретных форм фиксации психологического знания, следует признать, что само явление естественного эксперимента есть, по-видимому, очень давнее изобретение человечества.

Пример. Так, в известном древнерусском памятнике письменности «Повесть временных лет» можно найти описание двухэтапного «диагностического»исследования личности военачальника. «Опыты» были проведены в целях обоснования государственного решения и опирались на предпосылку о неслучайной связи личностных свойств и деятельности человека. А именно: когда князь Святослав выиграл битву с греками, царь греков, согласно летописи, созвав своих бояр, обратился к ним: «Что сотворим, яко не можем противу ему стати?» Бояре посоветовали узнать, что за человек есть Святослав: что он любит, к чему склонен, насколько воинствен. Запланировали послать к нему «мужа мудра», который должен был наблюдать за поведением Святослава и проявлениями его отношения к определенным разновидностям подарков (в качестве, так сказать, «стимульного материала» впервой серии опыта были предложены драгоценности, а во второй — оружие): «Глядай взора и лица его и смысла его».Оказалось, что когда послы принесли драгоценности, Святослав, едва взглянув на них, велел убрать. Когда же принесли оружие, он начал «хвалити, и любити, и целовати царя» («целовати» здесь: приветствовать). В результате «экспериментаторы» пришли к заключению, что «лют сей муж хощет бьгги» и что лучше с ним не воевать,  а откупиться любой данью (Климов,   1988).   Воздействие «дани» здесь может быть  соотнесено с проявлением психологического качества «лютости», т. е. это как бы предыстория не сформулированной пока еще идеи количественной оценки результата опыта.

Предметом изучения при использовании естественного эксперимента могла быть и группа людей, образованная в соответствии с заданным критерием выборка (из более широкой группы потенциальных участников опытов), или социальная общность. В этом случае эксперимент с большим основанием следует интерпретировать как социально-психологический или социальный. Далее будут рассматриваться те случаи, когда предметом изучения служат психологические особенности людей и когда эксперимент можно толковать как социально-психологический в широком его понимании: с учетом влияния на изучаемые процессы социальных факторов. Следует признать, что соответствующие явления возникли и были осмыслены относительно независимо от собственно академического обсуждения соответствующих вопросов о сути «социального» эксперимента.

Пример. Так, еще в Библии описан эпизод, когда Гедеону понадобилось выделить из народа группу людей, способных к военным действиям. На первом этапе этого своеобразного диагностического обследования Гедеон обратился ко всем со словами: «Кто боязлив и робок, тот пусть возвратится и пойдет назад...» После этого 20 000 возвратились, а 10 000 остались. Но и это была слишком большая группа. Тогда Гедеон подвел этих оставшихся людей к воде и предложил им пить. При этом он исходил из предположения, что будут отобраны те, кто, припав ртом к воде, лакает воду «как пес». А те, кто чинно становится на колени и пьет, будут отосланы «па свое место» как малопригодные для войны. В результате была отобрана нужная группа в 300 человек. Как видим, и здесь есть намек на некоторые количественные результаты оценки последовательных вербальных воздействий. Но не менее важным представляется и сам путь «критериального» отбора из более широкой группы добровольцев.