11.2. Наука как социальный институт государства

Поскольку наука обретается в том или ином государстве, а не на необитаемом острове, а любое государство политично, то наука пронизывается политикой. Политическое влияние на науку конституируется, таким образом, как научная политика. В традиционном национальном государстве под научной политикой понималась в первую очередь система и институты принятия решений о стратегии развития научно-технического комплекса страны, а также действия по практической реализации этих решений. Вся эта деятельность, за минимальными исключениями, располагалась не в самой науке, а во властных структурах. В последних наука воспринималась лишь как одно из средств реализации военной, экономической и других направлений политики, как фактор существенного подкрепления престижа государства и его державных амбиций, впрямую связанных с перспективностью партийных программ. Поскольку наука подчас оказывается под воздействием, по меньшей мере, двух видов политики – научной (т. е. преднамеренного политического влияния на науку как на отдельный объект политики) и общесоциальной (т.е. преднамеренного политического влияния на всё общество, и, поскольку наука является составной частью общества, то, тем самым, - и на нее), то возникает проблема адекватного реагирования научного сообщества (или отдельных его представителей) на них. В случае толкового социально политического воздействия на науку ученые, естественно, должны с энтузиазмом на него откликнуться. Так, в начале Великой Отечественной войны выдающийся ученый по теории вероятностей д-р Колмогоров был вызван в Наркомат обороны, где его попросили, как ученого, внести свой вклад в разгром германского фашизма. Д-р Колмогоров предложил уничтожать пикирующие вражеские штурмовики массовой беспорядочной стрельбой из окопов из любых видов оружия. Теория вероятности внесла достойный вклад в победу: таким способом было сбито 17 вражеских штурмовиков. Но случаются и противоположные политические прецеденты. Скандально знаменитой непревзойденностью здесь является наречение политиками кибернетики лженаукой. Как поступать ученым в таких случаях? Надо следовать принципу 16). В социально нормальном государстве у науки никогда не будет нужды воспользоваться этим принципом, потому что там политики влияют на науку не вмешательством в ее дела, а дискуссией с ней. И достигнутый в дискуссии результат становится не основой для принятия по науке политического решения, а новым регулятивом функционирования науки, вступающим в действие немедленно, если наука этот регулятив принимает. Так что вышесформулированный принцип обслуживает поведение науки в условиях социальной патологии. Как? Если научное невежество транслировано персоной, причисляющей себя к ученым, то научное сообщество освобождается от некомпетентных персон по принципу 17): сначала не иначе, как демонстративным научным анализом их «трудов», а затем, в случае надобности, игнорированием в науке этих некомпетентных, но амбициозных персон. Если же оно транслировано властной персоной, то… тогда дезавуирование его становится богатой палитрой специфических способов, применимых с сохранением наукой своей цивилизованности. Вот страдальческий способ. Д. Ачесон пишет о нравственных муках Р. Оппенгеймера, возглавлявшего работы по созданию атомной бомбы, после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. «Как-то раз я сопровождал Оппи (Оппенгеймера) к президенту США Трумэну. Оппи ломал себе пальцы, говоря: «у меня руки в крови». Позднее Трумэн сказал мне: «Больше не приводите ко мне этого дурака. Бомбу сбросил не он. Я сбросил бомбу. Меня тошнит от этакой слезливости»» (17. С. 56-57). У кого повернется язык назвать здесь Р. Оппенгеймера нерешительным и бездеятельным трусом, тот совершит ошибку в понимании функциональных возможностей науки: сила науки – знание, и если ученый прибегнет к иной силе, он хотя бы на это время, но перестанет быть ученым. Вот способ «мошеннический». Великий физик И. В. Курчатов после объявления генетики лженаукой тайно приютил ученых-генетиков в своей лаборатории, обеспечив им продолжение научных исследований. У кого повернется язык назвать И. В. Курчатова врагом государства, тот совершит ошибку в понимании того, как наука может самозащищаться. Так вот, она может делать это только с помощью знания и других общецивилизационных средств. Как видим, враждебностью по отношению к государству здесь и не пахнет. А вот способ трагический. Советский философ И. Хасхачих послал руководителю СССР И. В. Сталину обстоятельный критический анализ недопустимости политики культа личности при социализме. Послал, наперед зная о том, что сам может пострадать от культовских репрессий… Кто посчитал бы И. Хасхачих безрассудным самоубийцей, тот совершил бы ошибку в представлении возможностей самозащиты ученого как живой персоны. Когда человек находится в статусе, состоянии ученого, он в принципе не может быть ни чьим врагом: ни властной персоны, ни влиятельной могущественной группы, ни всего человечества, и всякая репрессия против него есть одно из тяжких преступлений против человечности. Далее. Директор Чернобыльской АЭС словесно дезавуировал невежественное предложение руководящей персоны проводить на АЭС опасные эксперименты, но не устоял против последовавших за это кадровых угроз в свой адрес. И получился ЧЕРНОБЫЛЬ: черная быль человечества. Директор же Нововоронежской АЭС и дезавуировал, и устоял, в результате чего Нововоронеж не стал символом атомного кошмара в мирное время. Но ни у кого не должно возникнуть осуждение директора Чернобыльской АЭС: знание, убеждение как великая сила ученого оказываются мыльным пузырем силы при столкновении с властно сильным амбициозным невежей, не способным слушать и воспринимать доводы ученого. И если ученый оказывается в подобных конфликтных ситуациях, не его, а его властных оппонентов следует осуждать, притом, как совершивших преступление, не стираемое временем. Например, нет и не может быть прощения инквизиции, надругавшейся над Г. Галилеем и замучившей Д. Бруно. В книге «Часть и целое» В. Гейзенберг вспоминал об обсуждении последствий атомной бомбардировки с коллегой К.-Ф. фон Вейцзекером в августе 1945 г. «Мы поняли…, что для индивида, перед которым научный или технический прогресс поставили важную задачу, недостаточно думать лишь об этой задаче. Он должен рассматривать ее разрешение как часть общего хода событий, к которому он явным образом относится положительно, если он вообще трудится над подобными проблемами. Если он будет учитывать эту общую взаимосвязь, то сможет прийти к правильным решениям. Но это, конечно, означает, что он должен будет стремиться к участию в общественной жизни, к влиянию на государственное управление, если он хочет не только мыслить, но также и поступать и действовать (17. С.130). Здесь великим физиком подспудно предвосхищаются очередные принципы взаимоотношений науки и власти. Вот они.

19). Государство может проводить научную политику, но не должно политизировать науку социально политически, превращать ее в социально политическую силу, даже, если это наука об обществе. Ибо, если социально политические установки станут руководящими в научном сообществе, последнее обречено на бесплодие. Так, например, оно и случилось с сельскохозяйственной академией СССР, где акад. Т. Д. Лысенко был превращен в политическую персону, и при обсуждении проблем индикатором успешности участия в научной дискуссии была не плодотворность вклада в обсуждаемую проблему, а согласие с подчас псевдонаучными взглядами акад. Лысенко.

Особенно актуален этот принцип для социальных наук. В науках об обществе случается, что полученные научные выводы об обществе не только не совпадают с государственной политикой, но и противоречат ей. Конечно, власть не может согласиться с этим. Но в этом своем несогласии: 20) власть не должна дискредитировать ученых за то, что они добыли знание, оппозиционное проводимой социальной политике. Как не гневаются на законы природы, так не гневаются на объективную истину и её открывателя. .А если гневаются, то ясно – кто. Вот пример. В 30-е годы в Германии развернулась кампания за превращение науки в арийскую. А. Эйнштейн назвал это нонсенсом. И подвергся за это преследованиям и остракизму: был объявлен врагом нации, его книги были публично сожжены, а ученым Германии запрещалось развивать его научные идеи. Кто решился на это? Враг человечества, германский фашизм. Но, в свою очередь, ученые по отношению к государственным политикам в такой ситуации должны руководствоваться следующим встречным принципом: 21) наука оппонирует политикам и управленцам для повышения их квалификации, а не для их выбраковки. Правильное применение данных принципов должно выглядеть так. Ученые – политикам: «проведенная вами политическая акция ошибочна, по тому-то и тому-то». Политики в ответ: «Спасибо за своевременную и аргументированную оппозицию. Мы были бы признательны вам за проработку иного, правильного и плодотворного сценария достижения этой же политической цели, достижение которой для общества неотложно и необходимо». Такое применение этих принципов возможно, если политики считают для себя допустимыми прямые деловые встречи с учеными. Но оно может быть заморожено и извращено, если политики перепоручают такую встречу своим техническим работникам. Некоторые из последних, не будучи здесь достаточно компетентными, но, чувствуя свою принадлежность к власти, могут с руководящим апломбом провалить дело, заменив его выработкой некоей, подчас совершенно бессмысленной формальной процедурой не решения дела, а документирования отношения к нему. Возникает бюрократизация науки, представляющая для последней большую опасность. «Бюрократия вносит в жизнь науки чуждые ее природе способы оценки людей и результатов их работы, подменяя содержательные критерии формальными: она не считается с личностью, с человеческим достоинством, авторитет таланта, опыта и знания заменяет авторитетом места, должности, ставит всевозможные формальные препятствия развитию научных контактов, насаждает в научных учреждениях дух чиновного подчинения, создавая условия для выдвижения всякого рода угодников, подхалимов и проходимцев в науке, а также «энергичных» людей, умеющих загребать жар чужими руками, интересы дела приносит в жертву бумаготворчеству и т. п. Особенно отрицательное влияние бюрократии сказалось на отраслевой науке, подчиненной министерствам и ведомствам. Выполняя их указания, некоторые отраслевые институты превратились в их придатки и выродились как научные учреждения» (13. С. 120). Борьба с бюрократизацией науки должна вестись, прежде всего, на основе вышеприведенных принципов и может быть вполне успешной, если сообщество ученых будет сплоченно и даже явочным порядком дезавуировать бюрократические прецеденты как злокачественную бессмыслицу в научной деятельности, не считаясь при этом с должностным положением бюрократа в аппарате управления.

Так, добровольно и инициативно, но по необходимости руководствуясь встречными принципами отношения друг к другу, наука и государство смогут решающе способствовать великому прогрессивному событию: становлению единой планетной цивилизации на Земле.

Сегодня положение науки как социального института в государстве изменяется. Радикальное изменение ее заключается в том, что современная научная политика во всё большей мере становится политикой публичной. Расходы на науку, направления и формы ее развития, ее участие в жизни общества – всё это становится предметом обсуждения и непосредственно влияет на электоральные перспективы отдельного политика или политической партии.

Все большую роль в этих процессах начинает играть общественный контроль развития науки и использования ее достижений. Соответственно, жизненно важным для политики становится постоянный мониторинг отношения населения к науке вообще, к отдельным направлениям ее развития, к ее участию в других процессах (развитии образования, экономической структуры общества, инновационного процесса). Для этой цели политики вместе с научным сообществом постоянно проводят массированное изучение общественного мнения о науке. В странах Европейского Союза этим регулярно занимается служба «Евробарометр», в США – ряд не менее известных институтов изучения общественного мнения. Эти обследования проводятся в тесном взаимодействии с институтами научного сообщества, а их результаты широко обсуждаются (19. С. 349-350). Так что уместно продолжить исследование науки в связи с социальностью рассмотрением следующего: