Павлинизм и дорога христианства в рим

Вернемся к маленькой христианской секте, сложившейся в I в. н. э. Если судить по трем первым «синопти­ческим» евангелиям, ее основатель Иисус учил религии аскети­ческого бескорыстия, прощения грехов, готовности к самопожерт­вованию; он говорил о близости царства божьего на земле, ког­да будут отвергнуты те, кто придерживался формальной правед­ности, но будут приняты поверившие в «истинное учение» и дей­ствовавшие в согласии с ним. Он считал себя обладавшим особой благодатью, исходившей от духа святого,— благодатью обетован­ного пророками мессии. Он считал себя Сыном Божиим в высшем смысле — но и другие подлинные приверженцы истинного учения были для него сыновьями божьими. Он считал возможной и даже вероятной свою гибель и готов был пожертвовать собой, но не те­рял надежды на чудесное избавление.

Для первых христиан, признавших в Иисусе ожидаемого мес­сию (по-гречески Христа), необходимо было найти ответ на во­прос: как могло случиться, что мессия умер от руки своих вра­гов, так и не создав царства правды на земле? Ответ для них за­ключался в том, что земная жизнь Иисуса была лишь его первым пришествием; он воскрес, явился ученикам, а затем вознесся на небеса и обретается там во славе, ожидая часа, чтобы явиться сно­ва и сделать свою победу над миром зримой.

Второго пришествия Христа ждали совсем скоро, еще при жиз­ни первого поколения последователей Иисуса. Казалось бы, ма­ленькая группа христиан, остававшаяся на почве иудейства и этим ограниченная в своих попытках обратиться с проповедью к дру­гим народам, должна была впасть в отчаяние, убедившись, что новое триумфальное явление Иисуса медлит осуществиться, и затем быстро исчезнуть со сцены, как исчезали все палестинские эсхатологические секты после неудачи Иудейской войны против Рима. Однако этого не произошло.

Действительно, первые христиане продолжали считать себя иудеями, притом наиболее «истинными» иудеями: они сохраняли обряд обрезания как веществсный знак «Завета» (и отказались от него позже лишь после длительных и серьезных споров), они справляли субботу и все иудейские годичные праздники, они ходили молиться в Иерусалимский храм, признавая его единственно законным. Хотя некоторое число неиудеев примкнуло к христиан-скоп общине, по-видимому, уже с самого начала, однако широкая проповедь нового учения среди римских подданных из других народностей началась тогда, когда ее инициатором выступил уче­ный иудей Саул (Савл) из малоазиатского города Тарса.

Как повествуют «Деяния апостолов» (традиция считает авто­ром этого сочинения евангелиста Луку), Саул никогда не сталки­вался с Иисусом и его учениками и первоначально был убежден­ным противником христианства, ревностным его гонителем во имя иудейской ортодоксии. Внезапный духовный перелом, вызванный, согласно легенде, особым видением, привел его в ряды христиан. Называясь отныне своим римским именем «Павел» (принадле­жавшим ему как потомственному римскому гражданину), он на­чал проповедовать христианство в Антиохии, в различных городах Малой Азии и Греции. Он строил не на пустом месте: население империи было не удовлетворено существующей идеологией, соз­дававшей только безнадежность, и потому было готово к восприя­тию новых чаяний. Первую опору Павел искал — и часто нахо­дил — в традициях иудейской проповеди среди язычников. Число иудейству ющих прозелитов (новообращенных) было довольно значительно во многих городах восточной части империи. Однако среди жадно внимавших Павлу были не только иудействующие, но и представители иных религиозных групп Восточного Среди­земноморья; вместе с тем среди иудействующих оставалось нема­ло стойких ортодоксов, не принимавших нового учения.

Вызванный в Иерусалим главами первоначальной общины Иаковом, братом Иисуса, и Петром, Павел сумел убедить их в пра­вомочности своей миссии. По преданию, было решено, что Петр и другие апостолы оставались «столпами» иудео-христианской церкви в Иерусалиме, а Павел был признан «апостолом язычни­ков». Пути проповедника в конце концов привели его в Рим (при императоре Нероне).

Именно Павлу (наряду с автором четвертого евангелия—от Иоанна) принадлежит особая роль в подготовке позднейшей разработки и систематизации догм и религиозно-этических по­ложений христианства. Иудейский идеал «Закона», т. е. всеохва­тывающей системы заповедей и запретов, через точное соблю­дение которых, как предполагалось, человек мог оправдать себя перед богом, Павла не удовлетворяет. С его точки зрения, «За­кон», будучи богоданным и исторически необходимым, сам по себе может лишь «умножить грех»: через него «весь мир стано­вится виновен перед богом». Абсолютный масштаб бога приво­дит к нулю любые накопления человеческих добрых дел. Чело­век может надеяться только на божье прощение, открывающее ему выход из внешней принудительности «Закона» в мир «сво­боды», которая характеризуется следующим комплексом поня­тий: «благодать»—воздействие бога на человеческую волю, вы­водящую ее из инерции зла, «духовность» — мистическое «позна­ние» («дух все испытует, даже глубины божьи»), наконец, «ве­ра, надежда, любовь». Единственная цена, которой может быть оплачено прощение всех людей,—это добровольное страдание абсолютно невинного Иисуса Христа, «во плоти которого оби­тала вся полнота божества».

Смерть такого мессии—не поражение его дела, но победа над смертью, после которой смерть — уже не смерть. Верующий, по мысли Павла, уже в этой жизни живет как бы по ту сторону смерти; обряд погружения в воду («крещения»), которым сопровождалось вступление в христи­анскую общину, толкуется как символ сопричастности к муче­нической смерти Христа и его воскресению: «Все мы, крестившие­ся во Христа Иисуса, в смерть его крестились». Спасает именно акт веры как принятие прощения от бога через смерть Христа; добрые дела естественно следуют из веры, но не являются сред­ством спасения. Акт веры возможен для всех людей, независимо от их этнической принадлежности, а также от соблюдения внеш­них знаков иудейского «Завета»: «нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем—Христос» («Послание к колоссянам», гл. 3, ст. 11). Этот тезис проложил христианству дорогу к завоеванию душ всего населения Римской империи. Теперь стало возможным и усвоение христианством важнейших идей мистики и идеалисти­ческой философии поздней греко-римской древности.

Между тем в связи с событиями I Иудейской войны (когда христиане не примкнули к восставшим иудеям) и с возрастанием враждебности иудейских ортодоксальных кругов к «отщепен­цам» иудео-христианская община I в. испытала упадок. По пре­данию, и апостол Петр, «апостол обрезания», в конце концов при­был в Рим и возглавил тамошнюю христианскую общину; впослед­ствии он, как и Павел, погиб от руки римских властей.