Uaytkhed_A_N_-_Priklyuchenia_idey_-2009

формы их восприятий, целое повышает чувствование частей, и части повышают чувствование целого и друг друга. Такова гармония чувства, и при гармонии чувства ее объективное содержание является прекрасным.

Очевидно, что, когда видимость достигает истины в дополнение к красоте, возникает или создается гармония в более широком смысле. Ибо в этом смысле она также включает в себя отношение видимости в реальности. Таким образом, если приспособление видимости к реальности приобретает истинную красоту, искусство достигает совершенства. Это означает: коль скоро речь об искусстве, то результатом может быть неспешное проявление природы. Подобное проявление может вызываться какой-то широкой универсальной целью. Однако оно не может быть вызвано быстрой целенаправленной адаптацией, созданной конечными существами, видом адаптации, обычно определяемым как искусство.

Доброта – это третий член троицы, которая обычно обозначается как комплексная цель искусства, а именно: истина, красота и добро. С принятой здесь точки зрения добро не может иметь места среди целей искусства. Ибо добро есть характеристика, относящаяся к конституированию реальности, которая в любом из своих индивидуальных проявлений лучше или хуже. Добро и зло лежат в глубине, они находятся ниже или выше, но за пределами видимости. Они касаются только взаимоотношений внутри реального мира. Реальный мир добр, когда он прекрасен. Искусство имеет в основномделоссовершенствами,достигаемымиприцелесообразной адаптации видимости. В более широкой перспективе и при более глубоком анализе некоторые примеры совершенства искусства могут умалить то доброе, что подспудно присутствует в некоторых специфических ситуациях, когда они становятся объективной действительностьювбудущем.Несвоевременноеискусствоаналогично несвоевременной шутке, т.е. будучи добром на своем месте, оно может стать позитивным злом на чужом. Любопытный факт: любители искусства, более всего увлекающиеся доктриной «искусства для искусства», всегда готовы возмутиться тем, что искусству может быть запрещено служить другим интересам. Требование внеморальности нельзя опровергнуть указанием на совершенство искусства. Конечно, верно, что защита моральных устоев – это лозунг, который часто берет себе в союзники косность, обращен-

321

ную против перемен. Может быть, бесчисленные века тому назад респектабельные амебы отказывались мигрировать из океана на сухую землю, причем отказывались, защищая моральные устои. Попутная услуга, которую искусство оказывает обществу, лежит в его духе авантюризма.

Раздел IV. Изменение служит усилению горячего желания новизны, и его оправданием является цель, обращенная к далекому идеалу, который должен быть выявлен искусством, являющимся адаптацией непосредственной видимости к непосредственной красоте. Искусство пренебрегает безопасностью будущего ради приобретения настоящего. Действуя таким образом, оно способно создатьутонченнуюкрасоту.Однакозатемдолжнапоследоватьнемедленная расплата. Добро Вселенной не может бесконечно переноситься на неопределенное будущее. Судный день – это важное понятие, но этот день всегда с нами. Таким образом, искусство печется о немедленном плодоношении здесь и теперь; основываясь на этом, оно может потерять некоторую глубину из-за своего стремления к немедленным плодам. Его дело в том, чтобы уже сегодня обеспечить успех Судному дню. Воздействие настоящего на будущее – это дело моральных устоев. И все же отделение искусства от морали не так-то просто. Ибо неизбежное предвидение добавляет к настоящему качественный элемент, который глубоко затрагивает и всю качественную гармонию.

Существует парадокс, касающийся морали, который следует добавить к парадоксу, касающемуся искусства. Мораль обращена к идеалу, и на самом нижнем уровне она стремится к тому, чтобы предупредить падение на более низкие уровни. И потому застой является смертельным врагом нравственности. Все же в человеческом обществе поборники нравственности в целом являются ярыми противниками новых идеалов. Человечеству причинили много бед низкопробные моралисты, постоянно противящиеся изгнанию изновыхсадовЭдема.Ивкаком-тосмыслеониправы.Ибовконце концов мы не можем стремиться к чему-то, кроме хорошо усвоенной системы обычаев, т.е. mores. Счастливые перемены делаются «рука об руку, осмотрительно и медленно».

Раздел V. Фактор в опыте, делающий искусство возможным, – это сознание179. Сознание, конечно, как и все остальное, в конечном счете остается неопределимым. Оно существует само по себе

322

иоткрываетсебявопыте.Но,какидругиевещи,оноестьвнезапно появляющееся качество, демонстрируемое по существу стечением обстоятельств. Поэтому мы можем обратиться к анализу деталей, соединение которых в опыте приводит к сознанию.

Сознание – это такое качество, которое возникает в объективном содержании как результат соединения факта с суппозицией этого факта. Оно соответственно переходит от сложного объекта к субъектной форме схватывания. Это – неотъемлемое свойство в столкновении между действительностью и идеальностью, т.е. между продуктами физического и ментального полюсов в опыте. Когда это столкновение является слабым элементом в опыте, тогда сознание присутствует лишь в зародышевой форме в качестве скрытой способности. Поскольку это столкновение хорошо определено и явно выражено, сознание предстает уже достаточно развитым. Часть опыта, освещенная сознанием, есть только выборка. Таким образом, сознание – это способ внимания. Оно обладает высшей степенью избирательной способности. Спонтанность события выражается прежде всего в направлении сознания и – во-вторых – в создании идей, переходящих в область сознательного внимания. Потому спонтанность, сознание и искусство тесно связаны между собой. Однако это искусство, возникающее в рамках ясного сознания, является только специализацией более широкого искусства, рассеянного в смутном сознании или же в смутном сознании бессознательной активности опыта.

Сознание – это оружие, которое усиливает искусственность опытного случая. Оно увеличивает значение окончательной видимости по сравнению со значением изначальной реальности. И потому это – видимость, которая в сознании является ясной и отчетливой, и реальность, которая остается в неотчетливой глубине, чьи детали с трудом различимы сознанием. То, что оказывается в поле зрения сознания, – это скорее масса предположений относительно реальности, нежели интуиции самой реальности. Именно в этой сфере возникает склонность к заблуждению. Проявление ясного

иотчетливого сознания требует критики по отношению к тем элементам опыта, которые не являются ни ясными, ни отчетливыми. Напротив, они смутны, плотны, значимы. Эти неясные элементы придают искусству основную настроенность, без которой дей-

323

ствие его ослабевает. Тип истины, к которому стремится человеческое искусство, заключается в выявлении этой настроенности, в доведении ее до объективного выражения в ясном сознании.

Раздел VI. Заслуга искусства в его служении цивилизации заключается именно в его искусственности и конечности. Оно показывает сознанию некий законченный фрагмент человеческих деяний, достигающихсобственного совершенства в рамкахсвоих границ. И потому тяжелый труд с рабской целью продолжения жизни для дальнейшего труда или простого удовлетворения телесных потребностей преобразуется в сознательную реализацию самодостаточной цели, безвременной внутри вpeмени. Произведение искусства – это фрагмент природы, отмеченный конечным творческим усилием, так что оно стоит особняком, индивидуальная вещь, выделенная из смутной бесконечности своего основания. Ипотомуискусствовозвышаетсмыслчеловечности.Онорождает сверхъестественный энтузиазм чувствования. Закат солнца чудесен, однако он принижает человечность и принадлежит общему потоку природы. Миллион солнечных закатов не подтолкнет людей к цивилизации. Требуется искусство, чтобы пробудить в сознании законченные совершенства, которые приуготавливают человеческое подвижничество.

Само по себе сознание – это продукт искусства в его самых примитивных формах. Ибо оно возникает от наплыва идеального, находящегося в контрасте с реальностью с целью пересоздания последнего в конечную, избранную видимость. Однако сознание, после того как оно возникло из искусства, создает новое специализированное искусство сознательных животных, в особенности че- ловеческоеискусство.Вкаком-тосмыслеискусство–этоболезнен- ное разрастание функций, лежащих глубоко в природе. Сущность искусства – быть искусственным. Но вершина его в том, чтобы вернуться к природе, оставаясь искусством. Короче, искусство – это воспитание природы. И потому в самом широком смысле искусство – это цивилизация. Ибо цивилизация есть не что иное, как упорная цель или стремление к большему совершенству гармонии.

Раздел VII. Человеческое тело – это инструмент для создания искусствавжизничеловеческойдуши.Оноконцентрируетсянатех элементах в человеческом опыте, что отобраны для сознательного восприятия интенсивностей субъектной формы, выведенной из

324

компонентов, оставшихся в тени. Тем самым оно увеличивает ценность той видимости, что является темой для искусства. Поэтому произведение искусства – это весть из невидимого. Оно освобождает глубины чувства из-за той границы, за которой оказывается бессильной уточняющая работа сознания. И потому точку отсчета для высокоразвитого человеческого искусства следует искать среди стремлений, порожденных физиологическими функциями тела. Происхождение искусства лежит в желании нового воспроизведения. К какому-то способу повторения нас вынуждают наши личные действия, или восприятия, чтобы драматизировать прошлое и будущее и оживить нашу эмоциональную жизнь, как и жизнь наших предков.Таковбиологическийзакон,который,впрочем,нельзяраспространять слишком широко: в каком-то неопределенном смысле эмбрион в материнском чреве воспроизводит историю жизни предков отдаленных геологических эпох. И потому искусство происходит из развития церемоний180, из которого вышла игра, религиозный ритуал, племенные церемонии, танцы, рисунки в пещерах, поэзия, проза, музыка. В этом списке каждая из перечисленных вещей в самых простых ее формах содействует тому, чтобы воспроизвести живой опыт, промелькнувший среди обыденных нужд. Однакотайнаискусствазаключаетсявегосвободе.Эмоцииикакието элементы самого опыта оживают вновь, отдельно от вызвавшей их необходимости. Напряжение остается позади, но радость интенсивного ощущения остается. Первоначально интенсивность возникает от какой-то страшной необходимости, однако в искусстве она переживает то принуждение, которое вызвало ее к жизни. Если бы Одиссей в царстве теней мог бы слышать Гомера, воспевающего егоодиссею,онповторилбысосвободнымнаслаждениемвсеопасности своего долгого странствования.

Искусства цивилизации возникают из многих источников, физических и только изобразительных. Но все они являются сублимациями и сублимациями сублимаций простого желания свободно наслаждатьсяяркостьюжизни,возникшеговпервыевмоментынеобходимости. При легком передвижении фокуса нашего внимания искусство может быть описано как психопатическая реакция человеческого рода на давление существования. С этой точки зрения Одиссей, внимая Гомеру, убежал от фурий. Эта психопатическая функция искусства теряется, если отсутствует убежденность в ис-

325

тине. Здесь концепция искусства как погони за красотой является поверхностной. Искусство имеет целительную функцию в человеческом опыте, когда оно одной вспышкой открывает сокровенную абсолютную истину, касающуюся природы вещей. Этому служению искусства иной раз даже препятствует тривиальная правда подробностей. Подобные мелкие приспособления занимают передний план поверхности чувственного опыта. Искусство, исполняющее это великое служение, принадлежит к сущности цивилизации. При росте искусства такого рода приключение ментальности завоевывает физическую основу существования.

Наука и искусство сознательно определили цель истины и красоты. С их помощью конечное сознание человечества предназначается к осуществлению собственной бесконечной плодотворности природы. При таком движении человеческого духа развиваются типы учреждений и типы профессий. Церкви и ритуалы, монастыри со своими священными книгами, университеты с своим поиском знаний, медицина, право, торговля – все они являют собой ту устремленность к цивилизации, при которой сознательный опыт человечества сохраняет для своего использования источники гармонии.

Глава XIX Приключение

Понятие цивилизации чрезвычайно сложно. Мы все знаем, что оно означает. Оно говорит об определенном идеале жизни на земле, и этот идеал касается как отдельного человеческого существа, так и общества людей. Человек может быть цивилизованным, и целое может быть цивилизованным, хотя слово это обладает разными смыслами в обоих этих случаях.

И все же цивилизация остается одним из тех общих понятий, которые очень трудно определить. Мы произносим это слово в особых обстоятельствах. Мы можем сказать, что «это» – цивили- зованное,а«то»–дикое.Ивсежеобщеепонятиеостаетсявчем-то неуловимым. И потому мы рассуждаем, отталкиваясь от примеров. ВтечениепоследнихшестивековкультураЕвропыруководствовалась примером. Грекии римляне в ихлучший период принимались

326

в качестве стандарта цивилизации. Мы стремились воспроизвести все высокие достоинства этих обществ, прежде всего общества Афин в период их расцвета.

Эти стандарты хорошо послужили западным народам. Однако влияние их имело и свои недостатки. К ним относятся обращенностьвпрошлоеиограничениеоднимтипомсоциальныхдостижений. Новые знания и новая техника изменили соотношение вещей. Частный пример древнего общества устанавливает идеал слишком статический и пренебрегает целым спектром возможностей. На самом деле, недостаточно направлять внимание на то лучшее, что было сказано и сделано в древнем мире. Результат статичен, репрессивен и приводит к упадку ума.

Яполагаютакже,чтосамигрекиневсегдаоглядывалисьназад

ине были статичными. В сравнении с другими народами они были совершенно неисторичны. Они были склонны к умозрительному мышлению, к приключениям, поискам новизны. Самая негреческая вещь, которую мы можем сделать, – это копировать греков. Ибо они никоим образом не были копиистами.

Другая опасность при формировании наших понятий о цивилизации заключается в исключительной сконцентрированности на пассивных критических качествах, касающихся в основном изящных искусств. Такие качества являются важными элементами цивилизованного общества. Однако цивилизация – это нечто большее, чем умение ценить изящные искусства. Мы не должны связывать ее только с музеями и художественными студиями.

В качестве общего определения цивилизации я полагаю следующее: цивилизованное общество – это проявление пяти качеств, каковыми являются истина, красота приключение, искусство, мир.

Говоря о мире, как об одном из качеств цивилизации, я не касаюсь политических отношений. Я имею в виду качество ума, обладающего крепкой надеждой на то, что его чистое действие есть оберегающее действие в природе вещей.

Невозможно на небольшом пространстве пяти глав обсудить все разнообразные проблемы, которые возникают в связи с этими понятиями. В этой главе я сосредоточусь в основном на некоторых моментах в философии и истории, которые проливают свет на различные функции этих элементов в цивилизации.

327

Раздел II. На основании изложенного в трех предшествующих главах и после краткого объяснения того, что такое «мир», мы допускаем, что значения «истины», «красоты» и «мира» достаточно очевидны. Теперь сосредоточимся на значениях «приключения» и «искусства» как необходимых элементах цивилизации. Господствующие концепции цивилизации обнаруживают наибольшую слабость именно в отношении к этим двум факторам.

Основой любого понимания социологической теории, т.е. всякого понимания человеческой жизни, является то, что невозможно никакое устойчивое сохранение совершенства. Эта аксиома коренится в природе вещей. Развитие или упадок – вот выбор, предложенный человечеству. Чисто консервативный подход борется с сущностью Вселенной. Эта доктрина требует оправдания. Отрицаниееекакбыподразумеваетсявученойтрадиции,восходящей к древней мысли.

Доктрина эта основывается на трех метафизических принципах. Один принцип заключается в том, что сама сущность реальной действительности, т.е. того, что является полностью реальным, есть процесс. И потому каждую действительную вещь можно понять только в рамках становления и исчезновения. Нет такой остановки, где актуальность всегда сохраняла бы cвoю статическую самость, случайно разыгрываемую определениями, полученными в результате смены обстоятельств. Истина заключается как раз в обратном.

Статическое понятие181, здесь отвергнутое, двумя различными тропами пришло из античной мысли. Платон в самый ранний период своего мышления, обманутый постижимой красотой математики, в ее неизменном совершенстве, создал свой сверхмир идей, навеки совершенных и навеки переплетенных. В последний период жизни он иногда отказывался от этого понятия, хотя никогда последовательно не изгонял его из своей мысли. Его поздние диалоги вращаются вокруг семи понятий, а именно: идеи, физические элементы, псюхе, эрос, гармония, математические отношения, вместилище. Я упоминаю о них потому, что считаю: всякая философия фактически есть стремление к построению связной системы из некоторых модификаций этих понятий. Они сами в целом разъясняют свои общие значения, независимо от любого координированного уточнения.Псюхе–это,конечно,душа;эрос–потребностьвреали-

328

зации идеального совершенства. Вместилище, как оно четко было выражено у Платона, – это трудное понятие, так что мы спокойно можем отставить в сторону любое легкое его объяснение. Сам для себя я объясняю его как сущностное единство Вселенной, взятой как действительность и тем не менее абстрагированной от «жизни

идвижения»,ккоемусопричастновседействительное.Еслимыотставим псюхе и эрос, мы получим как раз статический мир. «Жизнь

идвижение», столь характерные для поздней платоновской мысли, возникают из проявлений двух этих факторов. Однако Платон не оставил какой-либо метафизической системы.

Таким образом, при современном разворачивании этих семи метафизических понятий нам следует начать с понятия актуальности, сущность коей есть процесс. Этот процесс включает в себя физическую сторону, которая есть исчезновение прошлого и преобразование себя в новое творение. Он также включает в себя и интеллектуальную сторону, которая есть душа, воспринимающая идеи.

Душа, благодаря синтезу, создает новый факт, который есть видимость, сотканная из старого и нового – смесью из восприятия и предвидения, которое в свою очередь переходит в будущее. Окончательный синтез трех этих комплексов является целью, к которой направляет душу пребывающий в ней эрос. Его благое воздействие заключается в реализации силы, исходящей от множества чувствований, усиливающих друг друга, поскольку они встречается в новом единстве. Дурная сторона заключается в столкновении живых чувствований, отказывающих друг другу в распространении. Тривиальная сторона заключается в анестезии, благодаря которой можно избежать зла. Таким образом, благодаря явному упущению, благодаря немногим слабым чувствам возникает окончательная видимость. Зло – это гостиница на полпути от совершенства к тривиальности. Это напор силы, направленной против силы.

Аристотель пришел к устойчивому заблуждению благодаря другому понятию, которое заразило всю последующую философию. Он рассматривал первичные субстанции как неподвижные основания, на которые качества накладывают свой отпечаток. Что касается человеческого опыта, то современной версией того же понятия является метафора Локка, изображающая разум как «пустой кабинет»182, воспринимающий отпечатки идей. И потому для

329

Локка реальность – это не процесс, но статическое восприятие процесса. Согласно версиям Аристотеля и Локка, одна первичная субстанция не может по природе быть компонентом другой первичной субстанции. И потому взаимосвязи первичных субстанций должны быть лишены субстанциональной реальности самых первых субстанций. Соединение актуальностей, по этой доктрине, выраженное в разных формах, было проблемой для всей современной философии – как для метафизики, так и для эпистемологии. Налет аристотелевской логики сделал особый акцент в метафизической мысли на имена существительные и прилагательные в ущерб предлогам и союзам. В этой книге аристотелевская доктрина в целом отвергается. Процесс сам по себе является действительностью, и он не нуждается ни в каком предшествующем бездвижном кабинете. Также и процессы прошлого при их исчезновении сами по себе пробуждают энергию в качестве сложной причины каждого нового события. Прошлое – это реальность, лежащая в основе каждой новой актуальности. Процесс – это ее погружение благодаря действию творческого Эроса в новое единство со своими идеалами и предвидением.

Раздел III. Теперь я перехожу ко второму метафизическому принципу.Этоучениеотом,чтовсякоесобытиевдействительности конечно по своей собственной природе. Не существует такой целостности, которая является гармонией всех совершенств. То, что реализуется в каком-либо виде опыта, непременно исключает бессвязный сумбур противоположных возможностей. Всегда существует «другие», что могли бы быть, но не есть. Эта конечность не есть результат зла или несовершенства. Она проистекает от того, что есть возможности гармонии, которые либо создают зло при совместной реализации, либо неспособны к такому объединению. Это учение является общим местом в изящных искусствах. Оно также является или должно быть общим местом и в политической философии. Историю можно понять, если рассматривать ее как театр различных групп идеалистов, стремящихся к достижению каждый своего идеала, которые одновременно реализовать невозможно. Вы не можете сформулировать никакого правильного или неправильного исторического суждения, рассматривая каждую группу по отдельности. Зло заключается в попытке их соединения.

330