Глава III. Рассуждение при историческом построении

I. Документы никогда не доставляют всех исторических фактов, необходимых, для заполнения всего плана историче­ского построения; имеющиеся налицо факты не дают прямо­го ответа на многие вопросы, часто недостает необходимых черт для того, чтобы нарисовать полную картину состояния общества, эволюции или отдельных событий. Чувствуется непреодолимая потребность пополнить эти пробелы.

Когда недостает какого-либо факта в известном ряду в науках, основанных на непосредственном наблюдении, то его стараются установить путем нового наблюдения. В исто рии, не располагающей этим средством, пытаются увеличить знание, прибегая к рассуждению (raisonnement). Исходя из фактов, известных по документам, стараются вывести за­ключение о новых фактах. Такой способ знания законен, ес­ли рассуждение ведется правильно.

Но опыт показывает, что из всех приемов исторического знания всего труднее вести правильно рассуждение и что ему именно обязаны своим происхождением наиболее важные ошибки в истории. Рассуждением нужно пользоваться, лишь приняв заранее все меры предосторожности, чтобы никогда не терять из виду опасности.

1. Никогда не следует смешивать рассуждение с анали­ зом документа; когда позволяют себе вводить в текст доку­ мента то, что не высказано прямо автором, то пополняют ав­ тора, заставляя его говорить то, чего он не хотел сказать¹.

2. Никогда не следует смешивать факты, добытые непо­ средственно из документов, с результатами рассуждения. Когда утверждают факт, известный только путем рассужде­ ния, не должны давать повода думать, что он найден в доку­ ментах, а обязань! предупреждать, при помощи какого прие­ ма он добыт.

3) Рассуждение должно вестись всегда сознательно, иначе оно легко может быть неправильным. Достаточно принудить себя вести рассуждение согласно правилам логи­ ки; в неправильном рассуждении общая посылка бывает обыкновенно достаточно чудовищной, чтобы заставить от­ ступить от дальнейшей работы.

4. Если рассуждение оставляет хоть малейшее сомнение, не следует пытаться делать вывод; процесс должен оставать­ ся в форме предположения, ясно отличающейся от окончательно приобретенных выводов.

5. Никогда не следует возвращаться к предположению и

Выше, на с. 146, мы уже указывали на эту погрешность против мето-

пытаться превратить его в уверенность. Наибольшими шан­сами на точность обладает первое впечатление; размышляя над предположением, осваиваются с ним и в заключение на­ходят его более обоснованным, чем вначале, между тем как в действительности только больше к нему привыкают. Не­удачные заключения свойственны людям, долго размыш­ляющим над незначительным числом текстов.

Существует два способа вести рассуждение: один отри­цательный, другой положительный; рассмотрим каждый из них в отдельности.

II. Отрицательное рассуждение, называемое также „ар­гументом молчания" (argument du silence), отправляется от отсутствия указания на факт¹. Из того обстоятельства, что факт не был упомянут ни в каком документе, делают заклю­чение, что он не существовал; это доказательство применяет­ся ко всякого рода фактам, всякого рода обычаям, эволюци-ям, событиям. Оно основывается на впечатлении, выражаю­щемся в жизни в простом изречении: „если бы это случи­лось, об этом бы знали"; оно предполагает положение, кото­рое должно бы формулироваться так: „если бы факт сущест­вовал, то был бы указывающий на его существование доку­мент".

Чтобы иметь право так рассуждать, нужно было бы, чтобы всякий факт наблюдался и отмечался письменно и чтобы все указания на него сохранились; между тем, боль­шинство написанных в свое время документов затерялось и большинство происходящих фактов не записывается. Рассу­ждение было бы ложным в большинстве случаев; нужно, следовательно, ограничить его только теми случаями, где предполагаемые им условия осуществлены.

1) Документ, упоминающий о факте, должен отсутство­вать не только в настоящее время, но и в прошлом. Если до­кументы утрачены, то нельзя делать никаких выводов. Довод молчания (argument du silence) должен, следовательно, упот-

¹ Обсуждение этого аргумента, бывшего некогда в большом ходу в ис­тории религии, сильно занимало древних авторов, писавших о методологии, и теперь еще занимает большое место у Smedt P. tie. Principes de la critique historique,

231

ребляться тем реже, чем больше затерялось документов, он может гораздо меньше служить для древности, чем для XIX столетия. Чтобы избавиться от этого ограничения, была сделана попытка признать, что утраченные документы не со­держали ничего интересного; если они затерялись, говорили некоторые, то это означает, что не стоило труда их сохра­нять. На деле, всякий рукописный документ находится во власти малейшей случайности: от случая зависит, сохранится он или затеряется.

2) Нужно, чтобы факт был такого свойства, что его по­неволе должны были наблюдать и отметить. Из того, что факт не был отмечен, не следует еще, что его не видали. Как только организуется собирание какого-либо рода фактов, всегда констатируют, насколько эти факты повторяются ча­ще, чем думали, и сколько случаев проходили незамеченны­ми или оставались незаписанными. Такой участи подверга­лись случаи землетрясений, бешенства и т.п. Сверх того, много фактов, даже хорошо известных современникам, ос­таются неотмеченными, потому что официальные власти мешают их разглашать; это всего чаще случается в отноше­нии тайных правительственных действий и жалоб низших классов населения. Такое ничего не доказывающее молчание производит сильное впечатление на недальновидных исто­риков; оно служит началом сильно распространенного со­физма о „добром старом времени". Ни один документ не ра­зоблачает злоупотреблений должностных лиц или жалоб крестьян: это значит, что все шло правильно и никто не стра­дал. Прежде чем выводить следствие из молчания, следовало бы задать себе вопрос: мог ли неупомянутый факт пройти незамеченным для авторов находящихся в нашем распор» жении документов? Доказательно не отсутствие всякого до­кумента о факте, но молчание о нем в документе, где он должен бы был упоминаться.

Отрицательное рассуждение ограничено, таким образом, ясно определенными случаями: 1) автор документа, где фаю не упомянут, хотел систематически отмечать все факты тако­го рода и должен был все их знать. (Тацит старался перечис­лить все народы Германии; „Достодолжные замечания"

(Notitia dignitatum) указывают все провинции империи; от-сугсгвие в этих списках одного народа или одной провинции доказывает, что они тогда не существовали). 2) Если бы факт существовал, то он настолько импонировал бы воображению автора, что поневоле вошел бы в его представления. (Если бы существовали правильные народные собрания у франков, то Григорий Турский не мог бы представить себе и описать жизнь франкских королей, не упомянув о них).

III. Положительное рассуждение отправляется от факта (или отсутствия факта), установленного документами, чтобы сделать вывод о другом факте (или его отсутствии), не указанном в документах. Оно является применением основ­ного принципа истории, аналогии настоящего человечества с прошлым человечеством. В настоящем наблюдается, что человеческие факты связаны между собою. Когда происхо­дит известный факт, то за ним следует также и другой, или потому, что первый служит причиной второго, или потому, что он является его следствием, или потому, что оба они служат следствиями одной и той же причины. Признается, что и в прошлом подобные факты таким же образом были связаны между собою, и эта вероятность укрепляется непо­средственным изучением прошлого по документам. Из одно­го факта прошлого можно, следовательно, вывести заключе­ние, что происходили и другие, связанные с ним факты.

Такое рассуждение применяется ко всякого рода фактам, обычаям, преобразованиям, частным случаям. Отправляясь от всякого известного факта, можно попытаться сделать вы­вод о неизвестных фактах. Человеческие же действия, имеющие все свою причину в одном общем центре, которым является человек, все связаны между собою, причем связь существует не только между однородными, но и между са­мыми разнородными фактами. Существует связь не только между отдельными фактами в области религии, нравов, по­литики, но и между фактами из области религии и фактами из области искусства, политики, нравов, так что из фактов одного какого-либо рода можно делать вывод о фактах всех других родов.

Исследовать связь между фактами, которые могут слу-

232

жить базисом для рассуждений, значило бы нарисовать кар­тину всех известных отношений между человеческими акта­ми, т.е. перечислить все установленные эмпирически законы социальной жизни. Это такая обширная работа, что ее хвати­ло бы на целую книгу . Мы ограничимся здесь указанием общих правил рассуждения и тех предосторожностей, какие следует принимать против самых обычных ошибок.

Рассуждение покоится на двух положениях: одном — общем, заимствованном из хода человеческих дел; другом — частном, заимствованном из документов. На практике при­ходится начинать с частного положения, т.е. с исторического факта. Например: Саламин носит финикийское название. За­тем ищут общую посылку. Язык наименования города есть язык народа, основавшего город. Отсюда —вывод: Саламин, город с финикийским наименованием, был основан фини­киянами.

Чтобы заключение было верно, необходимы два усло­вия:

1) Общее положение должно быть точно; два факта., предполагаемые им стоящими в связи друг с другом, должны действительно находиться в такой зависимости один от дру­гого, чтобы второй никогда не происходил без первого. Если бы это условие было действительно выполнено, то получался бы закон в научном смысле этого слова; но в области фак­тов из жизни человечества, исключая материальные условия существования, законы которых установлены точными нау­ками, приходится оперировать только с эмпирическими за­конами, добытыми путем довольно грубых констатирований целой совокупности фактов без анализа отдельных фактов, дающего возможность выделить их причины. Такие эмпири­ческие законы бывают почти точными только в тех случаях. когда они касаются совокупности многочисленных фактов, потому что не вполне хорошо известно, в какой мере каждый из них необходим, чтобы вызвать следствие. Объяснение языка наименования города слишком мало обосновано, что-

¹ Эту именно работу пытался выполнить Монтескье в Духе законов. В одном из курсов, читанных в Сорбонне, я пытался наметить эскиз этой кар­тины. (Ш.Ссиьобос).

бы быть всегда точным. Петербург — немецкое наименова­ние, Сиракузы в Америке —название греческое. Нужно знать другие условия, чтобы быть уверенным, что наимено­вание было связано с национальностью основателей. Итак, следует оперировать только с обоснованным положением.

2) Для того, чтобы общее положение было обоснован­ным, самый частный исторический факт должен быть извес­тен подробно; так как только установивши его, можно искать общий эмпирический закон, необходимый для рассуждения. Нужно, следовательно, начинать с изучения частных условий известного явления (положения Саламина, привычек греков и финикиян) и оперировать не над подробностью, а над це­лым.

Таким образом, в историческом рассуждении должны быть налицо; 1) точное общее положение, 2) обстоятельное знание фактов прошлого. Нельзя хорошо оперировать, до­пустив ложное общее положение, позволив себе думать, на­пример, как Огюстен Тьерри, что всякая аристократия имеет своим началом завоевание. Нельзя также оперировать хоро­шо, начав рассуждать, отправляясь от изолированной под­робности (названия города). Самое свойство происходящих отсюда ошибок указывает на необходимые предосторожно­сти.

1. Самопроизвольно мы берем за базис рассуждения „истины здравого смысла", составляющие еще почти все на­ ше знание остальной жизни; но большинство из них отчасти ложно, потому что знание социальной жизни еще не вырабо­ талось. В особенности эти истины опасны тем, что мы упот­ ребляем их бессознательно. Самой надежной предосторож­ ностью в этом случае служит постоянная формулировка мнимого закона, на основании которого имеется в виду по­ строить рассуждение: всякий раз, когда происходит такой-то факт, наверное произойдет и другой. Если это предположе­ ние очевидно ложно, то это сейчас же будет замечено; если оно очень обще, то будет видно, какие нужно к нему доба­ вить новые условия, чтобы оно стало точным,

2. Самопроизвольно мы стараемся выводить заключения из малейшего отдельного факта (или скорее, представление о

234

235

каждом факте пробуждает в нас тотчас же, по ассоциации, представление о других фактах). Это естественный прием литературной истории. Каждая черта жизни автора дает ма­териал для размышлений; путем предположения выясняю! себе все влияния, каким он мог подвергаться, и признают, что он им подвергался. Все отрасли истории, изучающие факты одного какого-нибудь порядка, изолированного от других порядков (языка, искусства, частного права, религии), подвержены той же опасности, потому что они видят только обрывки человеческой жизни, а не всю ее совокупность.

Между тем положительными выводами могут быть только выводы, основанные на совокупности явлений. Нель­зя давать диагноз на основании одного симптома: необходи­ма совокупность симптомов. Ради предосторожности не сле­дует оперировать над изолированной подробностью или от­влеченным фактом. Следует представлять себе людей среди главных условий их жизни.

Нельзя ожидать, чтобы условия, необходимые для вер­ного умозаключения, часто оказывались налицо; мы слиш­ком мало знаем законы социальной жизни и слишком редко нам бывают известны точные подробности исторического факта. Вследствие этого большинство умозаключений дают только вероятность, но не уверенность. Но в отношении умо­заключений можно сказать то же, что и в отношении доку­ментов¹ . Когда многие вероятности совпадают между собою по смыслу, они подтверждают друг друга и порождают за­конную уверенность. История пополняет часть своих пробе­лов накоплением умозаключений. Остаются сомнения о фи­никийском происхождении многих греческих городов, но не остается сомнения относительно присутствия финикиян в Греции.