26. Аврелий Августин о познании и самопознании (10-я кн. «Исповеди»).

В познании Августин различал чувственное восприятие, познание разумом и созерцание вечного. Созерцание, если оно соединяется с мышлением, становится медитацией. Для этого необходимо очищение сердца, очищение души от страстей, от рабства чувственному, достижение нравственной зрелости, а также озарение светом свыше. Разум, если он только осмысливает чувственные данные на основе общих идей, будет далек от истины, пока не примет то, что открывается в созерцании Высшего. Вместе с тем познание должно ориентироваться на действие, без которого познание остается незавершенным. Возрастание человека в мудрости должно соединяться с практическим действием, настаивал Августин, которое направляет разум, способный прозревать действенное присутствие Бога в нашем мире. И разум должен подчинять действия и поведение человека достижению Вечного.

Августин умел находить баланс созерцания с активным служением в познании, в творческой работе мысли и в каждодневной церковной работе.Августин разъясняет: Бог — совершенно иной, чем все сотворенное; Его существование — абсолютная полнота бытия, а существование вещей — производно и полнотой не обладает, вещи существуют в мире потому, что изначально есть в замысле Божием. Наш разум сотворен по образу Божию, призван восходить мыслью от видимого к невидимому, и, по мысли Августина, он ближе к Богу, чем к твари, поэтому разуму проще постигать суть вещей через их прообразы в высшем замысле, чем путем научного изучения. “Разумы вещей” в Боге — непреходящи, в отличие от вещей в мире, которые возникнув, должны исчезнуть. Бог в конечном счете и есть источник и мера истинного познания мира. Познание природы вещей в обычной науке — это “вечернее” или “ночное” познание, или, можно сказать и так, — исследование “ночного облика твари”, как бы ощупью во тьме. Дневное познание — это “познание вещи в Слове Бога”: “И действительно, по сравнению с тем светом, который созерцается в Слове Бога, всякое познание, коим мы познаем ту или другую тварь в себе самой, не несправедливо можно назвать ночью; а это познание,в свою очередь, настолько отлично от заблуждения или невежества тех, кто не знает и самой твари, что в сравнении с ним заслуженно называется днем”.

Отсюда вырастает средневековый символизм понимания природы, согласно которому все в мире говорит нам о Боге, о Высшем бытии. Величие, красота, гармония мироздания, пусть они сами по себе несовершенны, говорят о Совершенстве, Красоте и Величии истинного Бытия. Нужно сформировать ум собранный, цельный и чистый, мотивированный любовью к Богу и верой, нужно уподобить ум Высшему. Науки не способны понять не только Высшую Красоту и Величие Божие, но и просто красоту, величие и гармонию твари именно в силу несобранности ума, нечистоты сердца, рассеянности души, которая, как отмечал Августин, не стремится и не может пойти по пути духовного восхождения, а вместо этого устремляется в какую-то беспредельность помыслов, наблюдений, рассуждений и доходит до внутреннего опустошения и нищенства.

Познанием мира Августин не пренебрегал, хотя и ставил его на второе место в духовной жизни и труде. Исследуя вещи, разум осмысливает получаемые от них чувственные восприятия. Человек относится к ним в основном с доверием, несмотря на то, что они могут и подвести. Августин отвергал подход скептиков, заявлявших, что если восприятия бывают иногда обманчивы, то они ничего не стоят: отказываясь доверять, скептики совершают еще большую ошибку, чем обычные люди, которые, не углубляясь ни в какую философию, просто верят своим глазам, ушам, пальцам, иногда, конечно, рискуя ошибиться.Но вещи окружающего мира — не самое интересное, чем следует заниматься. Имея дело с образами вещей, а не с самими вещами, душа творит эти образы, имея поводом их чувственные восприятия. Разум способен интуитивно “уловить” идеальную суть вещи и затем охватить все восприятия на основе открывшегося идеального прообраза вещи. Насколько точно соответствует действительным вещам те их образы, которые создает познающий разум человека? Августин дает ответ, который сам же называет удивительным, а именно: в результате познания мы приходим к лучшему, более совершенному образу вещей, чем они есть в действительности.

Итак, в познании мира разум человека возвышает и облагораживает постигаемую реальность, но сам себя улучшить не может. Дух человека становится лучше, если идет по ступеням восхождения и обращается к познанию Высшего. Богопознание, однако, формирует в мышлении человека такой образ Бога, который беднее и несовершеннее самого Бога, поэтому нет в философии полноты ведения Бога. Бесконечного Бога не может охватить ограниченный ум человека. Ум лишь касается Бога своей мыслью, а коснуться ему дано, т.к. Он готов Себя приоткрыть человеку. В свою очередь разум должен ясно увидеть, что в нас содействует и что препятствует пониманию Бога. Познание Бога означает также и самопознание человека.