2. Психологический портрет дворянина

Огромную, и даже самую важную роль в жизни дворянина играло воспитание.

Воспитание дворянское в XVIII веке шло на европейский манер и придавало русскому человеку совершенно новые черты: манерность, чувствительность, мнительность, обидчивость. Как считает Кириченко О.В. в своем труде «Дворянское благочестие», главной причиной такой особой чувствительности было «чувство благородной гордости из-за одной только принадлежности к дворянскому сословию».

Эта странная чувствительность могла выражаться в совершенно непредсказуемых и иногда безумных поступках молодых людей: «Я дознался, что он (офицер) притвориться намерен сумасшедшим, в чем и не обманулся; он через несколько дней произвел свое намерение в действо… Офицер перед Сабанеевым так умел притвориться сумасшедшим, что Сабанеев воистину поверил, оробел и пришел в смущение, не знал, что с сумасшедшим делать, зачал молитвы говорить и его крестить…». Этот эпизод и этот офицер ярко характеризует ту эпоху. Это уже не тот спокойный уравновешенный человек предыдущего периода, до Смутного времени. Вместе с горячностью и неуравновешенностью пришли в этот век к дворянам как прямое следствие лихорадка, нервная горячка и чахотка.

Европейская культура принесла русскому человеку и другое – моду на любовные страсти, которая вероятно пришла вместе с литературными произведениями – любовными романами и теми молодыми людьми, которые побывали в Европе.

Любовная страсть – новое, доселе неизвестное чувство. На этом моменте нельзя не остановиться, так как автор записок уделяет этому большое внимание. Видно, что для него это очень животрепещущий момент и одновременно – что-то непонятное, удивительное, непостижимое: «Наконец почувствовал я в себе беспокойство, только еще издалека: эта страсть, кою я до сего случая не знал, следовательно, и воображать об ней не мог, сначала принуждала меня к частому свиданию с молодой Шарлотой…Наконец увидел я, со своей стороны в себе перемену, которой прежде не чувствовал; чтение книг и любимое упражнение рисовать наводили мне уже скуку, а побуждало меня более всякий час видеть Шарлоту».

Мы наблюдаем, как молодой человек пытается бороться с этим, ранее неведомым и пугающим чувством: «Наконец принял я на себя во всяком роде пост, воздержание и тем надежное чаял себе получить правило избегнуть из рук заразившей меня любовной страстью; но все шло не по моему намерению…».

И, наконец, мы видим, как герой заражается европейским цинизмом, ранее тоже абсолютно не присущим русскому человеку: «… увидя ласковое обхождение рижских девиц и женщин, время от времени стал я забывать и свою петербургскую Шарлоту».

Итак, в этом параграфе мы попытались показать, что, несмотря на сохранение старых традиций, русское дворянство неумолимо и неизбежно европеизировалось, впитывало в себя западную культуру.

3. Воспитание и образование

После реформ Петра образование стало необходимой и обязательной частью становления и формирования нового русского дворянина. Ведь, по словам Данилова: «В тогдашнее время жаловали чинами по наукам…».

Первым этапом было обучение юного дворянина у домашнего или частного преподавателя: «От роду моего лет семи или более отдали меня в том же селе Харине, где отец мой жил, пономарю Филиппу Брудастому, учиться». Учителем мог быть и священник, как человек, который лучше и правильней всего мог передать искусство чтения богослужебных книг: «…и был у сына воеводского учитель, отставной престарелый поп…».

Но кроме того существовала практика, когда родители (отцы) сами давали начальное образование своим сыновьям и одновременно воспитывали их, в основном потому, что частные уроки не давали желаемого результата: «Начал его при себе грамоте учить не так, как меня учил пономарь Филипп Брудастый, который только мучил одним всегдашним прилежным сидением, а не учением: я учил своего пасынка не доводя его никогда до малейшей скуки в учении, пускал его часто гулять и приучал самого по своей воле садиться за учение».

Следующим этапом образования обыкновенно была отдача своего чада (сына) в учебное заведение: «…отдавали мы его потом в пансион и университет обучаться французскому языку, математике и прочим наукам…». Кроме того, учеба здесь неизбежно способствовала установлению дворянского самосознания.

В обычае было отдавать детей на воспитание и обучение родственникам, хорошим знакомым и благодетелям: «Потом отвезли меня в город Данков, в котором тогда воеводой был Никита Михайлович Крюков; он считался с отцом моим родством, а как близко не упомню, только называл он отца моего братом. Я жил у воеводы более в гостях, нежели учился…». Но в основном это относилось к девочкам: «Дарья, сестра моя… отвезена была от отца нашего в Москву и отдана в дом к Софье Алексеевне Милославской, у которой жила лет шесть; выучилась там преизрядно вышивать всякими цветам и золотом, какое шитье в тогдашнее время в Москве в манере самое лучшее…». То есть, их воспитание в основном ограничивалось не постижением наук, а научению быть хорошей хозяйкой и женой.

И, наконец, следующий этап: образование неизбежно оканчивается службой, которая, как мы уже говорили, напрямую зависела не только от личных качеств молодого дворянина, но и от полученного им воспитания и образования.

Таким образом, мы видим, что XVIII век – это время, когда дворянину с одной стороны присущи еще черты истинно русского, глубоко религиозного человека, а с другой – начался процесс европеизации, неизбежный, после бурной эпохи Петра I, но одновременно не совсем понятный русскому человеку.

Заключение

Подводя итоги нашей работы, мы можем сказать, что в XVIII веке мы видим оформление нового дворянского сословия, выделенного из остального народа исключительно для военной службы.

Естественно, что после Петра I служить, не имея хотя бы начального образования, было невозможно. Поэтому дворянских детей обучали каким-то азам чтения, письма. В это время религиозность еще тесно была связана с понятием образования, а поэтому духовного обнищания в среде служилого дворянства мы пока не наблюдаем. Наоборот, некоторые уже перенятые западные, европейские манеры поведения начинают использоваться, но еще до конца не понимаются и в сочетании с древним русским менталитетом представляют собой очень интересную картину: дворянин что-то чувствует, но сам не понимает еще что именно.

Но одновременно с новыми ощущениями остается, может быть несколько переформулированная мысль о том, что главная цель жизни русского дворянина – это служба царю и отечеству. Видимо в это время и появляется понятие дворянского долга, священности своего долга перед государством.

Но и государство не оставалось перед дворянством в долгу. Преданная, верная и качественная служба регулярно поощрялась повышением. В результате этого у дворянина появлялось чувство «благородной гордости» из-за одной только принадлежности к дворянскому сословию. Именно поэтому появлялось желание отличится, именно поэтому дворянство начинает заимствовать европейские манеры. Тут и сталкиваются два образа жизни, два совершенно разных менталитета – русский и европейский. Дворяне пытаются сочетать в себе и тот и другой, на это теперь и направлено дворянское воспитание.

Итак, в XVIII веке в русском дворянстве мы видим тип русского человека, еще не до конца оформившийся, но уже абсолютно новый, который никогда уже не вернется в прошлое.