Sukhanov_E_A_Sravnitelnoe_korporativnoe_pravo

государственной академии наук", наряду с подведомственными РАН бюджетными учреждениями при определенных условиях вправе выступать в роли учредителей хозяйственных обществ.

--------------------------------

<1> См.: распоряжение Правительства РФ от 30 июня 2010 г. N 1102-р //

СЗ РФ. 2010. N 28. Ст. 3721.

<2> См.: распоряжение Правительства РФ от 14 декабря 2009 г. N 1938-р

// СЗ РФ. 2009. N 51. Ст. 6362.

При этом РАН, не будучи собственником имущества подчиненных ей учреждений и предприятий (хотя именно она наделяла подведомственные ей организации имуществом на праве оперативного управления или хозяйственного ведения), в соответствии со своим уставом несла субсидиарную ответственность по их обязательствам (надо полагать, все же ограниченную находящимися у нее денежными средствами и малоценным движимым имуществом). Данное положение в какой-то мере напоминает взаимоотношения "материнской" и дочерних компаний, позволяя рассматривать взаимоотношения РАН и подведомственных ей госучреждений в качестве отношений холдингового типа, существующих, однако, в сугубо некоммерческой сфере.

Очевидно, что этот юридический "реликт социализма", сложившийся в совершенно иных социально-экономических и юридических условиях, ни в коей мере не приспособлен к новым экономико-правовым отношениям и с этой точки зрения объективно нуждается в коренном реформировании. Однако предпринимаемые время от времени попытки модернизации его статуса остаются малоуспешными, поскольку основываются на принципиальном сохранении таких нерыночных организационно-правовых форм, как не являющиеся собственниками своего имущества бюджетные учреждения и унитарные предприятия.

Так, в 2009 г. Минобрнауки России был разработан проект Федерального закона "О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в части, касающейся деятельности государственных академий наук и подведомственных им организаций". Предполагалось, в частности, ввести в гражданское законодательство новый вид юридических лиц - несобственников - государственные академии наук, предоставив им право быть учредителями новой разновидности учреждений - "государственных учреждений государственных академий наук", по долгам которых государственные академии должны были нести субсидиарную ответственность (при недостаточности у такого учреждения денежных средств и имущества, приобретенного за счет средств, полученных от приносящей доход деятельности) <1>.

--------------------------------

<1> Вестник гражданского права. 2010. N 1. С. 163.

В экспертном заключении Совета при Президенте РФ по кодификации и

совершенствованию гражданского законодательства относительно данного законопроекта констатировалось, что "РАН и другие академии, строго говоря, являются государственными бюджетными учреждениями", "имущество академий является федеральной собственностью" и академии обладают им на праве оперативного управления, "финансовое обеспечение деятельности академий осуществляется за счет средств федерального бюджета", а "функции учредителя академий от имени Российской Федерации как публично-правового образования выполняет Правительство Российской Федерации". Поскольку "Российская Федерация делегировала академиям как участникам гражданского оборота свои полномочия по распоряжению федеральным имуществом и созданию государственных учреждений и унитарных предприятий", для признания особенностей их гражданскоправового статуса достаточно дополнить ст. 120 ГК РФ правилом о том, что государственные академии "вправе от имени собственника создавать соответствующие их уставным целям и задачам другие государственные учреждения и государственные унитарные предприятия, утверждая их уставы и образуя их органы, а также быть учредителями и (или) участниками хозяйственных обществ", но вовсе не требуется признание государственных академий особым видом юридических лиц, а подведомственных им учреждений - особой разновидностью учреждений-несобственников. Совет также категорически отверг идею субсидиарной ответственности государственных академий по долгам своих учреждений: поскольку во всех случаях речь идет об имуществе, являющемся собственностью Российской Федерации и принадлежащем всем этим юридическим лицам на праве оперативного управления, "академии не могут быть признаны надлежащими субъектами субсидиарной ответственности по долгам своих учреждений" (не говоря уже об опасности таких предложений с точки зрения сохранности федерального имущества) - такую ответственность несет Российская Федерация как собственник их имущества <1>.

--------------------------------

<1> Вестник гражданского права. 2010. N 1. С. 170 - 172.

Вместе с тем по существу сохранялся статус академий как государственных холдингов, т.е. объединений юридических лиц, все имущество которых является государственной собственностью. Такие государственные юридические лица холдингового типа не имеют аналогов среди классических юридических лиц публичного права. Едва ли также объявление такого холдинга и (или) входящих в него организаций юридическими лицами публичного права в действительности способно упорядочить их гражданско-правовое положение, сделав его полностью соответствующим основам организации нормального имущественного оборота. Такие холдинги не могут быть отнесены и к числу публичных корпораций, поэтому их правовой статус в любом случае остается за рамками корпоративного права.

В июле 2013 г. Правительством РФ в Государственную Думу был внесен

новый законопроект о кардинальном изменении статуса государственных академий наук, который предполагал разделение собственно академий и подчиненных им государственных юридических лиц - бюджетных учреждений ("учреждений государственных академий наук") и унитарных предприятий (опытных производств и хозяйств и т.п.). Эти организации предполагалось передать в подчинение соответствующим федеральным министерствам и ведомствам, а в окончательном варианте - в подчинение специально созданного для управления ими и закрепленным за ними имуществом федерального органа исполнительной власти (федерального агентства). Данный законопроект встретил активное сопротивление со стороны государственных академий, справедливо опасавшихся, что в результате его реализации новая академия полностью утратит публичноправовые функции, включая распределение государственного финансирования между десятками и сотнями ранее подведомственных ей государственных юридических лиц, а также возможность использования громадного государственного имущества.

Принятый Закон <1> вновь признал РАН и другие государственные академии наук федеральными бюджетными учреждениями, а не особым видом юридических лиц, т.е. вернул им обычный статус унитарных организаций. Отдельные корпоративно-правовые элементы, используемые в управлении РАН (принятие устава РАН общим собранием ее членов, к тому же объявленным высшим органом ее управления; право последних на участие в управлении РАН и на получение информации о ее деятельности; их выборность общим собранием), не превращают ее из унитарной в корпоративную организацию, поскольку никак не касаются ее имущественного, гражданско-правового статуса: собственником имущества и единственным учредителем РАН является Российская Федерация, которая из своего бюджета финансирует всю ее деятельность.

--------------------------------

<1> Федеральный закон от 27 сентября 2013 г. N 253-ФЗ "О Российской академии наук, реорганизации государственных академий наук и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // Российская газета. 2013. 30 сентября.

Названный Закон вывел из-под непосредственного управления РАН ранее подчиненные ей институты и другие юридические лица, переподчинив их вновь создаваемому органу публичной власти (в прямом ведении РАН остались лишь три ее региональных отделения, также объявленных бюджетными учреждениями). При этом с момента их фактического перехода в ведение специально создаваемого федерального органа исполнительной власти они, очевидно, должны утратить статус "учреждений государственной академии наук", вновь превратившись в обычные бюджетные учреждения. Аналогичная судьба постигла юридические лица, подчинявшиеся государственным академиям сельскохозяйственных и медицинских наук, объединенным с РАН.

Тем самым место государственного холдинга заняла обычная управленческая вертикаль - государственное ведомство с подчиненными ему государственными организациями, собственником имущества которых является государство. Иначе говоря, речь вновь идет об одной из традиционных для отечественного права форм управления государственным имуществом - его условном распределении между юридическими лицами - несобственниками на искусственно созданном "ограниченном вещном праве", позволяющем им относительно самостоятельно участвовать в гражданском обороте.

Три сохранившиеся в неприкосновенности государственные академии наук - Российская академия образования, Российская академия архитектуры

истроительных наук и Российская академия художеств - также представляют собой государственные холдинги, но гораздо меньшего масштаба: в ведение каждой из них в среднем входит всего около 20 юридических лиц. В соответствии с изменениями в ст. 6 Федерального закона "О науке и научнотехнической политике" этим академиям также возвращена организационноправовая форма федеральных бюджетных учреждений, что, видимо, должно повлечь и соответствующие изменения в статусе подведомственных им "учреждений государственной академии наук".

Таким образом, как преобразование госкорпораций в "публичноправовые компании", так и реформа холдинговой системы государственных академий наук представляют собой в целом малоудачные попытки организации использования государственного (публичного) имущества нерыночными способами, плохо вписывающимися в традиционное частноправовое регулирование. Из этого, однако, вовсе не следует целесообразность скорейшего перехода к применению в этой сфере рыночных правовых механизмов, в том числе в виде различных институтов корпоративного права. Использование государственной собственности даже при ее вовлечении в гражданский оборот предполагает следование главным образом публичным, а не частным интересам. Поэтому гражданско-правовой статус государства, его органов и созданных им юридических лиц неизбежно должен отличаться существенной спецификой, но вместе с тем быть четким

ипонятным для всех других участников частноправовых отношений.

Сэтой точки зрения на первое место выдвигается ясное решение вопроса об имущественной ответственности государства (публично-правовых образований) за действия своих органов и других юридических лиц, выступающих от его имени и (или) исключительно в его интересах. Представляется, что именно данное решение должно определять основные особенности их гражданско-правового статуса. При этом следует иметь в виду сугубо условный характер использования в этих отношениях корпоративно-правовой терминологии ("госкорпорация", "госкомпания", "концерн", "наблюдательный совет" и т.п.), поскольку вся эта проблематика, разумеется, не связана с корпоративным правом.

Изложенное выше позволяет сформулировать некоторые общие выводы об основных тенденциях развития современного корпоративного права.

1.Все без исключения высокоразвитые правопорядки демонстрируют сохранение важной роли товариществ - объединений лиц с полной (неограниченной) имущественной ответственностью участников по долгам таких корпораций (обычно либо вовсе не имеющих гражданской правосубъектности, либо имеющих ее лишь частично). Она стимулируется предоставлением товариществам (партнерствам) и их участникам различных налоговых и других льгот, в том числе законодательно закрепленной свободой внутренней организации их деятельности и отсутствием каких-либо требований к размеру и составу их капитала.

В отличие от этого современное российское право не предоставляет своим полностью правосубъектным товариществам никаких налоговых льгот

ифактически никак не стимулирует их развитие, несмотря на постоянные "заклинания" публичной власти о необходимости всемерного содействия развитию малого и среднего бизнеса (для нужд которого и были созданы эти организационно-правовые формы юридических лиц). В результате общее количество зарегистрированных в России товариществ исчисляется единицами, а в доктрине и правоприменительной практике постоянно возникает вопрос о целесообразности их существования.

2.Как в западноевропейском, так и в англо-американском корпоративном праве предпринимателями активно используются различные варианты коммандиты (товарищества на вере): в западноевропейском праве - с комплементарием в виде общества с ограниченной ответственностью (GmbH, Ltd.), а в англо-американском - вообще без комплементария (LLP, LLC). Цель такой юридической конструкции - приобретение предусмотренных для товариществ льгот и преимуществ при фактическом сохранении ограниченной ответственности участников по долгам такой корпорации.

Имеют место и другие, смешанные формы корпораций, созданные на базе их классических видов, - например, инвестиционные общества в Швейцарии и "упрощенные акционерные общества" во Франции, достаточно эффективно решающие поставленные перед ними социально-экономические задачи. Появление корпоративных форм гибридного характера обусловлено конкуренцией на "рынке" организационно-правовых форм юридических лиц (корпораций) и предпринимаемыми в интересах развития свободы предпринимательства продуманными попытками создания новых корпоративных форм с помощью определенного соединения элементов "личных товариществ" и "капиталистических объединений".

В отличие от этого современное российское корпоративное право, фактически отказавшись от использования классической конструкции коммандиты, прибегло к созданию новых, неизвестных ранее никаким правопорядкам форм коммерческих корпораций - хозяйственного партнерства и неправосубъектного инвестиционного товарищества. Тайная организация их деятельности с абсолютно произвольным распределением между их участниками и третьими лицами прав и обязанностей пока только отпугивает добросовестных инвесторов от такой странной формы ведения

бизнеса и вряд ли принесет в будущем тот экономический эффект, на который рассчитывали ее создатели.

Не принесло ожидаемого социально-экономического эффекта и функционирование "акционерных обществ работников", фактически представляющих собой вариант производственного кооператива.

3. Характерные для современного российского корпоративного права попытки искусственного создания и использования никому и нигде неведомых особых видов коммерческих и некоммерческих корпораций (таких как хозяйственные партнерства, крестьянские (фермерские) хозяйства, казачьи общества и общины малочисленных народов, "акционерные общества работников (народные предприятия)") и объявление их самостоятельными видами юридических лиц не вызываются никакой экономической или иной разумной необходимостью.

Такой подход имеет следствием лишь необоснованное расширение видов (номенклатуры) юридических лиц, особенно некоммерческих корпораций, и вытекающее из него искусственное увеличение количества самостоятельных участников гражданского оборота, гражданско-правовой статус которых в действительности не имеет каких-либо значимых различий и особенностей. Если развитым правопорядкам обычно известны один-два

вида некоммерческих корпораций (традиционного типа -	Verbände	или

Verein - союз, объединение, а в последние годы - еще и партнерства лиц свободных профессий), то в действующем российском законодательстве можно обнаружить несколько десятков (!) якобы вполне самостоятельных разновидностей общественных объединений и некоммерческих организаций корпоративного типа.

4. Настойчивые попытки либерализации гражданско-правового статуса акционерных и других хозяйственных обществ (объединений капиталов) не находят серьезного обоснования в реальном опыте развития корпоративного права высокоразвитых зарубежных правопорядков, в том числе в опыте американского корпоративного права.

Так, максимальное упрощение и ускорение процедуры регистрации корпораций, включая отказ от требования наличия какого-либо реального минимального (твердого) уставного капитала, в современном американском корпоративном праве имеет следствием постоянное ужесточение законодательных требований к их бухгалтерской отчетности, составляющей основу обязательного контроля за последующим распределением их имущества (в виде императивно установленной проверки на состоятельность - Solvency test). Кроме того, это влечет развитие судебной процедуры "снятия корпоративных покровов" ("прокалывания корпоративной маски") и возложение ответственности по долгам компании на ее учредителей (участников), причем одним из повсеместно признанных оснований ее применения является "недокапитализация" имущества компании. В совокупности эти меры последующего контроля оказываются более жесткими и затратными, нежели традиционные меры предварительного контроля за созданием и деятельностью юридических лиц (корпораций).

Кроме того, в американском корпоративном праве наблюдается серьезная борьба между относительно либеральным законодательством отдельных штатов и достаточно жестким федеральным законодательством, направленным на защиту интересов миноритариев, в результате которой и достигается определенный баланс в общем содержании корпоративноправового регулирования. Поэтому при изучении и оценке американского корпоративного права не следует ограничиваться опытом отдельных штатов, тем более что и он во многих случаях существенно различен (что нетрудно видеть, например, при сравнении корпоративного законодательства штатов Делавэр и Калифорния).

5.Структура корпоративного управления в акционерных и других хозяйственных обществах во многом складывается под влиянием национально-исторических факторов, при этом одной из главных задач при

ееформировании ставится защита интересов миноритариев. Этим объясняется наличие в западноевропейском корпоративном праве возможности выбора между двухили трехзвенной системами управления компанией (т.е. наличием или отсутствием в ней наблюдательного совета), а в англо-американском корпоративном праве - установление многочисленных случаев прямой имущественной ответственности директоров компании перед

ееакционерами (участниками) и последовательное введение и повышение роли независимых директоров, влекущее принципиальное изменение функций советов директоров компаний.

Вместе с тем в западноевропейском (континентальном) корпоративном праве структура организации и управления объединением капиталов определяется императивными нормами закона, а не корпоративными соглашениями обязательственно-правового характера. Предметом последних здесь могут быть лишь способы реализации участниками корпорации своих прав - на голосование и (или) отчуждение ими своих долей, но не определение порядка управления корпорацией и ведения ее дел. При этом данные соглашения в той или иной мере признаются судебной практикой, но обычно не являются предметом законодательного регулирования.

В англо-американском праве корпоративные соглашения в закрытых корпорациях по существу во многом выполняют функции их учредительных документов, что препятствует их отождествлению с корпоративными соглашениями, известными европейскому праву. В США в определении содержания этих shareholders agreement возрастает роль федерального законодательства, особенно различных нормативных актов Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовым биржам (SEC). Это прежде всего касается публичных корпораций, в отношении которых в настоящее время едва ли можно говорить о договорной свободе и диспозитивности регулирования их статуса.

6.Российское корпоративное право не имеет и не закрепляет какой-либо четкой позиции относительно гражданско-правового статуса хозяйственных обществ: требование наличия минимального уставного капитала выхолащивается его незначительным размером и возможностью его внесения

в форме любых неденежных активов; совет директоров хозяйственного общества отождествлен с наблюдательным советом; корпоративные соглашения являются обязательными (!) в хозяйственных партнерствах (где они фактически полностью определяют как статус их участников, так и организацию управления партнерством), но не являются таковыми в обычных хозяйственных обществах, и т.д.

Такой компромиссный подход, в действительности свидетельствующий об отсутствии какой-либо ясной исходной позиции, создает возможность двусмысленного понимания содержания правового регулирования и соответствующей ему неоднозначной правоприменительной практики, препятствуя четкости и определенности правового оформления предпринимательской деятельности и тем самым снижая ее "инвестиционную привлекательность".

7.В континентальном европейском, особенно в германском, корпоративном праве большое развитие получило регулирование отношений, складывающихся между взаимосвязанными корпорациями - материнскими и дочерними обществами, компаниями, взаимно участвующими в капиталах друг друга, и т.п. Такого рода взаимосвязи важны как для участвующих в них корпораций, так и для их контрагентов (третьих лиц) и миноритарных участников, а потому должны быть признаны составной частью предмета корпоративно-правового регулирования (что традиционно и имеет место в западноевропейской доктрине).

В российском корпоративном праве соответствующее регулирование ограничивается оказавшимися практически малоэффективными нормами, содержащимися в ст. 105 ГК РФ (правила которой воспроизведены в ст. 6 Федерального закона "Об акционерных обществах" (с дополнительными ограничениями) и в ст. 6 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью"), а также в ст. 106 ГК РФ. Вместо развернутого регулирования этих важных отношений законодательству постоянно навязываются заимствованные из американского права (которому неизвестны институты права концернов) нормы об аффилированных лицах. Следовательно, и здесь развитие отечественного законодательства не только отстает от западноевропейских правопорядков, но и начинает следовать по чужеродному пути.

Между тем западноевропейский опыт свидетельствует о том, что сферу корпоративного права не следует ограничивать традиционными внутрикорпоративными отношениями; необходимо уделять должное внимание регулированию взаимоотношений, складывающихся внутри корпоративных объединений (разумеется, поскольку дело касается гражданско-правовых корпораций, а не объединений государственных юридических лиц, единым собственником имущества которых остается государство).

8.Все это говорит о том, что отечественное корпоративное право в целом пока находится не только в процессе своего становления, но и в

стороне от общих тенденций развития корпоративно-правового

регулирования.

Безосновательные попытки внедрения в него англо-американских конструкций и идей фактически лишь препятствуют его формированию в традиционном общем русле современных европейских подходов, поскольку неизбежно наталкиваются на активное сопротивление сторонников традиционных взглядов. Вследствие этого развитие российского корпоративного права переходит на заведомо противоречивый и бесперспективный путь различных вынужденных компромиссов, что подтверждает содержание острых дискуссий, развернувшихся при разработке и принятии его основополагающих норм, предлагаемых в новой редакции гл. 4 ГК РФ, и их фактические результаты.

9.Обосновывая основное направление развития современного российского корпоративного права, следует отметить необходимость его дальнейшего разумного сближения с западноевропейским корпоративным правом и устранения из отечественного правопорядка неоправданно включенных в него чужеродных юридических конструкций и категорий. Наиболее отчетливо эта линия выражена в Концепции развития гражданского законодательства РФ и в разработанном на ее основе законопроекте, предлагающем соответствующие изменения и дополнения действующей редакции гл. 4 ГК РФ "Юридические лица".

Вместе с тем законодательные попытки направить формирующееся российское корпоративное право на традиционно приемлемый для него путь, закрепленные в Концепции развития гражданского законодательства РФ и в основанном на нем проекте новой редакции ГК РФ, пока во многом оказались неудачными. Однако новая (дополненная) формулировка ст. 2 ГК РФ, как представляется, правильно предопределила стратегию его совершенствования в рамках общих норм и институтов гражданского (частного) права. Это обстоятельство дает основания надеяться на постепенное обоснованное и продуманное разрешение основных вопросов российского корпоративного права с учетом как отечественных реалий, так и современного зарубежного опыта.

10.Формирующееся в современном российском правопорядке корпоративное право, пока в основном остающееся близким к традиционной европейской модели, постоянно подвергается мало обоснованным попыткам модернизации, приспособления к неким надуманным требованиям рынка (а практически к требованиям крупного бизнеса), понимаемого в виде свободной, не стесняемой какими-либо императивными предписаниями "игры экономических сил".

Теоретическую основу этих взглядов составляет американская концепция Law and Economics, на базе которой выдвигаются требования кардинального улучшения "инвестиционного климата", которое предполагается достигнуть прежде всего путем отказа от ряда традиционных постулатов корпоративного права (защиты интересов кредиторов и миноритариев, контроля акционеров и других участников корпораций за корпоративным менеджментом, пропорциональности прав участников

корпораций их вкладам, императивного регулирования статуса объединений капиталов, государственного контроля за регистрацией, реорганизацией и ликвидацией корпораций, прямой ответственности лиц, фактически руководящих деятельностью корпораций, включая членов коллегиальных органов, и др.).

Такой подход наиболее отчетливо выразился в разработанных под эгидой Минэкономразвития России законопроектах о хозяйственных партнерствах, инвестиционных товариществах, проектном финансировании, аффилированных лицах и др. Общую оценку всем этим предложениям дал Совет при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, который в одном из своих заключений прямо указал на "необходимость концептуальной совместимости этих предложений с системой, принципами и нравственными основами российского гражданского законодательства с учетом Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, одобренной Советом по кодификации 7 октября 2009 г.". При этом Совет по кодификации подчеркнул, что "инвестиционная привлекательность отечественного гражданского законодательства (в том числе для иностранных инвесторов) зависит не от "гибкости" этого законодательства и его постоянных изменений для решения сиюминутных задач (подобно тому как это происходит в области корпоративного права и законодательства о банкротстве), а от его ясности, стабильности, соответствия или близости правилам регулирования соответствующих отношений в праве Европейского союза и ведущих стран континентальной Европы с развитой рыночной экономикой, а также от определенности и единообразия его применения российскими судами" <1>.

--------------------------------

<1> Вестник гражданского права. 2011. N 4. С. 210.

Разумеется, зарубежный правовой опыт далеко не всегда может служить бесспорным ориентиром для развития отечественного корпоративного права (хотя именно его в этом качестве все время привносят в законопроектную деятельность многие наши экономисты и бизнес-адвокаты). Вместе с тем в этом процессе следует учитывать не только российские реалии лишь недавно начавшего формирование рыночного хозяйства, но и принципиально различные подходы и пути высокоразвитых зарубежных правопорядков, в том числе сохраняющиеся весьма существенные различия основных институтов западноевропейского и англо-американского корпоративного права. На этой основе отечественному законодателю предстоит вновь сделать исторически важный выбор между опробованным многовековым опытом, глубоко продуманным и научно разработанным европейским путем и быстро сформированным подходом, приспособленным к "простым" и "очевидным" рыночным реалиям и "потребностям бизнеса" и его юридического сопровождения.