новая папка / Моммзен Т. История Рима В 4 томах. / Моммзен Т. История Рима. В 4 томах. Том второй. Кн. 3 продолжение, Кн. 4

отдельные города и племена определенной денежной контрибуцией или иными повинностями, которые сенат запретил в 583 г. взыски­ вать силой оружия вследствие жалоб, поступавших от испанских об­ щин. Хлеб доставлялся там не иначе, как за деньги; сверх того наме­ стник не имел нрава требовать больше одной двадцатой доли урожая и вследствие вышеупомянутого распоряжения высших властей дол­ жен был при установлении цен принимать в соображение и интересы поставщиков. Напротив того, обязанность испанских подданных по­ ставлять римским армиям вспомогательные войска имела там гораз­ до более важное значение, чем, например, в мирной Сицилии, и точ­ но регулировалась отдельными договорами. Испанским городам, повидимому, часто предоставлялось право чеканить серебряную монету по римскому образцу, и римское правительство вовсе не старалось удерживать там за собой такое же исключительное право чеканки, каким пользовалось в Сицилии. В Испании оно повсюду нуждалось в своих подданных и потому относилось к ним со всевозможной снис­ ходительностью, и когда вводило провинциальное устройство и когда применяло его к делу. К числу тех общин, к которым Рим относился с особенной благосклонностью, принадлежали большие приморские города, основанные треками, финикийцами и самими римлянами, както: Сагунт, Гадес, Тарракон, которые в качестве естественных опло­ тов римского владычества на полуострове были допущены ксоюзу с Римом. В общем как в военном, так и в финансовом отношении Ис­ пания была для римской общины скорей бременем, чем выгодным приобретением, и потому сам собой возникает вопрос, почему римс­ кое правительство, в политическую систему которого в то время еще не входило приобретение заморских владений, не отказалось добро­ вольно от такого обременительного владычества. На это, без сомне­ ния, значительную долю влияния оказали торговые сношения и же­ лание удержать в своем владении богатые железные рудники и еще более богатые, с древних пор славившиеся даже на дальнем Востоке, серебряные рудники*, которые Рим взял подобно Карфагену в свое пользование и разработка которых была организована Марком Като­ ном (559); но главная причина, почему полуостров был удержан в непосредственном владении римлян, заключалась в том, что там вов­ се не было таких государств, как массалнотская республика в кельтс­ кой стране или иумидийское царство в Ливии, и в том, что отказаться от обладания Испанией значило предоставить всякому предприимчи­ вому воину возможность восстановить там испанское царство Бархидов.

*1 книга Маккавеев, 8, 3: «Иуда слышал о том, что сделали римляне в испанской стране, для того чтобы завладеть тамошними серебряными и золотыми рудами».

Глзвз. VIII

в а ш э Восточные государства и

вторая македонская война

Дело, которое было начато царем Александром Македонским за сто лет до того времени, когда римляне приобрели первый клочок земли, в тех странах, которые он считал своею собственностью, —■ это дело впоследствии не уклонялось от своей основной цели эллини­ зировать Восток, но с течением времени изменилось и разрослось в создание особой системы эллинско-азиатских государств. Непреодо­ лимое влечение греческой нации к переселениям и основанию коло­ ний, когда-то заманившее ее торговцев в Массалию и Кирену, на бе­ рега Нила и Черного моря, крепко держало теперь в ее руках то, что было приобретено великим царем. Греческая цивилизация мирно вод­ ворялась в старинном царстве Ахеменидов под охраной македонского оружия. Военачальники, наследовавшие великому полководцу, стали мало-помалу уживаться друг с другом, и между ними установилась система равновесия, обнаружившая некоторую регулярность даже в своих колебаниях. Из входивших в эту систему трех важнейших госу­ дарств — македонского, азиатского и египетского —Македония была при Филиппе V (вступившем на престол в 534 г.), по крайней мере с внешней стороны, тем же, чем она была при отце Александра Филиппе И, — хорошо округленным военным государством с нахо­ дившимися в порядке финансами. На северной границе было восста­ новлено прежнее положение дел, после того как оттуда скатились волны галльского наводнения; пограничная стража без большого тру­ да, по крайней мере в обычное время, сдерживала илларийских вар­

23

варов. На юге Греция не только находилась в зависимости от Македо­ нии, но большею частью входила в ее состав: вся Фессалия в самом обширном смысле этого названия, от Олимпа до Сперхия и до полу­

острова Магнезии, большой и важный остров Эвбея, Локрида, Дори­ да и Фокида, наконец. Аттика и несколько отдельных пунктов в Пе­ лопоннесе, как например мыс Суний, Коринф, Орхомен, Герея, Трифилийская область, а в особенности «тройные оковы эллинов» — три важные крепости: Деметриада в Магнезии, Халкида на Эвбее и Ко­ ринф, — все эти страны и города находились в настоящей подданни­ ческой зависимости от Македонии и были заняты македонскими гар­ низонами. Но главной опорой для могущества этого государства слу­ жила коренная македонская земля. Правда, население этой обширной страны было крайне немногочисленно; при напряжении всех своих сил Македония едва была в состоянии набрать столько солдат, сколь­ ко их насчитывалось в двух легионах, составлявших обыкновенную консульскую армию, и не подлежит никакому сомнению, что в то время страна еще не успела восполнить убыль населения, которая была последствием походов Александра и галльского нашествия. Но в соб­ ственно Греции нравственные и политические силы нации были над­ ломлены, народ уже кончил свое существование, и ничто не привя­ зывало его к жизни; даже лучшие люди проводили время или за ча­ шей вина, или с рапирой в руках, или за учеными занятиями. На Востоке и в Александрии греки сеяли благотворные начала среди гус­ того местного населения и вводили там свой язык и свое краснобай­ ство, свою науку и свою лжеученость, но они были столь немного­ численны, что могли с трудом поставлять местному населению офи­ церов, государственных людей и школьных наставников и не были в состоянии образовать средний класс чисто греческого типа хотя бы только в городах. Наоборот, в Северной Греции еще уцелела в значи­ тельной мере та здоровая народная сила, которая породила марафон­ ских героев. Этим объясняется, почему македоняне, этолийцы и акарнанцы так самоуверенно выдавали себя повсюду, где они появлялись на Востоке, за людей высшего закала и почему их действительно при­ нимали там за таковых, вследствие чего они играли выдающуюся роль при дворах Александрии и Антиохии. Характерен рассказ о том алек­ сандрийце, который долго жил в Македонии, усвоил там местные нравы и местную манеру одеваться и по возвращении на родину счи­ тал самого себя человеком, а александрийцев рабами. Эта жизненная крепость и этот неослабевавший национальный дух были особенно на

пользу македонскому государству как самому могущественному и самому благоустроенному из всех северных греческих государств. Конечно, и там абсолютизм взял верх над старинным, до некоторой

степени сословным устройством; но отношения между властителем и подданным были нисколько не похожи на те, какие существовали в Азии и Египте, и народ еще чувствовал себя самостоятельным и сво­

бодным. Из всех древних народов ни один не стоял так близко к рим­ лянам, как македоняне, и по упорству, с которым они боролись про­ тив всякого внешнего врага, кто бы он ни был, и по непоколебимой верности к родине и к наследственному правителю, и по мужествен­

ной стойкости во времена самых тяжелых бедствий; поразительно же быстрое возрождение государства после галльского нашествия покры­

ло вечной славой как правителей, так и народ, которым они управля­ ли. Второе из трех великих государств — азиатское — было не чем иным, как поверхностно преобразованной и эллинизированной Пер­ сией, царством «царя царей» — как обыкновенно называл себя его властитель, верно выражавший в этом названии как свое высокоме­ рие, так и свое бессилие, — с такими же притязаниями на владыче­ ство от Геллеспонта до Пенджаба и с таким же лишенным всякого прочного единства внутренним устройством, собранием более или менее зависимых государств, непокорных сатрапий и полусвободных греческих городов. В Малой Азии, номинально причислявшейся к царству Селевкидов, все северное побережье и большая часть восточ­ ного внутреннего материка были фактически во власти туземных ди­ настий или проникших туда из Европы кельтских орд; значительная часть западных стран находилась во власти пергамских царей, а ост­ рова и приморские города частью принадлежали египтянам, частью были свободны, так что у великого царя там оставалось немного боль­ ше, чем внутренние Киликия, Фригия и Лидия, и огромное число недействительных титулов на владения вольными городами и цар­ ствами — совершенно аналогично той власти, какой когда-то облече­ ны были германские императоры за пределами их наследственных владений. Это царство истощало свои силы в тщетных попытках вы­ теснить египтян из прибрежных стран, в пограничных распрях с вос­ точными народами, парфянами и бактрийцами, в ссорах с поселив­ шимися в Малой Азии на ее беду кельтами, в непрестанных усилиях сдерживать стремления восточных сатрапов и малоазиатских греков к независимости и в семейных раздорах или восстаниях претенден­ тов; хотя ни одно из основанных Диадохами царств не избежало ни таких восстаний, ни вообще тех ужасов, к которым обыкновенно при­ водит абсолютная монархическая власть в эпоху своего упадка, но бедствия этого рода были в азиатском царстве более пагубны, чем где-либо, потому что при непрочности внутренней государственной

связи они обыкновенно имели последствием отпадение некоторых провинций на более или менее продолжительное время. В противопо­ ложность Азии Египет был прочно сплоченным единым государством,

в котором государственная мудрость первых Лагидов, искусно вос­ пользовавшаяся древними национальными и религиозными предани­ ями, создала вполне абсолютную монархическую власть и где даже самые возмутительные злоупотребления правителей никогда не вы­ зывали стремлений ни к эмансипации, ни к отпадению. Этот абсолю­

25

тизм не имел ничего общего е национальным роялизмом македонян, который был основан на чувстве собственного достоинства и служил для него политическим выражением. В Египте население было совер­ шенно пассивно: там все сосредоточивалось в столице, а эта столица целиком зависела от царского двора; поэтому вялость и леность пра­ вителей парализовали там жизнь государства еще более, чем в Маке­ донии и в Азии; и наоборот, эта государственная машина оказыва­ лась в высшей степени полезной в руках таких людей, какПтолемей I и Птолемей Эвергет. Египет обладал тем преимуществом перед свои­ ми двумя великими соперниками, что египетская политика не гоня­ лась за призраками, а преследовала ясные и достижимые цели. Маке­ дония, родина Александра, и Азия — страна, где Александр воздвиг свой трон, — не переставали считать себя наследницами основанной Александром монархии и более или менее настойчиво заявляли при­ тязания если не на ее восстановление, то по крайней мере на то, что­ бы быть ее представительницами. Лагиды никогда не пытались осно­ вать всемирную монархию и не мечтали о завоевании Индии, но зато они перетянули из финикийских портовых городов в Александрию всю торговлю, какая велась между Индией и Средиземным морем; они сделали Египет первой торговой и морской державой той эпохи и владыкой над восточным бассейном Средиземного моря вместе с его берегами и островами. Показатель, что Птолемей III Эвергет добро­ вольно возвратил Селевку Каллинику все свои завоевания вплоть до портового города Антиохии. Отчасти благодаря такой политике, от­ части благодаря выгодному географическому положению Египет за­ нял по отношению к обеим континентальным державам такую вре­ менную позицию, которая была чрезвычайно удобна и для обороны и для нападения. В то время как враг и после удачных военных дей­ ствий едва ли был в состоянии серьезно угрожать Египту, который был со всех сторон почти недоступен для сухопутных армий, египтя­ не, нападавшие с моря, смогли утвердиться не только в Кирене, но и на Кипре и на Цикладах, на берегах Финикии и Сирии, вдоль всего южного и западного побережья Малой Азии и даже в Европе в Херсонесе Фракийском. Александрийское правительство постоянно имело перевес над своими противниками как держава, располагавшая боль­ шими денежными средствами благодаря тому, что оно эксплуатиро­ вало плодоносную долину Нила в непосредственную пользу государ­ ственной казны и ввело у себя такое финансовое хозяйство, которое умело искусно извлекать материальные выгоды и было столь же бес­ пощадно, сколь и предусмотрительно. Наконец, Лагиды с разумной щедростью поддерживали стремления того времени к серьезным ис­ следованиям во всех сферах знания и мышления, а эти исследования умели сдерживать в таких пределах, что они не сталкивались с основ­ ными принципами абсолютной монархии и даже соответствовали ее интересам; этим Лагиды не только приносили непосредственную

пользу государству, в котором строительство кораблей и машин но­ сило на себе следы благотворного влияния александрийских матема­ тиков, но и обращали в служанку александрийского двора эту новую духовную силу, самую значительную и самую возвышенную из тех, которые сохранила в себе эллинская нация после своего политическо­ го раздробления, — конечно, в той мере, в какой эта сила соглаша­ лась прислуживаться. Если бы царство Александра не разрушилось, греческое искусство и греческая наука нашли бы в нем такое государ­ ство, которое было бы достойно и способно приютить их у себя; но теперь, когда нация превратилась в груду обломков, в ней буйно раз­ вился ученый космополитизм, для которого скоро сделалась магни­ том Александрия, где научные средства и коллекции были неисчер­ паемы, где цари сочиняли трагедии, к которым министры писали комментарии, и где процветали учебные заведения и академии. Из всего сказанного видно, каковыбыли взаимоотношения трех великих держав. После того как морская держава, господствовавшая над бере­ гами и монополизировавшая море, достигла первого важного успе­ ха — политического отделения европейского континента от азиатско­ го, она должна была стремиться к ослаблению обоих великих конти­ нентальных царств и к охране всех мелких государств, между тем как Македония и Азия, несмотря на свое взаимное соперничество, видели в Египте общего врага и потому действовали или по крайней мере должны были бы действовать против него общими силами.

На сношения Востока с Западом имели лишь косвенное влияние те второстепенные государства, ряд которых тянулся от южной око­ нечности Каспийского моря до Геллеспонта, занимая внутренние стра­ ны Малой Азии и ее северные берега, а именно: Атропатена (в тепе­ решнем Азербайджане, к юго-западу от Каспийского моря), Арме­ ния, Каппадокия внутри малоазиатского материка, Понт на юго-вос­ точном и Вифиния на юго-западном побережье Черного моря. Все это были осколки великого персидского царства, где властвовали во­ сточные, большею частью староперсидские династии; особенно отда­ ленная гористая Атропатена служила настоящим убежищем для ста­ ринной персидской национальности, над которьш бесследно пронес­ лась даже гроза александровского нашествия; все эти государства на­ ходились в одинаково непрочной внешней зависимости от той гречес­ кой династии, которая заменила или желала заменить великих царей. Более важное влияние на общее положение дел имело кельтское го­ сударство, образовавшееся внутри Малой Азии. Там, между Вифинией, Пафлогонией, Каппадокией и Фригией, поселились три кельтс­ ких племени — толистоаги, текстосаги и трокмы, однако в связи с этим не отказавшиеся ни от своего родного языка, ни от своих обыча­ ев, ни от своего государственного строя, ни от привычки заниматься разбоями. Двенадцать тетрархов, каждый из коих стоял во главе од­ ного из четырех кантонов, на которые делились владения каждого из

трех племен, составляли вместе с советом из трехсот членов высшую национальную власть и собирались на «священном месте» (Drimemetum), главным образом для того чтобы постановлять смерт­ ные приговоры. Азиатам казались странными эти кельтские окруж­ ные учреждения и отвага, и наемно-солдатские нравы северных при­ шельцев, которые то доставляли своим невоинственным соседям на­ емников, то на собственный счет грабили или опустошали окрестные страны. Эти дикие, но сильные варвары наводили всеобщий страх не только на жившие вокруг них изнеженные народы, но даже на азиат­ ских великих царей, которые наконец согласились платить им дань, после того как несколько азиатских армий было уничтожено кельта­ ми, а царь Антиох I Сотер пал в бою, сражаясь с ними (493).

Один богатый пергамский гражданин по имени Аттал был обя­ зан отважной и успешной борьбе с этими галльскими ордами тем,

что получил от своего родного города царский титул, который мог передать по наследству своим потомкам. Этот новый двор был в ма­ лом масштабе тем же, чем в большем был александрийский; здесь также обращали главное внимание на извлечение материальных вы­ год и оказывали покровительство искусствам и литературе, а прави­ тельство держалось осмотрительной и трезвой кабинетной политики, стремившейся частью к ослаблению обоих опасных континентальных соседей, частью к основанию в западной части Малой Азии самостоя­ тельного греческого государства. Полная государственная казна мно­ го способствовала росту значения этих пергамских властителей; они давали сирийским царям взаймы значительные суммы, уплата кото­ рых впоследствии сыграла некоторую роль в числе поставленных Ри­ мом мирных условий; этим способом приобретались даже новые вла­ дения; так, например, Атталу была продана за 30 талантов (51 тыс. талеров) Эгина, которая была отнята в последнюю войну соединен­ ными силами римлян и этолийцев у союзников Филиппа — ахейцев —

ипо договору досталась этолийцам. Однако, несмотря на блеск двора

ина царский титул правителя, пергамская община постоянно носила на себе какой-то городской характер, да и в своей политике обыкно­ венно действовала заодно с вольными городами. Сам Аттал — этот Лоренцо Медичи древности — оставался в течение всей своей жизни богатым гражданином, и семейная жизнь Атталидов, в которой и после принятия царского титула по-прежнему царили единодушие и искрен­ ность, резко отличалась от беспутного и позорного образа жизни дру­ гих более родовитых династий. В европейской Греции кроме римских владений на восточном побережье, из которых в самых значитель­ ных, как например в Керкире, как будто бы имели постоянное место­ пребывание римские должностные лица, и кроме собственно Маке­ донской области свою собственную политику были более или менее в состояний еще проводить: в северной Греции эпироты, акарнанцы и

этолийцы, в средней Греции беотийцы и афиняне, в Пелопоннесе ахен-

<т 28 ^

цы, лакедемоняне, мессенцы к элейцы. Из этих племен эпироты, акарнанцы и беотийцы были во многих отношениях связаны с Македони­ ей, в особенности акарнанцы, потому что только покровительство македонян могло избавить их от угнетения, которым им грозили этолийцы; но ни одно из них не имело большого значения. Внутреннее устройство было повсюду различно; примером тому, что там отчасти творилось, может служить хотя бы то, что у беотийцев, которые, впро­ чем, более всех страдали в этом отношении, вошло в обычай заве­ щать ассоциациям общественных трапез всякую собственность, на которую не было наследников по прямой нисходящей линии, а со всякого, кто желал быть выбранным на государственную должность, в течение многих десятилетий брали обязательство, что он не дозво­ лит никакому кредитору и но меньшей мере кредитору-иностранцу взыскивать должные ему деньги. Афиняне находили в Александрии защиту против Македонии и жили в тесном союзе с этолийцами; они также были совершенно бессильны, и только ореол аттического ис­ кусства и поэзии возвышал этих недостойных наследников блестяще­ го прошлого над рядом мелких городов такого же типа. Более прочно было могущество этолийского союза; северогреческая народность еще не утратила там своей силы, но заразилась нравственной распущен­ ностью и своеволием; там существовал государственный закон, по которому этолиец мог служить наемником против всякого другого государства, даже против такого, которое находилось в союзе с Этолией; и когда остальные греки настоятельно просили отменить такое безобразное постановление, зтолийский совет отвечал им, что скорее можно выжить этолийцев из Этолии, чем исключить это постановле­ ние из местного законодательства. Этолийцы могли бы принести много пользы греческой нации, если бы не причиняли ей большого вреда этим организованным разбойничьим промыслом, своей упор­ ной враждой с ахейским союзом и своей пагубной оппозицией против великой македонской державы. В Пелопоннесе ахейский союз соеди­ нил лучшие элементы собственно Греции в один союз, для которого служили основами цивилизации, национальности и миролюбивая го­ товность к борьбе. Но цветущее состояние и в особенности обороно­ способность союза, несмотря на его расширение, были подорваны дип­ ломатическим эгоизмом Арата, который втянул ахейский союз в па­ губные ссоры со Спартой и причинил ему еще более вреда тем, чго

вызвал вмешательство македонян в дела Пелопоннеса; этим путем Арат совершенно подчинил ахейский союз верховной власти македо­ нян, так чго с тех пор в главных ахейских крепостях стояли македон­ ские гарнизоны и там ежегодно приносилась присяга в верности Фи­ липпу. Более слабые пелопоннесские государства — Элида* Мессена

и Спарта — руководствовались в своей политике старинной враждой

кахейскому союзу, которая питалась раздорами из-за границ; они держали сторону этолийцев против македонян, потому что ахейцы

«Ш 29

были в союзе с Филиппом. Между этими государствами приобрело некоторое значение только спартанское солдатское царство, перешед­ шее после смерти Маханида в руки некоего Набиса; этот Набис с по­ стоянно возраставшей дерзостью искал опоры в бродягах и стран­ ствующих наемниках, которым раздавал не только дома и поля, но даже жен и детей спартанских граждан; он старательно поддерживал эти связи и, владея несколькими местечками на острове Крите, всту­ пил в союз с этим главным притоном наемников и пиратов, для того чтобы сообща заниматься морскими разбоями. Em хищнические на­ беги на суше и его корабли, занимавшиеся морскими разбоями подле мыса Малей, наводили страх на все окрестные страны; его самого ненавидели за низость и жестокость; но его владычество расширя­ лось, и около того времени, когда происходила битва при Заме, ему даже удалось завладеть Мессеной. Наконец из всех второстепенных государств самыми независимыми были вольные греческие торговые города, разбросанные по европейским берегам Пропонтиды, по всему малоазиатскому побережью и по островам Эгейского моря; они пред­ ставляют самую светлую сторону в этом смутном разнообразии эл­ линской государственной системы, в особенности те три города, ко­ торые снова стали пользоваться полной свободой после смерти Алек­ сандра, и благодаря оживленной морской торговле достигли немало­ важного политического значения и даже значительного расширения своих владений; царица Босфора Византия, обязанная своим богат­ ством и могуществом транзитным пошлинам и обширной торговле хлебом, которую она вела на берегах Черного моря, Кизик на азиатс­ ком берегу Пропонтиды, колония и наследник Милета, находивший­ ся в самой тесной связи с пергамским двором, и наконец прежде все­ го Родос. Тотчас после смерти Александра родосцы изгнали стояв­ ший у них македонский гарнизон и благодаря их выгодному для тор­ говли и мореплавания положению превратились в посредников тор­ говых сношений во всем восточном бассейне Средиземного моря; их превосходный флот и мужество их граждан, блистательно доказан­ ное знаменитой осадой в 450 г., дали им возможность сделаться не только осмотрительными и энергичными представителями нейтраль­ ной торговой политики, но и ее защитниками в ту эпоху непрекращавшейся взаимной вражды; так, например, они силой оружия зас­ тавили Византию пропускать их корабли через Босфор без взыскания пошлин и не дозволили пергамским династам запереть вход в Черное море. С другой стороны, они по мере возможности старались избе­ гать сухопутных войн, хотя и приобрели довольно значительные вла­ дения на противоположном карийском берегу, а если им это не удава­ лось, то вели их с помощью наемных солдат. Они повсюду заводили дружеские сношения — в Сиракузах, в Македонии, в Сирии и особен­ но в Египте —и пользовались большим уважением при иностранных дворах, так что во время войн между великими державами нередко

случалось, что эти последние прибегали к их посредничеству. Совер­ шенно особым, однако, расположением их пользовались греческие приморские города, разбросанные в огромном числе по берегам понтийского, вифинского и пергамского царств и также на отнятых Егип­ том у Селевкидов малоазиатских берегах и островах, как, например, Синоп, Гераклея Понтийская, Киос, Лампсак, Абидос, Митилена, Хиос, Смирна, Самос, Галикарнасе и многие другие. Все эти города были в сущности свободны, так как их зависимость от верховных властителей страны выражалась только в испрашивании подтвержде­ ния их привилегий и самое большее в уплате умеренной дани, и, если со стороны династов предъявлялись какие-нибудь неумеренные при­ тязания, они отстаивали свои права или хитрой уступчивостью, или силой. В этих случаях их главными защитниками были родосцы, ко­ торые, например, оказали энергичную поддержку Синопу против Митридата Понтийского. В какой мере вольности этих малоазиатских го­ родов упрочились среди раздоров и благодаря именно распрям между монархами, видно, например, из того факта, что несколько лет спус­ тя между Антиохом и римлянами шел спор не о том, должны ли эти города пользоваться свободой, а о том, должны ли они испрашивать у царя подтверждения своих хартий. Как по своим своеобразным от­ ношениям к местным верховным властителям, так и по всему ос­ тальному этот союз городов был настоящей Ганзой, во главе которой стоял Родос, вступавший с другими государствами в переговоры и заключавший с ними условия как за себя, так и за своих союзников. Там отстаивались городские вольности от монархических притязаний, и, в то время как вокруг городских стен бушевали войны, там благо­ даря сравнительно более обеспеченному внутреннему спокойствию поддерживался гражданский дух, развивалось гражданское благосос­ тояние и процветали искусства и науки, которые не чувствовали на себе гнета своевольной солдатчины и не заражались тлетворной при­ дворной атмосферой.

Так обстояло дело на Востоке в то время, когда рухнула преграда, отделявшая его от Запада, и когда восточным державам, и прежде всех других Филиппу Македонскому, пришлось вмешаться в запад­ ные дела. Как это случилось и как велась первая македонская война (540—549), уже отчасти было рассказано ранее; вместе с тем нами уже было указано, что мог бы сделать Филипп, если бы принял уча­ стие в Ганнибаловской войне, и как мало сбылось из всего того, чего был вправе ожидать и на что был вправе рассчитывать Ганнибал. Тогда еще раз подтвердилось на деле, что абсолютная наследственная мо­ нархия — самая пагубная из всех азартных игр. Филипп не был тем человеком, какой был в то время нужен для Македонии, но он не был и полным ничтожеством. Это был настоящий царь и в лучшем и в худшем смысле этого слова. Основной присущей ему чертой было стремление к неограниченной и нераздельной власти; он гордился