Глава 1. Теоретические основы исследования государственной политики развития культуры в Российской Федерации

1.1. Содержание государственной политики развития культуры в Российской Федерации

Современная ситуация в сфере культуры напоминает ту, которая сложилась в Италии после ее объединения более ста лет назад. Именно тогда один из политических лидеров заявил: «Мы создали Италию, теперь нам нужно создать итальянцев».

Поэтому определяющим аспектом развития современной России стала проблема поиска ее новой культурной идентичности.

Важнейшим инструментом решения этой проблемы является культурная политика.

Состояние культурного развития каждой страны является одним из наиболее объективных показателей не только духовного здоровья общества, но и полноты решения его социально-экономических проблем. Среди политических функций государства, регулирующих внутреннюю жизнь общества, важное место занимает государственная культурная политика. Главной целью в этой сфере должна стать такая культурная политика, которая вполне соответствовала идеям национально-культурного возрождения.

Приходится считаться с тем, что не только на бытовом, но и на официальном уровне, причем как в России, так и в странах Европы, словосочетание "культурная политика" воспринимается, прежде всего, в связи с деятельностью государства. По одному из методологических документов ЮНЕСКО, она истолковывается как "комплекс операционных принципов, административных и финансовых видов деятельности и процедур, которые обеспечивают основу действий государства в сфере культуры»

¹. В России, как и в большинстве постсоветских обществ, наблюдается постепенный дрейф официальной риторики в сторону общепринятых стандартов международных документов. Практическая же разница заключается в разном способе толкования функций, как культуры, так и государства в жизни общества. Отличный от европейского отечественный ментальный контекст, в котором осознаются понятия "культура" и "политика", а также политико-экономические и социально-психологические реалии, в которых реализуется соответствующая деятельность, очевидно должны отражаться на содержании культурной политики. Оценивая отечественные нормативные документы, которыми регулируется политическая деятельность в сфере культуры [2, 3, 6, 7, 8, 9, 10], можно сделать вывод о том, что в России, так же, как и в странах СНГ, репродуцируются модернизированные архетипы государственности советских времен, по которым культурная политика - это, в первую очередь, определенная технология управления, то есть составляющая общественной деятельности, направленной на получение и пользование ею. Тогда как в более широком смысле (так, как это рассматривается в странах Европейского Союза) следовало бы иметь в виду общественную деятельность, направленную на решение через государственные институты целого ряда проблем, связанных с удовлетворением культурных потребностей человека.

Несмотря на то, что категория "культура" является достаточно широкой по содержанию, стоит обратить внимание на некоторые аспекты данной темы, которые, по нашему мнению, должны способствовать адекватному осознанию изменений в отечественной культурной политике. Во-первых, мы должны учитывать соотносительность общецивилизационных сдвигов и особенностей трансформации культуры, происходящие в России. Изменения политической системы страны могут быть рассмотрены как социокультурные процессы, а культурная политика как составная часть политической жизни. Во-вторых, речь идет о культуре не только в ее формальной образцовости, но и в виде латентных неосознаваемых структур - в ментальных стереотипах, настроениях, привычках, стремлениях и т.д., как основной фактор социально-культурной динамики. В-третьих, следует иметь в виду тенденции, которые определились в последние десятилетия не только в духовно-ценностной ориентации общества в целом, но и в его отдельных составляющих, поскольку они не всегда совпадают.

Практика использования понятия "культура" в современном публичном дискурсе России свидетельствует о том, что в него не вкладывается тот политический смысла, который представлен, например, в практике политической деятельности большинства европейских стран. Причиной тому является не столько экономические проблемы, которые отражаются, главным образом, на уровне финансирования сети учреждений культуры, сколько соответствующая ментальная почва и определенные социальные традиции. Бурные дискуссии, продолжающиеся с первых лет независимого существования Российской Федерации о важности культуры как фактора общественного развития, не имеют особого практического эффекта. "Очевидна разница между стремлениями части интеллектуальных кругов к модернизации культурной среды; задачами, преследующимися политическими элитами, в том числе представителями различных партий в законодательных и исполнительных органах власти государства (в частности и на должностях министров культуры), а также реальными потребностями и ожиданиями населения"².

Попытки определить специфику отечественной культурной политики по существующим классификациям не является, на наш взгляд, успешными. Очевидно, что выводы экспертов и ученых в большей степени зависимы от их теоретических установок. Одним из понятий, которое призвано определить масштабные изменения в течение последних десятилетий в странах, получивших свою политическую самостоятельность после распада СССР, является понятие "транзит". В узком смысле слова "транзитарность" означает демократизацию, то есть обновление идей и принципов, институтов и процедур. Ее ожидаемым результатом является установление новой политической культуры, где культура является не декоративным элементом в системе властных отношений, а качественной характеристикой системы социальных отношений. Однако вопрос о целесообразности употребления концепта "транзитарность" для общественной динамики в России остается открытым. Речь идет не об отсутствии изменений как таковых, а об их направленности, системности, масштабности, эффективности, ведь не каждая из них должна восприниматься как положительная только потому, что она происходит³.

Имеющийся результат переходных процессов в странах Восточной Европы в целом и в России в частности чрезвычайно неоднозначен. Даже пользуясь общими выводами зарубежных экспертов и международных организаций, например, о роли российского государства и его месте в международной политике, о демократичности современного российского политического устройства или о прогрессе в рыночных отношениях, все же приходится констатировать, что существующий общественный строй лишь фрагментарно напоминает развитое либерально-рыночное общество западного типа. Правомерным является вопрос о реалистичности перспективы досягаемости Россией тех стандартов, которые декларируются властью в качестве цели всевозможных преобразований. Эта проблема, на наш взгляд, выходит за пределы технологических вопросов прагматического моделирования локальных реформ. Ее решения, безусловно, связаны со степенью учета в текущей политической практике той иррациональной составляющей общественной жизни, которую определяют понятием "духовность" или равнозначным ему понятием "культура".

Изменения в общественном сознании, которые произошли за время модернизации, связаны, во-первых, с изменениями в самой политической практике, во-вторых, с отсутствием четко определенной идеологической доминанты, в-третьих, с отсутствием эффективных механизмов реального внедрения политической цензуры в масштабах государства. Но и желаемого уровня ментальной консолидации общество не получило. Различия культуры в различных их формах в современном российском обществе оказываются не менее поразительными, чем социально-экономические или правовые. Прогрессирующее культурное самоопределение различных групп населения и отсутствие универсального культурного образа государства побуждает к рассмотрению вопроса о содержании понятия культура в официальном дискурсе сквозь призму отдельных практик⁴.

В политической жизни понятие "культура" в основном используется риторически - в контексте ситуативных потребностей партий или политических блоков во время избирательной гонки. В текстах партийных программ культура хотя и отмечается одним из стратегических приоритетов политической деятельности, но объясняется довольно традиционно - как сфера управления определенной инфраструктурой. В то же время, в политической полемике актуализируется и гуманитарная проблема, которая на данный момент гарантирует наибольшую электоральную поддержку. Итак, между программными политическими установками партий и представлениями населения существует определенное соответствие, что превращает проблему культурной политики в вопрос политической культуры. Анализ избирательных программ свидетельствует о том, что большинство политических сил из числа тех, что были представлены в парламенте, под понятием культура подразумевают "бюджетную сферу". В основном речь идет о проблемах финансирования и организации культурно-массовой деятельности или художественных индустрий. Причем, как правило, с позиций удовлетворения потребностей массового потребителя их продукции⁵. Неудивительно, что самые острые политические дискуссии в последние годы идут вокруг правовых и экономических проблем обеспечения «национального культурного продукта».

Культура, которая рассматривалась в советской политической парадигме как просветительский ресурс государственной советской идеологии, теперь истолковывается в контексте другой идеологической стратегии: актуализации культурного наследия ради формирования национальной идентичности. То есть культура как сфера администрирования рассматривается в качестве способа реанимации определенного культурно-исторической среды. Кроме экономического эффекта, это должно повлечь возвращение массового сознания к значимым для формирования коллективной солидарности событиям исторического прошлого. Однако, независимо от степени искренности намерений власти, очевидно, что ожидаемой в начале 90-х гг. деидеологизации понятия "культура" не произошло. Она связывается с задачами развития государственности, "что предполагает и активное привлечение национальной культуры к процессам становления государства и нации". Очевидно, что в России сохраняется и воспроизводится патерналистская модель попечительства культурными проблемами со стороны государства, что может свидетельствовать и о сущностной характеристике современной отечественной политической системы, и о специфике общественных отношений в целом.

Сложные, а иногда драматические изменения, происходящие в политической жизни России не так однозначно, как это было в конце 90-х гг. ХХ в., характеризуются исследователями. Отсутствие ожидаемых результатов от общественно-политических изменений заставляет пересматривать предыдущие оценки характера культурных процессов, в частности степени их транзитивности, которая предусматривает переход к демократическим стандартам гражданского устройства и социально-культурной практики. Символическая борьба элит отражает тот характер общественных отношений, которые являются по сути постсоциалистическими, а не конструктивно демократическими. Среди существующих в политологической литературе позиций по отношению к постсоветским трансформациям заслуживает внимания мнение об институализации неопатримониальных режимов, что на практике означает персонализацию власти и приватизацию общественных функций⁶. По этой логике, восприятие культуры в традиционно русском контексте также не соответствует действительности.

Общенационального определения культуры, которое можно было считать официальным, в России, как и в большинстве европейских стран, не существует. Но стоит обратить внимание на то, что в России, хотя и с опозданием на полтора десятилетия, все же сложилась научно-образовательная система культурологии. Сегодня это своего рода теоретико-методологический микс, который не имеет однозначных аналогий ни в советской, ни в современной зарубежной научной среде. Однако сама по себе институализация образовательно-научной сферы, которая была бы сконцентрирована на проблемах культуры, вполне адекватно отражает интеллектуальную тенденцию, характеризующую постсоветское общество. Учитывая степень изученности и способ использования понятия "культурология" в академической среде на протяжении последних десятилетий, речь идет о социально-гуманитарной сфере знаний, которая предполагает трансформацию отечественных академических традиций в соответствии с современными международными научными стандартами. При этом упор на историко-теоретических аспектах культуры как предмете исследования, что свидетельствует о доминировании того комплекса идей, который был сформирован в советское время. Речь идет о попытке путем изменения исследовательского инструментария сохранить идею безусловной значимости культуры для общества. Более того, при отсутствии собственно теории культуры как таковой, продолжается традиция конструирования социально детерминированных моделей культуры, в частности как совокупности духовных и материальных ценностей.

В "Основах государственной культурной политики" предлагается к культурным ценностям отнести «объекты материальной и духовной культуры, имеющие художественное, историческое, этнографическое и научное значение»⁷. Как и в большинстве постсоветских стран, в России культурная политика реализуется, в первую очередь, как деятельность, направленная на содержание и охрану памятников и учреждений культуры. Между тем, в международной практике культура рассматривается как совокупность присущих обществу или социальной группе отличительных признаков - духовных и материальных, интеллектуальных и эмоциональных. То есть, речь идет об образе жизни, определенной системе ценностей. Своего рода декларацией нового видения культуры является проект Указа Президента Российской Федерации "О стратегии государственной культурной политики", в котором это понятие определяется как "комплекс характерных материальных и духовных достижений общества и форм общественной деятельности, охватывает историческое наследие, искусства, гуманитарных наук и образование, формы творческой и досуговой деятельности и индустрии, связанные с искусством и досугом"⁸.

Хотя и в несколько ином смысловом контексте двадцати лет назад, но достаточно прямолинейно в нормативных документах заявлена ​​идеологическая миссия государства. Например, в Законе РФ "Основы законодательства Российской Федерации о культуре" политика государства в сфере культурного развития толкуется как "совокупность принципов и норм, которыми руководствуется государство в своей деятельности по сохранению, развитию и распространению культуры, а также комплекс действий, направленных на достижение определенных культурных целей"⁹. Очевидно, что государство и в дальнейшем воспринимает культуру как широкое поле своей деятельности. В таком контексте сохранение достаточно разветвленной, унаследованной от советских времен сети "учреждений культуры" выглядит вполне необходимым условием эффективного внедрения определенных культурных образцов и способов их обработки. В документах, которыми руководствуются исполнительные органы власти, призванные реализовывать культурную политику, речь идет не столько о культурной политике, сколько о деятельности государства в области культуры. Таким образом, несмотря на современную смену риторики официальных деклараций, фактически продолжается советская традиция восприятия культурной практики в первую очередь через призму государственных интересов, а не так, как это принято в европейских странах, - с позиций удовлетворения культурных потребностей человека.

Итак, понятие "культурная политика" является одним из тех, содержательная контраверсионность которых иллюстрирует характер культурных и цивилизационных процессов в России. Официальный дискурс этого словосочетания предполагает вариативность его осознания. В частности, учитывая инфраструктурный и операционный уровень обеспечения культурной политики в России, ее можно воспринимать как ритуальную формулу, которая в советское время имела определенную идеологическую нагрузку, а теперь - только символически воспроизводит образ государства в процессах моделирования определенной ценностной парадигмы. Учитывая ее научно теоретическое обеспечение в существующих концепциях и программах, есть основания для вывода о том, что культурная политика является декларацией намерений государства по модернизации системы духовных ценностей общества. И в том, и в другом случае остается проблемой степень совпадения содержания культуры в проектах власти и практике общественной деятельности. Фактически, речь идет о попытке совместить две стратегии в одной формуле. Выбор в пользу модернизационного или культуроохранного проекта культурной политики государства может быть обусловлен как стратегической целью, так и наличием определенного механизма их внедрения. В общем, на основании нормативных документов, которые анонсируют миссию государственных институтов в обеспечении общественных культурных потребностей, приходится говорить не столько о демократизации как развитии гражданского общества на основе свободной конкуренции за контроль над властью (в том числе и по символической), сколько о либерализации, как контролируемый политическими и экономическими элитами процесс модификации унаследованной патерналистской культурной модели.