Ясперс: пограничные ситуации

Одним из основателей немецкого экзистенциализма стал фи­лософ и психиатр Карл Ясперс (1883—1969). Он преподавал в Гейдельбергском университете, но с приходом нацистов к власти был отстранен от преподавания. Ясперс не только был противни­ком национал-социализма, он был женат на еврейке, что делало его человеком неблагонадежным в глазах германских властей. В 1938 г. Ясперсу было запрещено даже публиковать его работы. После поражения нацизма Ясперс вернулся к преподаванию; он был одним из первых, кто заговорил со страниц журналов и по радио о «немецкой вине».

Универсальным условием человеческого существования Яс­перс считал коммуникацию, взаимодействие с другими лично­стями (людьми или Богом): «Все то, что есть человек и что есть для человека, обретается в коммуникации». Но такая коммуни­кация бывает различной по своему характеру: когда вы садитесь в троллейбус, вы вступаете в коммуникацию с кондуктором или другим пассажиром, прося его прокомпостировать вам талон, но в этом общении вы выступаете не как уникальная, непохо­жая на других личность, вы играете роль усредненного пассажи­ра городского транспорта. В своей жизни вы играете множество

таких ролей, носите множество масок — студента и пациента городской поликли­ники, зрителя в театре и посетителя рес­торана. Здесь вас может заменить любой другой человек, заняв ваше место и на­дев ту же социальную маску. Такая мас­совая коммуникация стирает различия ме­жду людьми, делает их похожими друг на друга. Но встречается и другая коммуни­кация, — когда вы незаменимы, когда вашего партнера по коммуникации инте­ресуете вы сами, ваша неповторимая ин­дивидуальность, личность. Такую комму­никацию Ясперс называл «экзистенциальной», она возникает чаще всего между любящими людьми. В экзистенциальной ком­муникации («любовной борьбе») человек играет не роль, угото­ванную ему обществом (отца или мужа, ученого или военного), а самого себя, здесь раскрывается не роль, а сам «актер».

В жизни каждого человека наступают переломные моменты, ситуации экзистенциального выбора, в которых личность прояв­ляется полнее всего. Ясперс называл их «пограничными ситуа­циями» — теми, что нельзя обойти, «перепрыгнуть». Это ситуа­ции болезни, страдания, борьбы, переживания вины, но самым ярким примером такой пограничной ситуации является смерть. Даже если рядом с нами находятся наши близкие, в этих погра­ничных ситуациях мы одиноки, именно в них «просветляется» наша суть — экзистенция. Получается, что в страдании человек полнее всего осознает свою неповторимость, именно здесь он способен показать себя подлинным человеком, проявить «муже­ство быть». В этом заключается трагичность человеческого бы­тия: только через глубочайшие личностные потрясения мы осоз­наем смысл своего существования, который в другое время пря­чется от нас за «предметным бытием», привычными вещами и событиями.

Сартр: абсолютная свобода и абсолютная ответственность

Другим видным представителем экзистенциализма, его Французского варианта, стал Жан-Поль Сартр (1905—1980). Он известен не только как философ, но и как писатель, драматург. Впрочем, все эти определения вызывают вопросы: немецкий философ-экзистенциалист М. Хайдеггер считал его, скорее, пи­сателем, чем философом, зато великий русский писатель В. На­боков называл его, напротив, скорее философом, нежели писа­телем. Но все, пожалуй, согласились бы с емким определением «мыслитель».

Молодым человеком Сартр преподавал философию в лицеях. В конце 30-х гг. он публикует несколько крупных произведений, в том числе известный роман «Тошнота», который был объявлен во Франции «книгой года». Вторая мировая война перевернула жизнь Сартра: он не был в армии из-за глаукомы, но после при­хода нацистов попал в концлагерь. Выйдя из лагеря, Сартр всту­пил во французское Сопротивление. В это же время сформиро­вались и его политические взгляды: Сартр был «левым», он за­щищал идеи коммунизма и революции, всю жизнь писал политические статьи, участвовал в демонстрациях и критиковал буржуазное общество. Он встречался и переписывался с Че Геварой, Фиделем Кастро, Никитой Хрущевым. Но после венгерских событий 1956 г. Сартр порвал с советскими марксистами (счи­тая, что они извращают подлинный революционный дух учения Маркса), а в конце жизни стал сторонником идей Мао Цзэдуна. В 1964 г. ему была присуждена Нобелевская премия в области литературы. От получения этой премии (как «буржуазной») Сартр отказался, заявив, что она присуждена ему консерватив­ными силами. В 1968 г. в Париже произошли серьезные студен­ческие волнения, и 63-летний мыслитель решил, что настал час свержения буржуазного общества. Особенно вдохновлял его ло­зунг бунтующих студентов — «Вся власть воображению!» Ведь воображение, по Сартру, — самая драгоценная способность че­ловека. Показательно, что одна из последних его книг называ­лась «Бунт — дело правое».

Свое писательское кредо он излагал так: «Ни дня без строч­ки. Вот моя привычка, мое ремесло. Давно я вместо шпаги стал пользоваться ручкой». Когда Сартр неожиданно умер от сердеч­ного приступа, в стихийной похоронной процессии приняло участие около 50 тысяч человек, хотя по желанию Сартра ника­ких официальных объявлений о похоронах не публиковалось.

Для Сартра было характерно негативное отношение к фи­зиологической основе человеческого существования. Название одного из самых известных его романов — «Тошнота» — не яв­ляется случайным. Роман представляет собой дневник человека, который, работая над биографией деятеля XVIII в., проникается абсурдностью жизни. Будучи не в состоянии изменить окружаю­щую действительность, он испытывает чувство тошноты; в фи­нале герой приходит к заключению, что единственный способ сделать свое существование осмысленным, — творчество, поэто­му он должен написать роман. Творчество — единственное заня­тие, имеющее, по мнению Сартра, хоть какой-то смысл, потому что оно приподнимает человека над его природным, материаль­ным бытием. Природа омерзительна, вездесуща, агрессивна, фи­зиологическая основа человеческого бытия (мы вынуждены ду­мать о пище, мы потеем, зависим от пищеварения и т. д.) уни­жает человека, она выносится Сартром за скобки человеческой личности. Мысль о зависимости думающего существа от физио­логических функций организма (как правило, неэстетичных и унизительных) вызывает тошноту. Подчиняясь требованиям природы, человек теряет свою уникальность, — у всех нас по­требности организма похожи. Если следовать только физиоло­гии, люди станут почти неотличимы друг от друга.

Тем не менее, человек отличается от всего остального мира тем, что он не «сводится» только к природе, к физиологии. В од­ном из своих эссе Сартр сформулировал суть атеистического эк­зистенциализма, представителем которого он был, так: для чело­века «существование предшествует сущности». Что это означает? Нож, книга, стул и др. изготавливаются, когда их сущность уже известна, то есть сущность вещи предшествует ее существова­нию. В случае же с человеком — все происходит наоборот: «че­ловек сначала существует... появляется в мире и только потом он определяется... Он станет человеком позже и станет таким чело­веком, каким сам себя сделает». Получается, что «человек — это замысел, который живет своей собственной жизнью, вместо того, чтобы быть мхом, плесенью или цветной капустой».

Мы делаем себя сами. Если существование предшествует сущ­ности, значит, человек полностью ответственен за то, что он есть, какой личностью он стал. Причем отвечает он не только за себя, — он «отвечает за всех людей». Почему? С точки зрения Сартра, в любой жизненной ситуации у человека всегда есть вы­бор, как поступить, значит, любые ссылки на обстоятельства, которые заставили нас совершить тот или иной поступок, на принятые правила поведения, на традиции и т. п. — лишь отго­ворки. Мы свободны, мы выбираем свои поступки сами, значит, мы и отвечаем за все, что с нами происходит. Более того, любым своим поступком мы утверждаем определенные ценности: когда мы делаем выбор между тем, посвятить ли себя воспитанию де­тей или направить все усилия на политическую деятельность, мы тем самым утверждаем, что семейные ценности для нас важ­нее или, наоборот, ниже ценностей общественных. И так проис­ходит с каждым нашим действием: мы неявно, не всегда даже отдавая себе в этом отчет, своим выбором показываем, что для нас важнее. Получается, что человек делает не только себя, но и мир вокруг, — ведь своей жизнью он «пропагандирует» опреде­ленные ценности.

В обществе всегда есть различные системы ценностей, раз­ные моральные нормы. Практически любой поступок можно оп­равдать ссылкой на ту или иную моральную норму: я не вступил в Сопротивление, потому что не мог покинуть больную мать. Или наоборот: я покинул больную мать, потому что не мог не вступить в Сопротивление. Речь идет не о том, какой поступок, «правильный», а какой — нет. Мы сами определяем, что для нас важнее, что согласуется с нашими (а отнюдь не общеприняты­ми) моральными нормами. Человек делает себя, выбирая мораль.

Широкая популярность экзистенциализма объяснялась тем, что эта философия придавала большое значение свободе. По Сар­тру, мы всегда свободны, а быть свободным — значит быть самим собой, «человек обречен быть свободным». Свобода предстает у него не только как счастье, но и как тяжелое бремя: иногда гораздо легче, чтобы за тебя все решили, тогда не надо сомневаться и му­читься, делая выбор. Но человек должен нести бремя свободы, если он личность. Он может отказаться от своей свободы, пере­стать быть самим собой, стать «как все», но только ценой отказа от себя как неповторимой индивидуальности. Сартр сформулиро­вал свой категорический императив, отличный от кантовского: пользуйся своей свободой, чтобы быть самим собой.

Камю: философия абсурда

Другой выдающий писатель и философ-экзистенциалист, определивший облик французской философии существова­ния, — Альбер Камю (1913—1960). Он родился во французском Алжире, учился на философском факультете в Алжирском уни­верситете, где организовал передвижной студенческий театр. В этом театре по инициативе Камю ставили Достоевского. Сам Камю позднее вспоминал о своей молодости: «Я находился на полпути между нищетой и солнцем. Нищета помешала мне уверовать, что все благополучно в истории, солнце научило меня, что история — это не все».

В 1940 г. Камю переехал в Париж, где работал журналистом. С самого начала своей творческой деятельности Камю был убе­жден, что писатель, интеллигент не может отгородиться от об­щества, от истории: «все башни из слоновой кости уже разруше­ны... с несправедливостью либо сотрудничают, либо сражаются». Сам Камю сражался с несправедливостью всю свою жизнь. В 1942 г. он вступил в группу Сопротивления «Комба» («Борь­ба»), руководил подпольной газетой. Он писал позднее: «Я ду­мал, и думаю так до сих пор, что сторону концлагерей прини­мать нельзя».

В годы войны и после нее вышли повести, романы и пьесы Камю (некоторые из них вы можете увидеть на сценах и москов­ских театров). В 1957 г. писателю была присуждена Нобелевская премия в области литературы. В своих знаменитых «Шведских речах», написанных в связи с премией, Камю так оценил свое время: «Каждое поколение уверено, что именно оно призвано переделать мир. Мое, однако, уже знает, что ему этот мир не пе­ределать. Но его задача, быть может, на самом деле еще величе­ственнее. Она состоит в том, чтобы не дать миру погибнуть». После двух мировых войн, Камю понимал неустойчивость со­временной цивилизации. Он даже разорвал свои отношения с Сартром (в кружок которого некоторое время входил) из-за при­зывов последнего к революции. Не надо революций и потрясе­ний, считал Камю, нужна лишь осторожная починка «взрыво­опасных узлов» цивилизации, которая, по его мнению, после Хиросимы опустилась на последнюю ступень варварства. Камю уже при жизни называли «совестью Запада», и это имело под со­бой реальные основания.

Главной темой философии Камю стала тема абсурдности че­ловеческого существования. Представьте себе: изо дня в день вы встаете по будильнику, завтракаете, едете на работу, отсиживаете там положенное количество часов, потом едете домой для того, чтобы утром все повторилось вновь. И так день за днем, неделя за неделей, год за годом: «Вставание, автобус, четыре часа в конторе или на фабрике, еда, автобус, четыре часа работы, еда, сон, и по­недельник, вторник... и суббота в том же ритме — таким путем легко следовать большую часть времени. Но однажды встает во­прос «зачем?». Индивид выпадает из рутины повседневной жиз­ни, начинает осмысливать происходящее («мысль, начавшись, подтачивает», — писал Камю) и понимает, что его единственная и очень короткая жизнь полна абсурда, он тратит ее на совершенно ненужные и бессмысленные вещи. Тогда и встает перед челове­ком важнейший вопрос: а стоит ли эта жизнь того, чтобы быть прожитой? Камю рассуждал с позиций атеиста, он не верил в су­ществование Бога, поэтому не мог спрятаться за отговорками, что человеческое существование имеет смысл благодаря божествен­ному предназначению и т. д. Для него вопрос о том, зачем мы жи­вем, был труднее и трагичнее, чем для верующего человека. Лю­бые объяснения, если проверить их на прочность, ничего не объ­ясняют: самые великие и важные деяния забудутся, самые великодушные поступки не изменят кардинальным образом мир и не уменьшат в нем количество зла, самые гениальные идеи бу­дут поставлены рано или поздно на службу истребления людей. Камю — пессимист, но в то же время, он мужественный человек, поэтому его вывод из осознания абсурдности человеческого су­ществования — не проповедь самоубийства, а «изживание» абсур­да: «жить — это уметь жить абсурдно». Мыслящий человек дол­жен видеть, что нет никакой надежды, «прекрасного будущего», бессмертия, но надо жить здесь и сейчас, бросая всей своей жиз­нью вызов абсурду, бунтуя против него.

Конечно, не все люди ощущают абсурдность своего сущест­вования. Многие проживают свои жизни, успокоенные объясне­ниями, что они являются полезными членами общества, что они получат продолжение в своих детях, делах и т. д. Понимание того, что жизнь, по большому счету, — бессмысленна, доступно не всем. Таких думающих людей Камю назвал «людьми абсур­да»: они понимают тщетность своих усилий, у них нет иллюзий о своем будущем, но они не покоряются судьбе, живут «с откры­тым забралом», проявляя свое «я» в бунте против абсурда.

Камю приводил примеры «абсурдного человека»: Дон Кихот, Дон Жуан, Завоеватель, Комедиант, Писатель. По сути, речь шла о различных путях «изживания» абсурда: можно бунтовать против абсурдности существования, влюбляясь в женщин, как Дон Жуан, завоевывая страны, как Александр Македонский, проживая различные жизни на сцене, как Комедиант, или созда­вая литературные произведения, как Писатель. Но самый яркий образ, который использовал Камю для иллюстрации своей мыс­ли о «человеке абсурда», — это Сизиф. Боги обрекли Сизифа вечно вкатывать на гору тяжелый камень, откуда он всегда ска­тывается назад, к подножию. Боги не без оснований предполагали, что бессмысленный постоянный труд — самое тяжкое из на­казаний. Сизиф заслужил это страшное наказание тем, что не­сколько раз проявил непокорность богам, взбунтовался против их воли. И Камю сделал неожиданный, на первый взгляд, вывод: «Надо представлять себе Сизифа счастливым». Почему?

Задумайтесь, разве обычная человеческая жизнь так уж силь­но отличается от наказания Сизифа? Каждый из нас изо дня в день вкатывает на гору свой «камень», — работа, семейные обя­занности, усилия сделать то одно, то другое. Камю писал: «Сего­дня рабочий так же трудится каждодневно на протяжении всей своей жизни, и его судьба ничуть не менее абсурдна (чем судьба Сизифа. — Авт.)». Обычный человеческий удел так же трагичен, как и удел героя древнегреческого мифа. Но Сизиф хотя бы зна­ет, что он понес наказание за бунт, за непокорность, люди же ка­тят свой камень, покорно смиряясь со своей судьбой. Судьба Си­зифа принадлежит ему самому, он сам сделал ее, это его выбор. Большинство же людей испытывают то же самое, но даже не осознают, почему и за что. «От собственной ноши не отделаешь­ся», — говорил Камю. Но ноша Сизифа добровольна и созна­тельна, каждый раз, вкатывая камень на гору, он утверждает свое право на бунт, поэтому он счастливее большинства покорных людей. Сизиф счастлив, потому что «одного восхождения к вер­шине достаточно, чтобы наполнить до краев сердце человека», — утверждал Камю. Пусть протест против человеческого удела об­речен на поражение, но он вечен, как труд Сизифа. Камю пропо­ведовал бунт, направленный на утверждение ценности человече­ской личности. В конечном счете Камю утверждал, что источник радости и счастья — в самом человеке и его свободе.

Ортега-и-Гассет: восстание масс

В Испании одним из самых ярких представителей филосо­фии существования был Хосе Ортега-и-Гассет (1883—1955). Пи­сатель, журналист, философ, Ортега-и-Гассет прославился, пре­жде всего, благодаря своей книге «Восстание масс».

Ортега поставил диагноз современной эпохе: это эпоха вос­стания масс. Во все времена в обществе выделялись элита и мас­са, толпа. Но сейчас, писал испанский философ, их взаимоотно­шения изменились: если раньше масса шла за элитой, признавая ее превосходство, то сейчас она навязывает свои стереотипы по­ведения, она главенствует. «Сегодня весь мир становится мас­сой», — с горечью писал Ортега. Надо сказать, что под «элитой» и «массами» Ортега понимал отнюдь не социальные классы, как Маркс. Речь шла о другом. «Масса — это средний человек... Масса — всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает себя таким же, «как все», и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. Представим себе, — писал Ортега-и-Гассет, — что самый обыч­ный человек, пытаясь мерить себя особой мерой, — задаваясь вопросом, есть ли у него какое-то дарование, умение, достоин­ство, — убеждается, что нет никакого. Этот человек почувствует себя заурядностью, бездарностью, серостью. Но не массой». Зна­чит, речь идет не о «благородном» происхождении, не о наличии денег_; даже не об особых талантах: граница между элитой и мас­сой проходит в отношении к себе. Элита — это тот человек, ко­торый предъявляет к себе высокие требования (даже если они непосильны), а массовый, «стадный» человек — тот, кто всем доволен, а для своей бездарности всегда может найти оправда­ние: я такой же, как все. По этому критерию к элите может от­носиться даже бродяга, а человеком массы может быть и прези­дент, и университетский профессор. Ортега сделал вывод: «Ради­кальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обяза­тельства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, не силясь перерасти себя».

Почему же в современную эпоху массы восстали? Ортега-и-Гассет выделил несколько причин. Во-первых, это демогра­фический взрыв, скачок в росте народонаселения. «Три поколе­ния подряд человеческая масса росла как на дрожжах и, хлынув, затопила тесный отрезок истории», — объяснял испанский фи­лософ. — «...Толпы с таким ускорением извергаются на поверх­ность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой». Во-вторых, восстание масс коренится в распростра­нившейся идее равноправия. Благородная идея о естественном равенстве людей, за победу которой в сознании общества отдали жизнь многие герои, в конце концов стала общепринятой. В со­временном обществе нет каст, сословных привилегий, имущест­венных цензов на общественную деятельность. Но любая медаль имеет две стороны: оборотной стороной равноправия стала уве­ренность человека массы, что ему «все положено» по одному факту его рождения. Такой человек хочет иметь права, но не хо­чет обязанностей. Он не видит разницы между собой и гением:

по его мнению, он ничем не отличается от Шекспира или Эйн­штейна, ему «положено» не меньше, чем им. Третьим важным фактором, вызвавшим восстание масс, является, по Ортеге, вы­равнивание качества жизни в результате прогресса техники. Если раньше разница в положении царя Креза и раба была колоссаль­на, можно было говорить буквально о пропасти между их обра­зами жизни, то сегодня уровень комфорта, которым пользуется, например, владелец фирмы и уровень жизни его наемного рабо­чего, вполне сопоставимы: и у того, и у другого есть возмож­ность принимать душ по утрам, разговаривать по мобильному телефону, летать на самолете и т. д. И опять-таки: это замеча­тельно, что прогресс техники сделал тривиально легким удовле­творение основных потребностей каждого человека. Страшно то, что человек массы считает это благополучие естественным и по­ложенным ему по самому праву рождения, он не видит его исто­ков, он не благодарен тем ученым, инженерам, исследователям, которые сделали его возможным.

Ортега-и-Гассет выделил наиболее характерные признаки «человека массы»: довольство собой («я не хуже, чем другие»), беспрепятственный рост жизненных запросов (как капризному ребенку всегда хочется новых игрушек, так и человек массы не имеет ограничений в желаниях), принципиальная неблагодар­ность («мне положено»), агрессивность, стремление установить свой образ мысли насилием («нас много, значит, мы правы»). С точки зрения Ортеги, ситуация восстания масс чрезвычайно опасна, она может привести к «новому варварству». Современная цивилизация, благами которой пользуются массы, очень сложна, ее надо поддерживать и сохранять. Но люди массы не представ­ляют себе даже принципов, на которых она устроена, не знают ее истории, не понимают ее научных оснований, не разбираются в механизмах ее функционирования. Поэтому цивилизация дер­жится только усилиями стремительно тающей интеллектуальной элиты, деятельности которой массовый человек не ценит. «Ци­вилизация не данность и не держится сама собой. Она искусст­венна и требует искусства и мастерства. Если вам по вкусу ее блага, но лень заботиться о ней, — плохи ваши дела. Не успеете моргнуть, как окажетесь без цивилизации», — предупреждал Ор­тега. Если массы по-прежнему будут определять ход общества, — нам грозит одичание. Таков вывод испанского философа.

Экзистенциализм — сложное и противоречивое явление не только истории философии, но и духовной жизни в целом. Наверное, главной его темой является утверждение, что человек несчастен, он страдает (в том числе, от ощущения неизбежности смерти и чуждости мира). Поэтому философам пора вернуться к изучению человека. Хватит изучать материю, первоначало, абсо­лютный разум, Бога и т. д., и т. п. — ведь есть люди, и трагедия их бытия должна стать центральной проблемой философии. Многие идеи философии существования определили развитие искусства и литературы XX столетия.

Вопросы и задания

1. Когда и в каких странах возник экзистенциализм? Каких представите­лей этого философского направления вы знаете? Что стало централь­ными темами философии существования?

2. Как вы думаете, почему тема смерти является одной из главных в эк­зистенциализме?

3. Что такое «массовая» и «экзистенциальная коммуникация»? Приведи­те примеры той и другой.

4. Что такое «пограничные ситуации» в философии Ясперса? Приведите пример такой пограничной ситуации.

5. Как понимать утверждение Сартра, что человек отвечает за все, что происходит вокруг? Каков был его взгляд на свободу и ответствен­ность человека?

6. Кто такой «человек абсурда»? Как вы думаете, положительная это ха­рактеристика человека или отрицательная, исходя из философии Камю?

7. Что такое «восстание масс» у Ортеги-и-Гассета? Каковы его причины и в чем опасность?

8. Кого Ортега-и-Гассет относил к элите, а кого — к массе? Каковы, по его мнению, признаки «человека массы»? Согласны ли вы с ним?