Литература

1. Центр хранения современной документации (ЦХСД). ф.5, оп.59, д.42, л.1-2.

2. Изд. БСЭ. М., 1955, т.11, С.265.

3. ЦХСД,ф.5, оп. 59, д.42, л.4.

4. Там же, л.5.

5. Там же, л.60.

6. Кривоносов Ю.И. Питирим Сорокин — последняя встреча с советской властью. Ж.Человек, № 1, 1988, С.105-111.

7. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. М., РОСПЭН,1997, С.588-591.

Иванов в.Г., д.Ф.Н., проф., спбгуп одна встреча и на всю жизнь

В воспоминаниях моего отца подробно описаны события 1916-1918 года, когда отец был студентом Учительского института в городе Вологде. В то время отец в бурные дни февральской революции работал в «Вологодском листке», сначала корректором, позднее – репортером; участвовал в переписи населения Вологодской губернии; был избран председателем Союза учащихся города Вологды; по поручению Вологодского кооперативного общества сельского хозяйства в июле – августе 1917 года работал инструктором по культурно-просветительской работе в Яренском уезде, а в конце 1917 года вместе со своим однокурсником Назаровым давал материалы о Первом Губернском съезде Советов для газеты «Известия Исполнительного комитета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Вологодской губернии». «В связи с этой работой, — пишет отец, — мы познакомились с первым председателем губисполкома Шалвой Зурабовичем Элиава, а затем со сменившим его Ветошкиным».

Когда в Вологду прибыла революционерка – народница Брешко-Брешковская, которую прозвали «бабушкой русской революции», в честь нее было устроено заседание (организовал его «Союз учащихся города Вологды») и отец «произнес восторженную речь… Брешко-Брешковская, уже старая, но крепкая женщина, растрогалась и поцеловала меня».

«Летом 1918 года мы (Союз учащихся) устроили большое собрание, на котором попросили выступить нескольких руководителей местных партийных организаций и познакомить нас, а также приглашенную публику, с программами своих партий и с конкретными задачами своей деятельности. Особенно запомнилось яркое, убедительное выступление Ш.З. Элиавы».

«Во время инструктажа по переписи населения я познакомился с рядом лиц правления Вологодского кооперативного общества (впоследствии я узнал, что все они были политические ссыльные, члены партий социалистов–революционеров, социал-демократов и анархистов. Самой крупной фигурой из них был Сергей Маслов, затем Новиков и Бессонов (все – эсеры). Солнцев, автор популярных книжек по географии, псевдоним – Сергей Меч, анархист, по-видимому, последователь Кропоткина)… Тогда же мне пришлось прикоснуться к деятельности Сергея Маслова. Однажды он вызвал меня к себе в кабинет и дал два поручения в Петроград, которые я выполнил».

Итак, в воспоминаниях моего отца рассказано о его жизни, работе и встречах в Вологде в 1916-1918 годах, упомянуты Брешко-Брешковская, Шалва Элиава, Сергей Маслов, Новиков и Бессонов, описаны поездка в Петроград и культурно-просветительская работа в Яренском уезде Вологодской губернии.

Нигде в его записках не упоминалось имя Питирима Сорокина. Но в своих рассказах о юности, о начале жизненного пути, отец вспоминал о единственной встрече с Питиримом Сорокиным именно в этот период, и подчеркивал, что слушал Питирима Сорокина, когда он был «представителем премьер-министра А.Ф. Керенского».

Обратившись к мемуарам Питирима Сорокина, я открыл (и смог уточнить) немало моментов, объяснявших не просто интерес отца к личности Питирима Сорокина, но и причину того впечатления, которое произвела на отца эта встреча.

Оценивая свою позицию и свою деятельность в 1917-1918 годах, Питирим Сорокин писал: «Я оказался в стане социал-патриотов вместе с правительством Керенского и большинством лидеров и простых членов социалистических и либеральных партий, вместе с «бабушкой» и «дедушкой» русской революции – Е. Брешко-Брешковской и Н. Чайковским, наиболее заслуженными деятелями партии эсеров, Г.В. Плехановым и даже с одним из величайших лидеров анархистов – П. Кропоткиным.

Я отстаивал эту позицию как член Временного правительства Керенского, член Совета Российской республики, депутат Учредительного собрания, Российского крестьянского совета и как один из основных редакторов эсеровских газет «Дело народа» и «Воля народа», как ученый, оратор, лектор» (П.А. Сорокин. Дальняя дорога. М., 1992. С.75).

П.А. Сорокин стал помощником (личным секретарем) А.Ф. Керенского в июле 1917 года – этот пост, по его словам, он принял «после тщательного раздумья, хотя и сомневался, что в нынешних обстоятельствах я буду полезен своей стране. Однако, как помощник Керенского, сделаю все от меня зависящее» [Там же. С.96].

Осенью 1917 года П.А. Сорокин в Вологде и Вологодской губернии активно выступает за Учредительное собрание, во время выборов в Вологде избираются делегатами в Учредительное собрание С.С. Маслов и П.А. Сорокин. Об активности П.А. Сорокина можно судить по короткой фразе его воспоминаний – «на этой неделе я выступил на 12-ти митингах» [Там же].

«Лето 1918 года Сорокин провел в Яренском уезде, агитируя против большевиков за Учредительное собрание… Наиболее известна двухчасовая лекция «О текущем моменте», прочитанная им в Яренске 13 июня 1918 года при огромном стечении обывателей» [Там же, примечание. C.284].

Наконец, следует напомнить, что значительную роль в очередном «повороте судьбы» П.А. Сорокина в конце 1918 года, когда он находился в заключении в Великом Устюге, сыграли Ш.З. Элиава (его близкий товарищ по занятиям в Психоневрологическом институте) и М.К. Ветошкин, — о которых вспоминает мой отец.

Очевидно, что, по крайней мере, с июля 1917 до лета 1918 года пути П.А. Сорокина и отца многократно пересекались, а имя Сорокина на Вологодчине было весьма популярно, — тем более на его родине — в Яренском уезде, где отец летом 1918 года вел культурно-просветительскую работу, а за полгода до этого – участвовал в переписи населения в Вологодской губернии.

В интересе к личности П.А. Сорокина определенную роль сыграло и то, что П.А. Сорокин был широко известен своими выступлениями в печати, а отец – репортер и, одновременно, корректор «Вологодского листка», хорошо знал петроградские газеты тех бурных дней и месяцев и мог оценить П.А. Сорокина как политического публициста.

Такова событийная канва, которая, как я отметил, позволила мне понять отношение отца к Питириму Сорокину.

«Два человека оставили прочный след в моей жизни», – не раз говорил мой отец, – «Семен Людвигович Франк и Питирим Александрович Сорокин – оба выпускники, а впоследствии и профессора Санкт-Петербургского университета».

С.Л. Франк был деканом историко-философского факультета Саратовского университета в 1919-1921 годах и блестящим лектором, многие высказывания которого отец, поступивший в Саратовский университет в 1919 году, запомнил на всю жизнь и, как мне представляется, следовал примеру С.Л. Франка в педагогической деятельности. Отец сорок лет преподавал в Благовещенском педагогическом институте с момента его открытия в 1931 году и по 1970 год, был преподавателем психологии, долгие годы заведовал кафедрой психологии и педагогики.

Но почему столь же прочную память сохранил отец о человеке, которого, по его же словам, он встретил всего один раз? Думаю, что причина в своеобразии личности «неистового Питирима» (выражение отца).

Впервые о Питириме Сорокине отец узнал, когда после окончания учительской семинарии в Петрозаводске в 1914 году начал работать в сельской школе (деревни Ладины и Архангелы Каргопольского уезда — до 1916 года). Началось со статей П.А. Сорокина в серии «Новые идеи в социологии», посвященных социологическому подходу в этике и особенно с большого труда «Преступление и кара, подвиг и награда». Уже в учительской семинарии отец решил заниматься психологией личности и штудировал работы по психологии, социологии, праву. По его словам, первый труд П.А. Сорокина произвел столь сильное впечатление, что он, начинающий учитель, обратился, как тогда практиковалось, с письмом в издательство и ему выслали эту книгу. Замечу, что все работы П.А. Сорокина, выходившие до 1920 года, отец приобретал и они, с его пометками, сохранились в домашней библиотеке.

Поступив в Вологодский учительский институт, отец узнает об интересующем его молодом ученом – уроженце Вологодской губернии, о котором уже идет молва, как о талантливом самоучке, «ученом из народа».

Отец был всего восемью годами младше Питирима, начало их биографий сходно, оба из «глубокого русского севера», оба учились «на казенный счет», обоих манил уже в школьные годы не просто «свет знания», но именно Петербургский университет, оба жили в сельской глубинке и вдохновлялись сходными – народническими идеалами.

Вполне естественно, что для двадцати – двадцатидвухлетнего юноши, увлеченного революционными событиями его «почти земляк» уже во многом с ним схожий, идущий впереди, но тем же путем, стал реальным примером. Когда же он, сочувствующий идеям эсеров, увидел и услышал одного из самых молодых, но известных лидеров – личного секретаря Керенского, оратора, и, главное! – не «кабинетного ученого», но ученого, политика и публициста в одном лице – восхищение кипучей и разносторонней деятельностью, яркой самобытностью личности человека, о котором уже не слухи ходили, а слагались легенды, было естественным.

Полагаю, что именно в своих поездках в места, где Питирима знали сызмальства – в Яренском уезде, в ближайших местах Вологодчины – отцу приходилось слышать немало рассказов о Питириме Сорокине, рассказов, запечатлевшихся на всю жизнь.

«Как ни суди о статье «Ценные признания Питирима Сорокина», — не раз повторял отец, но ведь сам Ленин его отметил, оценил – пусть как противника, но как достойного противника»…

В ранних работах Питирима Сорокина (никаких трудов Сорокина «американского периода» отцу не довелось прочитать) мой отец всегда подчеркивал «железную логику, ясность мысли, способность убеждать».

В рассказах отца о Сорокине, как я понимаю сегодня, когда прочитал «Дальнюю дорогу», факты причудливо сплелись с вымыслом, почему я и думаю, что уже в 1918 году в Яренском уезде вокруг имени Сорокина слагались легенды. Так, по рассказам отца Питириму судьбою было определено остаться на уровне сельской начальной (двухклассной) школы, поскольку он «рано осиротел и некому было ему помочь». Однако его учитель, «пораженный блестящими способностями Питирима и его стремлением учиться», добился того, что его «на казенный счет» определили в четырехклассное училище», а затем он в короткий срок сам подготовился к сдаче экзаменов за гимназический курс, «получил круглые пятерки» и, опять же, как «на редкость талантливый юноша» был «без экзаменов зачислен в университет и с блеском его окончил», причем еще будучи студентом «публиковал свои научные работы, неизменно высоко оцениваемые его учителями».

Рассказ этот во многом не соответствует действительной истории школьных лет и получению высшего образования Питиримом Сорокиным: в нем есть что-то от истории Михайло Ломоносова, от стремления к «укрупнению, героизации и безразличию к деталям», однако со всей очевидностью выступает главное: речь идет о становлении выдающейся своими способностями – и способностями разносторонними – того типа личности, которую в народе называли «самородками».

Обаяние богато одаренного человека, его кипучей натуры, способности проявить себя на столь разных, как правило, – несовместимых родах деятельности – ученого и политика, журналиста и общественного деятеля и произвело столь глубокое впечатление на молодого учителя, вступающего на путь, блестяще и «только что» пройденный энергичным и тоже еще совсем молодым преподавателем Санкт-Петербургского университета и помощником премьер-министра, что их единственная встреча оказалась событием, память о котором мой отец сохранил на всю жизнь.

Таскаева А.А.,

преподаватель гимназии искусств

при Главе Республики Коми

ПО СЛЕДАМ ПИТИРИМА СОРОКИНА (Путевые заметки краеведческой экспедиции учащихся гимназии искусств при Главе РК)

Судьба Питирима Александровича Сорокина, начавшись здесь, на коми земле, стала частью ее истории и культуры. Учащиеся гимназии, как и Питирим Александрович когда-то, приехали в Сыктывкар учиться из самых дальних уголков Республики Коми. Я далека от параллелей, но путь Питирима Александровича интересен нам уже даже тем, что он сумел пробиться к высотам науки из низов, преодолев все препятствия и трудности.

Даты биографии, этапы жизни, научные концепции можно изучать, не выходя из библиотеки, и все же экспедиционная работа, посещение мемориальных мест, связанных с жизнью и деятельностью выдающихся людей, непосредственное общение со старожилами дает нам уникальную возможность преодолеть схематизм, хрестоматийность изучаемых судеб, соприкоснуться, почувствовать ту среду, которую, по словам П.А.Сорокина, “он не променял бы на самую цивилизованную среду обитания” (1). Говоря учительским языком, экспедиция — своеобразное “погружение” в предмет.

Путь наш лежал через г. Емву, села Онежье, Турью, Ср. Отлу, Усть-Вымь, Гам и Римью в бывший уездный городок, ныне село Яренск (Ленского района, Архангельской обл.). Каждый день — новое место, новые люди. Мы как бы примеряли на себя кусочек того “странствующего” образа жизни, который вел Александр Прокопьевич Сорокин — “золотых и серебряных дел мастер” — со своими сыновьями Питиримом и Василием. Сам Сорокин вспоминает о “нескончаемом потоке встреч с новыми людьми, обычаями, которые стали лучшей школой для умственного и нравственного развития, уроки непосредственного опыта были более эффективными и несли больше знаний, чем все, чему учат в обычных формальных школах” (2).

Наша экспедиция ставила перед собой несколько задач:

1. Посетить, сфотографировать мемориальные места, связанные с жизнью Питирима Александровича.

2. Попытаться проследить, как местные жители сохраняют память о своем выдающемся земляке.

3. Встречаясь со старожилами, собрать фольклорный и этнографический материал по материальной и духовной культуре коми. В ходе опроса мы пользовались “Краткой программой для собирания сведений о быте зырян”, составленной П. Сорокиным, которую нам любезно предоставил к.и.н. Д.А. Несанелис.

Нашим путеводителем стали 1-е главы автобиографического романа “Долгий путь”.

Точка отсчета — село Турья, привольно раскинувшееся на правом, очень высоком берегу р. Вымь, выше Княжеского погоста. Именно здесь в январе 1889 года в семье устюжского резчика по дереву Александра Сорокина и крестьянки из Жешарта Пелагеи Васильевны родился второй сын Питирим.

В конце XIX века Турья была волостным центром, большим селом, насчитывавшим примерно 600 жителей. Ежегодно в селе шумели ярмарки, через Турью проходил знаменитый торговый путь за Урал. В 1851-67 гг. здесь построили каменную Воскресенскую церковь, в которой и был крещен Питирим. Его крестным отцом был преподаватель земского училища Иван Алексеевич Панов. “Дом Панова”, стоявший рядом с церковью, к сожалению, не сохранился, как, впрочем, и дом священника. В одном из них и родился Питирим Александрович.

Переправившись на пароме через Вымь, мы прибыли в заснеженную Турью. После строительства железной дороги Турья, некогда шумная и многолюдная, оказалась в стороне от промышленных магистралей. Это стало одной из причин резкого сокращения числа жителей (с 896 в 1926 году до 462 в 1979 году). По данным последней переписи (1989 г.), в Турье проживает 289 человек (3).

И все же, даже пустующие дома, а их, к сожалению, в Турье достаточно, смотрятся крепко и основательно, в их облике угадывается былая стать. Как и прежде, всех выше — Воскресенская церковь, к сожалению, она уже не подлежит восстановлению, внутренний интерьер полностью утрачен. Рядом с храмом, над рекой, там, где стоял “Дом Панова”, к юбилею Питирима Александровича будет установлен памятный знак.

В средней школе с. Турья уже много лет существует музей, которым руководит Шлопова Ольга Степановна (1921 г. р.) — человек удивительный, увлеченный. С 1991 года в музее есть небольшой раздел, посвященный П. Сорокину (здесь хранятся копии документов, газетные статьи). До этого, по словам Ольги Степановны, и не знали турьинцы о том, что Сорокин родился у нас, только догадывались. Все началось с приезда ученых из С.-Петербурга в том же 1991 году.

Еще одно наблюдение: старожилы села Турья — а нам удалось встретиться с Фрей Александрой Ивановной (1928 г. р.), Прохоровой Анной Константиновной (1948 г. р.) — прекрасно сохранили в памяти такие архаичные обряды, как похоронный, представления о шеве, порче и сглазе, старинный обряд проводов солдат на войну. Как по-писаному говорили бабушки.

Уезжая из Турьи, все любовались пейзажем: на крутом берегу будто бы присела птичья стая: вожак — белокаменный храм, а за ним птицы — черные дома — строгими линиями по белому снежному покрывалу. Ловила себя на мысли: “А может и к лучшему, что Турья в стороне от дорог; не выхолощены, не “испорчены цивилизацией” самобытность, память, целостность, закваска старинного села”.

На всем пути следования самое пристальное наше внимание привлекали храмы. Конечно, не случайно: вместе с отцом и братом юный Питирим ремонтировал и реставрировал почти все церкви по Выми и Н. Вычегде. Многие из них еще стоят на высоких берегах. Участники экспедиции побывали в Онежье, где находится красивейшая, на наш взгляд, церковь Рождества Богородицы, построенная в 1856 г. Мы попали внутрь храма: сохранились деревянные ярусы иконостаса (без икон, конечно) и фрагменты росписи стен и сводов. Под сюжетными картинами еще читаются надписи. Одна из них — о кающемся грешнике. Вполне вероятно, что в реставрации этой церкви участвовал отец Питирима — Александр Прокопьевич, — ведь до Турьи — рукой подать.

В своей автобиографии Сорокин высказывал страстные желания, любопытства ради, спустя много лет посмотреть на некоторые из своих риз и икон, однако сам же и сомневался, что они “сохранились во всепожирающем пламени революции”. На этот счет интересным кажется предположение директора краеведческого музея средней школы № 2 г. Емвы Ворсиной Капитолины Васильевны о том, что риза одной из икон, сохранившейся в музее (попавшей туда из Турьи), вполне может быть выполнена кем-то из Сорокиных, это относится и к золоченому резному ангелу и фрагменту резьбы иконостаса из Онежской церкви Рождества Богородицы.

По воспоминаниям самого Питирима Александровича, он особо любил золотить шпили, купола и крыши церквей: “Овеваемый ласковым ветром, я наслаждался бескрайним голубым небом надо мной и прекрасным сельским пейзажем” (4). С колокольни Онежской церкви нам открывался величественный вид на излучину реки Вымь, может быть, совсем такой же, каким любовался сам Питирим Александрович. Питирим с детства впитал в себя духовные ценности православия. Сельская церковь, как пишет Сорокин, служила и театром, и концертным залом. В ней прихожане активно участвовали в постановке бессмертной литургической трагедии божественного сотворения мира. Вместе с древними, дохристианскими культами, миром прекрасной природы православная религия с ее ритуалами, священной музыкой и мудрыми таинствами формировала ту эстетическую культуру, которая обогащала и облагораживала души коми людей (5). Так было при Сорокине. А что же осталось нам? Разрушены, поруганы храмы, сияют пустыми окнами и в Турье, и в Онежье, и в Гаме, и в Лялях. Но, даже поруганные, они манят нас к себе, заставляют от повседневной суеты обращаться к вечным истинам. Мы приходим к ним, как тот кающийся грешник на сводах Онежской церкви. Мы часто задаемся вопросом: “Ради чего такие разрушения? Ради чего поругана красота?”. Вспоминаются страшные эпизоды расстрелов в Устюжской тюрьме, свидетелем которых (и чуть ли не жертвой) стал Питирим Александрович. Он вопрошал: “Кому понадобилось, в чьих интересах лишать жизни этих молодых людей? Их смерть необходима во имя счастья человечества и светлого будущего последующих поколений. Хотел бы я посмотреть новые поколения, которые построят свое счастье на крови и страданиях предыдущих генераций. Думаю, если у них будут хотя бы зачатки нравственности, они не посмеют быть счастливыми” (6). Пророческие слова: они — о нас. Разрушить храм — это тоже страшно, это все равно, что убить душу.

Приятным исключением для нас стали недавно отреставрированная деревянная часовня Стефана Пермского в деревне Ср. Отла и храмы “Владычного городка” — Усть-Выми. Во вновь воссозданной часовне над мощами усть-вымских чудотворцев Герасима, Питирима и Ионы мы еще раз вспомнили о том, что Сорокина назвали Питиримом именно в честь епископа Питирима, память которого празднуется в конце января. И тот, и другой оставили заметный след в духовной жизни народа: небесный заступник Питирим покровительством своим не дал предать забвению имя и дела Питирима земного.

Следующая большая остановка — село Гам. Здесь с 1901 года по1903 год П.А. Сорокин учился во второклассной школе. Не будем подробно останавливаться на истории школы и этом периоде жизни Сорокина. Однако отметим, что и Михайловская церковь, и здание школы сохранились. Именно на школе появилась в 1990 году первая мемориальная доска, посвященная нашему великому земляку. Теперь в здании находится клуб, в одной из комнат второго этажа размещается музей истории Гамской школы. Есть в экспозиции и раздел, посвященный, пожалуй, самому известному ее выпускнику. Мы познакомились с экспозицией музея, сфотографировали храм, службы в котором регулярно посещал, будучи учеником Гамской школы, Сорокин. Но главное событие было еще впереди. В ходе этнографического опроса нам удалось записать произведения такого древнего и достаточно редкого в наше время фольклорного жанра, как “бордодчан кыв” (плач, причитания). Один из информантов, Отева Мария Васильевна, спела нам “Плач по Питириму Сорокину”. Событие это стало одним из ключевых в нашей экспедиции.

Эмоциональным пиком экспедиции, на мой взгляд, стало знакомство с деревней Римья. В нашем посещении Римьи было даже что-то мистическое. Если вы вспомните роман, то там описываются события, когда, отправившись на рождественских каникулах из Гама в Римью, Сорокин попал в сильную метель. Он заблудился из-за слепящего снега и пронизывающего ветра. Звон колоколов Жешартской церкви спас ему жизнь. Мы, конечно, не плутали, но Римья встретила нас, как когда-то Сорокина, пасмурной, промозглой погодой с мокрым снегом и дождем, слякотью и пронизывающим ветром. Но ни холод, ни дождь не смогли уничтожить атмосферу тепла и благодарности, что пропитывают воспоминания Сорокина о Римье и своих близких — тете Анисье и дяде Василии: “В бродячей жизни, какую мы вели с отцом, эта деревушка Римья стала для нас настоящим домом, а тетя и дядя — семьей. В Римье мы были не “пришлыми чужаками”, мы были “парни из Римьи” (7).

К сожалению, уже нет в живых старожила Римьи Коковкина Николая Васильевича, отец которого был другом Питирима, они вместе росли, учились. Николай Васильевич писал: “Питирим большим человеком стал, но и мой отец не лыком шит: всякое ремесло спорилось в его руках”. Мы побывали в доме сестры Николая Васильевича — Галины Васильевны Коковкиной. Она вспоминала, как уже после войны, где-то в 1945, отец рассказывал ей, как хранил свои секреты приготовления краски для золочения отец Сорокина. Загонит всех на полати, а мы подсматриваем. В доме ее есть фотографии Василия Коковкина.

Нам удалось побеседовать с Коковкиной Ольгой Андреевной (1915 г. р.), знавшей и помнившей “Лав Анисью”. Ольга Андреевна вспоминает, что Анисья была маленького роста, толстовата, очень чистоплотная, добрая, умная была, ее уважали в селе, часто собирались в ее доме на “войпук”. Домик Анисьи, по воспоминаниям Ольги Андреевны, — низенький, в 4 ступеньки крыльцо, с двумя маленькими окнами (9). После смерти т. Анисьи, в конце 40-х г., дом использовали как сарай и перенесли к колхозной конюшне. Галина Васильевна и Ольга Андреевна показали нам место, где раньше, на окраине, на самом берегу, стоял дом “Лав Вася” и маленький, сгнивший, покосившийся сруб (у стены конюшни) — это то, что осталось от “скромной бревенчатой избы”, которая была домом Сорокина и когда он учился в школе, и в Психоневрологическом институте, и в Петроградском университете. У дома Анисьи — фотографируемся. Здесь, в этом доме, Питирим нашел по-настоящему “нежную, любящую и преданную мать” (10).

Последний пункт нашей экспедиции — с. Яренск. В былые времена этот уездный городок был центром культурной жизни, мостиком между Русским Севером и Коми краем. Здесь учились И.А. Куратов, часто бывали представители коми интеллигенции. Сорокин бывал здесь не раз. Сначала как мастер, бравший подряды на реставрационные работы на Спасском соборе (еще до учебы в Гамской школе), позднее его посещения будут связаны с политической деятельностью в партии эсеров. Он был выбран депутатом Учредительного собрания от Вологодской губернии. В Яренске в июне 1918 г. он блестяще выступил с публичной лекцией в поддержку Учредительного собрания.

Сам Яренск произвел на нас умиротворяющее впечатление. Городской парк, посаженный политссыльными в 1905-1909 гг., три сохранившихся храма, улочки с деревянными двухэтажными особняками с мезонинчиками — все это создает ощущение “остановки” времени, будто это не конец, а только начало 20 века. Яренск, культурно, исторически более тяготевший к Коми краю, как бы испытывает ностальгию по прошлому, по крайней мере, мы уловили ее в беседах с сотрудниками районного краеведческого музея. Посещение краеведческого музея, располагающегося в здании Спасо-Преображенского собора и колокольни, стало последним, удивительным штрихом к образу той земли, которая воспитала будущего ученого с мировым именем.

В ходе экспедиции мы успели узнать и полюбить места, где провел детство и отрочество П. Сорокин, здесь он прожил тот период жизни, когда закладывается характер, формируется личность, мировоззрение и даже круг его будущих научных интересов. Нам удалось, на наш взгляд, не только разумом, но и сердцем прикоснуться к той земле, которую так ценил и любил сам Питирим Александрович Сорокин. В ходе путешествия собран интересный фольклорный и этнографический материал, подготовлена фотовыставка “По следам П. Сорокина”.

Хочется сказать сердечное спасибо Фонду И.П. Морозова и его председателю Николаю Васильевичу Гусятникову, благодаря поддержке которого состоялась экспедиция!

Вместо эпилога: В год 110-й годовщины со дня рождения П.А. Сорокина необходимо поставить вопрос о сохранении и создании мемориальных мест, связанных с его жизнью, прежде всего, здания Гамской школы, которое находится в плачевном состоянии. Сохранение этих памятников — наш нравственный долг перед памятью П.А. Сорокина — удивительного человека, прожившего невероятно трудную жизнь, совершенно нетипичную для карьеры академического ученого.