Россия на рубеже веков и в начале хх в.: проблемы внутренней политики
Основное противоречие, которое предопределило системный характер кризиса российского общества, постепенно развивавшегося с начала либеральных реформ Александра II, заключалось в продолжавшем усиливаться все первые годы ХХ в. несоответствии между социальными процессами, которыми сопровождался переход страны в индустриальное состояние, и теми политическими формами, в которые этот процесс втискивался властью, частично отступавшей, но продолжавшей сохранять основы самодержавного строя.
Это несоответствие создавало в конечном итоге препятствия для успешного завершения модернизации и сокращения разрыва, отделявшего страну от её основных мировых конкурентов - США, Великобритании и Германии.
Лидируя в первое десятилетие ХХ в. по среднегодовым темпам промышленного роста, в то же время Россия продолжала сильно отставать от них по другим показателям.
По абсолютной величине национального (или народного) богатства (стоимость всех материальных ресурсов и благ), которое оценивается в 160 млрд. руб. (в ценах 1913 г.), Россия делила 3-4 места с Германией, уступая США и Британской империи.
Но, например, по общим объёмам промышленного производства США опережали Россию в 6,75 раза, а по душевым показателям (объём производства к численности населения) производства такой важнейшей промышленной продукции как сталь отставание от США было в 14 раз, а от Германии - в 11 раз.
По такому качественному показателю как среднедушевое распределение национального богатства (около 900 руб.) Россия не дотягивала даже до среднемирового уровня (1000 руб.), уступая в 3-5 раз США, Великобритании, Франции и Германии, и в 1.5-2 раза Австро-Венгрии и Италии.
Именно эта тенденция и может быть определена как главная в экономическом состоянии Российской империи в начале ХХ века. По основным количественным показателям страна занимала 4-6 места в мире, но по душевым показателям (а как раз они считаются в современной науке наиболее точно характеризующими качественный уровень развития экономики) её отставание от ведущих стран исчислялось в несколько раз, и она откатывалась в самый конец десятки развитых стран мира.
В Российской империи сохранялся низкий уровень урбанизации: 85% населения страны продолжало проживать в сельской местности (в Англии только 22%, в Германии - 44%).
Острейшей экономической проблемой являлась диспропорциональность экономической структуры: наряду с современной промышленностью, сосредоточенной в нескольких крупнейших центрах, в стране продолжало существовать огромное пространство мелкого полунатурального крестьянского хозяйства и столь же мелкой, кустарной промышленности. Тем не менее и в сельском хозяйстве постепенно происходили качественные сдвиги рыночного характера. Сельскохозяйственный экспорт из России, в котором она лидировала в Европе, базировался на производстве, как перестроившихся на современный лад помещичьих, так и крупных крестьянских хозяйств, особенно сибирских.
Низкая степень урбанизации усиливала культурное разделение и конфликт между городом и деревней, значительной частью городского, привыкающего жить по условиям фактически буржуазного общества населения и численно преобладающей массой деревенского населения, во многом ещё существующего в представлениях и ценностях традиционного крестьянского общинного мира.
Вместе с тем отмеченные противоречия и слабости не имели непреодолимого характера. Их решение в значительной мере было лишь вопросом времени: в том смысле, что именно высокие темпы промышленного развития и индустриальной модернизации страны с неизбежностью формировали новую социально-экономическую реальность, вели к социальным сдвигам буржуазного характера, распространявшимся и на город, и на деревню. Не только российские, но и европейские экономисты в первые десятилетия ХХ в. предсказывали превращение Российской империи в ближайшие десятилетия в равноценного конкурента Великобритании и США.
Однако важнейшим условием успешного завершения модернизационного перехода для страны являлось приведение государственного управления в соответствие с происходящими социально-экономическими переменами. Адекватной формой государства, как свидетельствовал опыт европейских стран, могла стать конституционная монархия парламентского типа, в рамках которой способны были оформиться и закрепиться правовые демократические институты разрешения социальных конфликтов.
В известной мере возможность такого развития подтвердили события 1905-1906 гг., известные как первая русская революция.
Прежде всего они продемонстрировали реальную остроту внутренних противоречий, вызванных отсутствием преобразований системного характера, способных продолжить линию, заявленную в 1860-1870-х гг., и убрать сохраняющиеся препятствия на пути модернизации всего общественного устройства, а не только экономики.
Крестьянство, преимущественно центральных районов России, страдавшее от малоземелья и груза выкупных платежей, видело единственный для себя выход в захвате помещичьих земель (т.н. «чёрный передел»), рабочие требовали повышения зарплат, трудового законодательства, улучшения условий труда. Разного рода бюрократическими препятствиями на пути предпринимательства были недовольны и буржуазные круги. К тому же резко усилились национальные движения, выступавшие против политики русификации, начавшейся ещё при Александре III.
В результате с большей или меньшей активностью и радикальностью в политическую борьбу были вовлечены все эти слои населения. Разнородные революционные потоки слились в одну реку, текущую в направлении реформирования политической власти.
В то же время выяснилось, что под таким сильнейшим давлением снизу власть способна двинуться по пути новых преобразований, в том числе и конституционного характера.
Размах социальных выступлений, перешедших в начале октября 1905 г. на уровень всероссийской политической стачки (участвовало около 2 млн. чел.), грозящей парализовать страну, вынудил Николая II сделать шаг навстречу умеренно-буржуазным кругам, сосредоточенным в основном в среде земства. 17 октября от имени императора был опубликован манифест (составленный С. Ю. Витте), провозгласивший введение в стране ряда основных гражданских и политических свобод (неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов) и придавший Государственной думе, выборы в которую ранее царём уже были обещаны, законодательные функции.
Манифест 17 октября 1905 г. положил начало конституционным преобразованиям самодержавной политической системы, хотя лично для Николая II он был не более чем уступкой, направленной на ослабление растущей революционной волны.
Буржуазные политические силы после издания Манифеста взяли курс на сотрудничество с властью в рамках думской системы, что отвечало теоретическим представлениям российских либералов о пути конституционного переустройства государства, но было также и реакцией на опасность дальнейшего роста революционных выступлений, развития в стране неуправляемого крестьянско-пролетарского бунта.
В октябре-ноябре 1905 г. произошла консолидация буржуазно-либеральных сил в рамках двух образовавшихся, в основном на базе земского движения, политических партий: конституционно-демократической партии (кадеты, с 1906 г. партия имела и второе название - Партия Народной свободы) и партии «Союз 17 октября» (октябристы).
Первая партия, лидером которой впоследствии стал профессор-историк П. Н. Милюков, была либеральной партией, ориентированной на классические европейские образцы и выступавшей за проведение в стране широкого спектра преобразований, но считавшей, что провести эти преобразования может только сама власть во взаимодействии с либеральной общественностью.
Вторая партия, ведущей фигурой в которой был видный промышленник А. И. Гучков, стояла на гораздо более умеренных либеральных позициях, делая акцент на постепенность и ограниченность изменений, учитывающих исторические особенности России, особенно решающую роль государства.
Конституционная монархия как цель политических преобразований виделась обеим партиям как движение, осуществляемое через выборы и нахождение компромисса с властью, особенно с высшим бюрократическим звеном, способным повлиять на императора. Поэтому они делали главную ставку на участие в работе законодательных органов империи. Обе партии входили в состав всех четырёх Государственных дум (1906-1917 гг.) и вели в них активную деятельность.
Главной слабостью кадетов и октябристов, как и других менее влиятельных либеральных партий, была незначительная представленность в них собственно предпринимательской буржуазии, интересы которой партии пытались выражать. В составе и руководстве партий преобладали представители интеллигенции, склонные рассматривать свою деятельность через призму усвоенных ими теоретических представлений, преимущественно заимствованных из европейской политической мысли.
Законы, принятые в развитие царского манифеста, придали Государственной думе и реформированному Государственному совету законодательные права, что означало начало движения в сторону политической системы, где законодательная власть осуществлялась совместно представительными органами и монархом.
Выборы в Государственную думу проводились по категориям населения, обладавшим разными квотами (по т.н. «куриям» – землевладельческой, городской, крестьянской и рабочей), но принципиально важным было то, что это деление отражало не столько сословный, сколько уже реальный классовый состав населения страны.
Вместе с тем в руках монарха сохранялся ряд важнейших функций, определявших его первенствующее начало во власти (право изменять основополагающие законы Российской империи, единоличное руководство правительством, управление внешней политикой, армией и флотом).
Наряду с буржуазными политическими силами в условиях провозглашённых свобод и общего революционного подъёма выход на легальную политическую сцену получили и российские сторонники социалистических идей европейского (марксистского) происхождения в лице Российской социал-демократической рабочей партии.
Формально это была единая партия с общей программой и уставом, принятыми на II съезде в 1903 г., проходившем в Брюсселе и Лондоне (I съезд 1898 г. в Минске носил чисто пропагандистский характер - все 9 его делегатов были тут же арестованы полицией и никто из них впоследствии сколько-нибудь заметной роли в партии не играл).
На деле на II съезде партия раскололась на две фракции, получившие сначала неофициальные, а потом и официальные наименования «большевики» и «меньшевики» (от количества голосов, полученных сторонниками разных точек зрения при голосовании одного из пунктов партийного устава).
Меньшевистское течение, наиболее значительными фигурами в котором были Ю. Мартов и Ф. Дан, исходило из того же, что и Г. В. Плеханов, представления, - социализм в России возможен только как результат длительного развития капитализма (по образцу Западной Европы). Поэтому первейшей задачей партии, по их мнению, являлась не социалистическая, а буржуазно-демократическая революция, в которой возможно определённое сотрудничество с левобуржуазными (либеральными силами). Такое сотрудничество откроет путь к политической демократии и последующему усилению позиций рабочего класса в обществе и его партии в политике (в рамках парламентской системы).
Большевистское течение, создателем и лидером которого был В. И. Ульянов-Ленин, носило радикально-социалистический характер. Большевизм ориентировался на создание партии, состоявшей из профессиональных революционеров, с жёсткой внутренней дисциплиной и централизованной организацией, что позволило бы ей развернуть - в случае крушения монархии - непосредственную борьбу за власть. Поэтому вспыхнувшая в стране революция виделась Ленину как революция, способная приобрести не буржуазно-демократический (так считали меньшевики), а собственно социалистический характер.
Практика работы I Государственной Думы, состав которой в условиях не завершившихся революционных волнений оказался относительно радикален за счёт депутатов, избранных по крестьянской курии, и широкого представительства кадетов, показала всю неустойчивость возникшей конструкции. Острое столкновение Думы и правительства по аграрному вопросу завершилось роспуском императором Думы уже в июле 1906 г.
Ещё ранее, 23 апреля 1906 г., Николаем II была утверждена новая редакция Свода основных государственных законов, которую можно расценить как отступление от положений манифеста 17 октября и дальнейшее смещение центра власти в пользу монарха. Речь теперь шла о появлении качественно новой политической системы, механизм власти в которой определялся союзом монарха и бюрократии против парламента.
При сохранении принципа совместного участия царя и Думы в принятии законов и введении принципа контрасигнации (подтверждения) императорских указов через правительство, являвшихся конституционными ограничениями монархической власти, в остальном новая редакция Свода воспроизводила самодержавные по содержанию и формальным основаниям прерогативы монарха.
Для практического обеспечения реализации таких прерогатив в условиях общества, переживавшего глубокую социальную трансформацию, монархическая власть не могла, как показали события 1905 г., в полной мере опереться ни на дворянство, ни на крестьянство.
В результате резко усилилась опора монарха непосредственно на слой имперской бюрократии, вершиной управленческой лестницы которой стал Совет министров. Несмотря на усилия Николая II сохранить личную автономию от бюрократической верхушки, создав вокруг себя узкий круг советников, не включённых в этот слой, де-факто по мере всё большего ограничения компетенции Государственной думы и регулирования её состава (посредством нового избирательного закона 3 июня 1907 г.) император превращался в главу имперской бюрократической элиты.
Добившись в результате изменения законодательства состава III Думы в сторону усиления позиций крайне правых и умеренно правых (октябристских) сил, власть в лице правительства П. А. Столыпина сумела наладить относительно конструктивное сотрудничество. Показательно, однако, что на первый план в таком сотрудничестве вышло достижение неформальных договорённостей с образовавшимися в Думе «теневыми группами влияния», тесно связанными с промышленно-финансовыми кругами формирующейся буржуазной элиты. Подобное сотрудничество, несмотря на постоянные внутренние конфликты между различными думскими фракциями, продолжилось у правительства и с IV Государственной Думой, избранной в 1912 г.
Поэтому в современной политико-юридической литературе конституционный режим, с которым Российская империя подошла к начавшейся летом 1914 г. мировой войне, оценивается как «мнимый конституционализм», тяготеющий к режиму личного правления монарха, опирающегося на бюрократию.
В такой ситуации значительно возрастала личная роль представителей высшей бюрократической элиты.
Устранение с высших постов С. Ю. Витте, которому император не простил его роли в истории с октябрьским манифестом (смириться даже с частичным ограничением своей власти Николай II так и не смог), выдвинуло на первые роли в правительстве П. А. Столыпина, талантливого администратора, сумевшего на посту саратовского губернатора показать своё умение обуздывать социальные волнения сочетанием методов «кнута и пряника». Это своё умение он подтвердил, заняв посты министра внутренних дел и председателя совета министров.
П. А. Столыпин считал необходимым и оправданным применение самых суровых мер против революционных сил, ведущих вооружённую борьбу с властью с использованием террористических методов (этим особенно активно занималась наследница революционных народников - партия социалистов-революционеров, находившаяся на нелегальном положении и имевшая собственную автономно действующую боевую организацию, но подобными методами не гнушались и большевики).
За 1906-1907 гг. в стране погибло более 4000 должностных лиц и более 3800 чел. по приговорам судов было казнено. Подавляющее большинство населения России (152 млн.) к моменту гибели в результате покушения самого П. А. Столыпина (сентябрь 1911 г.) проживало на территориях, где действовал режим «усиленной или чрезвычайной охраны», на основании положения, принятого ещё при Александре III.
В то же время, широко используя репрессивные методы, П. А. Столыпин считал условием стабилизации положения в стране проведение опредёлённых реформ, способных погасить накал социальных конфликтов.
Именно поэтому он стремился и частично достиг конструктивного сотрудничества с умеренной по составу III Государственной думой, что обеспечило прохождение через Думу ряда правительственных законопроектов реформистского характера.
Однако главную свою задачу П. А. Столыпин, будучи убеждённым монархистом, видел в создании прочной социальной базы для существующей системы за счёт формирования в деревне слоя крепких собственников из числа наиболее предприимчивой, активной и самостоятельной части крестьянства.
Ключевое место в его плане преобразования России (который, впрочем, так и не был реализован в полном виде) заняла аграрная реформа, указ о которой последовал в ноябре 1906 г., но реализовывалась она практически вплоть до вступления России в мировую войну и осталась незавершённой.
Содержание реформы заключалось в создании механизма разрушения крестьянской общины, позволяющего выделиться из неё крепким хозяевам, способным стать собственниками и вести производительное хозяйство. Крестьянин теперь получал возможность выйти из общины, закрепив на правах своей частной собственности земельный надел, причём разными дополнительными мерами стимулировалось создание такими крестьянами хуторского, т.е. отдельно территориально расположенного хозяйства, что должно было повысить его самостоятельность. Средством разрешения острых проблем аграрной перенаселённости в Центральной России должно было стать организуемое при помощи государства переселение крестьянских семей в Сибирь.
С точки зрения П. А. Столыпина и его сторонников в результате реформы аграрных отношений должен был быть решён целый комплекс общих экономических и социальных проблем: Россия получит производительное сельское хозяйство фермерского типа, что обеспечит устойчивый рост сельскохозяйственного производства; будет разрушен механизм круговой общинной поруки, позволявший деревне до известной степени коллективно противостоять власти; появится слой крестьян-собственников, обязанный своим положением государству и в силу этого поддерживающий существующую власть.
В исторической науке нет единства мнений относительно успешности аграрной реформы 1906 г. Во всяком случае, вплоть до 1914 г., когда проведение реформы остановилось, она давала противоречивые результаты.
Выделение крестьян из общины проходило трудно, поскольку последняя старалась всячески затруднить этот процесс, понимая, что она теряет наиболее производительную свою часть. Общинный механизм перераспределения позволял за счёт наиболее предприимчивых членов общины существовать на приемлемом уровне и другим его членам. Также в крестьянской среде всё ещё были сильны традиционные предубеждения против частной земельной собственности.
И всё же процесс формирования в России крестьян-собственников земли, ориентированных на рыночные методы ведения хозяйства, повышение собственной производительности, в том числе и за счёт более современных методов земледелия (использование сельскохозяйственных машин, агрономические новшества и т.п.), в результате аграрной реформы был запущен. Однако, чтобы он охватил не меньшинство, а большинство крестьянского населения, требовалась определённая временная дистанция, которой у России не оказалось.
К тому же аграрная реформа не решила проблему, издавна занимавшую одно из центральных мест в крестьянском мировоззрении - судьба тех значительных земельных ресурсов, которые оставались в собственности бывших помещиков. Мечта о переделе этой земли продолжала объединять - как это доказали события 1917-1918 гг. - практически всё крестьянство: от самых зажиточных до бедняков.
Поэтому, дав социально-экономический эффект, аграрная реформа не принесла политического результата, планируемого П. А. Столыпиным: крестьянская масса осталась враждебной по отношению к монархическому государству, сохраняющему привилегии дворянства.
Остальные проекты П. А. Столыпина, касавшиеся решения обострившегося национального вопроса, преобразований земского устройства, введения всеобщего начального образования и т.п., либо остались на бумаге, либо при их реализации умеренно-либеральная направленность была существенно ослаблена сопротивлением основной части дворянства и бюрократии, а сменившие П. А. Столыпина председатели правительства вообще предпочли отказаться от попыток дальнейших, сколько-нибудь серьёзных преобразований.
Поэтому в целом результаты деятельности П. А. Столыпина трудно оценить однозначно.
С одной стороны, в стране была достигнута определённая внутриполитическая стабилизация, сформировалась, хотя и непоследовательная, практика взаимодействия Государственной думы и правительства, продолжала быстрыми темпами развиваться промышленность, существенные сдвиги буржуазного характера стали происходить в сельском хозяйстве.
С другой стороны, формирование, в том числе и при участии самого П. А. Столыпина, системы «мнимого конституционализма» вело к усилению диспропорции между темпами экономических и социальных сдвигов в стране и способностью политической системы вовремя и с необходимой эффективностью отреагировать на старые и новые конфликты и противоречия, которые продолжали развиваться и обостряться как раз благодаря существенному ускорению социально-экономической модернизации российского общества.
Подобная диспропорциональность между социально-экономическими и политическими процессами является одной из общих закономерностей, присущих странам на заключительных фазах индустриальной модернизации.
Но в Российской империи ослабление и преодоление данного разрыва во многом осложнялось сложившейся на протяжении веков исторической традицией отношений между государством и обществом - традицией подчинения всех социальных слоёв самодержавной власти. Устойчивость этой традиции наглядно подтвердили проходившие в 1913 г. по всей стране торжества, посвящённые 300-летию правления романовской династии, в которых приняли участие миллионы жителей России, принадлежавшие к самых разным социальным слоям. Именно с властью, для бóльшей части населения страны продолжавшей воплощаться в фигуре монарха, связывались надежды значительной части населения страны на улучшение своей жизни.
Но это означало, что накануне вхождения Российской империи в назревающий военный конфликт мирового масштаба именно от способности правящей бюрократической элиты во главе с императором Николаем II обеспечить победы на фронте и сохранить экономическую стабильность внутри страны будет зависеть сохранение или разрушение политической системы «мнимого конституционализма», сложившейся на протяжении 1906-1913 гг.