270

ГЛАВА 4. СОВРЕМЕННАЯ РОССИЙСКАЯ ЛЕГИСЛАТИВНАЯ МОДЕЛЬ ПРОИЗВОДСТВА В СУДЕ ПРИСЯЖНЫХ: ЭТАПЫ, НЕПОСРЕДСТВЕННО ОБЕСПЕЧИВАЮЩИЕ УЧАСТИЕ ПРИСЯЖНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ПРАВОСУДИЯ

§ 4.1. Проблемы регулирования судебного следствия и прений сторон в современной российской легислативной модели производства в суде присяжных и судебной практики

Субстанциальные начала производства в суде присяжных оказывают воздействие, прежде всего, на предмет доказывания в судебном разбирательстве с участием присяжных заседателей и предопределяют его разделение на факты,

устанавливаемые исключительно присяжными заседателями, и факты,

устанавливаемые профессиональным судьей. В свою очередь, это влечет разделение этапов судебного следствия и прений сторон в рассматриваемом производстве на две обособленные части: проводимые с участием коллегии присяжных и проводимые без этого участия. Существенное воздействие имманентные признаки суда присяжных оказывают и на средства доказывания. С

участием присяжных заседателей могут исследоваться только допустимые доказательства, не вызывающие предубеждения у присяжных и относящиеся к фактам, установление которых входит в их компетенцию. Это детерминирует модификацию пределов доказывания на рассматриваемых этапах судебного разбирательства.

Заметное воздействие сущностные признаки суда присяжных оказывают также на процедуру доказывания, которая, прежде всего, должна максимально соответствовать состязательным началам. Независимость присяжных заседателей от сторон уголовно-правового спора, изначальная их нейтральность и беспристрастность, составляют важнейший элемент состязательной конструкции

271

судебного разбирательства, который, в свою очередь, предопределяет необходимость реализации других элементов его состязательного построения:

равноправия сторон, четкого размежевания процессуальных функций в судебном разбирательстве и т. д594. Кроме этого, процедура должна включать

специфические формы, с одной стороны, позволяющие присяжным заседателям принимать участие в доказывании (например, задавать вопросы допрашиваемым),

с другой – обеспечивать возможность доказывания обстоятельств, не входящих в

компетенцию присяжных заседателей, без их участия (решение

председательствующим вопроса о допустимости доказательств, предварительный допрос свидетелей и т. д.).

Указанный подход595, в целом, разделяется в научной литературе596,

за исключением дискуссионного мнения Д. П. Туленкова и ряда других авторов,

утверждающих, что предмет и пределы судебного познания в суде						с
участием	присяжных	заседателей,	по	существу,	являются	теми же, что
и при осуществлении правосудия			в иных формах597. Представляется, что
специфика	пределов	доказывания		в суде	присяжных	проявляется

и в возможности полного исключения определенных доказательств из круга исследуемых в судебном заседании, как на довердиктном этапе судебного следствия, так и на поствердиктном. Ведь, например, если определенное доказательство было исключено из числа исследуемых с участием присяжных заседателей, в связи с тем, что оно способно вызвать у них предубеждение в

594 В большей степени, эти качества процедуры судебного следствия и прений сторон определяются морфологической модельной идентичностью производства в суде присяжных, поэтому более подробно они будут рассмотрены в соответствующей части настоящего параграфа.

595 Эти подходы были высказаны автором настоящего диссертационного исследования еще в 2001 году. См.: Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных: законодательство, теория, практика. Научно-практическое пособие. М. : Р. Валент, 2001. С. 89–113.

596 См.: Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 157–165; Астафьев А. Ю. Процессуальные гарантии эффективности правосудия по уголовным делам: проблемы теории и практики С. 77–79; Ильюхов А. А. Суд присяжных в России: исторические, уголовнопроцессуальные и уголовно-правовые аспекты. С. 132–165; Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. 99–130.

597 Туленков Д. П. Познавательная деятельность при производстве по уголовным делам с участием присяжных заседателей. С. 101.

272

отношении подсудимого, оно не будет исследоваться вообще, как до, так и после вердикта, т. е. пределы судебного следствия сокращаются необратимо. Таким же

образом, не будут исследоваться ни с участием присяжных заседателей, ни без их участия, ни после вердикта те фрагменты исследованных доказательств, которые

касаются исключительно их процессуальной формы либо фактов, не подлежащих исследованию с присяжными (например, продолжительность производства следственного действия, время его начала и окончания, сведения о личности свидетеля, содержащиеся в его показаниях и т. д.)598.

Уже длительное время проблемным вопросом разделения предмета и пределов доказывания в рассматриваемой форме судопроизводства остается определение допустимых границ исследования с участием присяжных

заседателей обстоятельств, характеризующих личность подсудимого.

С одной стороны, законодатель, избравший предметный подход к решению этого вопроса, отождествил указанные пределы с границами предмета познавательной компетенции присяжных заседателей599. В соответствии с этим подходом,

исследование данных о личности подсудимого с участием присяжных заседателей допускается, если эти сведения являются релевантными для фактов,

устанавливаемых присяжными заседателями в вердикте: отдельные признаки субъекта преступления (специальный навык)600; семейное положение подсудимого, определяющее мотив содеянного601; факт прежней судимости подсудимого, связанный с мотивом преступления602 и другие обстоятельства,

598При условии, что стороны не оспаривали допустимость этих доказательств по указанному основанию.

599Согласно ч. 8 ст. 335 УПК РФ данные о личности подсудимого исследуются с участием присяжных только в той мере, в какой они необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, т. е. пределы такого исследования являются «гибкими» и определяются относительно конкретных признаков меняемого деяния по каждому делу.

600Кассационное определение СК УД ВС РФ от 11.06.2013 № 67-О13-36СП [Электронный

ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

601Определение СК УД ВС РФ от 03.06.2010 № 14-О10-25сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

602Кассационное определение СК УД ВС РФ от 11 мая 2005 года № 93-о05-5сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

273

являющиеся признаками вменяемого подсудимому преступления. Однако, в

судебной практике до сих пор остается острой проблема адекватного процессуального реагирования на ситуации доведения до присяжных заседателей сведений о личности подсудимого (как позитивных, так и негативных) в

нарушение указанных положений закона. Учитывая, что разъяснения председательствующего не во всех случаях являются эффективным средством нейтрализации подобного нарушения603, в научной литературе сформировались три концептуально различающихся подхода к решению рассматриваемой проблемы. Объединяющим признаком этих подходов является указание на необходимость корректировки законодательного решения этого вопроса,

а различие проявляется в его способах.

Позиция первой группы авторов состоит в необходимости аннулировать любые правовые барьеры в исследовании сведений о личности подсудимого с участием присяжных заседателей604. Авторы, представляющие другую группу,

также высказывая предложения полного запрета исследования подобных сведений до вынесения вердикта, предлагают разрешение их поствердиктного исследования с участием присяжных заседателей, которые на этом основании смогут разрешать вопрос о том, заслуживает ли подсудимый, признанный ими виновным, снисхождения605.

Наконец, третья группа авторов, напротив, предлагают сохранить подход к установлению пределов исследования сведений о личности подсудимого с

603 В судебной практике сформировалась доктрина «системных» нарушений уголовнопроцессуального закона при рассмотрении дела судом с участием присяжных заседателей, к которым относится и многократное доведение до присяжных заседателей сведений о личности подсудимого, вне рамок установленных законом пределов. В этой ситуации эффект разъяснительной деятельности судьи нуллифицируется. См.: Определение Верховного Суда РФ от 17.06.2009 по делу N 53-О09-36сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 19.10.2017 N 47-АПУ17-14СП; апелляционное определение Пермского краевого суда от 17.11.2020 по делу N 22-6688/2020 [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

604 Багаутдинов Ф. Изучение личности обвиняемого // Уголовное право. 2000. № 12. С. 82; Осипова Н. В. Организационно-правовые основы становления и развития института суда присяжных. С. 146.

605 Тарасов А. А. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 112.

274

участием присяжных заседателей, однако изменить фактор, детерминирующий познавательные границы этого исследования с предметного, закрепленного в действующем законодательстве, на процедурный (функциональный)606. Так Л.

Б. Алексеева полагает, что, если защитник заявит, что подсудимый впервые совершил преступление, прокурор вправе сообщить присяжным, что подсудимый имеет неснятую судимость607. Д. П. Туленков занимает более умеренную позицию, отмечая, что в отдельных случаях допускается исследовать данные о личности подсудимого, если сам подсудимый или его защитник ссылаются на указанные обстоятельства в целях защиты от предъявленного обвинения608.

Анализируя каждый из трех приведенных подходов, отметим, что каждый из них, в определенном смысле, действительно, решает рассматриваемую проблему, однако это решение не во всем соответствует субстанциальным началам производства в суде присяжных. Так, первый подход, легализующий свободные пределы исследования данных о личности подсудимого с участием присяжных заседателей, устраняет любые проявления «незаконности» использования сторонами подобных сведений. Вместе с тем, он радикально противоречит субстанциальным началам рассматриваемого производства,

поскольку чрезмерно широкое доведение до присяжных заседателей сведений о прошлом подсудимого затруднит оперирование ими такими категориями как совесть, справедливость и здравый смысл при оценке доказательств по делу и существенно ослабит объективность их вердикта609.

Недостаток второго подхода состоит в том, что он полностью игнорирует имеющую место в отдельных случаях релевантность сведений о личности

606 Золотых В. В. Судебное следствие в суде присяжных // Вестник Саратовской государственной академии права. 1996. № 3. С. 199; Моисеева Т. В. Исследование присяжными заседателями данных о личности подсудимого, потерпевшего и свидетеля // Российская юстиция. 2010. № 1. С. 37, 38

607Алексеева Л. Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства // Рассмотрение дел судом присяжных. Варшава: БДИПЧ ОБСЕ, 1997. С. 128.

608Туленков Д. П. Познавательная деятельность при производстве по уголовным делам с участием присяжных заседателей. С. 140.

609Подобное решение этой проблемы, характерное для континентальной исторической модели производства в суде присяжных, по нашему мнению, стало одним из факторов ее регресса, повлекшего почти полное исчезновение.

275

подсудимого к установлению его виновности в совершении вменяемого преступления присяжными заседателями. Очевидно, что законодательная реализация такого подхода сузит рамки познавательной деятельности присяжных заседателей, что неизбежно скажется на объективности их вердикта. Кроме того,

следует полностью согласиться с А. А. Тарасовым, что подобное разделение процедуры вынесения вердикта присяжных заседателей может, после исследования сведений о личности подсудимого, вызвать желание присяжных изменить свое первоначальное решение, что дисбалансирует весь процесс судебного разбирательства610.

Третий подход к решению рассматриваемой проблемы базируется на идее абсолютного приоритета состязательных начал уголовного судопроизводства, в т.

ч. и над задачей обеспечения реализации субстанциальных начал производства в суде присяжных. Между тем, реализация этого подхода на практике не только не обеспечит решение указанной задачи, но и максимально блокирует объективацию институциональных признаков рассматриваемого производства. Этот подход предполагает не только дозволение исследования сведений о личности подсудимого с участием присяжных, но и многократное усиление этого фактора в доказывании, поскольку предлагается развертывание процессуального спора сторон о достоверности этих сведений перед присяжными. Помимо опасности переключения внимания присяжных заседателей с фактов дела, имеющих значения для вынесения вердикта, на доказанность указанных побочных обстоятельств (которые могут не иметь никакого отношения к делу), очевидно,

что широкое доведение до присяжных заседателей сведений о прошлом подсудимого из процедурных (состязательных) соображений, способно вызвать у них предубеждение в отношении подсудимого, привести к утрате объективности и беспристрастности.

Несмотря на приведенные различия, указанные подходы объединяет идентичное целеполагание, направленное на предотвращение в перспективе нарушений нормативно установленного порядка исследования данных

610Тарасов А. А. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 112–113.

276

о личности подсудимого с участием присяжных заседателей. Представляется, что возможность достижения этой цели во многом эфемерна. Какие бы процессуальные ограничения не были закреплены в УПК РФ, ни одно из них не исключит полностью проявлений рассматриваемого феномена, наблюдающегося в судебной практике на всем протяжении функционирования современной легислативной модели производства в суде присяжных611. Именно поэтому, в

решении рассматриваемой проблемы, на наш взгляд, необходимо ориентироваться не на предотвращение указанного нарушения, а на нейтрализацию его последствий, соответствующую субстанциальным началам рассматриваемого производства. В связи с этим, представляется необходимым

реализация следующего комплекса мер:

Во-первых, необходима радикальная модификация разъяснительной деятельности председательствующего. Одно лишь прерывание участника судебного разбирательства, сообщающего присяжным заседателям недопустимые сведения о личности подсудимого, и последующее обращение к присяжным заседателям с просьбой не принимать их во внимание, представляются недостаточными. На наш взгляд, председательствующий должен давать более обстоятельные разъяснения, в т. ч. пояснить доказательственное значение этих сведений (его отсутствие), разъяснить правила оценки доказательств и необходимость следования им. В рассматриваемом аспекте следует согласиться с

позицией Ю. В. Стрелковой о необходимости «тотализации» разъяснительной

части напутственного слова председательствующего и распространении его на все этапы судоговорения с участием присяжных заседателей612.

Во-вторых, для оценки последствий рассматриваемого нарушения, т. е.

определения характера и уровня воздействия, оказанного на присяжных

заседателей сообщением им указанных сведений, представляется необходимым

законодательное закрепление процессуального механизма проверки

611 См.: Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных: теория, законодательство, практика. С. 99–105.

612 Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 11.

277

объективности присяжных заседателей613. Этот механизм позволит председательствующему установить наличие оснований для отвода отдельных присяжных заседателей, утративших свою объективность вследствие сообщения им сторонами указанных сведений614.

В-третьих, необходимо расширить процессуальные возможности председательствующего по адекватному реагированию на действия сторон,

повлекшие утрату объективности коллегии присяжных заседателей. Если председательствующий придет к выводу, что коллегия присяжных заседателей, в

целом, утратила объективность вследствие оказанного на нее незаконного воздействия (сообщение сведений о личности подсудимого за рамками законодательного ограничения и т. д.), на наш взгляд, он должен быть наделен полномочием роспуска такой коллегии и начала судебного разбирательства с момента формирования новой коллегии. Полномочия председательствующего по отстранению отдельного присяжного заседателя, предусмотренного ч. 4 ст. 333

УПК РФ, представляется явно недостаточными, тем более, круг оснований такого отстранения обусловлен нарушением присяжным заседателем своих обязанностей. Предлагаемая новелла позволит председательствующему оценить степень негативного воздействия, оказанного на коллегию присяжных заседателей, в ситуации, когда сами присяжные заседатели не допустили нарушение процессуальных обязанностей. Целесообразность подобного нововведения определяется тем, что участие в рассмотрении уголовного дела коллегии, состоящей из присяжных заседателей, утративших свою объективность,

не соотносится с сущностью процессуальной функции осуществления правосудия. Другим фактором, детерминирующим необходимость рассматриваемой новеллы, является сложившееся обыкновение судебной практики, состоящее в том, что грубое и систематическое незаконное воздействие сторон на присяжных заседателей (в том числе и посредством сообщения им сведений о личности подсудимого, не подлежащих исследованию с их участием)

613Более подробно этот механизм будет рассмотрен ниже.

614Об основаниях отвода присяжных заседателей мы писали выше.

278

оценивается апелляционной инстанцией как существенное нарушение уголовно-

процессуального закона, влекущее отмену приговора. Очевидно, что такая правовосстановительная санкция как роспуск коллегии присяжных заседателей в этой ситуации, более предпочтительна, нежели отмена приговора.

Основанием рассматриваемого постановления о роспуске коллегии, на наш взгляд, должно стать обоснованное суждение председательствующего, что содержание конкретных сведений, в нарушение ч. 8 ст. 335 УПК РФ, сообщенных сторонами коллегии присяжных заседателей, способно повлечь утрату беспристрастности коллегии и ее неспособность вынести объективный вердикт по рассматриваемому делу. Процессуальными гарантиями, обеспечивающими права участников судебного разбирательства при реализации председательствующим этого полномочия, должны стать: обязательность обсуждения этого решения со сторонами, мотивированность постановления судьи о роспуске коллегии,

возможность его ускоренного автономного апелляционного обжалования615.

Представляется, что реализация в уголовно-процессуальном законодательстве предлагаемой новеллы окажет существенное превентивное воздействие на стороны и обеспечит минимизацию возможных нарушений, связанных в выходом за допустимые пределы исследования с участием присяжных заседателей обстоятельств, характеризующих личность подсудимого.

Еще одна особенность пределов доказывания в суде с участием присяжных заседателей, обусловленная объективизацией субстанциальных начал этого производства, заключается в их сужении за счет исключения доказательств,

способных вызвать у присяжных предубеждение в отношении подсудимого.

Особенный гносеологический «инструментарий» присяжных заседателей

(совесть, представления о справедливости и здравый смысл) порождает специфическое требование к доказательствам, которыми в судебном разбирательстве оперируют стороны. Это негативное требование, закрепленное в ч. 8 ст. 335 УПК РФ, состоит в том, чтобы доказательства обвинения не вызывали

615 См.: Приложение 1.

279

предубеждение у присяжных заседателей в отношении подсудимого616. Учитывая данные свойства этих доказательств, С. А. Пашин, перефразируя английский термин «inflammatory», первым назвал их «шокирующими», после чего этот термин устоялся в научной литературе617.

В судебной практике сформировались различные процессуальные критерии отнесения тех или иных доказательств к «шокирующим». Так Верховный Суд РФ, как правило, не распространяет концепцию «шокирующих» доказательств на сведения, не представляющие собой изображение или видеозапись, полагая, что они не создают опасности негативного воздействия на присяжных заседателей618.

Нередко, Верховный Суд РФ, решая вопрос об отнесении фотоизображений к

«шокирующим» доказательствам, обращает внимание на цвет и размер этих изображений619, фрагментарный характер их исследования с участием присяжных620 и т. д. Очевидно, что все эти критерии имеют ярко выраженный оценочный характер и выявляются только в контексте индивидуальной ситуации доказывания по конкретному уголовному делу, рассматриваемому судом с участием присяжных заседателей. Именно поэтому, на наш взгляд, выработка универсальных критериев отнесения доказательства к рассматриваемой категории невозможна. Вместе с тем, в многочисленных судебных решениях, как правило, не указывается то конкретное свойство доказательства, отсутствие которого влечет исключение «шокирующих» доказательств из объема сведений,

616Речь идет не о силе убедительности доказательства (доказательственной значимости), а именно о свойствах доказательств вызывать «предубеждении», т. е. порождать сильные негативные эмоции, которые присяжные могут экстраполировать на подсудимого и сделать преждевременный вывод о его виновности, отказавшись от справедливой оценки остальных доказательств по делу.

617Пашин С. А. Доказательства в российском уголовном процессе. М. : Тр. научно-практ. лаборат., 1996. Ч. 2. С. 381.

618Обзор судебной практики Верховного Суда РФ «Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2004 год» [Электронный ресурс]. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

619Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 24.05.2011 г. № 56-О11-41сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

620Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 29.07.2013 № 20-АПУ13-18сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

280

исследуемых в суде присяжных, либо указываются радикально различающиеся основания. В литературе по данному вопросу развернулась дискуссия,

начавшаяся еще в период действия УПК РСФСР. В ходе этой дискуссии были высказаны три подхода, каждый из которых имеет определенное теоретическое и эмпирическое основание. Самым распространенным в литературе являлся подход,

согласно которому основанием исключения «шокирующих» доказательств является их неотносимость621. Этот подход нашел широкое отражение в судебной практике, как в период действия УПК РСФСР, так и в настоящее время622.

Второй подход к решению рассматриваемой проблемы был предложен Е. П.

Гришиной, по мнению которой доказательства, «шокирующие» присяжных заседателей, следует исключать из пределов судебного следствия, поскольку они не соответствуют критерию достоверности623. Наконец, третья группа авторов указывала на недопустимость этих доказательств, как основание запрета их исследования с участием присяжных заседателей. Л. Б. Алексеева отмечала, что недопустимым считается и то доказательство, которое получено в надлежащей процедуре, но содержащаяся в нем информация не должна доводиться до сведения присяжных624. П. А. Лупинская указывала на тесную связь условий допустимости доказательств с нравственными началами судопроизводства,

вследствие чего в ряде случаев именно нравственные принципы выступают критерием допустимости доказательств625.

Представляется, что третья точка зрения, особенно в контексте,

современного понимания критериев допустимости доказательств, является

621Воскресенский В. Участие прокурора в формировании коллегии присяжных заседателей. С.

4.Автор настоящего диссертационного исследования ранее придерживался этого же подхода. См. Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных: теория, законодательство, практика. С. 176.

622Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 01.11.2006 г. № 41-о06-67сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

623Гришина Е. П. Достоверность доказательств в уголовном процессе: Дис. канд. юрид. наук. М., 1996. С. 124.

624Алексеева Л. Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства. С. 149–150.

625Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. С. 95.

281

наиболее обоснованной. На наш взгляд, положение ч. 8 ст. 335 УПК РФ,

содержащее правовую основу для исключения подобных доказательств,

аналогичны нормам, содержащимся в п. п. 1–2 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, т. е. они

должны исключаться как недопустимые. В приведенном положении

ст. 75 УПК РФ, основанием признания доказательств недопустимыми служат не пороки их процессуальной формы (как в случае и с «шокирующими»

доказательствами), а иные их особенности, не позволяющие отнести их

к средствам доказывания. Представляется, что ч. 2 ст. 75 УПК РФ должна быть дополнена указанием на возможность исключения и «шокирующих» доказательств.

Прямо противоположный пример ошибочного сужения пределов судебного следствия и прений сторон, якобы обусловленного проявлением субстанциальных начал рассматриваемого производства, демонстрирует судебная практика применительно к ограничению процессуальной возможности осуществления защиты посредством указания на совершение преступления, вменяемого подсудимому, иными лицами. В практике рассмотрения дел с участием присяжных заседателей сформировались два взаимоисключающих подхода к возможности реализации указанной тактики защиты в суде присяжных. По ряду дел блокирование председательствующим подобной методики защиты признано правомерным626, по другим делам нарушением принципов равенства и состязательности сторон, а также права обвиняемого на защиту627.

Наиболее распространенным основанием запрета использования такого средства защиты в суде присяжных является указание на специфическую

626Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 05.03.2003 г. № 4-кпо03-13сп; определение Верховного Суда РФ от 30.04.2008 N 78-О08-32СП; кассационное определение Верховного Суда РФ от 08.10.2009 N 78-О09-104сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 31.10.2019 N 71-АПУ19-2сп [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

627Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.02.2015 N 51-АПУ15-3сп; апелляционное определение Московского городского суда от 21.10.2019 по делу N 10-18784/2019 [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

282

правовую природу этого производства628. Попытка верификации этого аргумента

убеждает в его несостоятельности.

Во-первых, положения статей 335, 336 УПК РФ не содержат запрета на

исследование подобных сведений с участием присяжных заседателей

(в отличие, например, от сведений о судимости подсудимого и т. д.).

Во-вторых, положение ч. 7 ст. 335 УПК РФ не может быть истолковано ограничительно (узко), поскольку при таком толковании этой нормы с участием присяжных можно исследовать только те факты, которые непосредственно будут отражены в вопросном листе. На наш взгляд, такой подход является

концептуально ошибочным. В материалах любого уголовного дела,

рассматриваемого с участием присяжных заседателей, имеется множество косвенных доказательств, которые устанавливают т. н. «промежуточные факты»629, не отражаемые в вопросном листе, но имеющие существенное значение для установления фактов, входящих в предмет доказывания. Кроме того,

в системе фактов, устанавливаемых по делу, в теории доказывания выделяются т. н. «отрицательные» факты, которые позволяют установить в т. ч. и «главный факт», т. е. должны исследоваться с участием присяжных заседателей. Между тем, в вопросном листе «отрицательные» факты напрямую также не отражаются,

поскольку вопросы присяжным формулируются исключительно в позитивной форме. Попытка ограничения предмета судебного следствия только фактами,

указанными в вопросном листе, на наш взгляд, приведет к ущербности уголовно-

процессуального познания, осуществляемого присяжными заседателями,

поскольку лишит их возможности исследовать и оценивать все косвенные доказательства по делу.

В-третьих, запрещение подсудимому дать показания о совершении вменяемого ему преступления иными лицами в присутствии присяжных является существенным нарушением его права на защиту в суде присяжных. Можно

628См.: Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.02.2015 N 51-АПУ15-3сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

629Орлов Ю. К. Проблемы теории доказательств в уголовном процессе. М. : Юристъ, 2009. С.

50–51.

283

полностью согласиться с подходом Верховного Суда РФ, состоящим в том, что председательствующий, запретив подсудимому давать в присутствии присяжных заседателей показания о совершении на его глазах преступления третьими лицами, нарушил требование о разграничении полномочий между профессиональным судьей и коллегий присяжных, поскольку именно присяжные заседатели оценивают все доказательства, связанные с событием преступления и виновностью подсудимого в его совершении, на предмет их достоверности,

вследствие чего они имеют вправе выслушать показания подсудимого, по предъявленному ему обвинению, в полном объеме, что является необходимым условием объективной оценки всех доказательств по делу.

Конституционный Суд РФ, высказав аналогичную позицию630, поставил,

на наш взгляд, точку в этой дискуссии. Однако, для исключения новых проявлений рассмотренного выше «запретительного» подхода, противоречащего субстанциальным началам суда присяжных, необходимо отразить рассмотренные выше позиции в разъяснениях Пленума Верховного Суда РФ631.

Следующий круг проблем реализации субстанциальных начал суда присяжных на этапах судебного следствия и прений сторон в суде присяжных обусловлен участием в судебном разбирательстве присяжных заседателей и председательствующего как самостоятельных (автономных) субъектов судебного разбирательства с четко очерченной процессуальной компетенцией. Как уже отмечалось выше, консолидированность профессионального судьи и коллегии присяжных, являющаяся важнейшим сущностным признаком этого производства,

сочетается с размежеванием компетенции между указанными профессиональным и непрофессиональным элементами состава суда. Необходимость разграничения сфер реализации этой компетенции, исключения «конкуренции» полномочий председательствующего и коллегии присяжных заседателей, предопределяют

630Определение Конституционного Суда РФ от 25.11.2020 № 2634-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Ерохина Игоря Игоревича на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 252 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

631См. Приложение 2.

284

необходимость нормативного закрепления на рассматриваемых этапах судебного

разбирательства специальных процедур, обеспечивающих разрешение

председательствующим сугубо правовых вопросов с дистанцированием на этот период коллегии присяжных заседателей. На первый взгляд, судебное следствие и прения сторон российской легислативной модели производства в суде присяжных соответствуют этому требованию, поскольку в ч. 7 ст. 335 УПК РФ указывается, что в ходе судебного следствия в присутствии присяжных заседателей подлежат исследованию только те фактические обстоятельства уголовного дела, доказанность которых устанавливается присяжными

заседателями в соответствии с их полномочиями, предусмотренными ст. 334

УПК РФ632. Логическое толкование указанных правовых положений позволяет

сформулировать		тезис, что обстоятельства и вопросы, не устанавливаемые
с	участием присяжных заседателей,		должны исследоваться (обсуждаться)
в	их отсутствие. Этот вывод		подтверждается	прямым указанием
в	ч. 6 указанной статьи на то, что вопрос об исключении доказательства как
недопустимого		рассматривается и	разрешается	председательствующим
с участием сторон в отсутствие присяжных заседателей.
	Однако при более детальном рассмотрении соответствующих положений

уголовно-процессуального закона выявляются серьезные дефекты в этом регулировании и, прежде всего, его пробельность. Так в судебной практике достаточно давно633 выработались три самостоятельные формы (модели)

процессуального дистанцирования коллегии присяжных заседателей от участия в рассмотрении и разрешении правовых вопросов:

А. Исследование и разрешение правовых вопросов в первой части судебного следствия с полным (юридическим и фактическим) отстранением от участия в этом присяжных заседателей634.

632Аналогичное по смыслу положение применительно к прениям сторон закреплено в ч. 2 ст.

336УПК РФ.

633См. Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных: законодательство, теория, практика. С. 172.

634При разрешении данным способом правовых вопросов в первой части судебного следствия отстранение присяжных достигается путем удаления их из зала судебного заседания в особое

285

Б. Исследование и разрешение правовых вопросов в первой части судебного следствия с полным юридическим и частичным фактическим отстранением от участия в этом присяжных заседателей635.

В. Исследование и разрешение правовых вопросов в первой части судебного следствия в присутствии присяжных (без их участия)636.

Между тем, в ст. 335 УПК РФ нормативно закреплена лишь первая из указанных форм и лишь применительно к проверке допустимости доказательств

(ч.	6 ст. 335 УПК РФ). Ни «совещание	у судейского стола»,
ни	возможность обсуждения вопросов права в	присутствии присяжных,

ни «предварительный допрос», ни порядок проверки соблюдения присяжными своих обязанностей (или утраты ими объективности, при наличии оснований полагать, что на них было оказано незаконное воздействие) не урегулированы законом. Законодательно указанные формы разрешения правовых вопросов не разграничены между собой (по предмету, процедуре и т. д.), сама процедура рассмотрения правовых вопросов в отсутствие присяжных заседателей раскрыта в ст. 335 УПК РФ предельно лаконично и, как уже отмечалось выше, относится только к одной из указанных форм.

Попытки Верховного Суда РФ восполнить пробельность законодательного регулирования рассматриваемых процедур вряд ли можно считать удачными. Так,

помещение на все время обсуждения указанных вопросов. Такое отстранение является полным, поскольку присяжные лишаются не только юридической возможности принимать участие в дебатах по правовым вопросам, но и возможности непосредственно воспринимать (видеть и слышать) это обсуждение (фактический аспект отстранения).

635 Суть этой процедуры заключается в том, что присяжные не удаляются из зала судебного заседания на время обсуждения правовых вопросов, однако это обсуждение происходит вне пределов их слышимости – у судейского стола. В данном случае фактическое отстранение присяжных является частичным, поскольку они имеют возможность наблюдать со своих мест за совещанием по правовым вопросам, однако не имеют возможности слышать, о чем идет речь. Юридическое же отстранение, так же, как и в рассмотренной выше процедуре, является полным, поскольку присяжные не участвуют в этом обсуждении, не имеют права высказывать свое мнение по затрагиваемым на нем вопросам.

636 Эта наиболее часто применяемая процедура исследования правовых вопросов представляет собой их обсуждение в таком же порядке, что и исследование всех доказательств дела, т. е. без какого бы то ни было фактического отстранения присяжных (в их присутствии). В то же время в отличие от общей процедуры исследования доказательств присяжные не имеют права принимать участие в этом обсуждении, им отводится лишь роль пассивных «зрителей», наблюдающих за действиями председательствующего судьи и сторон.

286

например, практически тождественное содержанию указанных законоположений разъяснение изложено в п. 21 упомянутого постановления Пленума Верховного

Суда РФ, где круг вопросов и ходатайств, обсуждаемых и разрешаемых без

участия присяжных заседателей, очерчивается с использованием двух различных подходов: предметного (состоящего в перечислении указанных вопросов и

ходатайств, обсуждаемых и разрешаемых без присяжных) и оценочного

(перечисляются критерии правовых вопросов, не подлежащих рассмотрению с участием коллегии). Такой подход представляется оптимальным, поскольку невозможно перечислить в закрытом перечне вообще все правовые вопросы,

которые гипотетически могут возникнуть в первой части судебного следствия и прений сторон в суде присяжных. Но если примерный (и открытый) перечень таких правовых вопросов особых нареканий не вызывает, то оценочные критерии,

на наш взгляд сформулированы не вполне корректно. Верховный Суд РФ разъясняет, что с участием присяжных заседателей не подлежат обсуждению и разрешению и другие вопросы права, не входящие в компетенцию присяжных заседателей и способные вызвать их предубеждение в отношении подсудимого и других участников процесса. Однако, как отмечалось в первой главе настоящего диссертационного исследования, в компетенцию присяжных заседателей не входят вообще никакие вопросы права, кроме комплексного по своей природе

вопроса о виновности подсудимого. Кроме того, представляется дискуссионным отождествление сугубо правового характера вопроса (ходатайства),

не обсуждаемого с участием присяжных заседателей, и способности этого вопроса вызвать предубеждение в отношении каких-либо участников процесса.

Представляется, что это – совершенно неоднородные (гетерогенные)

характеристики указанного вопроса (ходатайства), никак не связанные между собой. Очевидно, что дистанцирование присяжных заседателей от участия в

разрешении	правовых	вопросов, возникающих в первой	части судебного
следствия и	прений	сторон обусловлено исключительно	субстанциальным

287

признаком рассматриваемого производства как разграничение компетенции, а не риском возникновения у них предубеждения к участникам процесса637.

Другим примером спорной попытки восполнения нормативного пробела в регулировании рассматриваемых процедур являются разъяснения Верховного Суда РФ относительно условий и процессуального режима производства предварительного допроса. Указанное постановление Пленума 15 мая 2018 года было дополнено положением, согласно которому, в целях разрешения ходатайства стороны о допросе в судебном заседании в качестве нового свидетеля лица, явившегося в суд по ее инициативе, председательствующий вправе в отсутствие присяжных заседателей выяснить у этого лица, относятся ли

известные ему сведения к обстоятельствам рассматриваемого дела,				подлежащим
исследованию	в присутствии присяжных заседателей638. Однако это разъяснение,
использующее	диспозитивную	конструкцию,	трансформирует	процедуру
«предварительного допроса» в		факультативную	(на что указывает фраза

«вправе»), что, на наш взгляд, не способствует реализации субстанциальных начал суда присяжных на этапе судебного следствия.

Судебная практика российской легислативной модели производства

в суде присяжных в полной мере отражает противоречивость и пробельность законодательного регулирования рассматриваемых процедур. Анализ изученных уголовных дел и процессуальных решений, позволяет выявить ряд тенденций,

отражающих указанное свойство судебной практики. Первая тенденция судебной практике проявляется в феномене конфронтации подходов как к оценке законности самой возможности реализации отдельных специальных процедур в судебном следствии при рассмотрении дела с участием присяжных заседателей,

так и применительно к отдельным элементам их процессуального режима

(основаниям, элементам порядка и т. д.). Так, например, применительно к процедуре «совещания у судейского стола» в судебной практике выработались

637 Например, разрешение вопроса об исключении доказательства, само по себе, не вызовет какого-либо предубеждения у присяжных заседателей, однако создает риск доведения до их сведения содержания недопустимого доказательства.

638 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.11.2005. № 23.

288

два радикально различающихся подхода, один из которых отрицает законность этого способа дистанцирования присяжных заседателей от обсуждения сугубо правовых вопросов, поскольку это нарушает права подсудимого, находящегося под стражей, принимать участие в этой процедуре639. Другой подход, напротив,

исходит из того, что отказ председательствующего прибегнуть к этой процедуре является существенным нарушением уголовно-процессуального закона640.

Аналогичная конфронтационная двойственность проявляется в различиях процессуального режима рассмотрения отдельных вопросов права в первой части судебного следствия с участием присяжных заседателей. Например, в отношении режима заявления возражений на действия председательствующего, с одной стороны, в судебной практике сформировался устойчивый подход, состоящий в том, что подобные возражения могут заявляться сторонами лишь в отсутствие присяжных заседателей, поскольку при обосновании своей позиции стороны анализируют процессуальные решения и действия (бездействия)

председательствующего на предмет их соответствия нормам уголовно-

процессуального закона, оценка чего не входит в полномочия присяжных заседателей641. Но, одновременно, в судебной практике проявляется прямо противоположная позиция, состоящая в том, что в отсутствии присяжных заседателей рассматриваются только вопросы о недопустимости доказательств и вопросы, направленные на обеспечение условий судебного разбирательства, а

639Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РФ от 7 августа 2015 г. №92-АПУ15-6СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

640См.: определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 23.03.2006 № 41-о06-16сп; кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 09.09.2010 № 48-О10-89сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19.04.2019 N 56- АПУ19-6сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18.11.2015 N 56-АПУ15-48сп; апелляционное определение Приморского краевого суда от 23.05.2019 по делу N 22-1992/2019 [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

641Кассационное определении Верховного Суда РФ от 14 сентября 2005 г. № 4-О05-102сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

289

оглашение возражений в присутствии присяжных заседателей не может оказать воздействие и повлиять на присяжных заседателей642.

Отсутствие единообразия в судебной практике присуще и пониманию оснований реализации отдельных специальных процедур, обеспечивающих разрешение правовых вопросов с дистанцированием присяжных заседателей.

Подобная множественность характерна, например, для интерпретации оснований производства «предварительного допроса». В одной группе судебных решений под основанием производства этого действия понимается необходимость

проверки допустимости показаний ранее не допрошенного свидетеля643. Другой подход Верховного Суда РФ состоит в том, что предварительный допрос необходим для исключения незаконного воздействия на присяжных заседателей644. Наконец, широкое распространение получил подход, состоящий в том, что основанием предварительного допроса является необходимость проверки относимости показаний ранее не допрошенного свидетеля или специалиста645.

Такая дифференцированность подходов к определению оснований предварительного допроса свидетеля или специалиста, с одной стороны, придает судебной практике определенную гибкость, однако, с другой стороны, не обеспечивает устойчивого использования этой процедуры, что, в свою очередь,

создает препятствие к реализации субстанциальных начал рассматриваемого производства в судебном следствии.

Вторая тенденция судебной практики состоит в наполнении судьями одних

642 Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 03.03.2020 N 46-АПУ19-14сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 15.01.2019 N 127-АПУ18-13сп [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

643Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 01.11.2012 N 41-О12-71сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

644Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 25.04.2012 № 51-О12-15сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

645Кассационное определение СК УД ВС РФ от 20.07.2011 № 83-О11-19сп [Электронный

ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

290

и тех же указанных специальных процедур радикально различающимся содержанием. Так, например, проверка поступивших сведений о незаконном воздействии, оказанном на присяжных заседателей либо о ненадлежащем исполнении ими своих обязанностей, в судебной практике осуществляется в существенно различающихся формах, варьируемых от письменного опроса присяжных заседателей (вне какого-либо процессуального режима)646, до допроса их по правилам, тождественным допросу свидетелей647. Эта тенденция судебной практики, на наш взгляд, также является негативной, поскольку не обеспечивает единообразного применения уголовно-процессуального закона, порождает аморфность специальных процедур в суде присяжных, что, в конечном счете, не обеспечивает должной реализации сущностных признаков рассматриваемого производства.

Третья тенденция судебной практики выражается в «инновационном» подходе судей к проблеме рассмотрения и разрешения правовых вопросов в режиме, обеспечивающем дистанцирование присяжных заседателей,

и состоит в «конструировании» процедур, обеспечивающих достижение указанной цели. Так, например, в судебной практике проявились такие обыкновения как дача председательствующим разъяснений присяжным заседателям, вне восприятия остальными участниками судоговорения648,

проведение «опознания» присяжных заседателей участником судебного заседания, зафиксировавшим нарушение ими своих обязанностей649 и т. д.

Негативный эффект этой тенденции, по нашему мнению, заключается, во-первых,

в том, что эти, «сконструированные» судьями, процедуры нередко препятствуют

646Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27 ноября 2018 г. N 49-АПУ18-17сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

647Апелляционное определение Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 24 декабря 2019 г. N 55-90/2019 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

648Апелляционное определение Московского областного суда от 23.01.2020 N 22-91/2020 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

649Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13 ноября 2014 г. N 33-АПУ14-24сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

291

реализации сущностных начал суда присяжных в большей степени, нежели, чем пробелы законодательного регулирования650. Во-вторых, каждая из таких

«процедур» существенно девальвирует процессуальную форму судебного разбирательства, общие условия этой стадии, что препятствует и реализации особенностей производства, обусловленных участием в судоговорении коллегии присяжных заседателей. Само появление рассматриваемого феномена в судебной практике, на наш взгляд, является показателем недостаточности существующего уголовно-процессуального механизма для разрешения правовых вопросов на рассматриваемых этапах с должным дистанцированием присяжных заседателей.

Теоретические взгляды на рассматриваемую проблему, высказанные

внаучной литературе, можно разделить на три условные группы.

Кпервой группе следует отнести позиции авторов, отрицающих саму

необходимость встраивания в структуру судебного разбирательства

с участием присяжных заседателей специальных процедур, ориентированных на рассмотрение и разрешение правовых вопросов в отсутствие присяжных заседателей. Диапазон высказываемых подходов в этой группе довольно

широкий: от позиции полного отрицания подобных процедур

(Ю. В. Шидловская) до более мягкого подхода, состоящего в наделении председательствующего дискреционным полномочием решать, необходимо ли удалять коллегию присяжных заседателей из зала на время обсуждения подобных вопросов (С. В. Фискевич). Обоснование таких подходов варьируется от указания на концептуальную несовместимость подобных процедур с идеей паритетного равенства присяжных заседателей и председательствующего651, до указания на полную неэффективность дистанцирования присяжных заседателей от участия в рассмотрении подобных вопросов652.

650Более подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже.

651Ю. В. Шидловская полагает, что с целью обеспечения паритета прав присяжных заседателей и председательствующего необходимо не удалять присяжных заседателей из зала судебного разбирательства. См.: Шидловская Ю. В. Участие присяжных заседателей в исследовании доказательств в уголовном процессе России : дис. ... кандидата юридических наук : 12.00.09 / Шидловская Юлия Викторовна; [Место защиты: Том. гос. ун-т]. Томск, 2007. С. 105.

652См.: Фискевич С. В. Особенности оценки доказательств в суде присяжных // Актуальные проблемы судебной власти, прокурорского надзора, правоохранительной и правозащитной

292

Другая группа авторов, признавая необходимым законодательную регламентацию отдельных из рассматриваемых специальных процедур, тем не менее, концептуально отвергает необходимость нормативизации остальных. Так,

А. А. Тарасов и О. Р. Рахметуллина, признавая необходимость процедуры проверки допустимости доказательств без участия присяжных заседателей и подвергая обоснованной, на наш взгляд, критике противоположную позицию Ю. В. Шидловской, тем не менее, полагают, что закреплять в уголовно-

процессуальном законе возможность разрешать правовые вопросы в режиме

«совещания у судейского стола» нет оснований653. Основанием такой позиции является утверждение о невозможности разрешения в таком формате сложных правовых вопросов, требующих допросов свидетелей и оглашения документов654.

Наконец третья группа авторов акцентирует внимание лишь на отдельных специальных процедурах, полагая, что отсутствие их законодательной регламентации является ключевой проблемой судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей. Так, например, Т. А. Владыкина предлагает законодательное закрепление «предварительного» допроса свидетелей и специалистов, путем внесения дополнений в ч. 5 ст. 335 УПК РФ655.

Полагаем, что решение рассматриваемой проблемы должно быть, прежде всего, обусловлено задачей реализации субстанциальных начал суда присяжных и иметь комплексный (системный) характер. Категорически нельзя согласиться с авторами, отвергающими необходимость законодательного закрепления специальных процедур, обеспечивающих дистанцирование присяжных заседателей от обсуждения правовых вопросов в первой части судебного следствия или прений сторон. Именно такие процедуры обеспечивают реализацию важнейшего субстанциального начала суда присяжных –

деятельности, уголовного судопроизводства: сб. науч. ст. / подобщ. и науч. ред. О. В. Гладышевой, В. А. Семенцова. Краснодар : Просвещение-Юг, 2014. С. 224–228.

653 Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 117.

654Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С.117.

655Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 157.

293

разграничение процессуальной компетенции между присяжными заседателями и председательствующим. Любое смешение этих полномочий, особенно, в формате прямого или косвенного вторжения коллегии присяжных заседателей в сферу разрешения сугубо правовых вопросов профессиональным судьей – пагубно скажется на реализации юридической конструкции рассматриваемого производства, определяемой сложным взаимодействием профессиональных и непрофессиональных начал в отправлении правосудия. Наличие рассматриваемых специальных процедур, с одной стороны, позволяет разрешать возникающие правовые вопросы, без чего невозможно дальнейшее рассмотрение дела (т. е.

устранять возникающие сугубо правовые препятствия к его рассмотрению), с

другой –предотвращает выход присяжных заседателей за границы их полномочий во время разрешения председательствующим этих вопросов.

Вместе с тем, в позициях противников легализации рассматриваемых процедур есть и рациональное «зерно», состоящее в том, что далеко не каждое рассмотрение правового вопроса в присутствии присяжных заседателей является вредоносным, т. е. препятствующим реализации указанного субстанциального признака этого производства. Представляется, что, само по себе, обсуждение вопросов права при коллегии присяжных заседателей – не приводит к диффузии (смешению) их полномочий с полномочиями председательствующего судьи. Негативный эффект могут порождать только сведения, транслируемые вовне сторонами и председательствующим в ходе рассмотрения и разрешения этих правовых вопросов. Именно поэтому, степень дистанцирования коллегии присяжных заседателей от участия в разрешении правовых вопросов, на наш взгляд, должна определяться исключительно указанным фактором и может быть минимальной, если содержание данных сведений является нейтральным.

Во-вторых, соглашаясь с предложением законодательного закрепления

«совещания у судейского стола», предварительного допроса и т. д., полагаем, что все эти усовершенствования приобретают смысл только в случае надлежащего регулирования всего комплекса рассматриваемых специальных процедур. Как

294

уже отмечалось выше, процессуальный режим рассмотрения правовых вопросов в первой части судебного следствия не может быть унифицирован, он определяется предметом рассматриваемого вопроса, вследствие чего важнейшей задачей правовой регламентации таких процедур становится их дифференциация.

Очевидно, что реализация данной задачи возможна лишь путем выявления групп однородных специальных процедур, т. е. посредством их классификации. Следует согласиться с подходом А. А. Тарасова и О. Р. Рахметуллиной, полагающих, что основанием для определения процессуального режима рассмотрения отдельных правовых вопросов должен стать предметный признак, т. е. существо правового вопроса, разрешаемого председательствующим с участием сторон656. Вместе с тем, мы полагаем, что подобный подход должен быть распространен не только на отдельные специальные процедуры, а стать универсальным классификационным основанием для всех порядков (процессуальных форм) разрешения правовых вопросов в первой части судебного следствия при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей.

Сопоставление специальных процедур, используемых на рассматриваемых этапах судебного разбирательства с участием присяжных заседателей, позволяет выявить следующие однородные группы правовых вопросов, являющиеся их предметом:

–проверка допустимости и относимости доказательств, впервые представляемых сторонами в судебном заседании, а также проверка допустимости доказательств, имеющихся в материалах уголовного дела (при наличии уголовно-процессуального спора сторон или его отсутствии);

–проверка сохранения присяжными заседателями объективности, при наличии оснований полагать, что на них было оказано незаконное воздействие, а

также проверка соблюдения присяжными заседателями своих обязанностей;

–разрешение иных правовых вопросов, возникающих в судебном следствии

ипрениях сторон (до вынесения присяжными заседателями вердикта).

656 Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 117.

295

Исходя из этого, представляется возможным классифицировать все указанные специальные процедуры рассматриваемых этапов судебного

разбирательства в суде присяжных на указанные группы.

В-третьих, существо рассматриваемого правового вопроса детерминирует выбор правовых средств, используемых для его разрешения и, одновременно,

влияет на уровень дистанцирования коллегии присяжных заседателей от участия в указанной процедуре. Так, первая группа специальных процедур предполагает проверку таких свойств доказательства как относимость (применительно ко вновь представляемым сторонами доказательствам) и допустимость (применительно как к новым доказательствам, так и имеющимся в материалах уголовного дела).

Подобная проверка, независимо от того, в отношении какого вида доказательств она проводится, предполагает, прежде всего, исследование формы и содержания этих доказательств. Так, например, для проверки относимости показаний свидетеля, не допрошенного на стадии предварительного расследования,

требуется раскрытие (исследование) этих показаний путем допроса этого лица,

для проверки допустимости протокола следственного действия – оглашение его полностью или в части. Неизбежное раскрытие содержания доказательств,

проверяемых на предмет допустимости или относимости, предопределяет необходимость максимально возможного дистанцирования присяжных заседателей от участия в этих процедурах, поскольку иначе они воспримут сведения, которые, возможно, не будут исследованы с их участием в судебном разбирательстве, но могут оказать влияние на их внутреннее убеждение. Именно

поэтому рассмотрение правовых вопросов в рамках данной группы процедур, на

наш взгляд, требует удаления присяжных заседателей (как комплектных, так и запасных) из зала судебного заседания, на что указывается в ч. 6 ст. 335 УПК РФ,

применительно к проверке допустимости доказательств.

Поскольку к этой группе специальных процедур относится и предварительный допрос, представляется нецелесообразной его обособленное

296

регулирование в УПК РФ, как это предлагает Т. А. Владыкина657.

Предварительный допрос является лишь частью вербальных судебных следственных действий, производимых в отсутствие присяжных заседателей при проверке допустимости или относимости доказательств. В рамках указанной группы специальных процедур может проводиться множество других допросов:

понятых, следователя (при проверке допустимости некоторых протоколов следственных действий), оперативных работников (при проверке законности производства ОРМ, результаты которого признаны доказательствами и оспариваются на предмет допустимости), эксперта (при проверке допустимости экспертного заключения) и т. д. В связи с этим, предложение законодательного регулирования только одного из указанных видов допросов, на наш взгляд,

является необоснованным. Представляется, что никаких процессуальных особенностей подобные судебные следственные действия не имеют, поскольку они производятся по общим правилам, установленным УПК РФ. Очевидно, что при производстве указанных допросов (как и осмотров, прослушиваний фонограмм и т. д.) не применяются правила, предусмотренные ст. 335 УПК РФ,

поскольку в этих следственных действиях не принимают участие присяжные заседатели. Именно поэтому мы полагаем, что необходимость повторной детальной регламентации производства указанных проверочных действий отсутствует. Дискуссионным является указание на основание производства предварительного допроса, состоящее в «целях получения достоверных данных об известных свидетелям обстоятельствах уголовного дела и решения вопроса об их относимости к вопросам, разрешение которых входит в компетенцию присяжных заседателей»658. Представляется, что задачей подобного допроса может стать и выяснение допустимости указанных показаний (например, может

657 Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 157.

658 Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 414.

297

выясниться, что показания допрашиваемого являются догадкой, предположением или слухом) 659.

Резюмируя сказанное выше, можно сделать вывод о необходимости корректировки ст. 335 УПК РФ, путем расширения сферы применения изложенного в ней положения на проверку относимости новых доказательств,

представляемых сторонами, с императивным указанием на максимально полное дистанцирование коллегии присяжных заседателей от участия в разрешении указанных вопросов660.

Вторая группа специальных процедур ориентирована на разрешение вопросов, имеющих радикально иную правовую природу: проверку объективности присяжных заседателей и соблюдения ими своих обязанностей661.

Требования к указанной процедуре объективно диктуются сущностью рассматриваемых правовых вопросов. Представляется, что, прежде всего,

указанная процедура должна обеспечивать объективную и соответствующую общим условиям судебного разбирательства проверку факта незаконного воздействия на присяжного заседателя, либо неисполнения присяжным заседателем своих обязанностей. Необходимость такой проверки порождает острую проблему выбора надлежащей формы получения сведений от присяжных заседателей. Применительно к этому аспекту в практической плоскости российской легислативной модели производства в суде присяжных сложился ряд подходов, каждый из которых, на наш взгляд, не в полной мере соответствует субстанциальным началам рассматриваемого производства. Так,

первый подход к подобной проверке состоит в полном запрете какого-либо опроса (допроса) присяжных заседателей о любых фактах, которые могли стать им известными в ходе выполнения функций присяжного. Нормативной основой

659Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 01.11.2012 N 41-О12-71сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

660См. Приложение 1.

661Итогом такой проверки, которая может иметь место, как на этапе судебного следствия, так и прений сторон, является решение об отстранении присяжного заседателя (или присяжных заседателей) от дальнейшего участия в судебном разбирательстве, либо оставлении их в составе коллегии.

298

такого подхода являются положения ч. 3 ст. 56 УПК РФ о запрете допроса присяжного заседателя в качестве свидетеля об обстоятельствах уголовного дела,

которые стали ему известны в связи с участием в производстве по данному делу.

В судебной практике подобный запрет трансформировался в более широкий запрет выяснения всеми участниками уголовного судопроизводства любых обстоятельств у присяжных заседателей, в т. ч. опроса, производимого защитником662, следователем663 и т. д. Этот подход позитивен в том аспекте, что он препятствует использованию внепроцессуальных способов для получения сведений от присяжных заседателей. Однако негативное последствие реализации этого подхода в судебной практике выражается в резком снижении уровня объективности подобной проверки, поскольку не исследуется информация,

исходящая от самих присяжных заседателей. Очевидно, что именно они являются носителями наиболее значимых сведений как о фактах незаконного воздействия на них, так и о том, насколько это повлияло на их объективность. Отказ от получения в той или иной форме этих сведений от членов коллегии присяжных заседателей и их оценки, на наш взгляд, создает серьезный гносеологический барьер в объективном установлении указанных фактов, т. е. препятствует достижению этой процедурой своей цели.

Другой подход, начинающий проявляться в судебной практике российской легислативной модели производства в суде присяжных, выражается в осуществлении опроса присяжных заседателей (кандидатов в присяжные заседатели) по обстоятельствам оказанного на них незаконного воздействия, либо ненадлежащего исполнения им своих обязанностей. Концептуальной основой этого подхода являются позиции Европейского Суда по правам человека,

высказанные в постановлениях от 14 ноября 2017 г. по делу Тимофеев против

662См.: Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 07.02.2019 N 45-АПУ19-2сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

663См.: Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 19 сентября 2013 г. N 41-АПУ13-36сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

299

Российской Федерации664 и от 8 января 2019 г. по делу Никотин против Российской Федерации665. Существо выявленного Европейским Судом по правам человека нарушения ст. 6 § 1 Конвенции по первому из указанных дел состояло в том, что суд второй инстанции отказался проверять заявление присяжного заседателя о нарушении тайны совещания председательствующим судьей, не указав в своем определении, почему он не мог допросить присяжных заседателей или дать поручение правоохранительным органам власти провести расследование по утверждениям заявителя в период, предшествующий вынесению решения. По делу Никотин против Российской Федерации, председательствующим производилась проверка заявления присяжного заседателя о незаконном воздействии, в т. ч. посредством получения письменного заявления от старшины коллегии и получения справки службы судебных приставов. Однако, несмотря на эти различия, Европейский Суд вновь признал нарушение статьи 6 § 1 Конвенции,

поскольку проведенная проверка заявления присяжного заседателя

(«расследование») была признана неэффективной (не обеспечивающей заявителю возможность исправления ситуации, противоречащей требованиями Конвенции).

Как подчеркнул Европейский Суд, национальные судебные органы при проведении проверки беспристрастности суда первой инстанции были обязаны использовать все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы развеять любые сомнения относительно реальности и содержания утверждений заявителя. Однако в деле заявителя вся проверка свелась к получению письменных заявлений потерпевшей Ч. и старшины коллегии присяжных. Европейский Суд подчеркнул,

что только опрос присяжных («questioning of the jurors») мог бы обеспечить эффективную проверку факта незаконного воздействия на коллегию со стороны потерпевшей.

664 Постановление ЕСПЧ по делу «Тимофеев против России»(Timofeyev v. Russia) от 14 ноября

2017 г. [Электронный ресурс]. URL:https://to91.minjust.gov.ru/ru/node/379124 (дата обращения:

18.09.2021).

665 Постановление ЕСПЧ по делу «Никотин против России» (Nikotin v. Russia) от 8 января

2019 г. [Электронный ресурс]. URL:http://hudoc.echr.coe.int/rus/?i=001-188989 (дата обращения:

18.09.2021).

		300
Указанная	позиция	Европейского Суда	начала	применяться и
в российской	судебной	практике – известны	единичные	случаи допроса

в качестве свидетеля в суде апелляционной инстанции отведенных кандидатов в

присяжные заседатели, по вопросам соблюдения процессуального законодательства666. На наш взгляд, такой формирующийся подход представляет собой избыточную радикализацию позиции Европейского Суда по правам человека, противоречащую общим условиям судебного разбирательства,

закрепленным в УПК РФ. Прежде всего, отметим, что в приведенных постановлениях ЕСПЧ не содержится указание на неэффективность иных средств проверки фактов незаконного воздействия на присяжных заседателей, кроме их допроса. Сам термин «допрос», применительно к присяжным заседателям,

употребляется в приведенных решениях исключительно в контексте указания на дефект их мотивировки. Представляется, что Европейский Суд сознательно дистанцируется от указания на конкретные судебные следственные действия, при помощи которых должен быть проверен факт незаконного воздействия на коллегию, отмечая лишь, что от присяжных заседателей должна быть получена соответствующая информация (например, в форме ответов на вопросы – С. Н.) УПК РФ содержит абсолютный запрет совмещения по одному и тому же уголовному делу статусов судьи и свидетеля, который направлен, прежде всего,

на обеспечение независимости судей (в т. ч. присяжных заседателей), охрану свободы их внутреннего убеждения и преследует ту же цель, что, например, и

тайна совещательной комнаты. Иное толкование приведенной позиции Европейского Суда не только существенно умалит гарантии независимости присяжных заседателей, но и нарушит тот баланс между профессиональным судьей и коллегией присяжных, который характерен для российской легислативной модели производства в суде присяжных.

Наконец, третий (наиболее распространенный в судебной практике) подход к проверке объективности присяжных заседателей и соблюдения ими своих

666 Апелляционное определение Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 24.12.2019 N 55-90/2019 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

301

обязанностей состоит в производстве опроса присяжных заседателей. Отсутствие четкой законодательной регламентации такого опроса детерминирует широкую вариативность его производства: с участием сторон667 или без их участия668; в

устной форме669 или в письменной670; в присутствии остальных членов коллегии присяжных заседателей671 и т. д. Более того, в судебной практике стали появляться «экзотические» формы опроса присяжных заседателей, например,

комбинированные с предъявлением их для опознания672 и т. д.

Представляется, что форма опроса присяжных заседателей является наиболее приемлемым процессуальным способом проверки как обстоятельств оказанного на них незаконного воздействия, так ненадлежащего исполнения им своих обязанностей. С одной стороны, такой способ не трансформирует процессуальный судейский статус присяжного заседателя в статус свидетеля. С

другой, позволяет собрать сведения об указанных фактах из первоисточника, что усиливает объективность их проверки. Следует отметить, что процессуальный институт «опроса» присяжного заседателя имеет нормативное основание в действующем уголовно-процессуальном законе. Именно такая процессуальная форма предусмотрена для выяснения у кандидатов в присяжные заседатели

667 Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 10.10.2019 N 20-АПУ19-12сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

668Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27.11.2018 N 49-АПУ18-17сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

669Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 16.04.2019 N 49-АПУ19-8СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

670Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 28.02.2020 N 51-АПУ19-21сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

671Кассационное определение Верховного Суда РФ от 14.09.2011 N 5-о11-220сп; Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от

13ноября 2014 г. N 33-АПУ14-24сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

672Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13 ноября 2014 г. N 33-АПУ14-24сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

302

обстоятельств, препятствующих их участию в рассмотрении дела.

Распространение тождественного режима на присяжных заседателей будет логичным расширением сферы действия этого института. Аналогичный процессуальный режим предусмотрен и для получения сведений, касающихся заявленного отвода от судьи при коллегиальном рассмотрении дела (ч.2 ст. 65

УПК РФ). В законе говорится о получении «объяснений» от судьи, а не показаний, т. е., фактически, том же опросе. Вместе с тем, для обеспечения единообразия производства подобного опроса, представляется необходимым законодательно урегулировать порядок его производства. На наш взгляд,

подобный опрос должен производиться в полном соответствии с общими условиями судебного разбирательства: устностью, непосредственностью и состязательностью, но с ограничением гласности, поскольку выясняемые вопросы могут касаться личных данных присяжных заседателей. Порядок предложения вопросов присяжным заседателям, требования к этим вопросам, право председательствующего снимать подобные вопросы – должны быть тождественны процессуальным правилам допроса, как максимально соответствующих состязательным началам судебного разбирательства. Уровень дистанцирования присяжных заседателей, опрос которых не производится, от участия в этой правовой процедуре, на наш взгляд, должен быть максимальным,

поскольку обсуждаемые вопросы могут повлиять на беспристрастие коллегии.

Исходя из этого, представляется, что опрос присяжных заседателей должен происходить в закрытом судебном заседании, с удалением из зала остальных присяжных заседателей (включая запасных), с предоставлением сторонам права задавать опрашиваемым присяжным заседателям вопросы (первой задает вопросы та сторона, по инициативе которой проводится эта проверка, либо суд – если этот опрос инициирован председательствующим), с фиксацией результатов опроса в протоколе судебного заседания. Соответствующая поправка должна быть внесена в статью 333 УПК РФ673. Представляется, что такая новелла ликвидирует

673 См. Приложение 1.

303

практику как получения в аморфном порядке письменных объяснений от присяжных заседателей, так и попытки допросить их в качестве свидетелей.

Иные проверочные действия, которые может включать рассматриваемая специальная процедура, на наш взгляд, должны проводиться по общим правилам доказывания в судебном заседании (допросы свидетелей, исследование документов и т. д.).

Данная проверка объективности присяжных заседателей и соблюдения ими своих обязанностей должна быть обязательным условием реализации председательствующим, своего полномочия об отстранении присяжного заседателя от дальнейшего участия в деле, предусмотренного ч. 4 ст. 333 УПК РФ.

Третья группа специальных процедур нацелена на разрешение иных правовых вопросов, возникающих в судебном следствии и прениях сторон в суде присяжных (отложения судебного разбирательства, рассмотрение возражений на действия председательствующего и т. д.). Представляется, что применительно к этой группе специальных процедур невозможно «a priori» определить, какой уровень дистанцирования коллегии присяжных заседателей должен предусматривать процессуальный режим их производства674. По нашему мнению,

этот уровень должен определяться применительно к каждой конкретной процедуре, исходя из следующих критериев. Во-первых, существенным является,

какие сведения будут оглашены при рассмотрении данного правового вопроса:

относятся ли они к данным, запрещенным к исследованию с участием присяжных заседателей положениями ст. 335 УПК РФ (например, как сведения о личности подсудимого и т. д.). Во-вторых, необходимо оценить насколько сведения,

которые будут доведены до присяжных заседателей при рассмотрении конкретного правового вопроса, создают риск утраты ими беспристрастия.

В зависимости от оценки этих критериев председательствующим, применительно

674 Например, возражения на действия председательствующего могут содержать указание на сведения, не подлежащие исследованию с участием присяжных заседателей, что предполагает полное удаление коллегии из зала, а могут быть содержательно нейтральными, позволяющими высказать их в присутствии присяжных заседателей.

304

к каждому из правовых вопросов, возникающих как на этапе судебного следствия,

так и прений сторон, на наш взгляд, должен устанавливаться уровень отстранения присяжных от участия в этих процедурах: от удаления коллегии из зала, до рассмотрения указанного вопроса в присутствии, но без участия присяжных заседателей. Предвидя возможные возражения по поводу использования в данной группе специальных процедур самого «мягкого» варианта дистанцирования присяжных заседателей от участия в них, отметим, что вообще все судебное разбирательство, в котором принимает участие коллегия присяжных, является комплексной правовой процедурой, детально урегулированной законом. Каждое процессуальное действие, совершаемое в присутствии присяжных заседателей,

каждая реплика, произносимая перед ними – имеют правовой контекст. Именно поэтому, представляется концептуально ошибочным подход тотального запрета присутствия присяжных заседателей при обсуждении любых правовых вопросов,

возникающих в ходе судебного заседания. Представляется, что если указанный правовой вопрос соответствует приведенным выше критериям приемлемости его разрешения в присутствии коллегии – это не повлечет никаких негативных последствий для итогов судоговорения. Вместе с тем, мы не разделяем мнения В. М. Быкова и Ю. В. Шидловской о том, что оставление присяжных заседателей в зале в данном случае, обусловлено необходимостью расширения спектра предоставляемой им информации о деле675. На наш взгляд, обсуждение правовых вопросов как в режиме процедуры совещания «у судейского стола», так и в присутствии, но без участия присяжных заседателей, позволяют лишь оптимизировать судебное разбирательство и не создавать перерывов в процессе восприятия присяжными заседателями исследуемых доказательств. Очевидно, что вариативность использования председательствующим различных степеней дистанцирования присяжных заседателей от участия в указанных процедурах,

требует корректировки ст. 334 УПК РФ676.

675 См.: Шидловская Ю. В. Участие присяжных заседателей в исследовании доказательств в уголовном процессе России. С.105; Быков В. М., Митрофанова Е. Н. О расширении прав

присяжных заседателей // Российская юстиция. 2009. № 3. С. 30–34. 676 См. Приложение 1.

305

Основной круг проблем, связанных с объективацией исторической модельной аутентичности современного российского производства в суде с участием присяжных заседателей на этапах судебного следствия и прений сторон,

на наш взгляд, проявляется в нарушении баланса, присущего комбинированной исторической модели рассматриваемого производства, сопровождающимся резким уклоном в сторону концепции континентального порядка присяжного судопроизводства. Анализ законодательной основы судебного следствия и прений сторон в суде присяжных, а также судебной практики позволяет выявить два основных вектора проявления этого дисбаланса: сужение объема полномочий присяжных заседателей за счет абсолютизации доктрины «права и факта» в

правоприменении и сужение состязательных начал судебного разбирательства,

вследствие создания искусственных ограничений реализации состязательного

режима доказывания.

Первое проявление указанного дисбаланса в большей степени характерно для судебной практики, поскольку, как уже отмечалось в первой главе настоящего диссертационного исследования, законодательное регулирование российской комбинированной модели производства в суде присяжных детерминировано доктриной «виновности и наказания». Однако в практике Верховного Суда РФ,

служащей ориентиром как для судов, рассматривающих дела по первой инстанции, так и для апелляционных судов, уже длительное время проявляется тенденция максимально жесткого разделения вопросов права и факта

применительно к предмету доказывания в судебном разбирательстве в суде

присяжных. Сущность этого подхода была отражена еще в определении Верховного Суда РФ от 24 февраля 1998 г., где указывалось, что суде присяжных коллегия присяжных заседателей принимает участие в исследовании обстоятельств дела и разрешает вопросы только о факте677. Реализация такого подхода породила ряд устойчивых обыкновений в практике производства в суде присяжных российской легислативной модели. Так, например, стабильной стала практика запрета упоминания перед присяжными факта и причин

677 Цит. по Пашин С. А. Становление правосудия. М., 2011. С. 271.

306

недобровольности досудебного признания вины (о понуждении к даче показаний678, незаконном воздействии на обвиняемого на стадии предварительного расследования679 и т. д.). Появились и расширились запреты критики полноты и методической корректности исследований в заключении эксперта680, обусловившие запрет исследования с участием присяжных заседателей заключений специалистов, являющихся рецензиями на экспертное заключение и выявляющих их содержательные недостатки681. Логичным следствием такого подхода стали случаи признания судами апелляционной инстанции нарушением разграничения полномочий между присяжными заседателями и председательствующим суждения стороны защиты в прениях о том, что представленные обвинением доказательства не подтверждают его682 и т.

д.

В литературе подобная тенденция судебной практики, в целом, находит одобрение. Так, А. А. Тарасов и О. Р. Рахметуллина соглашаются с указанным подходом, поскольку заявления подсудимого о применении к нему незаконных мер для получения признания в совершении преступления неизбежно окажут существенное влияние на формирование внутреннего убеждения присяжных заседателей, с учетом сложившегося в России массового недоверия граждан к правоохранительным органам683. Л. Д. Калинкина и В. В. Сотскова относят запрет заявлений подсудимого об оказании на него давления к числу действительных

678Кассационное определение СК УД ВС РФ от 11.02.2013 № 33-О13-1сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

679Апелляционное определение Саратовского областного суда от 11.06.2020 по делу N 221359/2020 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

680Определение СК УД ВС РФ от 23 октября 2008 г. [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

681Апелляционное определение Четвертого апелляционного суда общей юрисдикции от 30.03.2021 N 55-181/2021 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

682Апелляционное определение Московского областного суда от 12.12.2019 N 228132/2019[Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

683Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в

правосудии. С. 116.

307

запретов, установленных законодательством684. Аналогичного, по своей сути,

подхода придерживаются С. С. Безруков и К. А. Волков, говоря о процессуальной невозможности исследования с участием присяжных заседателей заключений специалистов685.

На наш взгляд, рассмотренная тенденция судебной практики является блокирующей адекватное объективирование морфологической модельной аутентичности современного российского производства в суде с участием присяжных заседателей, а теоретическое ее обоснование – как минимум,

дискуссионным, что можно обосновать следующими аргументами.

Приведенная интерпретация разграничения полномочий между коллегией присяжных заседателей и председательствующим, доминирующая в судебной практике, лишь на первый взгляд, ничем не отличается от нормативной конструкции, закрепленной в статье 334 УПК РФ, а также от ее детализаций применительно к судебному следствию (ч. 7 ст. 335 УПК РФ) и прениям сторон

(ч.2 ст. 336 УПК РФ). Однако если обратиться к буквальному содержанию и смысловой нагрузке приведенных нормативных положений, становится очевидно,

что законодатель не предполагал жесткого предметного ограничения круга обстоятельств, исследуемых с участием присяжных заседателей, их однозначной связью только с вопросами факта, как в континентальной исторической модели производства в суде присяжных. Так, в ч. 7 ст. 335 УПК РФ круг обстоятельств,

исследуемых с участием присяжных заседателей, очерчивается пределами реализации ими своей процессуальной функции, т. е. критерием возможности исследования того или иного обстоятельства в судебном следствии является не его абстрактная принадлежность к тем или иным вопросам права или факта

(предметный подход), а его способность обеспечить вынесение вердикта

684 Калинкина Л. Д., Соткова В. В. О дозволениях через призму запретов в суде с участием присяжных заседателей/ Л. Д. Калинкина // Социально-политические науки. 2018. № 5. [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/o-dozvoleniyah-cherez-prizmu- zapretov-v-sude-s-uchastiem-prisyazhnyh-zasedateley (дата обращения: 22.09.2021).

685 См.: Актуальные вопросы рассмотрения уголовных дел в суде присяжных : сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции / под ред. д.ю.н., доц. С. С. Безрукова и к. ю. н., доц. К. А. Волкова. Хабаровск : Юрист, 2017. С. 56.

308

присяжными заседателям, т. е. установление доказанности обстоятельств в соответствии с их полномочиями. Аналогичное правоположение закреплено в ч. 2

ст. 336 УПК РФ, где пределы прений ограничены пределами реализации присяжными заседателями своей процессуальной функции686. Таким образом,

законодатель, декларировав разграничение полномочий между председательствующим и присяжными заседателями в ст. 334 УПК РФ, для очерчивания пределов судебного следствия и прений сторон (в ст. ст. 335, 336

УПК РФ) использовал не предметный, а функциональный подход687. С одной стороны, такой подход является, в определенной степени, аморфным, т. к. не позволяет априори обозначить перечень обстоятельств, которые могут (или не могут) быть исследованы с участием присяжных заседателей, что вполне может быть реализовано в рамках предметного подхода. Однако, с другой стороны,

функциональный подход представляется более прагматичным, ориентированным на индивидуальные особенности рассматриваемого дела, его специфический предмет доказывания, и в силу этого, на наш взгляд, обеспечивающим гарантии полноты познания фактов дела присяжными заседателями. Разница между предметным и функциональным подходами особенно отчетливо проявляется в решении рассматриваемой проблемы исследования фактов дела, имеющих дуалистическую природу. Предметный подход, характерный для континентальной исторической модели производства в суде с участием присяжных заседателей, исключает исследование подобных фактов, поскольку они имеют отношение к сфере права. Однако, функциональный подход, на наш взгляд, в большей степени соответствующий правовой природе комбинированной исторической модели производства в суде присяжных, к которой относится и современная российская легислативная модель, решает этот вопрос кардинально иначе – эти факты подлежат исследованию с участием присяжных заседателей,

если они обеспечивают реализацию ими функции по разрешению уголовного дела

686 Прения сторон проводятся лишь в пределах вопросов, подлежащих разрешению присяжными заседателями.

687 Именно поэтому мы считаем дискуссионной точку зрения Л. Д. Калинкиной и В. В. Сотковой о том, что рассматриваемый подход установлен законодательством.

309

в пределах своих полномочий. Представляется, что данный подход в большей степени обеспечивает реализацию субстанциальных начал рассматриваемого производства, а также морфологической модельной аутентичности его

российской легислативной модели.

Предметный подход к разграничению полномочий коллегии присяжных

заседателей и председательствующего применительно к

доказыванию на этапах судебного следствия и прений сторон, доминирующий в актуальной судебной практике, на наш взгляд, необоснованно сужает границы гносеологической деятельности присяжных заседателей в познании факторов,

детерминирующих достоверность доказательств, исследованных с их участием.

Очевидно, что показания подсудимого (свидетеля, потерпевшего и т. д.) о

причинах неправдивости досудебных показаний, оглашенных по инициативе сторон, могут как иметь, так и не иметь отношения к их допустимости, но во всех случаях играют роль существенного фактора для оценки их достоверности.

Оценка достоверности доказательств, исследованных с участием присяжных заседателей, без каких-либо оговорок, отнесена законодательством к исключительной компетенции присяжных заседателей. Именно поэтому, любые ограничения в исследовании присяжными заседателями факторов, определяющих достоверность доказательств, существенно затрудняют реализацию ими своей

процессуальной функции. Кроме того, эти ограничения приводят

в деобъективизации ретроспективного познания присяжных заседателей. Запрет

исследования с их участием причин недостоверности оглашенных показаний

(например, недобровольности досудебного признания) влечет подмену объективной реальности (конкретных фактов прошлого), субъективной составляющей (догадками, предположениями, домыслами и т. д.). Необходимо

подчеркнуть, что именно присяжные заседатели

в совещательной комнате будут обязаны разрешить противоречия между

исследованными		доказательствами	(например,	показаниями
на	предварительном	расследовании и в	судебном разбирательстве). Это
не	дискреционное полномочие присяжных		заседателей, а	их процессуальная

		310
обязанность,	которую	председательствующий	разъясняет	им

в напутственном слове. И то, чем они будут оперировать, разрешая эти коллизии

– фактами или догадками – обусловлено решением рассматриваемой проблемы,

затрагивающей пределы, как судебного следствия, так и прений сторон.

Необходимость изменения доктринального подхода к исследуемой проблеме и вектора судебной практики, определяется необходимостью имплементации позиций Европейского Суда по правам человека, который последовательно подчеркивает особенное значение разъяснения председательствующим в напутственном слове всех факторов, которые могут повлиять на оценку присяжными достоверности представленных им доказательств688, что косвенно предопределяет необходимость предоставления сторонам права доведения этих факторов до сведения присяжных заседателей.

Особенно ярко этот подход Европейского Суда отразился в постановлении от 05

февраля 2019 г. по делу Утвенко и Борисов против Российской Федерации689

Европейский Суд по правам человека констатировал, что, несмотря на оспаривание одним из заявителей добровольности признания своей вины в показаниях, данных в отсутствие защитника по его выбору,

председательствующий не только не дал присяжным заседателям никаких разъяснений о необходимости учета этого обстоятельства при оценке достоверности указанных показаний, но, напротив, неоднократно подчеркивал,

что присяжные заседатели не должны принимать во внимание обстоятельства,

при которых были получены органами расследования представленные им

688 Так, например, в постановлениях по делу Кондрон (Condron) против Соединенного Королевства от 2 мая 2000 г. и по делу Бэклз (Beckles) против Соединенного Королевства от 8 октября 2002 г. Европейский Суд связал соблюдение права на справедливое судебное разбирательство в суде присяжных, с адекватным разъяснением председательствующим судьей присяжным заседателям в напутственном слове правила о том, что «…молчание заявителя неразумно было бы толковать как отсутствие объяснений вообще, что из факта отказа дать показания не следует делать неблагоприятные для обвиняемого выводы». См.: Постановление ЕСПЧ по делу «Кондрон против Соединенного Королевства» (Condron v. the United Kingdom)

от 2 мая 2000 г. [Электронный ресурс]. URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search. aspx?i=001-58798 (дата обращения: 18.09.2021); постановление ЕСПЧ по делу «Бэклз против Соединенного Королевства» (Beckles v. the United Kingdom) от 8 октября 2002 г. [Электронный ресурс]. – URL:http://hudoc.echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-60672 (дата обращения: 18.09.2021).

311

доказательства. В постановлении акцентируется внимание на том, что в этом случае вердикт присяжных теряет свойство транспарентности, и не позволяет обвиняемому понять предпосылок того или иного решения присяжных. Именно поэтому, сложившаяся судебная практика по рассматриваемой проблеме, в случае отказа от ее модификации, создает потенциальный риск вынесения Европейским Судом серии аналогичных постановлений-клонов, что приведет к необходимости повторных судебных разбирательств с участием присяжных заседателей по

значительному числу уголовных дел.

Представляется, что решение указанной проблемы должно, с одной стороны, обеспечивать реализацию субстанциальных начал рассматриваемого производства, а, с другой – сохранять морфологическую аутентичность российской легислативной модели производства в суде присяжных заседателей.

По этой причине, представляется невозможной рецепция англо-американского подхода, поскольку наделение председательствующего полномочием оценивать достоверность показаний подсудимого о недобровольности досудебного

признания. Такое полномочие – исключительный признак этой

высококонсолидированной исторической модели производства в суде присяжных,

для которой характерен эффект диффузии полномочий судьи и коллегии присяжных. С другой стороны, по изложенным выше соображениям

представляется неприемлемым и подход континентальной модели рассматриваемого производства, состоящий в полном отстранении присяжных

заседателей от исследования доказательств, если они касаются правовых вопросов, реализуемый в настоящее время в российской судебной практике. На наш взгляд, необходимо радикально изменить подход, сложившийся в судебной практике, предоставив подсудимому возможность объяснить присяжным заседателям причины дачи им недостоверных показаний на стадии предварительного расследования (написания явки с повинной и т. д.). Вместе с тем, для того, чтобы ослабить потенциальные риски злоупотребления этим

правом, представляется необходимым, чтобы председательствующий

312

в рассматриваемом случае кратко сообщал присяжным заседателям итоги проверки указанных заявлений подсудимого, произведенной без их участия690.

Второе проявление дисбаланса в исторической модельной идентификации современной легислативной модели производства в суде присяжных в России состоит в сужении состязательных начал судебного разбирательства, вследствие создания искусственных ограничений состязательного режима доказывания.

Ключевое из таких ограничений проявляется в процессуальном режиме допроса в судебном разбирательстве. Применительно к этому процессуальному режиму особенно ярко проявляется диссонанс в его нормативном аспекте и в сфере его реализации в судебной практике. Сугубо в контексте законодательного регулирования, процессуальный режим судебного допроса в суде с участием присяжных заседателей может быть охарактеризован как, в достаточной степени,

состязательный, соответствующий характеристикам комбинированной

исторической модели производства в суде присяжных. Однако в судебной практике, применительно к процессуальному режиму допроса, сформировались обыкновения, характерные для континентальной исторической модели рассматриваемого производства. Указанные обыкновения выражаются в запрещении практически всех процессуальных средств перекрестного допроса691.

Это проявляется в сформировавшихся в судебной практике запретах

использования	сторонами при осуществлении допроса наводящих692,
повторных693,	оценочных694 вопросов; выяснения сведений о личности

690См. Приложение 1.

691См.: Насонов С. А. Перекрестный допрос в суде присяжных. Какие ограничения нужно учесть // Уголовный процесс. 2019. N 4. С. 33–39.

692Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 19.01.2016 N 205-АПУ15-15СП; апелляционное определение Верховного Суда РФ от 12.12.2017 N 91-АПУ17-8СП; апелляционное определение Верховного Суда РФ от 29.03.2018 N 33-АПУ18-5СП [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

693Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 02.08.2018 N 49-АПУ18-7сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

694Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 10.03.2016 N 205-АПУ16-2СП// СПС КонсультантПлюс.

313

допрашиваемого (даже, если они имеют значение для оценки присяжными достоверности его показаний)695 и т. д.

В научной литературе этот феномен судебной практики получил неоднозначное отражение. Ряд авторов (М. В. Немытина, Т. А. Владыкина и др.)

полагают, что никаких ограничений для производства перекрестного допроса сторонами ни в законодательстве, ни в судебной практике не существует. М. В.

Немытина пишет, что опытный прокурор или адвокат всегда сумеет провести перекрестный допрос даже при отсутствии регламентации стадий допроса в законодательстве696. Авторы комментария УПК утверждают, что перекрестный допрос в суде присяжных уже используется на практике, хотя в законе он прямо не предусмотрен697. Аналогичную точку зрения высказывает Т. Н. Баширов,

отмечая, что, несмотря на отсутствие нормативной регламентации, с

определенной долей условности можно говорить о наличии в современной практике производства в суде присяжных прямого и перекрестного допросов698. Т.

А. Владыкина, соглашаясь с подобными подходами, отмечает, что в суде присяжных могут применяться все известные виды допросов (прямой,

перекрестный, шахматный)699.

Другая группа авторов, солидаризуясь друг с другом в признании существования проблем реализации перекрестного допроса в судебной практике и

695Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от

5марта 2003 г. № 4-кпо03-13сп; кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 10 августа 2005 г. № 67-о05-50СП; кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 23 октября 2008 г.; кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 23.03.2011 г. № 25-О11-4СП; кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 04.06.2013 г. № 53-О13-18сп; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 29.03.2018 N 33-АПУ18-5СП [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

696Немытина М. В. Суд присяжных: российская традиция или западная модель? // Вестник Саратовской гос. акад. права. 1996. № 3. С. 23.

697Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР / под общ. ред. В. М. Лебедева. М. : Спарк, 1995. С. 144.

698Баширов Т. Н. Доказательственное значение допроса, проводимого в суде с участием присяжных заседателей // Актуальные проблемы экономики и права. 2013. № 2(26). С. 272–287.

699Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 156.

314

необходимости решения их законодательным путем, предлагают полярно противоположные подходы к достижению этой цели: либо законодательно закрепить перекрестный допрос (полностью, или в части отдельных его элементов), либо, напротив, закрепить запреты использования наиболее ключевых средств такого допроса.

Так, например, в монографии «Судебное следствие в суде присяжных:

теория, законодательство, практика», изданной в 2001 г., автор настоящего диссертационного исследования предлагал закрепить в уголовно-процессуальном законодательстве ряд элементов классического перекрестного допроса

(наводящие вопросы, вопросы о личности допрашиваемого в рамках выяснения мотивов лжесвидетельства)700. Д. П. Туленков, используя подход definitio per negatio701, полагает необходимым закрепить в ст. 335 УПК РФ дозволение исследовать с участием присяжных заседателей сведения о личности потерпевшего и свидетеля, если они необходимы для установления фактов предъявленного обвинения, оценки достоверности и достаточности их показаний702. Аналогичные предложения о нормативизации отдельных элементов перекрестного допроса отражены в работах A. C. Александрова и С. П.

Гришина703. Наиболее радикальный вариант рассматриваемой группы позиций изложен в работе Е. Б. Кузина, предлагающего закрепить дефиниции прямого,

перекрестного и повторного допросов в статье 5 УПК РФ704.

Противоположный подход изложен в работе Н. А. Развейкиной,

полагающей в целях установления справедливого баланса, законодательно распространить ограничения в исследовании сведений о личности подсудимого

700Насонов С. А. Судебное следствие в суде присяжных… С. 135.

701Определение через отрицание (лат.).

702Туленков Д. П. Познавательная деятельность при производстве по уголовным делам с участием присяжных заседателей. С. 144.

703См.: Александров A. C., Гришин С. П. Апология перекрестного допроса // Уголовное судопроизводство. 2007. № 3. С. 34–40; Александров А. С., Колузакова Е. В. К вопросу о предмете и пределах перекрестного допроса свидетеля, потерпевшего в суде с участием присяжных заседателей // Российский судья. 2007. N 3. С. 17–20; Александров А. С., Гришин С. П. Перекрестный допрос: учеб.-практическое пособие. М. : ТК Велби, Изд-во Проспект, 2005.

704Кузин Е. Б. Совершенствование судебных действий следственного характера в целях обеспечения правосудия: дис. ... канд.юрид.наук. Челябинск, 2011. С. 64–65.

315

на потерпевшего705. С. В. Кузьмин отмечает, что законодательным обоснованием практики запрета вопросов, касающихся личности свидетеля и потерпевшего,

является положение ч. 4 ст. 15 УПК РФ, гарантирующее равноправие сторон обвинения и защиты706. Ю. Г. Зуев одобрительно высказывается о

рассматриваемом феномене судебной практики, подчеркивая, что рассматриваемый запрет применяется в силу закона707.

В отношении других элементов перекрестного допроса в литературе проявляется достаточно стабильное единомыслие. Подавляющее большинство авторов разделяют концептуальную обоснованность абсолютного запрета на

использование сторонами наводящих вопросов в судебном допросе не только при допросе подсудимого, но и свидетелей и потерпевших708. Такое же негативное отношение высказывается и в отношении повторных вопросов709.

Анализ приведенных подходов, как сторонников, так и противников нормативизации перекрестного допроса в суде с участием присяжных заседателей, позволяет сделать вывод об их дискуссионности и наличии

определенных дефектов в обосновании.

	Представляются спорными суждения авторов, полагающих, что
в	актуальной судебной практике отсутствуют какие-либо препятствия
в	реализации процессуальных средств перекрестного допроса. Подобные

препятствия существуют весьма давно и стали обыкновением судебной практики.

Так, например, несмотря на то, что запрет использования наводящих вопросов в

705 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. М. : Юрлитинформ, 2011. С.

143.

706 Кузин Е. Б. Совершенствование судебных действий следственного характера в целях обеспечения правосудия. Там же.

707Зуев Ю. Г. Уголовное судопроизводство с участием присяжных заседателей: курс лекций. М. : Проспект, 2018. С. 80.

708Калинкина Л. Д., Васяев А. А. Исследование доказательств в ходе судебного следствия в суде первой инстанции в Российском уголовном процессе : монография. Саранск : Изд-во Мордовского ун-та, 2008. С. 81; Соседов Е. А., Ламонов Е. В., Ноздрин В. С. Рассмотрение уголовных дел с участием присяжных заседателей : модульное учебно-методическое пособие. Тамбов : Издательский дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2017. С. 174, 175.

709Насонов С. А. Перекрестный допрос в суде присяжных. Какие ограничения нужно учесть. С.

316

судебном следствии предусмотрен лишь ч. 1 ст. 275 УПК РФ, т. е.

распространяется только на допрос подсудимого, при рассмотрении дела с участием присяжных заседателей этот запрет распространяется на все виды допросов. Верховный Суд РФ неоднократно подчеркивал, что сторонам в ходе судебного следствия с участием присяжных заседателей запрещается задавать наводящие вопросы710. Более того, именно в судебной практике, фактически, была создана «дефиниция» наводящих вопросов, как вопросов, которые «по своей сути предполагали ожидаемый ответ»711. Использованию при рассмотрении дела в суде присяжных техники перекрестного допроса «расскажите еще раз»712

(и некоторых других) препятствует сформировавшееся в практике обыкновение

запрета повторных	вопросов713.
Аналогичная	ситуация	существует и	с основанием запрета	вопросов
о личности свидетеля и		потерпевшего.	Часть 8 статьи 335	УПК РФ

не содержит специальной нормы, регламентирующей исследование в первой

части судебного следствия (с участием присяжных	заседателей) данных
о личности свидетелей и потерпевших. Вместе с тем,	положения этой части

в судебной практике толкуются таким образом, что, по общему правилу,

исследование подобных сведений с участием присяжных заседателей защитнику

запрещается. В Определении Конституционного Суда РФ по этому поводу отмечается, что положения ч. 8 ст. 335 УПК не регламентируют вопросы исследования в присутствии присяжных заседателей сведений о личности потерпевшего и свидетеля. Однако, далее Конституционный Суд РФ все-таки указывает на возможное нормативное основание рассматриваемого запрета:

взаимосвязанные положения статей 252, 299, 334 и 335 (части третья, шестая и

710Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 29.03.2018 N 33-АПУ18-5СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

711Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 12.12.2017 N 91-АПУ17-8СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

712Александров А. С., Гришин С. П. Перекрестный допрос… С. 220.

713 Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 02.08.2018 N 49-АПУ18-7сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

317

седьмая) УПК Российской Федерации, в соответствии с которыми в присутствии присяжных заседателей не подлежат исследованию вопросы права, не входящие

в	компетенцию присяжных и	способные	вызвать	их	предубеждение
в отношении участников процесса»714. Данная			позиция	нашла	свое	развитие
в	судебной практике Верховного	Суда РФ, в	которой	положения		части 8

ст. 335 УПК РФ в отношении исследования данных о личности подсудимого,

в формате аналогии закона были распространены на исследование аналогичных сведений в отношении свидетелей и потерпевших715.

Обоснованием такой позиции Верховного Суда РФ чаще всего служит указание на то, что исследование этих сведений противоречит положениям части

7 ст. 335 УПК РФ, поскольку присяжные заседатели не уполномочены устанавливать своим вердиктом указанные обстоятельства716. Нередко Верховный

Суд РФ аргументирует своей подход опасностью нарушения ч. 1 ст. 252 УПК РФ в случае исследования негативных данных о личности потерпевших и свидетелей717. Аналогичную аргументацию Верховный Суд РФ использует и в случаях, когда сторона защиты выясняет возможность причастности свидетеля

(потерпевшего) к преступлению, вменяемому подсудимому718. В другом случае,

Верховный Суд РФ, указывая на правомерность запрета стороне защиты в

714 Определение Конституционного Суда РФ от 11.05.2012 N 686-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Казакбаева Михаила Агойлиновича на нарушение его конституционных прав частью четвертой статьи 15 и частью восьмой статьи 335 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

715Этот подход судебной практики наблюдался в 98 % исследованных материалов уголовных дел. См. также: Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 25.05.2017 N 25-АПУ17- 3СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

716Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 23.03.2011 г. № 25-О11-4СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

717Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от

10августа 2005 г. № 67-о05-50сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

718Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от

5марта 2003 г. № 4-кпо03-13сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

318

исследовании подобных данных, указал на положение ст. 347 УПК РФ719.

Тождественный подход используется Верховным Судом РФ и применительно к

допросу экспертов и специалистов в суде с участием присяжных, если стороны в

присутствии присяжных заседателей начинают выяснять у эксперта или специалиста опыт его работы и квалификацию720.

Таким образом, вопреки приведенному выше мнению ряда авторов,

обыкновения, сложившиеся в судебной практике рассмотрения дел

с участием присяжных заседателей не позволяют сторонам реализовать наиболее сущностные процессуальные приемы перекрестного допроса.

Столь же спорными представляются предложения законодательного закрепления как дефиниций прямого и перекрестного допросов в суде

сучастием присяжных заседателей, так и отдельных его элементов.

Представляется, что одно лишь дефинирование указанных понятий в уголовно-процессуальном законе не устранит препятствия к реализации перекрестного допроса, сложившиеся на практике. Концептуально соглашаясь с изложенными выше подходами о необходимости детерминации возможного исследования данных о личности свидетеля и потерпевшего необходимостью оценки присяжными заседателями достоверности их показаний, вместе с тем полагаем, что действующий закон не препятствует подобному исследованию.

Ключевое препятствие к этому возникает исключительно в судебной практике, в

указанной сфере оно и должно быть устранено.

Вряд ли являются обоснованными предложения законодательно запретить использование таких элементов перекрестного допроса как вопросы о личности допрашиваемого. На наш взгляд, если такие вопросы задаются для выяснения обстоятельств, устанавливаемых вердиктом присяжных заседателей, либо необходимых для оценки присяжными достоверности показаний свидетеля или

719Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 04.06.2013 г. № 53-О13-18сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

720Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от

23октября 2008 г. [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

319

потерпевшего, никакое равенство прав сторон или справедливый баланс этим нарушены быть не могут. Совершенно очевидно, что распространение положений ч. 8 ст. 335 УПК РФ на потерпевших может иметь исключительно ограниченное проявление (когда данные о личности потерпевшего позволяют установить признаки вменяемого подсудимому преступления), на свидетелей указанная норма не может быть распространена вовсе. Вместе с тем, и потерпевшие, и свидетели могут обладать такими характеристиками, которые могут влиять на оценку достоверности их показаний. Конечно, следует полностью согласиться с критикой Д. И. Перловым теории «общей достоверности» свидетелей и с его суждением, что «нельзя заранее наклеивать на свидетелей ярлыки заслуживающих и не заслуживающих доверия вообще безотносительно к содержанию их показаний»721. Однако тот же автор указывал, что «проверка достоверности свидетельских показаний непосредственно связана с углубленным исследованием взаимоотношений подсудимого и свидетелей», поскольку, например, «неприязненные отношения, сложившиеся между свидетелем и подсудимым, желание отомстить, опозорить, причинить ущерб побуждают иногда некоторых свидетелей давать ложные показания»722. Помимо этого, в постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Пичугин против Российской Федерации» 23 октября 2012 г. (жалоба № 38623/03) содержится обязательная правовая позиция, предполагающая необходимость предоставления сторонам в суде присяжных права задавать вопросы свидетелям о факторах, детерминирующих достоверность их показаний723. Представляется, что указанная правовая позиция ЕСПЧ должна служить ориентиром для определения вектора модификации сформировавшейся судебной практики по рассматриваемому вопросу.

Наконец, вряд ли является в достаточной степени обоснованным негативное отношение в литературе к наводящим и повторным вопросам, если они

721Перлов Д. И. Приговор в советском уголовном процессе. М., 1960. С. 205.

722Там же. С. 197.

723Постановление ЕСПЧ по делу «Пичугин против России» (Pichugin v. Russia) от 23 октября

2012 г. [Электронный ресурс]. URL:http://hudoc.echr.coe.int/rus/?i=001-114074 (дата обращения: 18.09.2021). п. 212.

320

используются в ином, чем при прямом допросе, функциональном аспекте – исключительно, с целью проверки ранее полученной информации, а не собирания новых сведений. Мы полностью разделяем позиции тех авторов (Л. Б. Алексеевой и др.), которые указывают на возможность допущения использования на практике наводящих вопросов, если информация, которая «подбрасывается», уже сообщалась свидетелем ранее724.

Суммируя все вышеизложенное, можно сделать вывод о необходимости модификации судебной практики в направлении устранения препятствий для использования сторонами процессуальных средств перекрестного допроса. С этой целью представляется необходимым дополнить Постановление Пленума следующими положениями: «Исследование данных о личности иных участников судопроизводства допускается лишь в той мере, в

какой они позволяют установить отдельные признаки преступления, вменяемого подсудимому, либо, если они могут иметь значение для оценки достоверности показаний этих лиц присяжными заседателями». «При допросе потерпевшего,

свидетеля, специалиста или эксперта противоположной стороной, в целях проверки и уточнения ранее данных показаний, допускается использование наводящих и повторных вопросов. Указанные вопросы могут быть заданы только в пределах содержания показаний, данных допрашиваемым при ответах на вопросы, вызвавшей его стороны». Необходимо подчеркнуть, что указанные подходы уже начали проявляться в судебной практике725.

Представляется, что именно такой подход устранит рассмотренный выше дисбаланс российской легислативной модели производства в суде присяжных и обеспечит ее морфологическую модельную аутентичность.

Одним из проблемных аспектов соответствия процедуры рассматриваемых этапов судебного разбирательства с участием присяжных заседателей критерием эффективности является уголовно-процессуальный режим реализации

724Алексеева Л. Б. Судебное следствие. Прения сторон. Возвращение дела на дополнительное расследование со стадии судебного разбирательства. С. 140.

725Апелляционное определение Ярославского областного суда от 05.03.2020 по делу N 22379/2020 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

321

присяжными заседателями права на участие в вербальных судебных следственных действиях. Как уже отмечалось выше, действующее уголовно-

процессуальное законодательство закрепляет письменную форму участия присяжных заседателей в таких допросах, при этом право присяжных заседателей задавать вопросы допрашиваемым лицам опосредовано полномочием председательствующего проверять и отклонять те их них, которые не имеют отношение к предъявленному подсудимому обвинению. На практике эта юридическая конструкция порождает, как минимум, две масштабные проблемы.

Первая из них состоит в избирательности и широкой дискреции при

использовании председательствующим этого процессуального «фильтра», что приводит к снижению познавательной активности присяжных заседателей и умалению гарантий объективности их вердикта. Вторая – обусловлена нетранспарентностью (письменностью) процедуры проверки и отклонения председательствующим поступивших вопросов присяжных заседателей,

а также процессуальной невозможностью для сторон немедленно ознакомиться с вопросами, отведенными председательствующим726. Пролонгирование момента ознакомления сторон с этими записками до этапа изготовления протокола судебного заседания727 не только снижает эффективность этой процессуальной гарантии (в контексте своевременности соответствующей реакции сторон), но и порождает самостоятельную проблему беспрепятственного доступа к указанному приложению к протоколу. До сих пор на практике наблюдается феномен распространения на записки присяжных заседателей ранее практиковавшегося процессуального обыкновения хранения в материалах дела особого мнения судьи

726 Хырхырьян М. А., Плотников И. В. О записках присяжных заседателей // Администратор суда. 2010. № 4. С. 20.

727 Конституционный Суд РФ подчеркнул, что защитники вправе знакомиться с указанными вопросами присяжных заседателей на этапе ознакомления с протоколом судебного заседания. См: Определение Конституционного Суда РФ от 23.06.2009 N 883-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Никитенко Алексея Николаевича, Плотникова Игоря Валентиновича и Хырхырьяна Максима Арсеновича на нарушение их конституционных прав частью четвертой статьи 335 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

322

(в запечатанном конверте)728, что позволяет сторонам ознакомиться

с содержанием вопросов присяжных заседателей лишь в случае удовлетворения

председательствующим особого ходатайства об этом. В развернувшейся по

поводу рассматриваемых проблем научной дискуссии были представлены два

концептуально различающихся подхода к их решению.

Авторы, придерживающиеся первого подхода (Ю. В. Шидловская,

В. М. Быков и др.), предлагают нормативно устранить саму причину возникновения указанных проблем, т. е. аннулировать письменную и опосредованную форму участия присяжных заседателей в вербальных судебных следственных действиях, отождествить процессуальный режим участия в допросах присяжных заседателей и сторон729. Эта позиция подверглась обоснованной критике в научной литературе730, поскольку непосредственное участие, не обладающих юридическими познаниями присяжных заседателей в допросах неизбежно повлечет многочисленные нарушения процессуальной формы этого судебного следственного действия, нарушит порядок судебного заседания, что может оказать негативное воздействие на объективность всей коллегии. Участвуя в устной форме в допросах подсудимых (потерпевших,

свидетелей и др.), присяжные заседатели могут невольно высказать оценочные суждения как в отношении личности допрашиваемых, так и применительно к достоверности их показаний, что вызовет заявление отводов со стороны защиты или обвинения, и в итоге – возможный роспуск коллегии (если число неотведенных присяжных заседателей станет менее требуемого). Очевидно, что подобный подход основан на отрицании необходимости учета институциональных (субстанциальных и субсидиарных) начал рассматриваемого производства, что не позволяет оценить его как оптимальный.

728Зуев Ю. Г. Уголовное судопроизводство с участием присяжных заседателей: курс лекций. С.

729Быков В. М. Каким быть суду с участием присяжных заседателей? // Российская юстиция. 2016. № 5. С. 43; Шидловская Ю. В. Участие присяжных заседателей в исследовании доказательств в уголовном процессе России. С. 10.

730Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в

правосудии. С. 105.

323

Подход второй группы авторов (Т. А. Владыкина, А. А. Тарасов,

О. Р. Рахметуллина и др.) базируется на необходимости сохранения существующей формы участия присяжных заседателей в допросах, однако, с

усилением процессуальных гарантий, обеспечивающих реализацию их права на участие в исследовании доказательств. С этой целью указанные авторы предлагают, во-первых, уточнить и расширить критерии неприемлемости вопросов, задаваемых присяжными заседателями. Так, А. А. Тарасов, критикуя закрепленную в ч. 4 ст. 335 УПК РФ формулировку ненадлежащего вопроса присяжного заседателя, полагает, что подлежат отведению вопросы, об обстоятельствах, не относящихся к компетенции присяжных заседателей,

касающихся фактов прежней судимости подсудимого, признания его алкоголиком или наркоманом, а также о любых обстоятельствах, способных вызвать предубеждение присяжных заседателей731. Т. А. Владыкина, солидаризуясь с таким подходом, предлагает закрепить нормативный запрет вопросов присяжных заседателей, имеющих наводящий, оскорбительный и дублирующий характер732.

С. А. Ворожцов, В. А. Давыдов, В. В. Дорошков указывают на необходимость запрета некорректных и преждевременных вопросов присяжных заседателей733.

Во-вторых, эти авторы предлагают законодательно закрепить право сторон на ознакомление с вопросами присяжных до завершения проводимого вербального судебного следственного действия, что позволит своевременно заявлять возражения на действия председательствующего, необоснованно отклонившего вопрос присяжного заседателя734.

731 Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 105.

732Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 158.

733Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Часть 2. Актуальные вопросы судебной практики, рекомендации судей Верховного Суда РФ по применению уголовно-процессуального законодательства на основе новейшей судебной практики : практическое пособие / В. А. Давыдов, В. В. Дорошков, Н. А. Колоколов и др.; под ред. В. М. Лебедева. 7-е изд., перераб. и доп. М. : Юрайт, 2016. С. 250.

734Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 158–159.

324

В-третьих, значимой процессуальной гарантией участия присяжных заседателей в допросах, как подчеркивает А. А. Тарасова, должно стать обязательное указание председательствующим мотивов отведения недопустимых вопросов, заданных ими, и разъяснение присяжным заседателям сущности этих мотивов735.

Всецело разделяя позицию указанных авторов о необходимости усиления процессуальных гарантий, обеспечивающих участие присяжных заседателей в исследовании доказательств в письменной и опосредованной форме, тем не менее, полагаем, что предложенные способы решения рассматриваемых проблем вряд ли будут эффективными.

Требование, предъявляемое к вопросам, поступающим от присяжных заседателей, закрепленные в ч. 4 ст. 335 УПК РФ, сформулировано действительно не вполне корректно. Эта неточность обусловлена, на наш взгляд, не столько расплывчатостью формулировки «не относящиеся к предъявленному обвинению»736, сколько тем, что эта формулировка охватывает собой в т. ч. те аспекты обвинения, которые не могут устанавливаться присяжными заседателями и, соответственно, исследоваться ими. Но корректировка указанного положения,

на наш взгляд, должна осуществляться не путем умножения критериев неприемлемости вопросов присяжных заседателей, а путем их радикального сокращения и уточнения. Прав А. А. Тарасов, подчеркивающий, что следует задавать максимальное число вопросов, предлагаемых присяжными заседателями,

поскольку это обеспечивает познание ими значимых для них обстоятельств дела737, которые в противном случае, будут заменены домыслами и догадками.

Однако предлагаемая диверсификация перечня недопустимых вопросов, повлечет радикальное сужение возможности этой познавательной деятельности присяжных заседателей. В литературе справедливо отмечается, что большинство вопросов,

заданных присяжными заседателями не в полной мере соответствуют

735 Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 108.

736Там же. С.107.

737Там же. С. 106.

325

предусмотренной действующим законом процессуальной форме738. Ужесточение процессуальных требований повлечет неизбежное расширение числа неприемлемых вопросов, создаст серьезное препятствие познавательной деятельности присяжных заседателей. На наш взгляд, должно быть законодательно закреплено единственное требование к вопросам, задаваемым присяжным заседателям – их относимость к фактическим обстоятельствам уголовного дела, доказанность которых устанавливается присяжными заседателями в соответствии с их полномочиями, предусмотренными статьей 334

УПК РФ. Представляется, что именно такой подход позволит председательствующему отклонить вопросы присяжных заседателей о личности подсудимого (потерпевшего, свидетелей и т. д.), о различных аспектах расследования дела, о доказательствах, признанных недопустимыми и т. д.

Несоответствие вопросов, задаваемых присяжными заседателями, иным требованиям, на которые обращают внимание указанные авторы (наводящие,

оскорбительные, преждевременные и т. д.) нивелируется полномочием председательствующего переформулировать их. Осуществляя это полномочие,

председательствующий может трансформировать любую речевую конструкцию вопроса в надлежащую, без потери ее смысла. Представляется дискуссионным предложение Т. А. Владыкиной нормативно запретить дублирующие вопросы присяжных заседателей739. Предложение присяжными заседателями дублирующего вопроса означает, что они неадекватно восприняли (не услышали,

не поняли и т. д.) ответ допрашиваемого на подобный вопрос. Запрет повторного задавания этого вопроса создаст лакуну в восприятии присяжных заседателей, что скажется на объективности голосования на этапе вынесения вердикта.

Вторая, процессуальная гарантия, предложенная указанными авторами, на наш взгляд, действительно является серьезным компенсаторным средством,

позволяющим сторонам восполнять отведение председательствующим вопросов

738 Тарасов А. А., Рахметуллина О. Р. Суд присяжных и проблемы народного участия в правосудии. С. 105.

739 Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 159.

326

присяжных заседателей. Вместе с тем, вряд ли можно согласиться с высказанным в литературе подходом предоставления сторонам права предварительного ознакомления со всеми вопросами, поступившими от присяжных заседателей740.

Представляется, что отсутствуют какие-либо весомые правовые предпосылки законодательного закрепления предварительного ознакомления сторон с теми вопросами присяжных заседателей, который председательствующий решил задать в исходном или переформулированном виде741. На наш взгляд, право присяжных получить ответ допрашиваемого лица посредством вопроса, соответствующего требованиям закона, не может быть опосредовано мнением (позицией) сторон по делу, т. к. это противоречит принципу судейской независимости. Предлагаемый вариант, по сути, означает создание дополнительного процессуального фильтра в реализации присяжными заседателями указанного права, что вряд ли способствует повышению для них познавательной доступности судебного следствия. В то же время, предоставление сторонам права на предварительное ознакомление с вопросами присяжных заседателей, отводимыми судьей, имеет подобные предпосылки, поскольку это затрагивает процессуальные интересы сторон. Отказ председательствующего задать вопрос присяжного заседателя свидетелю (подсудимому, потерпевшему и т. д.) обвинения или защиты означает возникновение некоей проблемы в уяснении интересующих присяжного обстоятельств, доказываемых (или опровергаемых) сторонами уголовно-

правового спора. Очевидно, что этот пробел стороны могут восполнить своими дополнительными вопросами допрашиваемому, либо исследованием других доказательств, а также обратить на это внимание на этапе прений. Именно поэтому, на наш взгляд, в части 4 ст. 335 УПК РФ требуется указание, что

740Владыкина Т.А. Теоретическая модель производства по уголовным делам, рассматриваемым судом c участием присяжных заседателей: дисс…. д-ра юрид. наук / Т.А. Владыкина. Екатеринбург, 2018. С. 414.

741На наш взгляд стороны не вправе возражать против реализации в надлежащей форме присяжными заседателями своего права на допрос каких-либо лиц, дающих показания в судебном заседании. Присяжные заседатели, участвуя в таких допросах, реализуют функцию осуществления правосудия, независимо от волеизъявления сторон по делу, осуществляющих функции защиты и обвинения. Размежевание указанных процессуальных функций исключает воспрепятствование со стороны участников процесса реализации присяжными указанного права.

327

вопросы присяжных заседателей могут быть отведены председательствующим только после обсуждения со сторонами.

Полностью соглашаясь с предложением законодательного закрепления третьей из указанных процессуальных гарантий, отметим, что само по себе мотивирование председательствующим отказа в предложении допрашиваемому вопросов присяжных заседателей вряд ли обеспечивает их права на участие в исследовании доказательств742.

Дополнительным шагом к совершенствованию рассматриваемого процессуального института, по нашему мнению, является введение обязательной персонификации вопросов, задаваемых присяжными заседателями – необходимости указания ими номера на записке с вопросом, передаваемой председательствующему. Вряд ли можно согласиться с Н. П. Ведищевым, что по смыслу закона вопрос задается в целом от коллегии и не требует указания автора743. Это суждение спорно, как минимум, потому, что закон не предусматривает никакого совещания присяжных для согласования вопросов,

задаваемых допрашиваемым лицам. Представляется, что каждый вопрос,

заданный присяжным заседателем отражает не консолидированное мнение всей коллегии, а персональное субъективное восприятие присяжным заседателем показаний допрашиваемого лица. Цель персонификации вопросов присяжных заседателей, на наш взгляд, заключается в выявлении тех из них, кто утратил объективность в ходе судебного разбирательства или нарушил свои обязанности

(например, самостоятельно собрал доказательства по делу, либо почерпнул сведения о деле из внепроцессуальных источников). Совершение проверочных действий в связи с этим будет возможно только в случае четкой персонализации задаваемых присяжными заседателями вопросов.

742 Более того, на наш взгляд, в данной ситуации отсутствует должный адресат восприятия такой мотивировки. Вряд ли она требуется сторонам, поскольку не они были субъектом задавания вопроса.

743 Ведищев Н. П. Особенности защиты при производстве по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей (вопросы теории и практики). Москва : Юрлитинформ, 2013. С. 180.

328

Проблема эффективности рассматриваемых этапов производства

в российской легислативной модели производства в суде присяжных проявляется

также в поливариантности подходов в судебной практике к возможности

использования сторонами на довердиктном этапе прений средств визуализации аргументов (доводов) своей позиции (планов, схем, презентаций и т. д.). Первый,

наиболее часто встречающийся744, подход состоит в запрете использования подобных средств визуализации, как стороне обвинения, так и стороне защиты.

Как правило, нормативным основанием такого подхода является указание на положения ст. 336 и 292 УПК РФ, согласно которым прения сторон состоят исключительно из речей обвинителя и защитника, потерпевшего и подсудимого.

Абсолютизация устного характера прений сторон, в контексте этого подхода,

исключает возможность использования сторонами на этом этапе судебного

разбирательства с участием присяжных заседателей каких-либо письменных

(графических, электронных и т. д.) источников информации, а также любых овеществленных объектов (предметов), вне зависимости от целей этого использования.

Второй подход, встречающийся в судебной практике, значительно реже745,

допускает использование сторонами указанных средств визуализации, однако,

только при наличии определенных условий: они не является доказательствами по делу, которые необходимо было исследовать в судебном заседании, выполняют роль наглядного пособия для простоты восприятия речи в прениях746; сторона не

ссылается в речи	на доказательственное значение именно этого предмета747; эти
материалы не	содержат ссылок на недопустимые и неисследованные

744Среди исследованных нами дел он занимал 83 %.

745Среди исследованных нами дел он занимал 17 %.

746Кассационное определение Верховного Суда РФ от 24.09.2013 N 11-О13-21СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

747Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 11.05.2016 N 41-АПУ16-5СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

329

доказательства748; другая сторона не возражает против их исследования749;

напутствуя присяжных заседателей, председательствующий указал, что аргументы сторон в прениях не являются доказательствами750. Эти условия обозначаются в решениях судов вне какой-либо систематизации (группировки),

указываются сингулярно, либо в виде случайной множественности в различных сочетаниях.

В научной литературе дуалистический подход к рассматриваемой проблеме имеет ярко выраженный «предметно-отраслевой» характер, поскольку в контексте различающихся отраслей научного знания, эта проблема имеет отличающиеся решения. Так, в психолого-правовых исследованиях отмечается, что изобразительные средства являются более информативным, многомерным и эмоционально насыщенным каналом передачи информации, нежели текстовые751.

Именно поэтому, в ряде таких публикаций прокурорам рекомендуется готовить для выступления в прениях видеоряд наиболее значимых материалов в виде фототаблиц, схем осмотра места происшествия, документов, которые проецировались бы на экран и синхронно сопровождали речь прокурора752.

Аналогичные подходы высказаны в зарубежной литературе753.

Однако, сугубо, процессуальные исследования отвергают саму возможность использования подобных материалов в прениях сторон в суде присяжных. Так, Е.

В. Арцева полагает, что в речах сторон, не может быть никаких иллюстраций

(схем, таблиц и т. д.), поскольку прения состоят из речей и стороны вправе

748Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 26.10.2017 N 84-АПУ17-4СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

749Там же.

750Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 11.05.2016 N 41-АПУ16-5СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

751Гулевич О. А. Психология в суде присяжных. С. 86–87.

752Зарипова Г. Использование психологических знаний гособвинителем // Законность. 2006. №

11.С. 18–20; Талипов, Д. Х., Петров, А. В. Использование знаний психологии и наглядности при поддержании государственного обвинения // Законность. 2010. N 12. С. 7–8.

753D. Schofield, S. Mason Using graphical technology to present evidence S. Mason (Ed.), Electronic Evidence, Lexis-Nexis, New York (2010), pp. 135–168.; Wiggins, Elizabeth C., Meghan A. Dunn, and George Cort (2003) Survey on Courtroom Technology. Washington, D. C. : Federal Judicial Center. [Электронный ресурс]. URL:http://www.fjc.gov. (дата обращения: 18.09.2021).

330

ссылаться только на исследованные в судебном следствии доказательства754. В

научно-практическом комментарии к УПК РФ под редакцией В. М. Лебедева отмечается, что председательствующий не должен позволять сторонам демонстрировать присяжным заседателям во время речей схемы, планы,

предметы и т. д., поскольку демонстрация этих материалов de-facto означает возобновление участников прений судебного следствия, что допустимо лишь в ином процессуальном режиме755. Именно такой подход, на наш взгляд, является одной из предпосылок существующего диссонанса в судебной практике.

Представляется, что коллизия психологического и процессуального подходов к решению рассматриваемой проблемы, является, во многом,

искусственной, поскольку препятствия, якобы, создаваемые процессуальным режимом прений сторон к использованию сторонами способов визуализации своих аргументов, распространяются, на наш взгляд, лишь на средства, имеющие совершенно иную правовую природу. В подходах авторов, исключающих возможность использования наглядных материалов в прениях сторон в суде присяжных, на наш взгляд, происходит смешение представления (исследования)

доказательств и их оценки сторонами. Совершенно очевидно, что высказывание участником прений оценочных суждений об относимости, достоверности,

достаточности исследованных с участием присяжных заседателей доказательств,

во многих случаях предполагает необходимость воспроизведения отдельных фрагментов их содержания. Например, подчеркивая противоречивость (или,

наоборот, согласованность) доказательств, стороны акцентируют внимание присяжных заседателях на тождественных или диссонирующих элементах их содержания, что является способом логического обоснования этого тезиса.

Однако воспроизведение в речи фрагментов этих доказательств не может

754Актуальные вопросы рассмотрения уголовных дел в суде присяжных: сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции / Е. Ю. Антонова, Е. В. Арцева, С. С. Безруков и др.; под ред. С. С. Безрукова, К. А. Волкова. Хабаровск: Юрист, 2017. С. 104.

755Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации Практика применения Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Часть 2. Актуальные вопросы судебной практики, рекомендации судей Верховного Суда РФ по применению уголовно-процессуального законодательства на основе новейшей судебной практики : практическое пособие. С. 395.

331

рассматриваться как их повторное представление или исследование, поскольку оно обусловлено совершенно иной познавательной целью: обоснования оценочного суждения стороны. Запрет этого способа аргументации не предусмотрен ни 292, ни 336 статьями УПК РФ. Представляется, что средства

визуализации, используемые сторонами в прениях, субстантивно, являются

этими же аргументами, тождественны им по своему содержанию, а отличаются лишь по форме – визуальной, вместо вербальной. Поэтому, отсутствие нормативного запрета на использование таких аргументов в вербальной форме в речи стороны в прениях, на наш взгляд, свидетельствует о логической

несостоятельности их запрета в визуальной (наглядной) форме. Вместе с тем,

если средства визуализации речей сторон в прениях содержат сведения,

неисследованные в судебном заседании, то они трансформируются в средство представления этих сведений присяжным заседателям, т. е. становятся новым доказательством, ссылки на которые в прениях недопустимы. Кроме того,

многоаспектность (многозначность) любого визуального образа способна вызвать существенное изменение смыслового контекста вербального аргумента,

звучащего на определенном визуальном фоне, что может привести

кпоявлению у него разнообразных оттеночных смысловых вариантов

(коннотаций), радикально искажающих первоначальное содержание данного тезиса. Именно поэтому представляется необходимой предварительная верификация содержания рассматриваемых наглядных средств процессуальным оппонентом и председательствующим756.

Председательствующий должен быть наделен полномочием отказать в удовлетворении такого ходатайства стороны, если указанные наглядные материалы содержат ссылки на доказательства, которые в установленном порядке признаны недопустимыми или не исследовались в судебном заседании, искажают содержание обвинения или исследованные в суде доказательства, касаются обстоятельств, которые рассматриваются без участия присяжных заседателей.

756 Информационные технологии в уголовном процессе зарубежных стран: монография / под ред. С. В. Зуева. М. : Юрлитинформ, 2020. С. 35–38.

332

Закрепление этих положений в ст. 336 УПК РФ757 расширит пределы познавательной доступности выступлений сторон для присяжных заседателей,

обеспечит единообразие судебной практики, устранит коллизию в

психологическом и процессуальном подходах к решению рассматриваемой

проблемы, а в целом – обеспечит большую эффективность рассматриваемой диады этапов судебного разбирательства российской легислативной модели производства в суде присяжных.

Острым проявлением проблемы эффективности производства на рассматриваемых этапах судебного разбирательства российского производстве в суде с участием присяжных заседателей является отсутствие единообразия судебной практики в вопросе о возможности комментирования сторонами

доказательств в момент их исследования, т. е. до прений сторон. В

отличие от однозначного подхода к решению этой проблемы в судебной практике дореволюционной российской модели этого производства758,

в современном правоприменении проявляется множественность таких подходов.

В одних случаях комментирование сторонами доказательств признается существенным нарушением уголовно-процессуального закона759, в других – незначащим отступлением от процессуальной формы судебного разбирательства,

которое не могло повлиять на вердикт присяжных заседателей760. Обостряет эту проблему то обстоятельство, что подобное нарушение со стороны защитника нередко влечет вынесение в отношении него частного постановления,

757 На наш взгляд, указанные новеллы требуют именно законодательной легитимации, поскольку сформировавшееся в практике обыкновение запрета использования сторонами указанных средств визуализации, базируется именно на устойчивом представлении, что уголовно-процессуальный закон закрепляет исключительно устную форму прений сторон.

758См. главу 2 настоящего диссертационного исследования.

759См.: определение Верховного Суда РФ от 07.07.2010 г. № 18-О10-18СП; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 06.05.2013 г. N 78-АПУ13-5СП; апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 14.02.2019 N 78-АПУ19-2СП [Электронный ресурс]. Документы опубликованы не были. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

760Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27.11.2018 N 49-АПУ18-17сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

333

направляемого в т. ч. в адвокатскую палату, или отстранение от участия в судебном разбирательстве761. В литературе эта проблема рассматривается исключительно в контексте различий между судебным следствием и прениями сторон в суде присяжных762.

На наш взгляд, оптимальным подходом к решению указанной проблемы является, сепарация множества всех проявлений рассматриваемого феномена комментирования доказательств, группировка этих проявлений по сходным сущностным признакам и определение надлежащих правовых последствий для каждой из указанных групп. Реализация такого подхода позволяет выявить три гетерономных варианта рассматриваемого явления, возникших в судебной практике.

Первый вариант указанного комментирования может выражаться в акцентировании сторонами внимания присяжных заседателей на отдельных аспектах содержания исследуемых доказательств (например, на ответе свидетеля на конкретный вопрос; на отдельном выводе заключения эксперта; на определенном фрагмента протокола следственного действия и т. д.).

Представляется, что такие высказывания не нарушают процессуальный режим судебного следствия и не противоречат каким-либо его особенностям,

обусловленным институциональными признакам рассматриваемого производства.

Аналогичное заострение внимания присяжных заседателей характерно для всей доказательственной деятельности сторон в судебном следствии и составляет важный элемент ее сущности. Очевидно, что определяя порядок представления доказательств, тактику исследования каждого из них (например, содержание и последовательность вопросов допрашиваемому свидетелю), стороны осуществляют убеждение присяжных в своей позиции по уголовно-правовому спору, в котором представляемые доказательства служат средством его

761 Апелляционное определение Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного Суда РФ от 03.10.2017 N 205-АПУ17-32сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

762 См.: Насонов С. А. Особенности уголовной защиты в суде присяжных: процессуальные возможности и запреты // Вестник Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА). 2014. № 1 (1). С. 68–77.

334

разрешения присяжными заседателями. Именно поэтому, привлечение внимания присяжных заседателей (в форме ли структурирования доказывания или словесного замечания) к тем аспектам исследуемых доказательств, которые являются значимыми аргументами в указанном споре сторон, на наш взгляд,

является действием, обусловленным функциональной природой

доказательственной деятельности сторон в судебном заседании. Это действие, по

нашему мнению, не только не противоречит институциональным основам

присяжного судопроизводства, но, напротив, обеспечивает их объективацию,

поскольку расширяет познавательную доступность доказывания для присяжных заседателей. Следует полностью согласиться с аналогичной оценкой подобного

«комментирования» сторонами исследуемых доказательств в судебной практике763. Представляется необходимым внесение в Постановление Пленума

разъяснения о возможности совершения сторонами этого разъяснительного действия в момент исследования доказательств764.

Второй вариант комментирования доказательств на этапе судебного следствия представляет собой оценку сторонами тех их свойств, которые полномочны оценивать присяжные заседатели при вынесении вердикта

(например, суждение стороны о достоверности показаний свидетеля или заключения эксперта и т. д.765). Представляется, что в высказывании сторонами подобной оценки отсутствует нарушение каких-либо аспектов процессуального порядка, обусловленных институциональными признаками производства в суде присяжных. Единственное нарушение процессуальной формы судебного следствия обусловлено преждевременностью подобных оценочных суждений.

Однако эти же суждения стороны вправе высказать на следующем этапе судебного разбирательства – в прениях сторон. Именно поэтому в судебной

763Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27.11.2018 N 49-АПУ18-17сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

764См. Приложение 2.

765Определение Верховного Суда РФ от 07.07.2010 г. № 18-О10-18СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

335

практике подобные действия сторон, хоть и признаются процессуальными нарушениями, однако, им не придается значение апелляционных (кассационных,

надзорных) оснований, влекущих отмену приговора по делу766. На наш взгляд,

подобная практика означает косвенную легитимацию этого обыкновения. Не разделяя идею смешения судебного следствия и прений сторон, поскольку это нарушит историческую модельную идентичность современного российского

производства в суде с участием присяжных заседателей, вместе с тем, полагаем,

что оценка последствий подобного комментирования сторонами исследуемых доказательств должна определяться в контексте обстоятельств конкретного рассматриваемого дела (с учетом содержания подобных высказываний, их

количества, наличия пресекательных действий председательствующего

и соответствующего разъяснения присяжным заседателям). В том случае, когда председательствующий дал присяжным заседателям четкие разъяснения о необходимости разделения содержания исследованных доказательств и их оценки сторонами, независимо от этапа судебного разбирательства, на котором они были высказаны, на наш взгляд, это процессуальное нарушение будет должным

образом нейтрализовано и не должно рассматриваться как незаконное

воздействие на коллегию присяжных заседателей.

Наконец, третий вариант рассматриваемого комментирования представляет собой оценку сторонами тех свойств исследуемых доказательств, которые присяжные заседатели не правомочны оценивать при вынесении вердикта, а

также тех обстоятельств, которые не устанавливаются ими в пределах своей компетенции (допустимость доказательств, факты нарушения закона при производстве расследования и т. д.)767. Очевидно, что подобные действия сторон не соответствуют особенностям судебного следствия, обусловленным

766Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21.02.2018 N 75-АПУ18-1СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

767Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 14.02.2019 N 78-АПУ19-2СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

336

сущностными началами рассматриваемого производства, препятствуют их реализации в судебном разбирательстве. Пресечение подобных оценочных суждений сторон председательствующим и нейтрализация их негативного эффекта путем соответствующих разъяснений присяжным заседателям, на наш взгляд, являются необходимыми в практике производстве в суде присяжных.

Таким образом, первый вариант комментирования мы рассматриваем как процессуально приемлемый, необходимый для уяснения присяжными заседателями позиционного значения представляемых доказательств и нуждающийся в легализации (дополнением в постановление Пленума Верховного Суда РФ), второй вариант – как нейтральный, подлежащий контекстной оценке в рамках конкретного дела и третий – как негативный,

подлежащий устранению из судебной практики. Представляется, что именно такая дифференциация обеспечит наибольшую эффективность решения рассматриваемой проблемы.

§ 4.2. Напутственное слово председательствующего в современной российской легислативной модели производства в суде присяжных:

проблемные вопросы законодательного регулирования и судебной практики

Этап инструктирования председательствующим присяжных заседателей перед вынесением ими вердикта, как уже отмечалось ранее, является имманентно присущим производству в суде присяжных, детерминированным субстанциальными и субсидиарными признаками этой формы участия представителей общества в осуществлении правосудия. Напутственное слово председательствующего выступает ключевым элементом дискурсивного пространства судебного разбирательства с участием присяжных заседателей,

поскольку суммирует представленные сторонами доказательства и изложенные аргументы, содержит правовые наставления, необходимые присяжными

337

заседателями для осуществления своих полномочий. Выраженный вспомогательно-разъяснительный характер этого обращения судьи обусловлен его назначением – обеспечением реализации присяжными заседателями функции правосудия по уголовному делу путем постановления вердикта. Именно поэтому присяжные заседатели являются основными адресатами напутственного слова председательствующего, что, однако, не позволяет в полной мере согласиться с мнением А. Ю. Астафьева об их пассивной роли в этом коммуникационном взаимодействии768. Необходимость обеспечения достаточного уровня познавательной доступности разъяснений председательствующего,

предопределяет институционализацию «обратной связи» присяжных заседателей с судьей, проявляющейся в наличии у присяжных заседателей полномочия выяснения у председательствующего любого непонятного аспекта напутственного слова, что придает ему, как акту речевой коммуникации,

выраженный диалогичный характер.

Рассматриваемое обращение председательствующего выступает также конструктивно важным процессуальным средством консолидации коллегии присяжных и профессионального судьи, что придает ему значение фактора,

определяющего морфологическую модельную аутентичность конкретной легислативной модели производства в суде присяжных769.

Напутственное слово председательствующего в современном российском производстве в суде с участием присяжных заседателей концептуально соответствует всем рассмотренным выше характеристикам. Однако, по нашему мнению, в законодательном регулировании этого этапа производства в суде присяжных и в судебной практике, проявляются определенные проблемы,

которые препятствуют реализации субстанциальных начал суда присяжных, не обеспечивают его соответствие комбинированной морфологической модели,

снижают уровень процессуальной эффективности. Сущность этих проблемных

768 Астафьев А. Ю. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных: лингвоюридические аспекты // Вестник ВГУ. Серия: Право. 2017. № 2 (29). С. 245.

769 См. главу 2 настоящего диссертационного исследования.

338

ситуаций и должна, на наш взгляд, определять перспективные направления совершенствования рассматриваемого института производства в суде присяжных.

Первое направление модификации напутственного слова председательствующего в российском суде присяжных, детерминированное субстанциальными началами этого производства, состоит, на наш взгляд,

в необходимости корректировки предмета этого судейского обращения.

Эта корректировка должна проявляться в определенной редукции содержания напутственного слова, за счет исключения из него тех сведений,

которые не имеют ни прямого, ни косвенного отношения к реализации присяжными заседателями своих полномочий и не могут быть использованы ими при ответах на поставленные вопросы в вопросном листе.

Среди сведений, подлежащих разъяснению присяжным заседателям председательствующим, наиболее проблемным, в рассматриваемом аспекте,

является изложение содержания уголовного закона, предусматривающего ответственность за совершение деяния, в котором обвиняется подсудимый (п. 2 ч.

3 ст. 340 УПК РФ). Исходя из буквального смысла закона, на практике эта часть напутственного слова представляет собой детализированное изложение присяжным заседателям квалификации деяния, вменяемого подсудимым, по УК РФ (с указанием номеров пунктов, частей, статей, иногда, категории преступления) иных законов770 и даже подзаконных актов771 (с указанием всех реквизитов). В этом разъяснении председательствующие активно используют юридическую терминологию (особо крупный размер, умысел, соисполнительство и т. д.), подробно раскрывают юридические условия назначения наказания за указанное деяние и т. д. 772.

770См. дело № 2-0013/2020, архив Московского городского суда.

771Например, по делам о контрабанде наркотиков, в напутственных слова судей содержались

ссылки на постановление Правительства РФ от 01.10.2012 № 1002 (с последующими изменениями). См. дело № 2-55-20/18, архив Московского городского суда.

772 Нередко присяжным заседателям сообщается, что они не должны концентрировать свое внимание на возможной квалификации действий подсудимого, поскольку это прерогатива профессионального судьи, а вся эта информация юридического характера доводится до их сведения лишь для общего развития. См. дело № 01-0093/2021 архив Пресненского районного суда г. Москвы; дело № 01-0550/2018, архив Бабушкинского районного суда г. Москвы.

339

В литературе констатируется наличие концептуального противоречия между требованиями к этому разделу напутственного слова и общим запретом исследования сугубо правовых вопросов с участием присяжных заседателей,

однако, подходы к его разрешению четко не обозначены. Так в публикации

А. Александрова и А. Босова указывается, что необходимость разъяснения норм уголовного закона, с одной стороны, и четко ограниченные пределы полномочий

присяжных заседателей, – с другой, приводят			к эффекту «лавирования»
председательствующего,	вследствие	чего	познавательная	доступность

напутственного слова резко снижается773. Н. А. Развейкина полагает, что содержание уголовного закона абсолютно бесполезно для присяжных заседателей, но, тем не менее, полагает, что отказываться от его разъяснения нецелесообразно774.

С этими подходами можно согласиться лишь частично. На наш взгляд,

содержание уголовного закона, предусматривающего ответственность

за совершение деяния, в котором обвиняется подсудимый, может иметь непосредственное отношение к реализации присяжными заседателями своих полномочий в том случае, когда доказанность этих элементов квалификации

является предметом уголовно-правового спора между сторонами. Именно

в этой ситуации разъяснение указанных правовых категорий присяжным заседателям позволит им корректнее оценить аргументы сторон, а также четко понять значение признания недоказанным того или иного элемента события преступления или деяния, вменяемого подсудимому. Такое разъяснение расширит

возможности присяжных заседателей в осуществлении выбора между основным

вопросом вопросного листа, поставленным на основании позиции обвинения, и

альтернативным (или частным) вопросом, отражающим позицию стороны защиты. Необходимым является разъяснение уголовного закона и в тех случаях,

когда защита реализует в судебном заседании позицию, направленную на

773Александров А., Босов А. О языковой и стилевой унификации процессуальных документов, составляемых в суде присяжных // Уголовное право. 2015. № 4. С. 81.

774Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 159.

340

вынесение присяжными заседателями нуллифицирующего вердикта. Очевидно,

что в указанном случае присяжные заседатели должны четко осознавать, какие признаки деяния позволяют отнести его к преступному, и насколько они существенны в данной конкретной ситуации. В тех же случаях, когда уголовно-

правовой спор сторон не касается каких-либо элементов вменяемого деяния

(например, когда защита оспаривает только доказанность причастности подсудимого к вменяемому деянию или вовсе не оспаривает доказанность обвинения), на наш взгляд, подробные разъяснения содержания уголовного закона не окажут никакого практического содействия присяжным заседателям в вынесении вердикта.

Как уже отмечалось выше, напутственное слово председательствующего имеет функциональное назначение вспомогательного средства, обеспечивающего реализацию присяжными заседателями своих полномочий. Именно эта задача, а

не иллюзорная цель некоего общего развития присяжных заседателей, должна определять содержание разъяснений, составляющих напутственное слово председательствующего. Именно поэтому, мы полагаем, что разъяснение содержания уголовного закона, предусматривающего ответственность за совершение деяния, в котором обвиняется подсудимый, должно быть

контекстным, т. е. его объем и содержание должны определяться контекстом уголовно-правового спора между сторонами и не выходить за эти рамки775.

Только в этом случае, напутственное слово председательствующего будет соответствовать своему назначению, обусловленному субстанциальными началами рассматриваемого производства.

Второе направление корректировки предмета напутственного слова председательствующего, по нашему мнению, состоит в необходимости расширения содержания реконструктивной части напутствия применительно к напоминанию содержания доказательств и позиций сторон. Представляется, что доказательства, исследованные в судебном заседании, должны напоминаться присяжным заседателям не автономно, как в настоящее время, а «позиционно»,

775 См. Приложение 2.

341

т. е. с указанием на их оценку, которую высказала сторона. Такой способ напоминания доказательств, иногда применяемый в судебной практике776, на наш взгляд, является оптимальным, поскольку не только реконструирует в памяти присяжных заседателей существо исследованных с их участием доказательств, но и персонифицирует их оценку, что расширяет возможности присяжных заседателей в собственной оценочной деятельности. Потребность в такой модификации предмета разъяснений в напутственном слове председательствующего диктуется и необходимостью ориентации судебной практики на позиции Европейского Суда по правам человека. В постановлении по делу Утвенко и Борисов против Российской Федерации от 05.02.2019 г.

Европейский Суд признал нарушение п.1 ст. 6 Конвенции, в том числе, и потому,

что в своем напутственном слове председательствующий напомнил показания,

данные подсудимым на стадии предварительного расследования, без приведения тех обстоятельств, на которые ссылалась сторона защиты, оспаривая их достоверность (доказательственную ценность)777. Европейский Суд подчеркнул,

что в этой части присяжным требовались особенно подробные инструкции,

поскольку именно они выступают фактором, детерминирующим транспарентность вердикта присяжных заседателей и обеспечивают понимание мотивировки этого решения подсудимым778. Представляется, что игнорирование этой позиции Европейского Суда в судебной практике приведет к появлению аналогичных решений, что еще больше обострит рассматриваемую проблему.

Акцентирование внимания присяжных заседателей на споре сторон о достоверности, доказательственной ценности исследованных в судебном заседании доказательств не только решит возникшие проблемы, но и создаст дополнительную гарантию познавательной доступности всего судоговорения, что

776 Насонов С. А. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных. М. : Р.

Валент, 2006. С. 63–77.

777Постановление ЕСПЧ по делу «Утвенко и Борисов против России» (Utvenko and Borisov v. Russia) от 5 февраля 2019 г. [Электронный ресурс]. URL: http://hudoc.echr.coe.int/rus/?i=001190009 (дата обращения: 18.09.2021).

778Постановление ЕСПЧ по делу «Утвенко и Борисов против России».

342

непременно скажется на уровне объективизации субстанциальных признаков рассматриваемого производства.

Второе комплексное направление модификации напутственного слова председательствующего в российском суде присяжных, состоящее в его

деабстрактизации (конкретизации) и деунификации (индивидуализации), можно назвать бивалентным, поскольку оно одновременно затрагивает содержание и форму этого обращения судьи. Указанные векторы совершенствования напутственного слова, несмотря на свое автономное содержание, очень тесно взаимосвязаны.

Деабстрактизация напутственного слова председательствующего представляет собой отказ от абстрактно-правовых разъяснений юридических норм присяжным заседателям и замена их разъяснениями на основе конкретных примеров. Потребность в такой модификации напутственного слова вызвана содержанием законодательных требований к этому обращению председательствующего, а так же обыкновениями их толкования в судебной практике. Несмотря на вспомогательно-корректирующий характер779 большинства разъяснений, излагаемых председательствующим в напутственном слове, ч. 3 ст.

340 УПК РФ создает основу и для разъяснений абстрактного характера.

В литературе справедливо отмечается, что присяжные могут не понять сугубо юридическую казуистику в инструкциях председательствующего,

особенно, когда судья оперирует абстрактно-юридическими формулировками780.

На наш взгляд, решение проблемы деабстрактизации разъяснений председательствующего в напутственном слове лежит не в плоскости терминологической субституции (подмены)781, а в изменении самой концепции

779 Астафьев А. Ю. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных: лингвоюридические аспекты. С. 245.

780 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 159.

781 В. Н. Палаузов для обозначения замены абстрактно-правовых понятий конкретными фактами или общеиспользуемыми выражениями использовал термин «субсумция». См. Палаузов В. Н. Постановка вопросов присяжным заседателям по русскому праву : Сравнительное исследование В. Н. Палаузова, эсктраорд. проф. Новорос. ун-та. Ч. 1. Одесса : Тип. «Одесск. Вестника», 1885. С. 31.

343

подобных разъяснений. В психологической литературе, посвященной коммуникации председательствующего с присяжными заседателями, выявлены два когнитивных модуса, используемых судьями при составлении напутственного слова: парадигматический (описание идеальных логических систем) и

нарративный (ориентированный на желание понять действия людей в конкретных обстоятельствах). Очевидно, что построенное на основе второй когнитивной модели напутственное слово председательствующего будет характеризоваться лингвистическими формами, в большей степени понятными присяжным заседателям. В то же время, верным будет и утверждение о том, что содержание разъясняемых норм права больше соответствует языку парадигматической модели

(модусу). На наш взгляд, именно в синтезе этих моделей (модусов) лежит решение рассматриваемой проблемы деабстрактизации напутственного слова председательствующего. Представляется, что нормы права не должны излагаться присяжным заседателям в форме абстрактной лекции, оторванной от обстоятельств конкретных жизненных ситуаций. Для обеспечения максимально полного уяснения присяжными заседателями разъясняемых правовых норм, на наш взгляд, председательствующему следует использовать не теоретическую, а

эмпирическую методологию, позволяющую разъяснить правовую конструкцию на конкретных примерах, в том числе путем сопоставления с фактами рассматриваемого дела782. Такой вариант конструирования напутственного слова представляется более эффективным, поскольку наглядно демонстрирует присяжным заседателям как абстрактные юридические понятия связываются с фактической стороной обвинения по делу.

Деунификация напутственного слова председательствующего – это максимальная ориентация обращения судьи на индивидуальные особенности состава коллегии присяжных заседателей по конкретному рассматриваемому делу, как на фактор, детерминирующий лингвистическую форму и содержание данного акта речевой коммуникации. Потребность в данном направлении

782 См. Насонов С. А. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных.

С. 205–206.

344

совершенствования напутственного слова председательствующего обусловлена

тем, что в судебной практике сложилось обыкновение стандартизированного

(унифицированного) изложения правовой части напутствия. Проведенные нами исследования показали, что в 85 % случаев эта часть напутствия излагалась судьями, практически, тожественно, т. е. феномен унификации правовой части напутствия существует. В литературе высказываются идеи легализации такой судебной практики. Так, А. Александров и А. Босов, ссылаясь на пример зарубежных легислативных моделей производства в суде присяжных, полагают полезным опыт использования унифицированных правовых инструкций, отмечая,

что стандартизация и упрощение – оптимальное направление совершенствования напутственного слова председательствующего783. Аналогичной точки зрения придерживается Ю. В. Стрелкова, которая полагает, что оптимизация содержания обращений судьи достигается путем составления унифицированных текстов,

обеспечивающих качество произносимых инструкций с точки зрения их правильности, полноты и доступности784.

Представляется, что приведенные точки зрения имеют достаточно весомые основания. Действительно, правовые нормы должны толковаться и пониматься присяжными заседателями и судьями единообразно. Самый простой способ обеспечения такого единообразия – унификация соответствующей части напутственного слова. Однако, подобное предложение, на наш взгляд, не

учитывает отсутствие тождественности в социальных и прочих

(психологических, культурных и т. д.) характеристиках различных коллегий присяжных заседателей. Разнородность состава коллегий присяжных заседателей усложняет возможности унификации, как таковой, и составления некоего понятного всем правового разъяснения председательствующего, в частности.

Унифицированное напутственное слово председательствующего поставит судью в жесткие текстуальные рамки, лишит его возможности индивидуализировать

783Александров А., Босов А. О языковой и стилевой унификации процессуальных документов, составляемых в суде присяжных. С. 82.

784Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 12.

345

свое обращения, а значит будет повышен порог познавательной доступности напутственного слова, что затруднит реализацию субстанциальных начал присяжного судопроизводства. Если же изменить степень императивности некоей унифицированной инструкции, придать ей лишь рекомендательный характер,

тогда пропадет смысл этой новации, унификация и единообразие в разъяснении

норм права председательствующим не будут достигнуты.

На наш взгляд, направлением развития напутственного слова председательствующего (как в правовой его части, так и в остальных разделах)

должна стать его максимальная индивидуализация. Разъясняя правовые нормы в

своем напутствии, судья должен ориентироваться на конкретных присяжных,

составляющих коллегию по рассматриваемому делу. Возможно, в напутственном слове председательствующему придется даже использовать разные варианты разъяснения одной и той же правовой нормы, рассчитанные на различающихся по когнитивным способностям присяжных заседателей. Представляется, что именно такой подход сделает напутственное слово председательствующего оптимальным средством реализации субстанциальных признаков производства в суде присяжных.

Третьим направлением модификации напутственного слова

председательствующего в российском суде присяжных, обеспечивающим объективирование субстанциальных признаков этой формы гражданского участия в осуществлении правосудия, является акцентуация его устной формы.

Выступая проявлением одноименного общего условия судебного разбирательства, устная форма напутствия выполняет важную автономную задачу, обеспечивая эффективную коммуникацию между председательствующим

и присяжными заседателями. Как верно отмечает Т. В. Дубровская,

напутственное слово председательствующего, монологичное по форме, по сути,

является глубоко диалогичным жанром, поскольку посредством различных лингвистических приемов включает присяжных заседателей в этот монолог судьи,

содержит множество обращений к ним (в том числе в виде предупреждений,

вопросов, замечаний и т. д.), ответы на которые присяжные заседатели дают в

346

процессе вынесения вердикта в совещательной комнате785. Очевидно, что именно устность напутственного слова позволяет председательствующему реализовать языковые средства этого диалога с присяжными заседателями.

Другая сторона устности напутственного слова, обеспечивающая его эффективное уяснение присяжными заседателями, определяется интонационной окрашенностью речи, позволяющей председательствующему делать свое выступление более доступным для восприятия присяжными заседателями.

Является бесспорным суждение, что мимика судьи, жесты, интонационные акценты, формирующие определенный «зрительный ряд», воздействуют на присяжных заседателей, выступая средством преодоления понятийного «барьера» между ними и председательствующим786. Наконец, именно устная форма напутственного слова, на наш взгляд, является одним из средств,

обеспечивающих индивидуализацию этого обращения председательствующего,

поскольку позволяет модифицировать языковую составляющую этого акта речевой коммуникации, ориентируясь на индивидуальные особенности конкретных присяжных заседателей в коллегии. Необходимо подчеркнуть, что устная форма напутственного слова председательствующего является общим признаком всех современных легислативных моделей производства в суде присяжных.

Вместе с тем, в судебной практике российской легислативной модели производства в суде присяжных сформировалось обыкновение, которое существенно умаляет устность напутственного слова председательствующего и тем самым создает препятствие реализации субстанциальных признаков рассматриваемого производства.

785Дубровская Т. В. О диалогичности жанра «напутственное слово председательствующего» (на материале русского и английского языков») // Вестник Челябинского гос. ун-та. Серия: Филология. Искусствоведение. 2009. № 35. (173), вып. 37. С. 60–61.

786Хатуаева В. В., Авдеев М. А. Особенности формирования вопросного листа и

напутственного слова председательствующего при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей (практика Воронежского областного суда) // Ленинградский юридический журнал. 2016. N 3. С. 230–238.

347

Согласно пункту 34 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от

22.11.2005 № 23, председательствующий вправе изложить напутственное слово в

письменном виде и	после выступления с ним приобщить его	к протоколу. При
этом в протоколе	судебного заседания делается запись	о произнесении

председательствующим напутственного слова и о приобщении напутственного слова в письменном виде к делу787. Указанное разъяснение, не обязывающее председательствующего во всех случаях заранее готовить письменный текст напутствия, воспринимается на практике как единственно возможный способ совершения этого процессуального действия. Во всех изученных нами уголовных делах председательствующий зачитывал напутственное слово и прилагал к протоколу судебного заседания его текст. Именно такой подход рекомендован судьям в многочисленных пособиях, опубликованных в связи с распространением производства с участием присяжных заседателей на уровень районных судов788.

На первый взгляд, это обыкновение является позитивным, поскольку имеет гарантийный характер, обеспечивая дословную фиксацию напутственного слова

председательствующего, что особенно важно в контексте предполагаемых

уголовно-процессуальных споров о соблюдении председательствующим объективности и беспристрастности. Однако, по нашему мнению, указанное обыкновение порождает, как минимум, два негативных последствия, препятствующих реализации субстанциальных начал рассматриваемого производства.

Во-первых, предварительное изготовление председательствующим письменного текста напутственного слова приводит к тому, что оно

зачитывается присяжным заседателям, что нивелирует все достоинства его устной формы. Психологи отмечают, что чтение письменных текстов резко снижает качество запоминания информации присяжными заседателями789,

снижает уровень диалогизации этого обращения председательствующего.

787Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.11.2005 N 23.

788См.: Соседов Е. А., Ламонов Е. В., Ноздрин В. С. Рассмотрение уголовных дел с участием присяжных заседателей : модульное учебно-методическое пособие. С. 241–254.

789Гулевич О. А. Психология в суде присяжных. С. 87.

348

На наш взгляд, это существенно затрудняет задачу обеспечения познавательной доступности напутственного слова для присяжных заседателей, а значит – и

реализацию функционального назначения этого акта речевой коммуникации

судьи.

Во-вторых, связанность председательствующего заранее изготовленным текстом напутственного слова, с одной стороны, и потребность усиления его качеств как коммуникационного средства, нередко возникающая в ходе этого обращения к присяжным заседателям – с другой, порождают феномен

неизбежного выхода председательствующего за указанные пределы. На частое несовпадение текста напутственного слова с их устным аналогом косвенно указывает практика судов второй инстанции790. Указанный феномен отмечен и в литературе791. Отсутствие тождественности в содержании письменного текста напутственного слова и его устной формы порождает предпосылки необъективного рассмотрения председательствующим замечаний на это обращение, а также необоснованную оценку данного нарушения в проверочных судебных стадиях.

На основании изложенного, мы полагаем, что отказ от предварительного составления председательствующим письменного текста напутственного слова и его зачитывания коллегии присяжных заседателей повысит уровень устности в судоговорении и обеспечит большую реализацию субстанциальных начал

производства в суде присяжных.
По	аналогичным	причинам	вряд	ли	можно	согласиться

с высказываемыми в литературе предложениями закрепления в уголовно-

процессуальном законе передачи письменного текста напутственного слова в совещательную комнату присяжных заседателей.

Авторы, придерживающиеся такой позиции, указывают на то, что эта поправка обеспечит большую познавательную доступность напутственного слова

790Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ № 66-о05-22сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

791Насонов С. А. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных. С. 116–118.

349

председательствующего для присяжных заседателей. Так, Н. А. Развейкина объясняет необходимость указанной новеллы невозможностью для неподготовленного человека выслушать и вникнуть в суть произносимого напутственного слова председательствующего792. Аналогичную точку зрения высказывает Е. Н. Клещина793. Ю. В. Стрелкова рассматривает это предложение в качестве средства усиливающего эффект проявления благоприятных факторов

(доказательств, аргументов сторон и обращений судьи), детерминирующих вердикт присяжных заседателей794. А. Ю. Астафьев, указывает на то, что имея возможность обратиться к напутственному слову, содержащему изложение позиций сторон, сути исследованных доказательств и правил их оценки,

присяжные будут меньше задаваться вопросами о правильности услышанного и полноте понятого ими в судебном заседании795. Автор полагает также необходимым передавать в совещательную комнату присяжным заседателям письменные тексты возражений сторон на напутственное слово796. В. Быков полагает необходимым передавать присяжным заседателям в совещательную комнату как текст напутствия, так и аудиозапись этого обращения председательствующего797. В. В. Хатуаева и М. А. Авдеев рассматривают вручение текста напутственного слова в контексте прав присяжных заседателей и полагают, что обязательным условием данного процессуального действия должна стать просьба об этом коллегии присяжных798.

792 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 169.

793Клещина Е. Н. О некоторых проблемах и подходах к совершенствованию производства по уголовным делам, рассматриваемым с участием присяжных заседателей // Вестник Всероссийского института повышения квалификации сотрудников МВД РФ. № 4. 2016. С. 91–

794Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. Автореферат дисс. … канд.юр.н. С. 11.

795Астафьев А. Ю. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных: лингвоюридические аспекты… С. 251.

796Там же.

797Быков В. Присяжные заседатели как участники уголовного судопроизводства // Уголовное право. 2006. № 1. С. 68.

798Хатуаева В. В., Авдеев М. А. Особенности формирования вопросного листа и напутственного слова председательствующего при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей (практика Воронежского областного суда). С. 230–238.

350

Полностью соглашаясь с идеей необходимости обеспечения максимальной познавательной доступности напутственного слова председательствующего для присяжных заседателей, лежащей в основе приведенных подходов, полагаем, что передача текста напутственного слова (его аудио или видеозаписи799) в

совещательную комнату не обеспечит решение этой задачи, что можно обосновать следующим:

Во-первых, одна лишь письменная форма напутственного слова председательствующего, на наш взгляд, не способна обеспечить его понятность

(ясность) для присяжных заседателей. Выше уже отмечалось, что познавательная доступность напутствия определяется содержательными факторами, а не его формой, которая представляет собой лишь средство трансляции определенной информации от председательствующего – коллегии присяжных заседателей.

Представляется, что, имеющее содержательные дефекты, чрезмерно абстрактное или усложненное напутственное слово будет одинаково непонято присяжными,

как в устной форме, так и в письменной. Кроме того, не имеющий суггестивной основы, письменный текст напутственного слова председательствующего является более вариативным и широко интерпретируемым, что вряд ли будет способствовать его единообразному уяснению присяжными заседателями,

порождая в совещательной комнате избыточные споры о толковании отдельных фрагментов этого напутствия.

Во-вторых, следует полностью согласиться с замечаниями указанных выше авторов о необходимости разъяснения присяжным заседателям определенных нормативно-правовых положений, как материально-правовых, так и процессуальных. Однако, как уже отмечалось, основным «транслятором» содержания указанных норм должен быть сам председательствующий,

максимально индивидуализирующий свое разъяснение, и ориентирующийся с этой целью на состав конкретной коллегии присяжных заседателей. Очевидно,

что подобная индивидуализация может быть достигнута только в ходе устной коммуникации, а не посредством некоего унифицированного (обобщенного)

799 Там же.

351

письменного текста. Представляется, что предложение передавать присяжным текст напутственного слова в совещательную комнату для лучшего уяснения правовых понятий означает перенос функции разъяснения этих терминов с председательствующего на самого присяжного заседателя. Вряд ли стоит рассчитывать, что не получивший от председательствующего должного разъяснения юридических правил (например, правил оценки доказательств)

присяжный заседатель, уяснит их при самостоятельном изучении некоего текста,

где та же самая информация будет изложена в печатном виде.

В-третьих, вряд ли можно согласиться и с точкой зрения, что текст напутственного слова председательствующего, применительно к его реконструктивному разделу, обеспечит присяжным заседателям верификацию правильности услышанного и полноты понятого ими в судебном заседании. Как уже отмечалось выше, в напутственном слове не воспроизводится полное содержание исследованных доказательств, а лишь приводится их суть. Позиции сторон также излагаются, сугубо, в смысловом формате. Задача напутственного слова – не восстановить полностью в памяти присяжных все, что происходило в судебном заседании, а лишь стимулировать самостоятельное восстановление этих сведений самим присяжным заседателем. Именно поэтому письменный текст напутствия, по нашему мнению, не решит эту задачу лучше, чем устное обращение председательствующего, и, более того, этот текст, по изложенным выше причинам, вряд ли можно считать эффективным средством верификации воспоминаний присяжного заседателя.

В-четвертых, вряд ли являются корректными ссылки на то, что передача текста напутственного слова присяжным заседателям предусмотрена в ряде зарубежных легислативных моделей рассматриваемого производства800.

Необходимо подчеркнуть, что в рассматриваемых случаях речь идет о передаче присяжным не всего текста напутственного слова, а только его «правовой»

800 Клещина Е. Н. Указ соч. С. 91; Коломенская С. А. Напутственное слово председательствующего в уголовном процессе США // Российский судья. – 2016. – № 8. –С. 61–

64.

352

части801. В ряде других легислативных моделей передача присяжным заседателям даже части текста напутствия вообще не предусмотрена802.

Передача присяжным заседателям текста только правовой части напутствия,

на наш взгляд, едва ли вызовет позитивный эффект, поскольку (помимо приведенных выше доводов) это будет дублированием предусмотренного УПК РФ процессуального механизма разъяснения присяжным любых непонятных моментов уголовного дела и состоявшегося судебного разбирательства. Таким образом, письменный текст напутственного слова председательствующего, по нашему мнению, не создает предпосылок лучшего уяснения присяжными этого обращения судьи, нежели, чем в устной форме, в том числе, применительно к разъяснению норм права и напоминанию исследованных доказательств и фактов дела.

Проблема морфологической модельной аутентичности современного российского производства в суде присяжных в контексте характеристик напутственного слова председательствующего, на наш взгляд, проявляется

801 Передача присяжным заседателям текста напутственного слова председательствующего характерна для ряда легислативных моделей рассматриваемого производства. Так, согласно § 323 УПК Австрии, текст правового наставления оглашается судьей в совещательной комнате присяжных заседателей, в присутствии двух членов суда и секретаря судебного заседания, который ведет протокол. После оглашения правового наставления, его текст передается старшине присяжных. Если председательствующий, оглашая наставление, отклонился от его письменного текста, то эти изменения должны быть внесены в протокол, подписаны председательствующим и переданы присяжным заседателям. Согласно ч. 4 ст. 231 УПК Грузии, председательствующий при открытии судебного заседания и до удаления присяжных в совещательную комнату для вынесения вердикта дает присяжных правовые разъяснения (сущность обвинения и его правовые основания; основной порядок оценки доказательств; понятие презумпции невиновности и то обстоятельство, что любые сомнения разрешаются в пользу обвиняемого; что обвинительный вердикт должен основываться на законе, разъясненном председательствующим в заседании, и совокупности исследованных в процессе судебного заседания, исключающих сомнения, доказательств; что в ходе заседания они имеют право вести записи и пользоваться ими; что вердикт должен основываться только на доказательствах, исследованных в ходе судебного процесса, что ни одно из доказательств не должно быть принято во внимание по указанию другого лица, что вердикт не должен быть вынесен на основании предположения или с использованием недопустимых доказательств и т. д.), после чего вручает им эти разъяснения в письменном виде.

802 Передача письменного текста напутствия присяжным заседателям не предусмотрена законодательством Бельгии (континентальная историческая модель), Испании (комбинированная историческая модель), Норвегии (англо-американская историческая модель).

353

внеоднозначном отношении к допустимости выражения председательствующим своего мнения в этом обращении к присяжным заседателям.

Как уже отмечалось во второй главе настоящего диссертационного исследования, пределы изложения председательствующим субъективного мнения

внапутственном слове детерминированы уровнем консолидации между профессиональным судьей и коллегией присяжных в исторических

(морфологических) моделях рассматриваемого производства. Высокая степень такой консолидации, присущая англо-американской исторической модели,

предопределяет широкие границы субъективизации напутственного слова председательствующего, низкая, характерная для континентальной модели рассматриваемого производства, напротив, – запрет любых оценочных суждений судьи, вплоть до деконструкции соответствующих фрагментов напутствия.

Современная российская легислативная модель производства, являясь комбинированной по своей морфологической принадлежности, характеризуется двойственным подходом к вопросу пределов субъективизации напутствия, что и является основным проблемообразующим фактором, применительно к рассматриваемому этапу производства в суде присяжных. Эта двойственность проявляется на уровне законодательного регулирования требований к напутственному слову, в судебной практике, а также теоретическом осмыслении рассматриваемого института.

В законодательном регулировании напутственного слова председательствующего указанная двойственность обусловлена, с одной стороны,

закрепленным в ч. 2 ст. 340 УПК РФ, запретом выражения судьей своего мнения по вопросам, поставленным перед коллегией присяжных заседателей, что является проявлением континентального подхода к рассматриваемой проблеме. С

другой стороны, строгость этого запрета демпфируется его выборочным

(фрагментарным) характером, поскольку нормативно запрещено не вообще любое выражение председательствующим своего мнения, а лишь по вопросам, которые будут разрешать присяжные заседатели при вынесении вердикта. Между тем,

указанные вопросы (о доказанности обстоятельств, образующих т. н. «главный

354

факт») касаются лишь незначительной части тех фактов, которые образуют предмет судебного разбирательства с участием присяжных заседателей.

Множество «промежуточных» фактов, устанавливаемых в судебном разбирательстве по каждому уголовному делу, находятся вне рамок указанного запрета. Поэтому, в буквальном смысле (вне толкования, приданного рассматриваемой норме в судебной практике) указанная норма не исключает возможности комментирования судьей указанных фактов, высказывания мнения о применении закона в рассматриваемом деле и т. д., что диссонирует с

содержащимся в этой норме запретом.

Другой запрет на выражение председательствующим своего мнения,

применительно к напоминаемым доказательствам, закреплен в п. 3 ч. 3

ст. 340 УПК РФ, однако и он значительно смягчен содержанием диспозиции рассматриваемой правовой нормы. Так, согласно указанному положению,

председательствующему запрещается выражать свое отношение

к напоминаемым доказательствам и делать из них выводы. Очевидно, что под

«отношением» законодатель имел в виду оценку председательствующим свойств этих доказательств. Однако утверждение о полном запрете такой оценки, даже исключительно в контексте нормативного регулирования, будет некорректным,

поскольку в указанной норме эти доказательства названы «уличающими» и «оправдывающими», а не просто представленными сторонами. Такая дифференциация председательствующим исследованных доказательств невозможна без их прямой оценки803. Помимо этого, п. 5 ч. 3 ст. 340 УПК РФ обязывает председательствующего сообщить присяжным о запрете основывать свои суждения на доказательствах, которые не исследовались в судебном заседании, либо были признаны судом недопустимыми, что означает косвенную оценку председательствующим всех напоминаемых присяжным доказательств,

как относимых и допустимых (поскольку они исследовались и не признавались недопустимыми). Усиливает указанный диссонанс отсутствие аналогичного

803 Более того, это предполагает классическую оценку доказательств в их совокупности, поскольку именно по результатам такой оценки наиболее точно выявляется обвинительная или оправдательная характеристика доказательства.

355

нормативного запрета применительно к напоминанию председательствующим позиций государственного обвинителя и защитника.

Достаточно высокий уровень субъективизма напутственного слова председательствующего в российской легислативной модели производства

всуде присяжных обусловлен наличием в его структуре, т. н.

«реконструктивного» раздела, функциональное значение которого состоит в

напоминании присяжным исследованных доказательств и позиций сторон.

В упомянутом Постановлении Пленума Верховного Суда РФ подчеркивается, что в напутственном слове председательствующий лишь напоминает присяжным заседателям исследованные в суде как уличающие, так и оправдывающие подсудимого доказательства. Полное содержание доказательств перед присяжными заседателями излагается сторонами804. Такое противопоставление напоминания и изложения полного содержания доказательств подтверждает тезис о выборочном (фрагментарном) воспроизведении председательствующим исследованных с участием присяжных доказательств805. Пределы напоминания доказательств и позиций сторон, на наш взгляд, проявляются в количественно-

качественном ракурсе: во-первых, в количестве напоминаемых доказательств

(аргументов, фактов – применительно к позициям), во-вторых, в объеме

(качестве) воспроизведения содержания каждого напоминаемого доказательства

(аргумента или факта, если речь идет о позициях).

Таким образом, предпосылкой субъективизма напутственного слова председательствующего в российской легислативной модели присяжного производства является то, что законодатель не устанавливает каких-либо пределов напоминания, как применительно к количеству напоминаемых

председательствующим доказательств (элементов позиции	стороны), так и
к объему их воспроизведения. Пределы напоминания	устанавливаются

804См. п. 33 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 ноября 2005 г. N 23.

805Это логично, поскольку в ином случае напоминание трансформируется в повторное исследование доказательств, что приведет к «удвоению» процесса, повлечет нарушение сроков разумного судебного разбирательства и создаст диссонанс между доказательствами, которые напоминались и не напоминались судьей, что может повлиять на объективность вердикта присяжных.

356

председательствующим по своему усмотрению, исходя из значимости напоминаемых сведений для каждой из сторон, а также для ответов присяжных заседателей на поставленные перед ними вопросы.

Таким образом, несмотря на нормативно декларируемый запрет субъективизации напутственного слова председательствующего, действующее процессуальное законодательство устаналивает широкие пределы судейского усмотрения применительно к содержанию реконструктивного раздела напутственного слова, что это существенно ослабляет действие указанного запрета. Соглашаясь с позицией М. А. Никонова, что одной из предпосылок судейского усмотрения является неопределенность права, порождающая ситуацию выбора среди формально равнозаконных вариантов решения правоприменительной задачи806, полагаем, что указанная неопределенность применительно к рассматриваемым нормам обусловлена отсутствим четко понимаемых законодателем границ (пределов) судейской дискреции и факторов,

которые детерминируют эти пределы.

Аналогичная двойственность по отношению к пределам демонстрации судейского субъективизма в напутственном слове проявляется и в правоприменительной практике. С одной стороны, прямая или косвенная оценка доказательств и (или) позиций сторон в напутственном слове председательствующего признается судами апелляционной инстанции существенным нарушением уголовно-процессуального закона, создающим основание к отмене приговора807, что является проявлением парагдигмы напутствия, присущей континентальной исторической модели производства в суде присяжных808.

Однако, с другой стороны, в судебной практике можно обнаружить устойчивые обыкновения, радикально противоречащие указанной парадигме.

Первое из них выражается в устойчивом подходе к толкованию ст. 340 УПК

806Никонов М. А. Судейское усмотрение: уголовно-процессуальные аспекты. М. : Юрлитинформ, 2017. С. 16.

807Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 7. С. 18–24.

808См. главу 2 настоящего диссертационного исследования.

357

РФ, как предоставляющей председательствующему правомочие восстановить в своем напутственном слове искаженное сторонами в прениях (истинное)

содержание доказательств809, фактов дела810 и норм закона811. Необходимость в такой корректировке обусловлена субстанциальными началами производства в суде присяжных и разделяется большинством авторов812.

Вместе с тем, осуществление этой корректировки создает предпосылки субъективизации напутственного слова председательствующего, как минимум, в

трех аспектах. Во-первых, корректируя выступления сторон,

председательствующий вынужден использовать оценочные суждения в

отношении отдельных фрагментов этих речей, косвенно оценивая

и процессуальную деятельность участников прений. Во-вторых, восстановление истинного содержания доказательств и фактов дела, умышленно или

непроизвольно искаженных сторонами в прениях, в отдельных случаях

неизбежно предполагает высказывание председательствующим суждений об их относимости, допустимости или достоверности. В-третьих, корректировка председательствующим искаженного сторонами содержания доказательств или фактов дела предполагает необходимость разграничения случаев действительного искажения сторонами содержания доказательств и обстоятельств дела и их интерпретации, обусловленной позицией по делу. Во второй ситуации, на наш взгляд, никакая корректировка недопустима, ведь каждая из сторон толкует

(интерпретирует) доказательства и факты дела, исходя из собственной позиции.

Восстановление в этом случае действительного содержания доказательства,

исследованного с участием присяжных заседателей, будет означать критику председательствующим этой интерпретации, т. е. высказывание собственного мнения присяжным заседателям о несостоятельности фактического или

809Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 25 мая 2004 года, дело № 4-о04-60сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

810Насонов С. А. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных. С. 84.

811См.: Галкин А. И. Напутственное слово председательствующего/А. И. Галкин // Вестник Саратовской государственной академии права. 1996. № 3 (Спец. Выпуск). С. 235.

812Об этом говорилось в настоящем параграфе выше.

358

юридического аспектов позиции стороны обвинения или защиты. В этой связи представляется спорным мнение А. Ю. Астафьева о том, что председательствующий обязан оценивать в напутственном слове заведомую ложность доводов обвинения и защиты и сообщать эту оценку присяжным заседателям813. На наш взгляд, необходимо различать доводы как умозаключения

(выводы, толкование, аргументы и т. д.) участника процесса и доводы, состоящие в воспроизведении содержания исследованных доказательств. Очевидно, что корректировке со стороны председательствующего могут быть подвергнуты доводы лишь второй группы, поскольку «правильность» (логическая состоятельность, убедительность и т. д.) аргументов сторон может верифицироваться лишь присяжными заседателями на основании оценки всех исследованных доказательств. Более того, представляется, что председательствующий не должен (и не может) устанавливать заведомость

подобного искажения, поскольку у него отсутствуют процессуальные средства для этого, подобные действия не будут соответствовать его процессуальной функции и общим условиям судебного разбирательства.

Второе обыкновение судебной практики, создающее предпосылки субъективизации напутственного слов, состоит в признании правомерности указания председательствующим присяжным заседателям на противоречивость исследованных с их участием доказательства814, которое суды апелляционной инстанции признают формой иллюстрации правил оценки доказательств. С одной стороны, констатация председательствующим наличия противоречий между исследованными доказательствами имеет объективный характер, более того,

непосредственно относится к полномочиям присяжных, поскольку оценивается исключительно ими. С другой стороны, любой вывод о противоречивости доказательств предполагает косвенную оценку их достоверности (одного из них,

813 Астафьев А. Ю. Объективность и беспристрастность напутственного слова председательствующего в суде присяжных // Вестник ВГУ. Серия: Право. 2017. № 3 (30). С.

268.

814 Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, дело N 12-о04- 14сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

359

или каждого), ведь разрешение противоречия состоит в признании одного из

доказательств более достоверным, нежели иного. Именно поэтому мнение

А. Ю. Астафьева о том, указание председательствующим в напутственном слове на противоречия между доказательствами не является их оценкой представляется дискуссионным815, тем более, что сам автор в другой своей публикации отмечает,

что собственное мнение представляет собой оценочное суждение говорящего816.

На наш взгляд, даже если председательствующий не указывает присяжным заседателям как именно должно быть разрешено противоречие между доказательствами, сам призыв разрешить его означает ориентацию присяжных доказательств на оценку одного из этих доказательств как недостоверного (если это противоречие не исключает возможности достоверности обоих доказательств). Кроме того, широкий спектр вариаций противоречий между отдельными доказательствами и (или) их группами делает неизбежным оценочный подход председательствующего к определению факта их наличия и необходимости сообщения о нем присяжным заседателям. Так, например, можно полностью согласиться с Д. В. Шараповой в том, что противоречия между доказательствами, которые не касаются существа дела, не меняют смысловое содержание доказательств нельзя признать существенными817. Представляется,

что вряд ли председательствующий должен обращать на них внимание присяжных заседателей. Однако соотнесение подобных противоречий с существом дела и смысловым содержанием исследованных в судебном заседании доказательств, предполагают оценочную деятельность председательствующего и сообщение этой оценки присяжным заседателям в форме указания на наличие такого противоречия (либо, напротив, в форме умолчания о наличии несущественного противоречия между доказательствами).

Третье обыкновение, субъективизирующее реконструктивную часть

815Астафьев А. Ю. Об эффективности процессуальной деятельности председательствующего в суде присяжных // Судебная власть и уголовный процесс. 2013. № 2. С. 77.

816Астафьев А. Ю. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных: лингвоюридические аспекты. С. 248.

817Шарапова Д. В. Проблемы оглашения показаний подсудимого в связи с наличием в них существенных противоречий // Адвокатская практика. 2013. № 2. С. 43–46.

360

напутственного слова, проявляется в широко распространенной практике фрагментарного напоминания председательствующим существа исследованных доказательств и широкой дискреции в области выбора им напоминаемого фрагмента818. Вышестоящие судебные инстанции признают такую практику соответствующий требованиям уголовно-процессуального закона819.

В своей совокупности рассмотренные обыкновения судебной практики соответствуют подходу допущения (возможности) субъективизации отдельных фрагментов напутствия, присущему англо-американской морфологической модели производства в суде присяжных, что образует концептуальное противоречие с генеральным подходом в российской судебной практике,

отрицающим такую возможность.

В доктринальных исследованиях по рассматриваемой проблематике,

применительно к возможности высказывания председательствующим своего мнения (оценочных суждений) в напутственном слове присяжным заседателям,

наблюдается такой же дуализм.

Большинство авторов, категорически отрицая возможность высказывания председательствующим в напутственном слове своего мнения (оценочных суждений), подчеркивают необходимость существования реконструктивной части напутствия, как применительно к исследованным доказательствам, так и напоминанию позиций сторон. Например, В. В. Хатуаева и М. А. Авдеев полагают, что председательствующий обязан выполнить биполярную задачу:

напомнить присяжным заседателям ход судебного следствия и обобщить позиции сторон, высказанные в судебных прениях, при этом ни прямо, ни косвенно не высказывая оценочных суждений относительно исследованных доказательств и выводов из них820. Аналогичный подход разделяют Т. А. Владыкина821,

818Выше излагались нормативные основания такой практики.

819См. Апелляционное определение от 27 ноября 2018 г. № 49-АПУ18-17сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «КонсультантПлюс» (дата обращения: 15.09.2021).

820Хатуаева В. В., Авдеев М. А. Особенности формирования вопросного листа и напутственного слова председательствующего при рассмотрении уголовного дела с участием присяжных заседателей (практика Воронежского областного суда). С. 230–238.

				361
А. Н. Чашин822, М. В. Беляев823.
Лишь	небольшое		число	авторов	признают	правомочие
председательствующего		на	высказывание		оценочных	суждений

в напутственном слове, однако реализация этого правомочия рассматривается ими исключительно в контексте парадигмы напутствия, присущей континентальной исторической модели производства в суде присяжных. Так,

А. Ю. Астафьев, указывает на то, что председательствующий вправе указывать присяжным на недопустимость отдельных действий или высказываний сторон, на противоречивость доказательств, и это «формально» является оценкой. Однако,

тут же автор подчеркивает, что эту оценку судья обязан дать по закону, она не является выражением его личной позиции и судейского субъективизма, т. е. не

противоречит нормативно закрепленному запрету выражения председательствующим собственного мнения824.

Поливариантность рассмотренных выше подходов в законодательстве,

судебной практике и теоретических исследованиях к решеию вопроса

возможности выражения председательствующим своего мнения

в напутственном слове породила системную проблему, выражающуюся, прежде всего, в отсутствии единообразия в оценке судами апелляционной инстанции подобных высказываний судьи.

Очевидная потребность в решении рассматриваемой проблемы обусловила

появление в литературе двух концептуально противоположных научных позиций.

Сущность первого подхода заключается в идее редуцирования

напутственного слова путем исключения (или существенного сокращения) его реконструктивного и иных разделов. Так, Н. А. Развейкина, предлагает

редуцировать напутственное слово председательствующего условно,

821Владыкина Т. А. Методологические основания производства по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 198.

822Чашин А. Н Суд присяжных в России. С. 111–112.

823Беляев М. В. Напутственное слово председательствующего в суде с участием присяжных: быть или не быть? // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2017. № 2. С. 497–503.

824Астафьев А. Ю. Объективность и беспристрастность напутственного слова председательствующего в суде присяжных. С. 271.

362

т. е. допустить доведение до присяжных заседателей его реконструктивной части лишь по их просьбе825. Свою позицию автор дополнительно аргументирует историческим доводом об «упразднении» резюме во Франции и Бельгии, а также познавательной недоступностью напутственного слова председательствующего для присяжных заседателей826. Более радикального взгляда придерживается Н. П.

Ведищев, который полагает, что следует без каких-либо условий ограничить содержание напутственного слова лишь разъяснением присяжным основных правил оценки доказательств и порядка совещания, ссылаясь при этом, как и предыдущий автор, на опыт Франции827.

С одной стороны, этот подход, экстенсивный по своей сути,

в определенной степени, решает проблему субъективизации напутственного слова председательствующего, поскольку предполагает упразднение той его части, где риск ее проявления особенно высок. Однако, с другой стороны, он не учитывает морфологическую модельную идентичность российского производства в суде присяжных, предопределяющую потребность в реконструктивной части напутственного слова председательствующего. Вывод о наличии такой детерминации можно обосновать следующим.

Уровень консолидации между профессиональным судьей и коллегией присяжных заседателей в комбинированной исторической модели производства в суде присяжных, разновидностью которой, на наш взгляд, является современная российская легислативная модель, гораздо выше, нежели, чем характерный для континентальной модели. Так, например, вопрос о виновности, разрешаемый присяжными, в современной российской доктрине не воспринимается исключительно как вопрос факта (что характерно для континентальной модели),

напротив, понимается как включающий в себя правовой компонент. Присяжные заседатели в российской легислативной модели вправе признать подсудимого

825 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 163.

826Там же. С. 169.

827Ведищев Н. П. Особенности защиты при производстве по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей (вопросы теории и практики). М. : Юрлитинформ, 2013. С. 357.

363

виновным в менее тяжком преступлении, исключив отдельные его признаки,

наделены полномочием нуллификации уголовного закона, посредством вынесения соответствующего оправдательного вердикта. Следовательно,

доведение до них сведений об уголовно-правовых элементах вменяемого состава преступления, а также о той квалификации, которой соответствует позиция защиты – является необходимым. С другой стороны, председательствующий, как уже отмечалось выше, наделен полномочием восстановления действительного содержания, исследованных с участием присяжных заседателей, доказательств и фактов дела. Таким образом, те концептуальные предпосылки, что послужили основанием ликвидации напутственного слова в континентальной исторической модели рассматриваемого производства, отсутствуют применительно к производству в суде присяжных по УПК РФ. Напротив, указанные полномочия присяжных заседателей и председательствующего требуют наличия напутственного слова, имеющего содержательную реконструктивную часть. В

связи с этим,	ссылки на аннулирование напутственного слова			в странах,
являющихся	представителями	континентальной	исторической	модели

производства в суде присяжных, представляются некорректными. Следует

подчеркнуть, что зарубежные легислативные модели, являющиеся

разновидностями комбинированной исторической модели производства в суде присяжных, характеризуются закреплением содержательного напутственного слова председательствующего с обязательным реконструктивным разделом828.

Степень познавательной доступности для присяжных заседателей всего судебного разбирательства в российской легислативной модели рассматриваемого производства должна быть максимально высокой, что определяется

рассмотренным	выше	уровнем	консолидации	профессиональной	и
непрофессиональной судейских коллегий. Наличие				в напутственном слове

председательствующего реконструктивного раздела позволяет обеспечить указанную степень познавательной доступности, поскольку этот раздел

828 См. Насонов С. А. Европейские модели производства в суде присяжных: суд присяжных в Испании. С. 154–160.

364

компенсирует лакуны в мнемических процессах присяжных заседателей,

обеспечивает разъяснение им непонятых (или невоспринятых) аспектов позиций сторон или существа исследованных доказательств. Оценочные суждения председательствующего, выражающиеся в указание на наличие противоречий между доказательствами, фокусируют внимание присяжных на необходимости их разрешения при вынесении вердикта, что обеспечивает большую объективность

вердикта.

В конечном счете, наличие в структуре напутственного слова реконструктивного раздела обеспечивает реализацию субстанциальных признаков производства в суде с участием присяжных заседателей. Именно поэтому,

представляется дискуссионной приведенная выше точка зрения

Н. А. Развейкиной о достаточности напоминания присяжным заседателям

исследованных доказательств и	позиций сторон только в том случае, если
от них поступит просьба829.	Представляется, что подобная просьба

(как и возникновение потребности в соответствующем разъяснении председательствующего) может быть высказана присяжными заседателями лишь на этапе вынесения вердикта, в ходе совещания по поставленным перед ними вопросам. Очевидно, что заявление о необходимости такого разъяснения повлечет

прерывание совещания присяжных заседателей и возобновление этапа

напутственного слова с последующим удалением коллегии для вынесения вердикта830. На наш взгляд, частое прерывание совещания присяжных заседателей, усиливает риск разглашения тайны совещательной комнаты,

фрагментирует обсуждение обстоятельств дела, что может стать фактором,

обусловившим вынесение необъективного вердикта.

829 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 163.

830 Конечно, можно возразить, что и действующее законодательство предусматривает возможность присяжных потребовать дополнительных разъяснений или напоминаний. Однако эти нормы имеют компенсаторный характер и призваны восполнить недостатки состоявшегося напоминания доказательств и позиций сторон. Рассматриваемая же точка зрения предполагает сделать этот компенсаторный механизм основным способом напоминания присяжных указанных сведений, что, на наш взгляд, резко увеличит частоту обращения к этой норме на практике.

365

Следует также учесть, что обусловленное рассмотренными выше характеристиками комбинированной морфологической модели производства в суде присяжных, напутственное слово председательствующего по УПК РФ выступает средством, обеспечивающим транспарентность вердикта присяжных заседателей, компенсирующим отсутствие мотивировки у этого процессуального решения831. Ключевым фактором, определяющим такое значение напутственного слова, выступает наличие в нем реконструктивного раздела. Необходимо подчеркнуть, что аннулирование или редукция напутственного слова председательствующего в ряде зарубежных легислативных моделей производства в суде присяжных повлекли законодательное закрепление мотивирования вердикта присяжными заседателями, что вряд ли можно рассматривать в качестве фактора, обеспечивающего реализацию субстанциальных начал этого производства832.

Таким образом, идея редукции напутственного слова, высказанная в литературе, по нашему мнению, не является адекватным средством решения проблемы субъективизации этого обращения председательствующего, поскольку порождает другой комплекс проблем, обусловленных ее несоответствием исторической модельной аутентичности российского производства в суде присяжных.

В связи с этим, больший потенциал, на наш взгляд, имеет второй подход,

предполагающий не редуцирование, а, напротив, усложнение процессуальной формы напутственного слова председательствующего за счет закрепления в уголовно-процессуальном законе дополнительных гарантий объективности этого обращения судьи. Одна из таких гарантий состоит в предложении закрепления превентивного процессуального механизма, состоящего в предварительной верификации текста напутственного слова председательствующего сторонами.

Подходы авторов, высказывающих это предложение, отличаются лишь формой

831Насонов С. А. Проблема мотивированности вердиктов присяжных заседателей как результат имплементации европейских стандартов уголовного судопроизводства: опыт зарубежных европейских стран и России // LEX RUSSICA (РУССКИЙ ЗАКОН). 2009. № 4. С. 774–790.

832Этот вопрос более подробно рассмотрен в следующем параграфе данной главы настоящего диссертационного исследования.

366

объективирования этого правила: в качестве устоявшегося подхода судебной практики или в форме законодательной новеллы. Так А. Ю. Астафьев полагает,

что согласование председательствующим объема и содержания отдельных фрагментов напутственного слова со сторонами должно стать обыкновением судебной практики833. Аналогичных взглядов придерживается Н. А. Развейкина,

которая, тем не менее, высказывает опасение, что судьи не пойдут на это,

поскольку это предложение идет вразрез с увековечившимися традициями судопроизводства834. Ю. В. Стрелкова, солидаризуясь с рассматриваемым предложением, считает, что обязанность председательствующего знакомить стороны с подготовленным текстом напутствия должна быть закреплена в уголовно-процессуальном законе, при этом стороны должны быть наделены правом подачи возражений, которые должны разрешаться мотивированным постановлением судьи835.

Полностью соглашаясь с подходом указанных авторов в части необходимости усиления гарантий объективности напутственного слова председательствующего, отметим, что предлагаемые ими новации уже отражены в законодательстве некоторых зарубежных моделей производства в суде присяжных. Например, согласно ст. 231 УПК Грузии председательствующий вручает текст напутствия сторонам, которые вправе заявить ходатайство о внесении в указанные разъяснения изменений и дополнений836. Вместе с тем,

имплементация подобной процедуры в российскую легислативную модель производства в суде присяжных вряд ли обеспечит решение проблемы субъективизации напутствия, что можно обосновать следующим:

Во-первых, подобное предложение, по своей сути, означает лишь изменение временного режима подачи сторонами возражений на напутственное слово

833Астафьев А. Ю. Об эффективности процессуальной деятельности председательствующего в суде присяжных. С. 76.

834 Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 169.

835 Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 11.

836 См. Насонов С. А. Европейские модели производства в суде присяжных: суд присяжных в Грузии. С. 163–169

367

председательствующего: с ретроспективного, как это в настоящий момент предусмотрено УПК РФ, на перспективный. Между тем, как и в рамках действующего порядка, решение об удовлетворении (удостоверении) подобных замечаний будет приниматься председательствующим, т. е. его дискреция не изменится. Представляется, что одно лишь изменение временного момента верификации сторонами напутственного слова председательствующего вряд ли существенно повлияет на уровень субъективизма этого обращения и исключит демонстрацию присяжным заседателям своего мнения. Требование отклонения замечаний сторон мотивированным постановлением, конечно, создает некие гарантии тщательности их рассмотрении, однако они вряд ли будут весомыми в рассматриваемой ситуации, поскольку речь будет идти об оценочном суждении стороны при отсутствии четких (формализованных) критериев объективности

напутственного слова.

Во-вторых, предлагаемая новелла неизбежно повлечет дублирование одного и того же процессуального действия, поскольку перенос верификации сторонами напутствия на период до его произнесения, не исключит потребности в подобных

возражениях post factum – уже после обращения		с напутственным словом.
Прежде всего, это обусловлено наличием	у присяжных заседателей права

просить председательствующего дать дополнительные пояснения по любым частям напутствия. Очевидно, что в этой ситуации у сторон должно быть право на возражения по поводу содержания этих дополнительных разъяснений, что требует сохранения процессуального режима ретроспективной верификации сторонами напутственного слова, закрепленного в действующем законодательстве. Дублирование одного и того же процессуального действия, на наш взгляд, не усилит процессуальные гарантии объективизации напутственного слова и вызовет лишь необоснованную пролонгацию срока судебного разбирательства.

В-третьих, как уже отмечалось выше, письменная форма текста напутственного слова, на наш взгляд, является изжившим себя анахронизмом,

затрудняющим восприятие этих разъяснений присяжными заседателями и никак

368

не гарантирующим объективности напутствия, в силу чего вряд ли является верным связывать совершенствование процессуальной формы напутственного

слова с развитием его письменной основы.

На наш взгляд, решение проблемы субъективизма напутственного слова председательствующего должно осуществляться в рамках рассматриваемого подхода, как в наибольшей степени соответствующего исторической модельной аутентичности современного российского производства в суде присяжных,

однако, при этом, такой подход должен быть комплексным и эффективным.

По изложенным выше соображениям, представляется необходимым

сохранение реконструктивной части напутственного слова

председательствующего. Вместе с тем, во избежание проявления судейского

субъективизма, следует предоставить	сторонам по	завершении реплик, но
до заслушивания последнего слова	подсудимого,	право представить судье

в письменном виде предлагаемые ими формулировки разъяснения присяжным заседателям в напутственном слове позиций сторон и напоминания содержания исследованных в суде доказательств, представленных сторонами. При этом данные формулировки не должны быть для председательствующего сугубо рекомендательными, они должны иметь обязательный характер, за исключением ситуаций, когда они касаются обстоятельств, не подлежащих исследованию с участием присяжных заседателей, а также доказательств, признанных судом недопустимыми, не соответствуют изложенным в судебном заседании позициям сторон, содержанию исследованных с участием присяжных заседателей доказательств, либо объему напоминания этих сведений в напутственном слове председательствующего. В случае, если сторона не представила указанных формулировок, эти сведения излагаются председательствующим.

Кроме того, необходимо ограничить возможности оценки доказательств председательствующим исключительно указанием на наличие противоречий

между доказательствами837.
Эффективность	производства	на	этапе	произнесения

837 См. Приложение 1.

369

председательствующим напутственного слова проявляется, на наш взгляд,

в объеме и характере средств процессуального контроля за этим действием судьи.

Современная российская легислативная модель производства в суде присяжных

характеризуется предоставлением возможности такого контроля

председательствующему, который получив возражения сторон на свое напутственное слово, вправе его скорректировать. Возможен и контроль вышестоящих судов (апелляционной, кассационной и надзорной инстанций), чьи полномочия по проверке объективности (законности) напутствия, исходя из сложившегося в судебной практике обыкновения, обусловлены своевременной реализацией сторонами судебного разбирательства права заявить указанные возражения838. Таким образом, возражениям сторон на напутственное слово председательствующего в законодательстве и судебной практике придано значение обязательного повода к проверке законности этого выступления судьи,

что делает их ключевой процессуальной гарантией, обеспечивающей непосредственно (рассмотрение этих возражений самим председательствующим)

и опосредованно (проверка напутствия вышестоящими судами) объективность напутственного слова председательствующего.

Между тем, на наш взгляд, это процессуальное средство нуждается в существенной модификации. Представляется, что действующая модель возражений на напутственное слово в полной мере не обеспечивает гарантии безусловного устранения допущенных председательствующим нарушений на рассматриваемом этапе судебного разбирательства либо на последующих стадиях уголовного судопроизводства. Предлагаемое выше расширение предмета напутственного слова председательствующего должно сопровождаться пропорциональным расширением процессуальных возможностей сторон оспаривать недостатки напутствия, иначе эффект рассматриваемой процессуальной гарантии существенно ослабнет. Указанная модификация института возражений сторон на напутственное слово председательствующего должна осуществляться по следующим трем направлениям:

838 Насонов С. А. Напутственное слово председательствующего в суде присяжных. С. 115.

370

–уточнение и расширение предмета возражений на напутственное слово председательствующего;

–изменение процессуального режима заявления и рассмотрения указанных возражений;

–расширение возможностей обжалования приговора суда, постановленного на основании вердикта присяжных заседателей, в связи с несоответствием напутственного слова председательствующего требованиям, предусмотренным законом.

Первое из этих направлений обусловлено аморфным (нечетким)

определением предмета указанных возражений, в ч. 6 ст. 340 УПК РФ, где

говорится,	что	стороны вправе заявить в судебном заседании возражения
в связи	с	содержанием напутственного слова председательствующего

по мотивам нарушения им принципа объективности и беспристрастности. Однако содержание указанного принцип в ст. 340 УПК РФ не отражено. Отсутствует данный принцип и в положениях гл. 2 УПК РФ, а также – гл. 35 УПК РФ, что не позволяет отнести его, соответственно, к принципам уголовного судопроизводства, а также к общим условиям судебного разбирательства.

Можно выдвинуть гипотезу, что указанное положение ч. 6 ст. 340 УПК РФ содержит отсылочную норму к статье 9 Кодекса судейской этики, имеющей наименование «Принцип объективности и беспристрастности»839. Однако такой подход не выдерживает даже поверхностной критики, поскольку нормы судейской этики, закрепленные не в законе, а в акте органа судейского самоуправления, не могут трансформироваться в элемент диспозиции уголовно-

процессуальной нормы. Нарушение судьей этических предписаний влечет дисциплинарные, а не уголовно-процессуальные последствия. Кроме того,

содержание этого «принципа» судейской этики столь широко (он исключает даже сомнения в беспристрастности судьи)840, что его экстраполяция на предмет

839Кодекс судейской этики (утв. VIII Всероссийским съездом судей 19.12.2012) (ред. от 08.12.2016). [Электронный ресурс]. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс»

(дата обращения: 15.09.2021).

840Согласно п. 2. Кодекса судейской этики, при исполнении своих профессиональных

371

возражений на напутственное слово председательствующего приведет к полному

размыванию их границ	и возможности их заявления лишь на основании неких
сомнений сторон в беспристрастности судьи.
Конституционный	Суд РФ в ряде своих решений упоминает

о «принципе беспристрастности участников судебного заседания»841, при этом относя объективность к числу характеристик разрешения уголовного дела842, т. е.

разделяет эти элементы, рассматриваемого «принципа».

В литературе по рассматриваемому вопросу единый подход отсутствует. В

ряде работ содержание данного принципа сводится только к уголовно-

процессуальному запрету выражения председательствующим собственного мнения843, либо, одновременно, требованию полноты напутствия844. В некоторых

научных исследованиях говорится о «принципах» объективности и беспристрастности, что предполагает наличие различий между ними845. А. А.

Васяев полагает, что беспристрастность является одним из элементов

объективности, поскольку рассматривает объективность как комплексное правовое и нравственное требование, выражающееся в беспристрастном,

непредвзятом и добросовестном отношении лиц, ведущих производство по делу

обязанностей в целях объективного рассмотрения дела судья должен быть свободен от какихлибо предпочтений, предубеждений или предвзятости и должен стремиться к исключению каких-либо сомнений в его беспристрастности. См. Кодекс судейской этики.

841Определение Конституционного Суда РФ от 29.09.2015 N 1855-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Марочкина Владимира Алексеевича на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 61 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

842См. Определение Конституционного Суда РФ от 27.02.2018 N 262-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Казанкова Дмитрия Игоревича на нарушение его конституционных прав положениями главы 2, статей 61, 62 и 64 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

843Ильюхов А. А. Суд присяжных в России: исторические, уголовно-процессуальные и

уголовно-правовые аспекты. М. : ЗАО «Издательство Экономика», 2009. С. 170,

844Артемьев Н. С., Розуван А. М., Тайгозин Ю. А. Организация судопроизводства с участием присяжных заседателей : монография. Рязань : Акад. права и управ. ФСИН, 2012. С. 59; Чашин А. Н. Суд присяжных в России. С. 117; Развейкина Н. А. Неправомерное воздействие председательствующего на присяжных заседателей как следствие злоупотребления правом: монография. С. 124; Ведищев Н. П. Особенности защиты при производстве по уголовным делам, рассматриваемым судом с участием присяжных заседателей. С. 342–343.

845Фомин М. А. Защита в суде присяжных. В 2 т. Т. 2. М. : Юрлитинформ, 2016. С. 258.

372

и принимающих решение к фактическому материалу, и исключающее с их стороны субъективизм, тенденциозность, ведущие к обвинительному уклону846.

Оригинальную позицию по рассматриваемому вопросу высказывают Б.

Каневский и А. Босов, которые рассматривают этот принцип как отражение общего коммуникативного намерения (интенции) председательствующего847, т. е.

как принцип коммуникации председательствующего с присяжными заседателями.

В других работах «объективность» и «беспристрастность» рассматриваются как принципы уголовного судопроизводства, прямо не закрепленные в законе, но выводимые из него848.

Мы полагаем, что будет более корректным рассмотрение «принципа объективности и беспристрастности», применительно к напутственному слову председательствующего, исключительно в правовом контексте, а не нравственном, психологическом, этическом либо коммуникативном. Безусловно,

в основе рассматриваемого принципа лежат некие нравственные и этические требования, коммуникативные закономерности. Однако эти требования и закономерности не могут быть объективированы в сугубо правовой среде судебного разбирательства иначе, нежели в форме правовых требований к напутственному слову. В противном случае, они не смогут являться критерием верификации напутственного слова председательствующего. В этой же связи,

вряд ли можно согласиться с Гасановой У. Н., что отсутствие нормативных определений «объективности» и «беспристрастности» объясняется тем, что они относятся к предмету исследования философских и социологических наук849.

Представляется, что к предмету указанных наук относится множество понятий,

тем не менее, раскрытых в УПК РФ (равноправие, независимость, справедливость и т. д.), поэтому указанные требования могут быть дефинированы в уголовно-

846Васяев А. А. О возможности и необходимости установления истины в ходе производства по уголовному делу // Адвокат. М. : Законодательство и экономика. 2009. № 5. С. 79–83.

847 Каневский Б., Босов А. Напутственное слово председательствующего с точки зрения речевых актов // Уголовное право. 2013. N 2. С. 97–103.

848 Брестер А. А., Панченко В. Ю. Публичное начало современного российского уголовного процесса и юридическая помощь // Адвокат. 2012. № 12. С. 13–21.

849Гасанова У. Н. Отказ прокурора от обвинения как парадигма беспристрастности и объективности // Законность. 2017. № 8. С. 26–28.

373

процессуальном законе.

Рассматриваемое положение на наш взгляд, не является принципом уголовного судопроизводства, а представляет собой лишь требование,

предъявляемое законом к напутственному слову председательствующего.

Конечно, оно, опосредовано некоторыми принципами уголовного

судопроизводства (в частности, состязательностью сторон, свободой оценки доказательств и т. д.) и общими условиями стадии судебного разбирательства

(обеспечение председательствующим состязательности и равноправия сторон),

однако это – лишь проявление действия указанных принципов и общих условий,

которое не меняет правовой природы рассматриваемого требования.

Представляется, что смешение «объективности» и «беспристрастности»,

применительно к напутственному слову председательствующего в суде присяжных, является некорректным. Понятие «беспристрастности» в нормативно-

правовых актах и сводах деонтологических правил употребляется исключительно в субъектной коннотации, как признак (качественная характеристика) субъекта производства по делу850. На наш взгляд, понятие беспристрастности не может быть распространено на решения и процессуальные действия в уголовном судопроизводстве, в т. ч. и на напутственное слово председательствующего.

Беспристрастность – характеристика судьи (суда), проявляющаяся во всех актах его процессуального поведения (действиях, решениях), в т. ч. при произнесении напутственного слова перед присяжными заседателями. Объективность напутственного слова является проявлением этой беспристрастности,

отображаясь в его содержании, приобретая значение требования к этому процессуальному действию. Такой подход полностью соотносится с позициями Конституционного Суда РФ, распространяющего объективность на само производство по уголовному делу (т. е. сумму всех совершенных процессуальных действий) и близок к приведенному выше подходу А. А. Васяева о

детерминированности	объективности	требованием	беспристрастности.
Содержание требования объективности		напутствия	направленное на

850 См. Определение Конституционного Суда РФ от 27.02.2018

		374
минимизацию	проявлений	субъективизма	в	напутственном	слове

председательствующего, способных повлиять на внутреннее убеждение присяжных заседателей, объективируется в следующих признаках этого

обращения к присяжным заседателям: судья прямо или косвенно

не высказывает своего мнения о доказанности фактов уголовного дела,

достоверности и достаточности исследованных доказательств; судья прямо или косвенно не умаляет и не подчеркивает достоинства позиций сторон, напоминая их присяжным заседателям; судья симметрично напоминает доказательства,

представленные как стороной обвинения, так и стороной защиты, не комбинирует их таким образом, чтобы породить сомнение в их достоверности (достаточности);

судья прямо	или косвенно не встает	на позицию какой-либо из сторон.
Таким	образом, предмет	возражений на напутственное слово

председательствующего, на наш взгляд, должен охватывать именно его объективность в рассмотренном выше контексте.

Однако, требование объективности напутственного слова председательствующего, касаясь лишь крайних проявлений судейского субъективизма, не охватывает всех недостатков напутственного слова, которые должны входить в предмет возможных возражений сторон. Представляется, что этот предмет должен быть расширен за счет таких недостатков как: неполнота напутственного слова, его неясность для присяжных заседателей и ошибочность.

Эти недостатки, на наш взгляд, отражают объективно существующие требования к напутственному слову председательствующего в суде присяжных.

Полнота напутственного слова – это требование к его содержанию,

состоящее в том, чтобы в напутственном слове были отражены все обстоятельства, о которых председательствующий обязан сообщить присяжным в соответствии с законом. Неполное напутственное слово может повлечь вынесение неправосудного вердикта вследствие неверного понимания присяжными,

например, правил оценки доказательств или правил голосования. Вместе с тем,

необходимо различать неполноту напутствия – как проявление его необъективности (например, когда судья, проявляя недопустимый субъективизм,

375

не напоминает присяжным заседателям позицию защиты), и нарушение рассматриваемого требования безотносительно к объективности (например, когда председательствующий не напоминает отдельные правила вынесения вердикта и т. д.). В судебной практике неполное напутственное слово председательствующего рассматривается как существенное нарушение уголовно-

процессуального закона, влекущее отмену приговора851.

Следующий дефект напутственного слова обусловлен тем, что это обращение председательствующего должно быть понятным присяжным заседателям, что особенно важно, поскольку значительная часть напутственного слова председательствующего посвящена вопросам права. С одной стороны, можно полностью согласиться с Л. Е. Владимировым, который писал о том, что сами по себе нормы права доступны для понимания каждого человека,

поскольку они являются проявлениями простого здравого смысла852. С другой стороны, прав и В. Мельник, утверждающий, что понятность напутственного слова председательствующего зависит от точности и ясности его речи853. Таким образом, ключевое значение в напутственном слове председательствующего приобретает способ донесения сведений до присяжных заседателей.

Необходимо подчеркнуть, что рассматриваемый дефект напутственного слова может быть выявлен и устранен председательствующим после обращения самих присяжных заседателей, наделенных правом потребовать у председательствующего разъяснения тех или иных аспектов напутственного слова (ч. 5 ст. 340 УПК РФ). Вместе с тем, предлагаемое расширение предмета возражений сторон на напутственное слово посредством указания на его неясность, на наш взгляд, будет выполнять компенсаторную функцию,

восполнять возможную пассивность в реализации присяжными заседателями указанного права.

Наконец, такой недостаток напутственного слова председательствующего

851Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 7. С. 18–24.

852Владимиров, Л. Е. Суд присяжных. Харьков : Университетская типография, 1873. С. 136.

853Цит. по: Мельник В. Здравый смысл в напутственном слове // Российская юстиция. М. : Юрид. Лит., 1995. № 9. С. 7–8.

376

как ошибочность разъяснений председательствующего может проявляться как в фактологических ошибках (неверные даты, фамилии, наименования населенных пунктов и т. д.), так и в юридических неточностях (ошибочное разъяснение норм права). Очевидно, что указание на этот недостаток напутственного слова также

должно быть включено в предмет возражений сторон на него.

Таким образом, предмет возражений сторон на напутственное слово,

на наш взгляд, должен охватывать его несоответствие таким требованиям как объективность, полнота, ясность для присяжных заседателей, безошибочность в разъяснениях закона и обстоятельств дела. В связи с этим, представляется необходимым сформулировать соответствующий фрагмент части 6 ст. 340 УПК

РФ следующим образом: «Стороны вправе заявить в судебном заседании

возражения в связи с содержанием напутственного слова председательствующего по мотивам нарушения им объективности, полноты, безошибочности разъяснений и напоминаний, а также ясности для присяжных заседателей».

Вторым направлением модификации института возражений сторон на напутственное слово председательствующего, на наш взгляд, должно стать изменение процессуального режима заявления и рассмотрения указанных возражений.

В настоящее время в науке и судебной практике сформировалось толкование ч. 6 ст. 340 УПК РФ как устанавливающей возможность заявления сторонами указанных возражений только в процессуальном режиме, полностью тождественном порядку дачи судьей дополнительных разъяснений присяжным заседателям по этому поводу, то есть в их присутствии (с их участием) и до удаления коллегии в совещательную комнату для вынесения вердикта.

Необходимо подчеркнуть, что подобное толкование сформировалось в ходе многолетней дискуссии по данному вопросу, развернувшейся сразу после начала функционирования суда с участием присяжных заседателей, и обусловленной тем, что в российской легислативной модели этот вопрос не был нормативно решен ни в период действия УПК РСФСР, ни УПК РФ.

В ходе указанной дискуссии, все высказанные точки зрения концептуально

377

разделились.

Одна группа авторов (Н. В. Григорьева и др.) полагали, что вопрос о режиме заявления и рассмотрения таких возражений председательствующий вправе решать по своему усмотрению, поскольку УПК РФ (а ранее – РСФСР) не устанавливают определенного порядка совершения этих процессуальных действий854.

Другая группа авторов высказывала мнение, что реализация сторонами своего права на заявление рассматриваемых возражений должна происходить в отсутствие присяжных заседателей, которых на это время председательствующий должен удалять в совещательную комнату. Приверженцы данной точки зрения опасались, что в случае предоставления сторонам права заявлять возражения в присутствии присяжных заседателей они для создания апелляционного основания в возражениях могут сослаться на недопустимые доказательства и возражения превратить во вторые прения либо в пререкания с судьей855.

Наконец, самая значительная группа авторов (И. Л. Петрухин, Е. П.

Кудрявцева, А. П. Шурыгин и др.) выступила за такой режим заявления возражений на напутственное слово председательствующего, при котором они произносятся в присутствии присяжных заседателей, до удаления последних в совещательную комнату для вынесения вердикта. В обоснование такого подхода указанными авторами приводились два ключевых довода. Во-первых,

немедленное удаление присяжных заседателей после заслушивания напутственного слова в совещательную комнату для вынесения вердикта и выслушивание после этого возражений сторон на напутствие, порождает неразрешимую проблему неизбежного нарушения тайны совещания присяжных,

поскольку, в случае принятия замечаний сторон, председательствующий будет вынужден вызывать присяжных и корректировать свое напутственное слово856.

854 Григорьева Н. В. Напутственное слово председательствующего судьи // Состязательное правосудие: труды научно-практических лабораторий. Вып. 1. Ч. 1. М. : Международный комитет содействия правовой реформе. 1996. С. 177.

855Там же. С. 283.

856Рассмотрение дел судом присяжных : научно-практическое пособие / Алексеева Л. Б., Кудрявцева Е. П., Лупинская П. А., Поспеева Л. Г., и др.; отв. ред. : Лебедев В. М. М. : Юрид.

378

Во-вторых, как указывала Е. П. Кудрявцева, напутственное слово председательствующего, возражения участников процесса по напутственному слову и дополнительные разъяснения председательствующего присяжным заседателям по напутственному слову не могут быть отделены друг от друга. При наличии таких возражений они, как и объяснения председательствующего по ним,

должны быть выслушаны коллегией присяжных заседателей, и только после этого присяжные заседатели вправе удалиться в совещательную комнату857. Идея

«нераздельности» этих трех процессуальных действий (и обусловленная ею тождественность их процессуального режима) базировалась на том, что если напутственное слово и его дополнения (уточнения) произносятся перед присяжными, то выслушивание возражений в их отсутствие будет диссонировать

срежимами указанных процессуальных действий. Кроме того, эта

«нераздельность» предопределялась той же невозможностью бифуркации

(разделения) процедуры произнесения председательствующим напутственного слова и заявления на него возражений, поскольку границей такого разделения становилось «невозвратное» удаление присяжных в совещательную комнату для вынесения вердикта, что полностью обессмысливало сам институт указанных возражений.

Судебная практика восприняла третий из описанных подходов858.

Этот же подход оказался воспринятым в разъяснении норм, регулирующих производство в суде с участием присяжных заседателей, изложенном в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ.

Между тем, этот подход, на наш взгляд, является спорным, не соответствующим субстанциальным признакам суда присяжных и умаляющим эффективность его производства, что обусловлено рядом факторов, имеющих

лит., 1998. С. 281–282.

857Рассмотрение дел судом присяжных : научно-практическое пособие. С. 237, 280–284.

858Так, одним из оснований отмены оправдательного приговора в отношении Ануфриева явилось то, что в нарушение требований ст. 451 УПК РСФСР (ст. 340 УПК РФ) участникам процесса было предоставлено право заявить свои возражения на содержание напутственного слова не в присутствии присяжных заседателей, а после их удаления в совещательную комнату. Определение Кассационной палаты Верховного Суда РФ от 12 апреля 1995 г. // Российская юстиция. 1995. № 11.

379

объективный характер. Так, указанный подход не соответствует, обусловленному разграничением полномочий между присяжными заседателями и профессиональным судьей, общему для всех этапов судебного разбирательства режиму рассмотрения в судебном заседании правовых вопросов до вынесения присяжными заседателями вердикта. Как уже отмечалось выше, указанные вопросы рассматриваются без участия коллегии присяжных заседателей. В п. 21

Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22.11.2005 г. № 23 подчеркивается, что указанные вопросы не подлежат обсуждению и разрешению в присутствии присяжных заседателей859. Однако, вопреки этим общим правилам, сугубо правовые возражения на процессуальное действие – обращение председательствующего к коллегии присяжных с напутственным словом – заявляются и разрешаются в присутствии присяжных заседателей. Это создает эффект диффузии между полномочиями председательствующего и присяжных заседателей, размывает линию их разграничения, являющегося смысловым стержнем всей конструкции производства в суде присяжных. Тот факт, что в ст.

340 УПК РФ не обозначен режим рассмотрения указанных возражений, на наш взгляд, не свидетельствует о наличии пробела, поскольку порядок разрешения правовых вопросов в суде присяжных непосредственно обусловлен положениями ст. 334 УПК РФ и законодателю нет необходимости каждый раз прибегать к воспроизведению этого порядка.

Рассмотрение сугубо правовых вопросов в присутствии коллегии присяжных заседателей является рискообразующим фактором возможного злоупотребления сторонами своим правом на заявление указанных возражений, в которых они могут затронуть вопросы, не подлежащие рассмотрению с участием присяжных заседателей (например, допустимость доказательств, полноту расследования и т. д.), что может быть признано на стадии апелляционной проверки существенным нарушением уголовно-процессуального закона860. Кроме

859Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 22.11.2005. № 23.

860Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 05.02.2015 N 41-АПУ14-54СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

380

того, следует согласиться с приведенной выше точкой зрения о риске

трансформации возражений сторон на напутственное слово

председательствующего в повторные прения, что обусловлено, на наш взгляд,

именно присутствием присяжных заседателей в ходе осуществления указанного процессуального действия.

Идея «нераздельности» напутственного слова председательствующего,

возражений на него и разъяснений по их поводу, на наш взгляд, имеет спорное основание. Довод о том, что непосредственное восприятие присяжными заседателями напутственного слова председательствующего и его разъяснений по поводу возражений, заявленных сторонами, обязательно должны влечь непосредственное восприятие присяжными самих возражений, нам представляется несостоятельным. Подобная тождественность не обусловлена ни природой присяжного судопроизводства, ни какими-либо общими условиями судебного разбирательства. Напротив, именно в суде с участием присяжных заседателей, разграничение полномочий между профессиональным и непрофессиональным составами суда подобную тождественность исключает.

Например, свидетель может давать показания в судебном заседании с участием присяжных, но в случае заявления стороной ходатайства о признании их недопустимыми (предположим, становится ясно, что они основаны на слухе), их проверка на этот предмет будет производиться в отсутствие коллегии присяжных заседателей. Второй довод, лежащий в основании рассматриваемой идеи, также вызывает сомнения, поскольку удаление присяжных заседателей из зала судебного заседания на время рассмотрения возражений сторон на напутственное слово председательствующего, вовсе не предполагает удаление их исключительно для вынесения вердикта. Представляется, что действующее законодательство не создает никаких препятствий к удалению присяжных заседателей из зала для решения правового вопроса, в том числе, и в этот момент судебного заседания.

Буквальное толкование сторонниками рассматриваемого подхода положения ч. 1

ст. 341 УПК РФ представляется некорректным, поскольку	в этой норме под
термином «напутственное слово» законодатель понимает	не только само

381

обращение председательствующего к присяжным, но и все процессуальные действия, сопровождающие его. Иной (более узкий) вариант толкования данного

положения аннулирует сам институт возражений на напутственное слово судьи,

поскольку указанная норма не предусматривает никакого интервала между напутственным словом и удалением присяжных для вынесения вердикта.

Нельзя не учитывать, что произнесение сторонами возражений на напутственное слово председательствующего в присутствии присяжных заседателей противоречит функциональному назначению этого процессуального действия, направленному, по нашему мнению, исключительно на корректировку обращения председательствующего861. Очевидно, что именно председательствующий (а не присяжные заседатели) правомочен рассмотреть и оценить эти замечания, признать их заслуживающими внимания или отвергнуть.

Присутствие присяжных заседателей при совершении сторонами этого процессуального действия функционально не оправдано, они не являются надлежащим субъектом, полномочным разрешить вопрос о приемлемости замечаний.

Существующий процессуальный режим заявления сторонами возражений на напутственное слово председательствующего представляет собой несостязательную, редуцированную и аморфную процедуру.

Председательствующий не выясняет мнение других участников судебного разбирательства по поводу возражений на напутственное слово, какой-либо процессуальный спор по этому поводу иметь места не может, возможность реплик (изложения своего мнения) четко не предусмотрена законом. Заявление подобных возражений в присутствии коллегии присяжных заседателей создает основания для прерывания участника судоговорения, если он затрагивает вопросы, не подлежащие обсуждению с участием присяжных заседателей. Вряд ли эти особенности процедуры соответствуют критерию ее эффективности.

На основании изложенного, полагаем, что рассмотренный порядок должен быть существенно модифицирован. На наш взгляд, указанные возражения

861 Какие-либо иные задачи законом для этого процессуального действия не устанавливаются.

382

должны заявляться в отсутствие присяжных заседателей, удаленных из зала заседания на время рассмотрения этого вопроса, в режиме состязательного судоговорения, с выяснением мнения участников судебного разбирательства,

отсутствием каких-либо ограничений в изложении предмета этих возражений и их обсуждения и завершаться вынесением судом мотивированного постановления об удостоверении этих замечаний и корректировке напутственного слова или отклонением их. В связи с этим предлагается внести в ч. 6 ст. 340 УПК РФ поправку о заявлении и обсуждении возражений сторон на напутственное слово председательствующего в отсутствие присяжных заседателей862.

Третьим направлением совершенствования института напутственного слова председательствующего в суде присяжных, в контексте эффективности этого института, на наш взгляд, должно стать расширение возможностей обжалования приговора суда, постановленного на основании вердикта присяжных заседателей,

в связи с несоответствием напутственного слова председательствующего требованиям, предусмотренным законом.

В нормативно-правовом регулировании и судебной практике современной российской легислативной модели производства в суде присяжных эти возможности существенно ограничены. На первоначальном этапе развития российской модели производства в суде присяжных указанное ограничение было закреплено в процессуальном законе. Так, согласно ч. 9 ст. 451 УПК РСФСР,

если сторонами не были своевременно заявлены возражения на напутственное слово (то есть сразу же после напутствия судьи), они теряли право ссылаться на дефекты напутственного слова в судах вышестоящих инстанций. Однако разработчики нового уголовно-процессуального закона исключили из УПК РФ правило, содержащееся ранее в ч. 9 ст. 451 и ч. 4 ст. 465 УПК РСФСР, что было обусловлено часто возникающей сложностью немедленной оценки сторонами содержания произнесенного напутственного слова, в связи с чем, было решено предоставить сторонам время для осмысления этого обращения председательствующего и расширить возможности для обжалования приговоров,

862 См. Приложение 1.

383

в случае наличия недостатков напутствия863.

Вместе с тем, это ограничение, аннулированное на законодательном уровне,

сразу же оказалось восстановленным в судебной практике864, данное обыкновение актуально и в настоящее время865.

На наш взгляд, потребность в расширении средств процессуального контроля за содержанием напутственного слова председательствующего и объективизации требований к этому процессуальному действию создают основание для изменения этого вектора судебной практики. Во-первых, это ограничение, как уже отмечалось, не имеет никакой нормативно-правовой основы. Во-вторых, данное ограничение необоснованно с точки зрения правовой природы возражений на напутственное слово председательствующего. УПК РФ в отдельных случаях придает наличию возражений у стороны значение условия совершения определенного процессуального действия (или их группы)866:

отсутствие таких возражений позволяет произвести указанное действие, а

наличие – препятствует этому. Очевидно, что в этой ситуации отсутствие возражений может влечь соответствующие ограничения и в оспаривании соответствующих аспектов законности произведенного процессуального действия. Однако возражения на напутственное слово имеют иную природу. Они не выступают условием произнесения напутственного слова, а являются лишь ретроспективной оценкой сторонами его законности, высказанной после выступления с ним председательствующего и не обязательной для него.

Следовательно, отказ от их заявления не должен влечь последствий, характерных для «возражений – условий». В-третьих, реализация сторонами своего субъективного процессуального права на заявление возражений на напутственное слово председательствующего никак не влияет на объективное наличие у него

863Насонов С. А., Ярош С. М. Вердикт присяжных заседателей. С. 82.

864См. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 12. С. 21–23.

865См.: Апелляционное определение Верховного Суда РФ от 03.07.2018 N 91-АПУ18-4сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

866Например, отсутствие возражений у потерпевшего по поводу рассмотрения уголовного дела в особом порядке, является условием такого рассмотрения.

384

недостатков. Если председательствующий, например, некорректно разъяснил присяжным заседателям правила оценки доказательств, то это нарушение требований к напутственному слову будет несовместимо с сущностью правосудия, независимо от того возразили на это стороны, или нет. Именно поэтому представляется необходимым внесение в Постановление Пленума Верховного Суда РФ разъяснения, исключающего дальнейшее применение рассмотренного обыкновения в судебной практике867.

§ 4.3. Вердикт присяжных заседателей в контексте проблем законодательного

регулирования и судебной практики в Российской Федерации

Вынесение вердикта присяжными заседателями – этап судебного разбирательства, на котором в максимальной степени проявляется осуществление присяжными заседателями процессуальной функции участия в осуществлении правосудия, поскольку именно здесь реализуется их ключевое полномочие по разрешению уголовного дела. На этом же этапе разбирательства наблюдается наиболее глубокая консолидация профессионального и непрофессионального составов суда в рассмотрении уголовного дела, что обусловлено интенсивной коммуникацией между судьей и присяжными заседателями в связи с проверкой председательствующим вынесенного коллегией вердикта на предмет соответствия предъявляемым к нему законом требованиям и обеспечением этого соответствия. Именно поэтому, данный этап судебного разбирательства является определяющим для объективации всех субстанциальных и субсидиарных начал рассматриваемой формы участия представителей общества в осуществлении правосудия. В свою очередь, это актуализирует значение проблемных ситуаций,

возникающих в нормативном регулировании и судебной практике на этапе вынесения вердикта присяжными заседателями в российской легислативной

867 См. Приложение 2.

385

модели производства в суде присяжных.

По своему функциональному значению868 вердикт присяжных заседателей является окончательным (итоговым) решением, формируемым на стадии судебного разбирательства наряду с приговором суда, выносимым на основании вердикта. Как и приговор, вердикт завершает производство на стадии судебного разбирательства применительно к участию в судебном заседании присяжных заседателей. Выводы присяжных, изложенные в вердикте, как уже отмечалось выше, носят окончательный характер и направлены на разрешение основных

вопросов уголовного дела (на разрешение уголовно-правового спора о виновности). Присяжные заседатели лишены права на повторное вынесение вердикта по одному и тому же уголовному делу. Кроме того, вердикт всегда проявляется в содержании приговора суда, становясь его составной частью.

Вместе с тем из свойства окончательности вердикта имеются те же исключения,

как из свойства его обязательности.

Необходимо отметить, что в литературе по поводу приведенных свойств вердикта развернулась дискуссия. Не соглашаясь с нашей позицией об отнесении вердикта к окончательным (итоговым) процессуальным решениям, М. В. Беляев указывает на то, что вердикт не разрешает уголовно-правовой конфликт, а кроме того, в случае вынесения оправдательного приговора вопреки обвинительному вердикту, а также роспуска коллегии присяжных заседателей вердикт утрачивает свое значение869. Автор указывает и на то, что вердикт становится составной частью приговора, лишь в том случае, если он положен в его основу870. По мнению, М. В. Беляева вердикт коллегии присяжных заседателей в чистом виде не относится к категории ни итоговых, ни промежуточных судебных решений, т.

е. находится вне этого классификационного ряда871.

868См.: Лупинская П. А. Решения в уголовном судопроизводстве: теория, законодательство, практика. М., 2010. С. 52, 53.

869Беляев М. В. Особенности решений, принимаемых судом с участием присяжных заседателей // Российский журнал уголовного права. 2018. № 12. С. 62.

870Там же.

871Там же.

386

Позиция М. В. Беляева представляется дискуссионной по ряду оснований.

Во-первых, вряд ли можно полагать, что уголовно-процессуальное решение,

разрешающее спор о виновности, не разрешает уголовно-правовой конфликт.

Безусловно, этот конфликт не разрешается вердиктом присяжных в полном объеме, поскольку квалификация содеянного и назначение виновному наказания – прерогатива профессионального судьи. Однако, ключевой компонент этого конфликта – виновность подсудимого – устанавливается именно присяжными заседателями, что позволяет утверждать о разрешении ими в этой части рассматриваемого уголовного дела. А это является нормативным признаком итогового судебного решения (п. 532 ст. 5 УПК РФ). Во-вторых, спорным является утверждение автора о том, что оправдательный приговор, вынесенный

вопреки обвинительному вердикту присяжных заседателей,	а также
постановление судьи о роспуске коллегии присяжных заседателей	не являются

основанными на вердикте присяжных, что свидетельствует об утрате им своего

значения. Представляется, что оба названных процессуальных решения

председательствующего не могут быть не основанными на вердикте коллегии

присяжных. Так, оправдательный приговор в случае вынесения присяжными обвинительного вердикта выносится лишь по основанию, предусмотренному п. 3

ч. 2 ст. 302 УПК РФ, т. е. вследствие отсутствия в деянии подсудимого состава преступления. Очевидно, что вывод об отсутствии признаков состава преступления председательствующий делает лишь применительно к деянию,

признанному доказанным присяжными заседателями, т. е. основывается на фактах, установленных вердиктом присяжных. Это означает, что подобный приговор основан на вердикте коллегии присяжных заседателей. То же самое следует сказать и о постановлении судьи о роспуске коллегии присяжных,

вследствие несогласия председательствующего с обвинительным вердиктом. Ни в первом, ни во втором случае вердикт не утрачивает своего значения итогового решения. На наш взгляд, предусмотренная законом дихотомия всех судебных решений на итоговые и промежуточные, исключает появление некоего «третьего» вида, что обусловлено самой логикой такого разделения. Вместе с тем, в позиции

387

М. В. Беляева верно выделена предпосылка проблемной ситуации, нередко,

возникаюшей на рассматриваемом этапе судебного разбирательства,

обусловленной, как уже отмечалось выше, «столкновением» судейского

профессионализма председательствующего и, основанного на совести и

сложившихся в обществе представлениях о справедливости, решения коллегии

присяжных заседателей. Указанное «столкновение» на практике порождает феномен «множественности» вердиктов872 – ситуацию наличия в деле двух или более вердиктов присяжных заседателей, обусловленной реализацией председательствующим своего полномочия возвратить коллегию присяжных

заседателей в совещательную комнату для устранения неясности или

противоречивости вердикта. Безусловно, подобное возвращение может в полной

мере соответствовать требованиям закона, если вынесенный, но

не провозглашенный вердикт коллегии присяжных заседателей действительно является неясным или противоречивым. Вместе с тем, законодательное регулирование оснований и процедуры подобного процессуального решения председательствующего в российской легислативной модели производства в суде присяжных, на наш взгляд, создают определенные предпосылки для возможной

необоснованной	реализации		председательствующим			рассматриваемым
полномочием, что и порождает появление указанного феномена.
«Множественность»		вердиктов		присяжных	заседателей		самым

существенным образом препятствует реализации субстанциальных начал суда присяжных, поскольку полностью разрушает процессуальный механизм разграничения компетенции между председательствующим и коллегией присяжных заседателей, нивелирует их независимость и свободу оценки доказательств. В целом, феномен множественности вердиктов, de-facto,

трансформирует производство в суде присяжных в некую гибридную модель, не

соответствующую	критериям	этой	формы	участия	общества
в осуществлении	правосудия.	Проблема	«множественности»		вердиктов

872 Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 4 декабря 2002 г. № 18-кпо03-51сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

388

присяжных заседателей, по нашему мнению, может быть решена при

использовании комплексного подхода, обеспечивающего реализацию

субстанциальных начал рассматриваемого производства, на этапе проверки председательствующим вынесенного коллегией присяжных заседателей вердикта и после этого.

Во-первых, необходимо законодательное ограничение оснований возможного ошибочного признания вердикта коллегии присяжных заседателей неясным и противоречивым. В судебной практике эта проблема, прежде всего,

обусловлена реализацией присяжными заседателями полномочия при вынесении обвинительного вердикта признавать какие-либо обстоятельства недоказанными,

т. е. изменять фактическую сторону обвинения. Конструкция вопросного листа позволяет присяжным заседателям изменять фактическую сторону обвинения только в направлении ее сужения, путем исключения тех или иных обстоятельств из числа признанных доказанными. Поскольку УПК РФ не содержит какой-либо нормы о пределах такого возможного сужения873, в судебной практике нередко возникают ситуации выявления председательствующим противоречивости, либо неясности вердикта, обусловленных подобными исключениями. Это обыкновение, на наш взгляд, серьезно умаляет реализацию субстанциальных начал суда присяжных. Представляется, что какая-либо неясность или

противоречивость вердикта, применительно к признанию присяжными

недоказанными каких-либо обстоятельств, указанных в одном вопросе, a-prori

возникнуть не может. Появившаяся пробельность обвинения, обусловленная исключением присяжными определенных обстоятельств события преступления

(например, места, времени его совершения, мотива и т. д.), сама по себе, не свидетельствует ни о противоречивости, ни о неясности вердикта присяжных заседателей и должна получить уголовно-правовую оценку судьи в приговоре.

Полномочие председательствующего, несмотря на обвинительный вердикт коллегии присяжных заседателей, постановить оправдательный приговор, если

873 Как и о самом праве присяжных исключать отдельные факты.

389

деяние подсудимого не содержит признаков преступления874, позволяет нейтрализовать любую пробельность обвинения, образовавшуюся вследствие реализации присяжными заседателями права по исключению отдельных фактов признанного доказанным деяния. Рассматриваемая проблема, на наш взгляд,

может быть решена посредством корректировки ч. 6 ст. 343 УПК РФ, состоящей в ее дополнении положением о праве присяжных заседателей признать недоказанными любые обстоятельства деяния, при утвердительном ответе на

какой-либо из основных вопросов вопросного листа, и обязательности подобных исключений для председательствующего.

Во-вторых, эффект «множественности» вердикта может быть сведен

к минимуму посредством модификации процедуры предварительной проверки вердикта коллегии присяжных заседателей в целях усиления гарантий недопущения ошибочного признания вердикта коллегии присяжных заседателей неясным и противоречивым. Согласно положениям ч. 2 ст. 345 УПК РФ проверка председательствующим вердикта присяжных заседателей в настоящее время осуществляется председательствующим единолично, без участия сторон875, в том числе, вне зала судебного заседания876 и с четко не очерченным временным интервалом877. Очевидно, что процессуальный режим подобной проверки не соответствует таким общим условиям судебного разбирательства как

непосредственность и устность, а также противоречит принципу

состязательности уголовного судопроизводства, поскольку стороны полностью отстранены от участия в этом процессуальном действии.

874 Согласно п.2 ст. 350 УПК РФ, если председательствующий признал отсутствие в деянии признаков состава преступления, он выносит оправдательный приговор по основанию, предусмотренному п. 3 ч.2 ст. 302 УПК РФ, т. е. вследствие отсутствия в деянии подсудимого состава преступления.

875Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 21.11.2012 № 5-О12-117сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

876Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 13.06.2013 № 89-АПУ13-9сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

877Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 27.10.2011 № 11-О11-92сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

390

Довод о том, что указанные исключения обусловлены необходимостью сохранения тайны совещания присяжных заседателей не представляется весомым,

поскольку, во-первых, вердикт присяжных заседателей уже вынесен, совещание коллегии завершено, поэтому обсуждение со сторонами текста вынесенного вердикта, на наш взгляд, не может оказать на коллегию какого-либо негативного воздействия (особенно, если предусмотреть такое обсуждение в отсутствие присяжных и в режиме закрытого судебного заседания). Во-вторых, уголовно-

процессуальный закон обязывает председательствующего, обнаружившего недостатки вердикта, указать присяжным на его неясность или противоречивость и предложить им возвратиться в совещательную комнату для внесения в него уточнений. Нормативный запрет разглашения содержания непровозглашенного вердикта приводит к тому, что эти разъяснения даются председательствующим в максимально обобщенном, неконкретизированном виде, что затрудняет их восприятие присяжными заседателями и приводит к многократным повторным удалениям коллегии присяжных в совещательную комнату для устранения указанных недостатков вердикта. Таким образом, действующая нормативная конструкция проверки вердикта присяжных заседателей имеет внутреннее противоречие между целью осуществления этой проверки, состоящей в выявлении неясности или противоречивости вердикта присяжных заседателей и средством устранения этих недостатков, не позволяющим указать на них присяжным предельно конкретизированно.

Необходимо отметить, что в иных современных легислативных моделях рассматриваемого производства закреплены иные юридические конструкции подобной проверки вердикта присяжных заседателей, обеспечивающие как реализацию указанных выше общих условий стадии и принципов уголовного судопроизводства, так и детализированное разъяснение присяжным всех недостатков их непровозглашенного вердикта. Так, в австрийской легислативной модели, получив от старшины коллегии сообщение об окончании голосования,

судьи, секретарь судебного заседания, обвинитель и защитник направляются в совещательную комнату присяжных. Старшина передает председательствующему

391

один экземпляр подписанного вердикта и текст разъяснения мотивов, последний

подписывает их и поручает секретарю судебного заседания огласить их.

Стороны, ознакомившись с оглашенными вердиктом присяжных и его мотивами,

вправе заявить коллегии профессиональных судей, что вердикт присяжных неясный, неполный, противоречивый или не соответствует приведенному письменному обоснованию (§ 332 п. 4 УПК Австрии). Найдя подобное заявление обоснованным, профессиональная коллегия судей, поручает присяжным заседателям устранить допущенное нарушение, соответствующим образом исправив вердикт878.

Другой подход к решению проблемы ясности указания присяжным на недостатки их вердикта реализован в испанской легислативной модели, где согласно ст. 64 органического закона, вердикт возвращается присяжным

заседателям в судебном заседании с участием сторон, которым он

не предъявляется, однако председательствующий обязан подробно объяснить присяжным заседателям причины возврата их вердикта и уточнить, как должны быть исправлены ошибки или на основании каких положений должен быть составлен новый вердикт879.

Наконец, третий вариант рассматриваемого подхода нормативно реализован в бельгийской легислативной модели и предусматривает удаление коллегии профессиональных судей в совещательную комнату вместе с присяжными заседатели (но, без сторон) для проверки вердикта и разъяснения способов устранения его недостатков880.

На наш взгляд, среди всех рассмотренных подходов, наиболее оптимальной является конструкция австрийской модели обсуждения недостатков вердикта с участием сторон, с последующим детализированным разъяснением этого присяжным заседателям. Вместе с тем, полагаем, что указанная модель должна подвергнуться определенной модификации, обеспечивающей эффективную

878Насонов С. А. Европейские модели производства в суде присяжных: суд присяжных в Австрии (сравнительно-правовое исследование). С. 52.

879Там же. С. 154–160.

880Насонов С. А. Производство в суде присяжных Бельгии и России (сравнительно-правовое исследование). С. 141–146.

392

имплементацию этой юридической конструкции в российское законодательство.

Представляется, что обсуждение председательствующим со сторонами дефектов

непровозглашенного вердикта присяжных заседателей должно происходить

в отсутствие самих присяжных (поскольку это обсуждение представляет собой сугубо правовую оценку вердикта присяжных) и в закрытом судебном заседании

(для сохранения тайны совещания присяжных), после чего

председательствующий в закрытом судебном заседании будет подробно разъяснять присяжным заседателям недостатки их вердикта и пути к их устранению. На наш взгляд, обсуждение недостатков непровозглашенного вердикта присяжных со сторонами должно происходить только в том случае, если председательствующий придет к выводу об их наличии по результатам существующей процедуры проверки вердикта881. Представляется,

что предлагаемая новация значительно усилит гарантии соответствия вердикта требованиям ясности и непротиворечивости и сократит число отмен приговоров по соответствующему апелляционному основанию, т. е. обеспечит большее

соответствие рассматриваемого этапа производства в суде присяжных

субстанциальным началам этой формы участия представителей общества в осуществлении правосудия.

В-третьих, проблема реализации субстанциальных начал суда присяжных на этапе вынесения присяжными заседателями вердикта проявляется также достаточно остро в ситуациях невозможности провозглашения этого процессуального решения в ординарном режиме, т. е. в порядке,

предусмотренном ч. 3 ст. 345 УПК РФ. Для судебной практики характерны две автономные группы подобных ситуаций. Прежде всего, процессуальная невозможность провозглашения в ординарном режиме вынесенного коллегией присяжных заседателей вердикта возникает в случае неявки (выбытия) кого-либо из присяжных заседателей основного состава, произошедшей за время проверки

председательствующим вердикта на предмет его ясности и

881 См. Приложение 1.

393

непротиворечивости882. При этом, если в судебное заседание не является кто-либо из присяжных заседателей основного состава, он заменяется на запасного, ранее вынесенный вердикт признается недействительным, коллегия удаляется на вынесение нового вердикта. Если же запасные присяжные отсутствуют – коллегия распускается, что также влечет аннулирование непровозглашенного вердикта,

ранее вынесенного присяжными заседателями.

Вторая группа ситуаций процессуальной невозможности провозглашения в ординарном режиме вынесенного коллегией присяжных заседателей вердикта возникает в случаях выявления судами апелляционной, кассационной или надзорной инстанций т. н. «множественности» вердиктов883. В указанных случаях приговор, основанный на незаконном, повторно вынесенном вердикте,

отменяется, а дело направляется на новое судебное разбирательство с этапа обсуждения последствий первоначально вынесенного вердикта. Однако указанный вердикт не может быть провозглашен в режиме, предусмотренном ч. 3

ст. 345 УПК РФ, поскольку коллегия присяжных заседателей, его постановивших,

уже распущена.

Несмотря на кажущуюся гетерогенность указанных ситуаций

невозможности провозглашения вердикта коллегии присяжных заседателей в

ординарном режиме, они детерминированы тождественным обстоятельством – отсутствием вынесшей вердикт коллегии присяжных заседателей, что обусловлено либо выбытием отдельных присяжных заседателей из основного состава коллегии, вынесшей вердикт, либо роспуском коллегии присяжных заседателей по завершении реализации ею своей процессуальной функции. Общее условие судебного разбирательства – неизменность состава суда – исключает в

рассматриваемых случаях возможность продолжения исполнения

882 В особенности часто, подобная ситуация возникает при объявлении перерыва в судебном заседании, если председательствующий не успевает проверить вынесенный вердикт до истечения рабочего времени.

883 Явление «множественности» вердиктов возникает в ситуации, когда председательствующий ошибочно оценивает вердикт, вынесенный коллегией присяжных заседателей, как неясный или противоречивый, и направляет коллегию в совещательную комнату для устранения отсутствующих недостатков, вследствие чего, коллегия выносит иной вердикт, нежели чем первоначальный.

394

процессуальных функций неполной коллегией присяжных заседателей либо коллегией, утратившей свои полномочия, вследствие роспуска. В свою очередь,

это порождает объективную невозможность исполнения старшиной указанной коллегии присяжных заседателей своего финального полномочия – провозглашения вердикта, вынесенного этой коллегией. А поскольку вердикт присяжных заседателей, как процессуальное решение, приобретает юридическую силу именно с момента его провозглашения, это влечет признание председательствующим данного вердикта недействительным, со всеми процессуальными последствиями такого решения (направление обновленной коллегии в совещательную комнату для вынесения нового вердикта, либо роспуск

неполной коллегии присяжных и возобновление рассмотрения дела с этапа

формирования коллегии и т. д.).

Не оспаривая значения неизменности состава суда, как важнейшего общего

условия судебного разбирательства, тем не менее, полагаем, что аннулирование непровозглашенных старшиной коллегии вердиктов в рассмотренных ситуациях противоречит субстанциальным началам производства в суде с участием присяжных заседателей, что можно обосновать рядом аргументов. Во-первых,

указанный подход девальвирует процессуальные возможности апелляционной и иных проверочных инстанций по адекватному устранению негативного явления

«множественности» вердиктов, поскольку постулирование необходимости провозглашения вердикта лишь старшиной, вынесшей его коллегии присяжных заседателей, исключает восстановление юридической силы правомерно вынесенного вердикта, т. е. «замораживает» допущенное председательствующим процессуальное нарушение, состоящее в фактическом аннулировании вынесенного присяжными вердикта, не устраняет незаконного вмешательства профессионального судьи в исключительные полномочия коллегии присяжных заседателей. Тем самым, рассматриваемое обыкновение судебной практики,

препятствует объективизации субстанциальных начал суда с участием присяжных заседателей.

Во-вторых, рассматриваемый подход, применительно к отказу от

395

провозглашения вердикта в отсутствие кого-либо из вынесших его присяжных заседателей, не учитывает того, что коллегия присяжных заседателей, обсудив обстоятельства дела и проголосовав по поставленным вопросам вопросного листа,

на этом завершила реализацию своей процессуальной функции – участия в осуществлении правосудия. Если вынесенный присяжными заседателями вердикт признается председательствующим ясным и непротиворечивым, более никаких процессуальных полномочий (например, возобновление обсуждения обстоятельств дела) присяжные заседатели в судебном разбирательстве осуществить не могут. Очевидно, что провозглашение вердикта старшиной коллегии присяжных заседателей, обеспечивающее ряд общих условий судебного разбирательства (неизменности состава суда, гласности, устности) вместе с тем,

не может модифицировать волеизъявление этой коллегии, отраженное в вынесенном вердикте. Соответственно, провозглашение вердикта старшиной коллегии присяжных заседателей в процессуальном смысле не равнозначно его вынесению (провозглашается уже вынесенный вердикт). Более того,

провозглашение вердикта в присутствии всех членов вынесшей его коллегии, на наш взгляд, не несет какой-либо существенной смысловой нагрузки, кроме вышеуказанной, поскольку каких-либо процедур опроса присяжных заседателей по итогам голосования, характерных для зарубежных моделей этого производства884, УПК РФ не предусматривает. Данные рассуждения позволяют прийти к выводу, что рассматриваемое обыкновение судебной практики основано на абсолютизации положения ч. 3 ст. 345 УПК РФ и препятствует проявлению субстанциальных начал суда присяжных. Результат реализации коллегией присяжных заседателей своей процессуальной функции аннулируется председательствующим только вследствие того, что на этапе провозглашения вердикта отсутствует какой-либо присяжный заседатель из основного состава коллегии, чье присутствие никоим образом не может изменить ни содержание вердикта, ни порядок его провозглашения.

В-третьих, в судебной практике имеются случаи признания законным

884 Насонов С. А., Ярош С. М. Вердикт присяжных заседателей. С. 32.

396

провозглашения вердикта не старшиной коллегии, а другими присяжными заседателями. Чаще всего, такая форма провозглашения вердикта обусловлена его значительным объемом885 или самочувствием старшины коллегии присяжных заседателей, исключающим осуществление им этого процессуального действия886.

В ситуациях отмены приговора суда, с направлением дела на новое судебное разбирательство с этапа обсуждения последствий первоначально вынесенного вердикта, этот вердикт, как отметил Президиум Верховного Суда РФ, подлежит провозглашению председательствующим, поскольку иного механизма устранения подобных нарушений уголовно-процессуальным законом не предусмотрено887.

Указанные подходы, на наш взгляд, свидетельствуют о возможности изменения субъекта провозглашения вердикта даже в рамках действующего процессуального законодательства. Вместе с тем, для устранения рассмотренной проблемы реализации субстанциальных начал производства в суде присяжных на этапе вынесения вердикта, представляется необходимой законодательная корректировка части 3 статьи 345 УПК РФ. На наш взгляд, в случае признания председательствующим вердикта коллегии присяжных заседателей ясным и непротиворечивым, он подлежит провозглашению, независимо от того, все ли присяжные заседатели основного состава явились в судебное заседание.

Аналогичным образом, должен провозглашаться вердикт коллегии присяжных заседателей и в случае отмены приговора суда с направлением дела на новое судебное разбирательство с этапа обсуждения последствий первоначально вынесенного вердикта. Представляется, что обязанность провозглашения вердикта в указанных исключительных случаях должна быть возложена на председательствующего, что в наибольшей степени гарантирует законность этого

885Определение СК УД ВС РФ от 29.06.2010 № 48-О10-68 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

886Определение СК УД ВС РФ от 22.12.2006 № 9-О06-76 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

887Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 26.10.2011 г. по делу № 212-П11СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

397

процессуального действия. Указанное положение части 3 статьи 345 УПК РФ может быть дополнено процессуальными гарантиями, исключающими внесение каких-либо корректировок в вердикт коллегии присяжных заседателей, например,

обязательное упаковывание его в почтовый конверт, с предоставлением сторонам возможности расписаться в месте склейки конверта и его клапана888. Указанные поправки, на наш взгляд, обеспечат необходимую объективацию субстанциальных признаков производства в суде с участием присяжных на рассматриваемом его этапе.

Проблематика морфологической модельной аутентичности современного российского производства в суде присяжных на рассматриваемом его этапе, в

значительной степени, детерминирована развернувшейся научной дискуссией о необходимости модификации субсидиарного сущностного признака суда присяжных – немотивированности вердикта присяжных заседателей. Сторонники закрепления в российском процессуальном законодательстве требования мотивированности вердикта присяжных заседателей оперируют тремя основными группами доводов, создающих, на их взгляд, предпосылки для принятия указанной законодательной новеллы.

Во-первых, необходимость легализации мотивированной формы вердикта преподносится как обязательное следование эволютивному толкованию международных стандартов справедливого судебного разбирательства,

требующих, на современном этапе, транспарентности любых судебных решений,

независимо от формы рассмотрения уголовного дела. Как уже отмечалось ранее,

концептуальной основой подобной позиции889 выступают постановления Европейского Суда по правам человека по делу Таске (Taxquet v. Belgium) против Бельгии890 и «Лермит против Бельгии (Lhermitte v. Belgium)891. Авторы,

888См. Приложение 1.

889Качалова О. В., Беляев М. В. Качалова О. В., Беляев М. В. Вердикт присяжных заседателей и социальные запросы общества // Вестн. Том. гос. ун-та. 2017. № 416. С. 176–177.

890См.: Постановление ЕСПЧ по делу «Таске против Бельгии»

891Постановление ЕСПЧ по делу «Лермит против Бельгии (Lhermitte v. Belgium) от 26.05.2015

г. [Электронный ресурс]. URL:http://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-155082 (дата обращения:

18.09.2021).

398

придерживающиеся указанной выше позиции892, отмечают, что именно мотивированность вердикта присяжных заседателей, в любых вариациях законодательного закрепления этого требования, обеспечивает транспарентность вердикта присяжных для сторон (прежде всего, для обвиняемого), для профессионального судьи и общества. В свою очередь, эта транспарентность

вердикта выступает в качестве средства, расширяющего пределы его познания,

что для сторон и суда является важным условием реализации их процессуальных

функций на дальнейших стадиях уголовного судопроизводства (например, на стадии апелляционного производства), а для общества средством легитимации суда присяжных и уголовного судопроизводства, в целом. Анализируя приведенные позиции ЕСПЧ, С. Тейман отметил, что в Европе возник конфликт между традициями классической модели суда присяжных (которые могут принимать решения, основываясь на своих личных убеждениях, требованиях и совести) и требованием, что судебное решение должно быть мотивированным,

чтобы ограничить произвол и обеспечить реальное право на обжалование893. По мнению указанных авторов, модель мотивируемого присяжными заседателями вердикта «снимает» этот конфликт, обеспечивает синтез международных стандартов справедливого судебного разбирательства и классической формы присяжного судопроизводства.

Во-вторых, сторонники рассматриваемой новеллы указывают на то, что мотивирование вердиктов присяжными заседателями минимизирует риски вынесения ими решений, не основанных на логике и здравом смысле,

подрывающих социальное значение рассматриваемого производства894.

Вэтом аспекте, обязательность мотивирования вердикта присяжными

892Шадарова А. Н. Развитие концепции мотивированности судебных решений в практике Европейского суда по правам человека // Прецеденты Европейского суда по правам человека. 2016. № 5. С 3–9; Качалова О. В., Беляев М. В. Вердикт присяжных заседателей и социальные запросы общества. С. 176–177.

893Thaman Stephen C. Should Criminal Juries Give Reasons for Their Verdicts?: The Spanish Experience and the Implication of the European Court of Human Rights Decision in Taxquet v. Belgium // Chicago-Kent Law Review. 2011. P. 590.

894 Качалова О. В., Беляев М. В. Вердикт присяжных заседателей и социальные запросы общества. С. 176–177.

399

заседателями будет выполнять превентивную функцию, обеспечивающую более

содержательное обсуждение вердикта в совещательной комнате.

Наконец, третий аргумент в пользу закрепления в УПК РФ мотивированной

формы вердикта коллегии присяжных заседателей состоит в указании на

успешный опыт использования аналогичного института в ряде зарубежных легислативных моделей рассматриваемого производства895.

Представляется, что приведенные доводы являются дискуссионными и не подтверждают в полной мере тезис о необходимости введения формы вердикта присяжных заседателей, предусматривающей мотивировку ими своих ответов на

поставленные вопросы.
Так,	первый	из	указанных	аргументов	не	соотносится

с поливариантностью факторов, компенсирующих отсутствие мотивировки

вердикта присяжных заседателей, на которые указал Европейский Суд

в указанных постановлениях. Большая Палата Европейского Суда отметила, что эти факторы могут включать указания и советы в вопросах права (возникающих

при	изучении	доказательств),		даваемые	присяжным	заседателям
председательствующим			судьей,	точные	однозначные	вопросы,

сформулированных судьями для присяжных, на которых будет основываться вердикт, а также возможность обжалования приговора суда, предоставленная осужденному896. Таким образом, мотивировка вердикта присяжных заседателей, в

указанной правовой позиции Европейского Суда, является	не единственной
детерминантой транспарентности решения присяжных,	а лишь одним из

факторов, обеспечивающим это требование. Очевидно, что если легислативная модель производства в суде с участием присяжных заседателей характеризуется наличием отмеченных процессуальных механизмов (факторов), это способно компенсировать отсутствие требования мотивирования вердикта. Анализ российской легислативной модели производства в суде присяжных в этом аспекте убеждает в наличии указанных факторов, делающих избыточным необходимость

895 Там же.

896Постановление ЕСПЧ по делу «Таске против Бельгии»

400

легализации мотивированного вердикта. Так, ст. 339 УПК РФ предусматривает постановку присяжным заседателям «точных однозначных вопросов... на которых

будет основываться вердикт». Содержание напутственного слова

председательствующего судьи присяжным заседателям согласно ст. 340 УПК РФ включает в себя часть, которую ЕСПЧ назвал «указаниями и советами в вопросах права (возникающих при изучении доказательств)». Уголовно-процессуальный закон распространил на приговоры, постановленные с участием присяжных заседателей, апелляционный порядок обжалования, позволяющий эффективно оспаривать адекватность как разъяснений судьи, так и поставленных перед присяжными заседателями вопросов (ст. 38927 УПК РФ). Таким образом,

указанные позиции Европейского Суда по правам человека, на наш взгляд, не создают каких-либо предпосылок для отказа от немотивированной формы вердикта присяжных заседателей в российской легислативной модели рассматриваемого производства.

Второй довод сторонников введения мотивированной формы вердикта коллегии присяжных заседателей также представляется дискуссионным,

поскольку он игнорирует возможную гетерогенность (разнородность) оценочных суждений присяжных заседателей, даже при занятии ими тождественной позиции относительно ответов на вопросы о доказанности события преступления,

причастность подсудимого к его совершению и его виновности. Очевидно, что вывод коллегии присяжных заседателей о доказанности определенных фактов,

указанных в поставленных перед ними вопросах, базируется на результатах обсуждения и голосования, отражая позицию большинства членов коллегии.

Однако этот вывод отражает лишь итог оценки исследованных с участием

присяжных доказательств, но в основании таких оценочных суждений

солидаризация между членами коллегии может отсутствовать. Так, например,

каждый из шести присяжных заседателей может признать определенный факт события преступления доказанным, однако в качестве основания такого вывода рассматривать совершенно разные доказательства. Подобная поливариантность может наблюдаться в отношении оценки одного и того же доказательства

401

(например, каждый из присяжных будет оценивать его как недостоверное,

но по своим индивидуальным мотивам), в отношении причинно-следственной связи между фактами, относимости, достаточности доказательств и т. д.

Представляется, что устранение подобной поливариантности методами классического голосования невозможно, поскольку обычное (численное)

голосование присяжных заседателей основано на дилемме, заложенной в каждом вопросе вопросного листа – двойном условно-разделительном умозаключении – допускающем только один из двух вариантов ответов на него (положительного или отрицательного). Очевидно, что подобный метод устранения логического противоречия между вариантами ответа неприменим к ситуации множественности допустимых ответов. Таким образом, для одной лишь объективизации позиции присяжных заседателей по вопросу мотивирования ими

своих выводов в вердикте придется использовать преференциальное

(рейтинговое) голосование, что кардинально изменит (усложнит) режим вынесения вердикта. Но даже такой подход не исключает возникновения тупиковых ситуаций, когда за каждый из предложенных вариантов

мотивирования проголосует равное количество присяжных заседателей.

В подобной ситуации алгоритм разрешения вопроса при равенстве голосов присяжных заседателей в пользу максимально благоприятного для подсудимого варианта не может быть использован, поскольку варианты мотивировки вердикта не коррелируются с позитивным или негативным для подсудимого исходом судоговорения. Аналогичная тупиковая ситуация будет возникать в случае отказа кого-либо из присяжных содержательно изложить мотивы своих выводов,

особенно, если основание оценочного суждения будет лежать в плоскости моральных категорий (совести, справедливости и т. д.)897.

Следует согласиться с Ю. В. Стрелковой, что, с учетом названных имманентных противоречий, концепция мотивирования вердикта может быть реализована в законодательстве и судебной практике легислативной модели

897 Такая ситуация будет возникать, например, в случае вынесения коллегией присяжных заседателей нуллифицирующего вердикта.

402

производства в суде присяжных либо в редуцированном (упрощенном) формате, в

форме кратких, односложных указаний присяжными на основания своих ответов,

либо, напротив, путем существенного усложнения процедуры вынесения вердикта (введением рейтингового голосования присяжных, различающихся стандартов обоснования и т. д.)898. Очевидно, что в первом случае цель предотвращения вынесения коллегией присяжных заседателей вердиктов, не основанных на логике и здравом смысле, не будет достигнута, чему будет способствовать лапидарность подобного обоснования. По этим же причинам реализация такого подхода не повысит транспарентность вердикта.

Использование же второго подхода, во-первых, многократно усложнит (и

качественно и с точки зрения временной продолжительности) вынесение вердикта для коллегии присяжных заседателей, что, на наш взгляд, никак не создаёт позитивных предпосылок для более тщательного и содержательного обсуждения фактов дела и доказательств в совещательной комнате. Такая модификация,

неизбежно, повысит число противоречивых и неясных вердиктов присяжных заседателей, что скажется и на статистике отмен приговоров, постановленных на их основании. Наличие многочисленных тупиковых ситуаций, тормозящих вынесение вердикта коллегией присяжных заседателей, породит самостоятельный комплекс проблем на этом этапе производства в суде присяжных, обусловленных исключительно рассматриваемой новацией. Именно поэтому, предлагаемое изменение формы вердикта присяжных заседателей, на наш взгляд,

не обеспечивает достижение декларируемых авторами этой идеи целей. Подобные взгляды высказаны в научной литературе, как российской, так и зарубежной899.

898 Стрелкова Ю. В. Значение презумпции обоснованности для определения механизмов обеспечения правосудности вердикта присяжных // Научная школа уголовного процесса и криминалистики Санкт-Петербургского государственного университета: Уголовная юстиция XXI века (к 15-летию практики применения УПК РФ) : Сборник статей по материалам Международной научно-практической конференции, Санкт-Петербург, 23–24 июня 2017 года / под редакцией Н. П. Кирилловой, Н. Г. Стойко. Санкт-Петербург: Общество с ограниченной ответственностью «Центр социальных и правовых технологий», 2018. С. 222.

899 Насонов С. А. Проблема мотивированности вердиктов присяжных заседателей как результат имплементации европейских стандартов уголовного судопроизводства. С. 774–790; Thaman Stephen C. Should Criminal Juries Give Reasons for Their Verdicts. Р. 652.

403

Столь же дискуссионной является позиция о возможности рецепции института мотивированного вердикта коллегии присяжных из зарубежных легислативных моделей рассматриваемого производства. Анализ реализации

требования мотивирования вердикта присяжными заседателями

в законодательстве и судебной практике Бельгии, Австрии и Испании, позволяет выявить следующие ключевые подходы, которые, на наш взгляд, не позволяют поддержать идею подобной рецепции.

Прежде всего, в нормативном регулировании указанного требования

в полной мере проявляется рассмотренная выше дихотомия: наличие редуцированных (упрощенных) и усложненных форм такого мотивирования. Так,

например, в австрийской легислативной модели производства в суде присяжных,

после завершения голосования, старшина присяжных заседателей в кратком виде,

применительно к каждому вопросу, в отдельном документе должен указать «те соображения, из которых исходило большинство присяжных при ответе на данный вопрос» (§ 331 п. 3 УПК Австрии)900. Это разъяснение мотивов утверждается всеми присяжными, подписывается старшиной и прилагается к

вердикту. Так, по делу Карла Секанина (Sekanina) присяжные заседатели

записали в указанном разъяснении следующее: «Нет убедительных доказательств,

в соответствии с которыми можно было бы признать г-на Секанина виновным в убийстве. В соответствии с медицинским заключением профессора Кайзера,

г-жа Секанина могла бы до сих пор называть своего мужа убийцей. Показания определенных свидетелей кажутся нам невозможными»901. Аналогичный подход использован в испанской легислативной модели рассматриваемого производства,

где форма вердикта, вручаемая присяжным заседателям, предусматривает приведение присяжными списка доказательств, на которые они опирались при вынесении вердикта, с указанием причин, почему они признали доказанными или недоказанными те или иные факты. Верховный суд Испании выработал т. н.

900 Насонов С. А. Европейские модели производства в суде присяжных: суд присяжных в Австрии (сравнительно-правовое исследование). С. 41–52.

901 Постановление ЕСПЧ по делу «Секанина против Австрии» (Sekanina v. Austria) от 25 августа

1993 г. [Электронный ресурс]. URL: http://hudoc.echr.coe.int/rus/?i=001-57842 (дата обращения:

18.09.2021). § 9.

404

«гибкий» (минималистский) подход к заполнению присяжными этой части формы вердикта, в том случае, если они оправдывают подсудимого, либо, при вынесении обвинительного вердикта приводят в названном перечне прямые доказательства.

Примером подобной «мотивировки» может служить следующее типовое обоснование оправдательного вердикта по одному из дел: «Мы считаем, что подсудимый не виновен в убийстве, потому что представленные в ходе судебного разбирательства доказательства привели присяжных в состояние сомнения,

которое не было преодолено даже с учетом представленных доказательств,

которые к тому же были косвенными. Таким образом, сомнения присяжных не рассеялись, и присяжные, с учетом действия презумпции невиновности, приняли решение об оправдании подсудимого»902. Обвинительный вердикт при использовании «минималистского» подхода мотивируется лишь приведением перечня доказательств, подтверждающих вывод коллегии присяжных.

Представляется, что рецепция российской легислативной моделью производства в суде присяжных рассмотренного редуцированного (упрощенного)

подхода к мотивированию присяжными заседателями вердикта не целесообразна,

поскольку она не обеспечивает ни должной транспарентности для сторон, суда и общества этого решения присяжных, ни гарантий от «парадоксальных» вердиктов присяжных или поверхностного обсуждения ими обстоятельств уголовного дела.

Столь же мало подходящей для заимствования представляется усложненная форма мотивирования вердиктов, предусмотренная законодательством указанных зарубежных легислативных моделей производства в суде присяжных. Требование детализированного (развернутого) обоснования присяжными заседателями в вердикте ответов на поставленные перед ними вопросы с неизбежностью порождает негативную, на наш взгляд, трансформацию процессуальной формы этого решения. Указанное требование создает предпосылки для привлечения профессионального судьи (или иного сотрудника суда) с целью оказания содействия присяжным заседателям в выполнении этой задачи. Следует

902 Stephen C. Thaman. Should Criminal Juries Give Reasons for Their Verdicts. P. 655.

405

согласиться с мнением О. В. Качаловой и М. В. Беляева о том,

что установление требования мотивировать вердикт присяжных заседателей возможно лишь при участии в этом профессионального судьи903. Во всех зарубежных легислативных моделях производства в суде присяжных,

предусматривающих мотивирование присяжными заседателями вердикта, это действие совершается с участием юриста-профессионала (коллегии из трех судей в Бельгии и Австрии; секретаря или иного должностного лица суда – в Испании).

Как уже отмечалось в первой главе настоящего диссертационного исследования,

это не умаляет субстанциальные начала суда присяжных, однако существенно снижает эффект гарантий независимости коллегии присяжных заседателей, а

также ряда общих условий судебного разбирательства (гласности, устности,

непосредственности и т. д.).

Кроме того, закрепление в законодательстве требования мотивирования присяжными заседателями вердикта создает дополнительные (новые) основания для признания его неясным и противоречивым. Так, согласно ст. 336.1 УПК Бельгии, если коллегия из 3-х профессиональных судей «…будет единодушной в убеждении, что присяжные совершили ошибку относительно разъяснения своего решения (в мотивировке решения), особенно в отношении доказательств,

содержания правовых понятий и применения правовых норм, то в своем мотивированном определении суд постановляет, что рассмотрение дела должно быть проведено заново, с начала судебного разбирательства, с новым составом присяжных»904. Похожая норма закреплена в п. 4 § 332 УПК Австрии, согласно которому, если председательствующий найдет вердикт присяжных не соответствующим письменному обоснованию, он направляет коллегию на новое совещание905. Аналогичное положение закреплено в ст. 63 указанного

903 Качалова О. В., Беляев М. В. Вердикт присяжных заседателей и социальные запросы общества. С. 179.

904 Уголовно-процессуальный кодекс Бельгии от 19.11.1808 г. (в ред. от 30.11.2011 г.) [Электронный ресурс]. URL: http://droitbelge. be/codes. asp#ins (дата обращения 15.09.2021 г. ).

905 Уголовно-процессуальный кодекс Австрии от 09.12.1975 [Электронный ресурс]. URL: http://www.online.zakon (дата обращения: 15.09.2021).

406

органического закона Испании906. Таким образом, рассматриваемая новелла объективно расширяет пределы критики вердикта, создает дополнительные основания для несогласия председательствующего с ним, порождает автономный повод как для роспуска коллегии, так и возвращения присяжных в совещательную

комнату с целью устранения допущенных нарушений в

мотивировке вердикта.

Вместе с тем, идея закрепления в российском процессуальном

законодательстве требования мотивированности вердикта присяжных

заседателей, на наш взгляд, неприемлема не только в контексте целесообразности этого нововведения, но, прежде всего, по причине её радикального несоответствия морфологической модельной аутентичности российской легислативной модели производства в суде присяжных.

Как уже отмечалось во второй главе настоящего диссертационного исследования, ключевой особенностью континентальной морфологической модели производства в суде присяжных является достаточно низкий уровень

консолидации между профессиональной коллегией судей

(или председательствующим) и коллегией присяжных заседателей, что

исторически		было	обусловлено		доктринальными		представлениями
о	принципе	разделения		полномочий		между	профессиональным

и непрофессиональным составами суда в этой форме судопроизводства. Именно поэтому в этой модели присяжного судопроизводства основные средства процессуальной коммуникации между коллегиями профессиональных судей и присяжными заседателями – напутственное слово председательствующего и

вопросный лист – деэволюционировали в нейтральные для взаимодействия

указанных коллегий процессуальные институты. Совершенно не случайно, что проблематика нетранспарентности вердикта коллегии присяжных заседателей в

контексте европейских стандартов	справедливого	судебного разбирательства
возникла впервые именно в	классической	континентальной модели

906 Органический закон о суде присяжных Королевства Испания (Ley Organica_del Tribunal del Jurado) от 22.05.1995 г. [Электронный ресурс]. URL:http://jurytrial.ru/library/item/8850 (дата обращения 15.09.2021 г.).

407

рассматриваемого производства. Требование мотивирования вердикта присяжными было сформулировано Европейским Судом в качестве компенсаторного средства, восполняющего дисфункционализм классических средств коммуникационного взаимодействия профессионального состава суда и коллегии присяжных, подвергшихся девальвации в этой исторической модели.

Комбинированные же морфологические модели производства в суде присяжных,

к которым, по нашему мнению, относится и российское производство,

предусматривают более тесную консолидацию между указанными составами суда, что предопределяет функциональную состоятельность как напутственного слова председательствующего, так и содержание вопросного листа, как связующих звеньев в реализации коллегиями своих процессуальных полномочий.

До тех пор пока указанные средства коммуникационного взаимодействия между профессиональным и непрофессиональным элементами состава суда будут адекватно обеспечивать их консолидацию в ходе рассмотрения уголовного дела,

это в достаточной степени обеспечит познаваемость вердикта коллегии присяжных заседателей, без каких-либо дополнительных процессуальных средств, в т. ч. необходимости мотивирования вердикта присяжными заседателями.

По указанным причинам, введение мотивированной формы вердикта коллегии присяжных заседателей в российской легислативной модели представляется избыточным (излишним), поскольку цели такой модификации достигаются в российском суде присяжных за счет других элементов данного производства, обеспечивающих достаточную познаваемость этого решения присяжных заседателей: содержательного напутственного слова председательствующего и максимально детализированного вопросного листа,

передаваемого присяжным заседателям. Конечно, принадлежность российской легислативной модели производства в суде присяжных к комбинированному морфологическому его типу, обеспечивает определенную гибкость в законодательных модификациях и возможность более широкого заимствования элементов двух других исторических типов такого производства. Однако, на наш

408

взгляд, подобные заимствования должны обеспечивать высокую степень гармонизации элементов этого производства, не создавать конфронтационное взаимодействие между ними. Рецепция же мотивированной формы вердикта, на наш взгляд, не обеспечивает достижение указанной задачи, порождая множество нерешаемых проблем, рассмотренных выше. Можно полностью согласиться с Ю.

В. Стрелковой, утверждающей, что в современной российской доктрине процессуального права, отсутствует какая-либо научная концепция мотивированного вердикта присяжных заседателей907. На наш взгляд, подобная концепции вряд ли будет выработана и в будущем, поскольку этому будет препятствовать морфологическая модельная идентичность российского производства в суде с участием присяжных заседателей.

Эффективность юридической конструкции этапа вынесения вердикта присяжными заседателями, на наш взгляд, обусловлена степенью объективации в нормативно-правовом и практическом аспектах процессуальных гарантий,

обеспечивающих:

–восполнение когнитивных пробелов и искажений у присяжных заседателей применительно к рассматриваемому делу (запамятование, ошибочное восприятие, недопонимание и т. д.);

–объективное и всесторонее обсуждение коллегией присяжных заседателей обстоятельств дела и доказательств;

–свободу оценки присяжными заседателями представленных доказательств без какого-либо внешнего или внутригруппового незаконного воздействия.

К первой группе указанных процессуальных гарантий в российской легислативной модели производства в суде присяжных можно отнести предусмотренные частями 5–6 ст. 344 УПК РФ право присяжных заседателей просить председательствующего произвести дополнительное исследование каких-

либо обстоятельств, имеющих существенное значение для ответов на поставленные вопросы, и порядок производства этого дополнительного

907 Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 21.

409

исследования908, а также право коллегии просить у председательствующего дополнительные разъяснения по поставленным вопросам909 (ч. 1–4 ст. 344 УПК РФ). Эти гарантии позволяют присяжным заседателям инициативно и динамично устранять возникшие пробелы и неточности в восприятии как фактов дела и доказательств, так и правовых понятий, разъясненных им ранее

председательствующим.
Вместе	с	тем	в	научной	литературе	возникла	дискуссия
о достаточности		этих	гарантий, в ходе		которой были высказаны позиции

о необходимости их расширения, в т. ч. достаточно радикального.

Так, значительная группа авторов предлагает усилить указанные гарантии,

установив в законодательстве обязательность вручения присяжным заседателям перед удалением их в совещательную комнату для вынесения вердикта письменных процессуальных актов, содержащих изложение позиций сторон и суммирование доказательств910, разъяснение норм права и т. д. Так, Г. Я.

Борисевич, С. И. Афанасьева предлагают вручать каждому присяжному заседателю копию обвинительного заключения, а также передавать коллегии присяжных текст напутственного слова председательствующего911. Ю. В.

Стрелкова полагает возможным вручать присяжным заседателям специальный процессуальный документ – краткое резюме дела, включающее основные доводы

908В указанном случае возникает вопрос о необходимости возобновления судебного следствия (например, нужно выяснить обстоятельства, влияющие на оценку мотивов поведения подсудимого, или потерпевшего, восполнение сведений, относящихся к объективной стороне состава преступления). Процедура возобновления судебного следствия состоит в том, что коллегия возвращается в зал заседания и старшина обращается к председательствующему судье с соответствующей просьбой. Председательствующий, выслушав мнение сторон, решает вопрос о возобновлении судебного следствия.

909Круг вопросов, требующих разъяснения, может быть весьма широким (от деталей процедуры совещания до порядка заполнения вопросного листа). В этих случаях председательствующий в присутствии сторон лично дает необходимые разъяснения, что требует от него соблюдения объективности и беспристрастности. После разъяснения коллегия возвращается в совещательную комнату для вынесения вердикта.

910В зарубежной литературе также отмечается, что ключевой проблемой, влияющей на понимание обстоятельств сложных уголовных дел присяжными заседателями, является их суммирование председательствующим. См.: Richard O. Lempert, Civil Juries and Complex Cases: Let's Not Rush to Judgment, 80 MICH. L. REV. 68 (1981). P. 127.

911Борисевич Г. Я., Афанасьева С. И. Правовая компетентность как фактор, влияющий на вердикт присяжных заседателей // Ex jure. 2018. № 3. С. 94.

410

сторон и списки подтверждающих их доказательств с минимальным описанием данных доказательств (достаточного для их идентификации, но без приведения содержания)912. Автор отмечает, что эта цель может быть реализована также при передаче присяжным заседателям полного текста напутствия судьи913. Похожую позицию занимает А. Ю. Астафьев, полагающий, что вместе с текстом напутственного слова председательствующий должен передать присяжным заседателям некое письменное разъяснение юридических понятий и иных правовых вопросов, имеющих отношение к рассматриваемому делу914. Свой подход указанные авторы подкрепляют ссылками на сходные нормы в зарубежных легислативных моделях производства в суде с участием присяжных заседателей. Так, согласно ст. 292 УПК Бельгии перед удалением присяжных заседателей в совещательную комнату секретарь судебного заседания вручает им копию обвинительного акта (l’acte d’accusation) и копию возражений защиты

(l’acte de défense), если они имеются915. Согласно § 322 УПК Австрии, текст правового наставления председательствующего, после его провозглашения судьей, вручается старшине коллегии присяжных заседателей916.

В научной литературе традиционно популярна идея легализовать передачу в совещательную комнату присяжным заседателям отдельных доказательств. Так,

М. В. Беляев отмечает, что исключительно устная форма представляемых присяжным доказательств, затрудняет для них объективное представление об обстоятельствах рассматриваемого дела917. Аналогичной точки зрения придерживается О. В. Середа, полагающая, что передача в совещательную комнату присяжным заседателям письменной интерпретации доказательственной информации приведет к более обдуманному анализу материалов дела и обеспечит

912 Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 11.

913Там же.

914Афанасьев А. Ю. Процессуальные гарантии эффективности… С. 81.

915Уголовно-процессуальный кодекс Бельгии от 19.11.1808 г. (в ред. от 30.11.2011 г.) [Электронный ресурс]. URL:http://droitbelge.be/codes.asp#ins (дата обращения 15.09.2021 г.).

916Уголовно-процессуальный кодекс Австрии от 09.12.1975 [Электронный ресурс]. URL: http://www.online.zakon (дата обращения: 15.09.2021).

917Беляев М. В. Особенности решений, принимаемых судом с участием присяжных заседателей…С. 63.

411

справедливость выносимого вердикта918. Ю. В. Стрелкова, не разделяя идею передачи доказательств в совещательную комнату, тем не менее, считает актуальным предложение «напоминания» доказательств присяжным заседателям в момент совещания посредством предоставления им доступа к видеозаписи процесса. Данный подход, также как и вышеизложенный, подкрепляется

ссылками на успешный зарубежный опыт. Например, согласно

ст. 369 Уголовно-процессуального акта Норвегии, удаляясь для обсуждения вердикта, присяжные заседатели вправе забрать «фотографии, картинки, чертежи,

карты и иное, представленное во время слушания»919. Вместе с тем, протоколы следственных действий (и иные письменные доказательства) передаются в

совещательную комнату присяжным заседателям лишь с разрешения

председательствующего. При этом показания обвиняемого, свидетелей и экспертов не могут быть переданы в совещательную комнату ни при каких обстоятельствах920. Согласно § 322 УПК Австрии присяжным в совещательную

комнату передаются вещественные доказательства, протоколы осмотра места происшествия, другие протоколы, за исключением протоколов допроса свидетелей, которые не были оглашены в судебном заседании921.

Наконец, в литературе высказывается суждение, что во время совещания

присяжные заседатели	вправе	использовать	нормативно-правовые акты
(например, УК РФ, УПК	РФ), а также их комментарии, судебные решения по
другим делам и т. д.922	А. Н.	Чашин, критикуя	запрет	на использование

присяжными в совещательной комнате нормативных материалов, сложившийся в

918 Середа О. В. Трудности вынесения вердикта присяжными заседателями // Современные закономерности и тенденции развития наук криминального цикла : материалы международной научной конференции / отв. за выпуск В. Л. Бопп, Е. А. Ерахтина. Красноярск, 2020. С. 272–

273.

919Уголовно-процессуальный акт Норвегии (The Criminal Procedure Act) от 22.05.1981 г. [Электронный ресурс]. URL:http://jurytrial.ru/library/item/705 (дата обращения 15.09.2021 г.).

920Насонов С. А. Норвежская модель производства в суде присяжных // Вопросы современной юриспруденции. 2015. № 45–46. С. 43.

921Уголовно-процессуальный кодекс Австрии от 09.12.1975 [Электронный ресурс]. URL:

http://www.online.zakon (дата обращения: 15.09.2021).

922 Завидов Б. Д. Особенности рассмотрения в суде уголовных дел с участием присяжных заседателей : крат. аналит. коммент. : общ. положения и отд. Особенности / под ред. Н. П. Курцева; М. : Дашков и К, 2004. С. 120.

412

судебной практике923, высказывает точку зрения, что действующий закон не содержит прямого запрета использования присяжными заседателями во время совещания каких-либо иных материалов, кроме собственных записей924.

Анализ приведенных подходов к усилению процессуальных гарантий,

обеспечивающих возможности устранения когнитивных пробелов

и искажений у присяжных заседателей, возникших в ходе рассмотрения уголовного дела, позволяет сделать вывод об их дискуссионном характере и спорной эффективности, применительно к достижению декларируемой цели.

Так, идея вручения присяжным заседателям процессуальных актов,

отражающих позицию сторон в судебном заседании, на наш взгляд,

не только не обеспечит точности (безошибочности) восприятия присяжными заседателями этих позиций, но, напротив, породит новый круг проблем.

Обвинительное заключение, которое указанные выше авторы предлагают передавать присяжным заседателям, содержит фабулу обвинения, составленную с использованием юридической терминологии, а также перечень, доказательств с кратким изложением их содержания. Очевидно, что передача присяжным заседателям первой части этого процессуального акта не имеет никакого смысла,

поскольку они не в состоянии оценить юридическую корректность фабулы обвинения и каким-либо образом использовать эти сведения при ответе на поставленные перед ними вопросы. Кроме того, отметим, что указанная фабула отражает содержание обвинения на начало судебного следствия, государственный обвинитель мог частично отказаться от него на этапе прений сторон и в окончательном варианте, это обвинение может иметь иное содержание.

Аналогичным образом лишена смысла передача присяжным заседателям второй части обвинительного заключения, в котором суммированы доказательства,

поскольку она может содержать указание на доказательства, неисследованные в

судебном заседании (например, исключенные как недопустимые,

923Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 05.02.2013 № 67-О13-4СП [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из Справ. правовой системы «Консультант-Плюс» (дата обращения: 15.09.2021).

924Чашин А. Н. Суд присяжных в России... С.119.

413

непредставленные сторонами и т. д.), а, кроме того, эта часть обвинительного заключения дублирует соответствующую часть напутственного слова судьи,

содержащего более актуальный вариант суммирования доказательств сторонами.

По этим же основаниям представляется спорным предложение Ю. В. Стрелковой и других авторов о необходимости составления председательствующим специального «разъяснительного» процессуального акта, подлежащего передаче присяжным заседателям в совещательную комнату. Ничего нового, по сравнению с напутственным словом председательствующего, подобное «резюме дела» содержать не будет (и не может), более того, искусственное редуцирование напутственного слова при составлении этой письменной инструкции, способно исказить суть разъяснений, изложенных присяжным заседателям председательствующим. Передача же присяжным заседателям текста напутствия председательствующего, на наш взгляд, не повысит уровень его познавательной доступности, поскольку, это – всего лишь «удвоение» содержания напутственного слова: наряду с устным его изложением, присяжные заседатели получают его письменный аналог. Очевидно, что такое механистическое «удвоение» напутствия не может устранить неясности его отдельных частей для присяжных заседателей. На наш взгляд, только «очное» разъяснение председательствующим любых непонятных присяжным заседателям правовых вопросов и позиций сторон обладает наивысшей степенью эффективности и может контролироваться сторонами.

Вместе с тем, следует согласиться с мнением Ю. Г. Зуева о том, что в целях точного уяснения смысла поставленных вопросов, председательствующий должен рекомендовать каждому присяжному заседателю в совещательной комнате лично прочитать вопросный лист925. Представляется необходимым, чтобы председательствующий по просьбе присяжных заседателей предоставлял им соответствующее количество копий вопросного листа для этого изучения в

925 Зуев Ю. Г. Уголовное судопроизводство с участием присяжных заседателей: курс лекций. С.

100.

414

совещательной комнате. Соответствующее разъяснение, на наш взгляд, должно быть изложено в постановлении Пленума Верховного Суда РФ926.

Достаточно дискуссионной выглядит идея передачи отдельных доказательств в совещательную комнату присяжным заседателям на этапе вынесения ими вердикта. С одной стороны, это, действительно, позволит присяжным заседателям восполнить определенные пробелы в восприятии доказательств, возникшие в ходе судебного следствия. Однако, с другой стороны,

это, на наш взгляд, породит риск дублирования фрагментов судебного следствия при обсуждении обстоятельств дела в совещательной комнате. Передача присяжным заседателям во время совещания тех или иных доказательств создает предпосылки для их повторного исследования коллегией. Однако, в отличие от ординарного исследования этих доказательств на этапе судебного следствия,

такое «исследование» будет происходить вне контроля со стороны председательствующего и участников процесса, реализующих функции обвинения и защиты, что создает опасность нарушения присяжными требований о пределах судебного разбирательства, разграничения полномочий между

присяжными заседателями	и председательствующим, особенностей	судебного
следствия в этой форме	судопроизводства и т. д. Более того,	подобное

«исследование», произведенное присяжными заседателями в совещательной

комнате, вне рамок процедуры, предусмотренной УПК РФ, дезавуирует

тождественное процессуальное действие, произведенное с соблюдением процессуальной формы, обессмыслит следование всем специфическим ограничениям, предусмотренных законом на этапе судебного следствия в суде присяжных. Аналогичные проблемы возникнут и при передаче присяжным заседателям видеозаписей судебного заседания, поскольку какие-либо гарантии,

исключающие их выборочное (фрагментированное) воспроизведение в совещательной комнате, искажающее содержание произведенного судебного следственного действия либо выступления стороны в прениях, отсутствуют.

926 См. Приложение 2.

415

Представляется, что реализация присяжными заседателями своего права на заявление о необходимости повторного исследования любого доказательства в достаточной степени компенсирует запрет передачи в совещательную комнату каких-либо из исследованных доказательств либо результатов видео-фиксации

судебного заседания.

Предложение легализации использования присяжными в ходе совещания по вердикту нормативно-правовых актов (сборников судебной практики и т. д.) нам

представляется некорректным, исходя из того, что к присяжным заседателям не

предъявляется требование обязательного наличия высшего юридического образования. В такой ситуации побуждение присяжного заседателя

самостоятельно разобраться в содержании определенного правового понятия

(например, признаков состава преступления) при помощи нормативно-правового акта или сборника судебной практики, на наш взгляд, будет более вредоносной,

нежели, чем имеющееся у этого присяжного заседателя недопонимание указанного правового понятия. На наш взгляд, обращение присяжного заседателя

в рассматриваемой ситуации	к председательствующему будет		достаточным
и оптимальным средством устранения указанного		когнитивного пробела или
искажения.
Вторая группа процессуальных гарантий в		российской легислативной
модели рассматриваемого	производства, обеспечивающих		объективное

ивсестороннее обсуждение коллегией присяжных заседателей обстоятельств дела

идоказательств, представлена нормативно закрепленными требованиями стремиться к единодушию, минимального трехчасового обсуждения обстоятельств дела до начала голосования по поставленным вопросам, а также

практикой разъяснений председательствующих				в напутственном слове
необходимости	тщательно	и	детально	обсуждать	обстоятельства

рассматриваемого дела перед голосованием по каждому из вопросов.

Эти гарантии также подверглись критике в научной литературе как малоэффективные и не обеспечивающие объективность разрешения уголовного дела присяжными заседателями. Предложения по совершенствованию

416

рассматриваемой процессуальной гарантии весьма разнополярны: от идеи отмены совещания присяжных заседателей как такового, до более детального его

урегулирования в уголовно-процессуальном законодательстве. Так,

И. В. Ермакова полагает необходимым законодательно ликвидировать указанное обязательное трёхчасовое совещание присяжных заседателей, вместо этого сразу начинать голосование по поставленным перед коллегией вопросам927.

В обоснование этого предложения автор ссылается на политологическую теорию Т. Федерсена и В. Персендорфера (т. н. «парадокс Федерсена–Персендорфера»)928,

согласно которой консенсусная модель вынесения решения (в особенности,

требование единогласия решения) приводит к тому, что участник коллективного обсуждения игнорирует собственную позицию и подстраивается под мнение большинства. По мнению автора, подобный негативный эффект повлечет даже само обсуждение присяжными заседателями доказательств, собственных позиций по поставленным вопросам, вследствие чего И. В. Ермаковой высказывается предложение аннулировать совещание присяжных заседателей, как таковое,

заменив его немедленным тайным голосованием.

Радикально противоположная позиция высказывается Е. И. Фадеевой,

которая, предлагает максимально детально урегулировать в законодательстве указанную процедуру обсуждения присяжными заседателями обстоятельств дела в совещательной комнате при вынесении вердикта, установив обязательность выступления каждого присяжного по поставленным перед коллегией вопросам и проведение дискуссии после этого по каждому высказанному мнению929.

Наконец, самая значительная группа авторов высказывается о необходимости совершенствования отдельных элементов процедуры совещания присяжных заседателей. Так О. В. Середа критикует установленный

927 Ермакова И. В. Процедура вынесения вердикта присяжными заседателями: единогласное решение или голосование? // «Актуальные проблемы экономики и права». 2009. № 2. С. 167– 168.

928Feddersen Timothy J. & Pesendorfer Wolfgang. The Swing Voter's Curse // American Economic Review, American Economic Association. 1996. June. Vol. 86 (3). P. 408–424.

929Фадеева Е. И. Вынесение вердикта коллегией присяжных заседателей: отдельные проблемные аспекты // Пробелы в российском законодательстве. 2018. № 6. С. 247.

417

процессуальным законодательством минимальный трёхчасовой срок совещания присяжных заседателей по поставленным перед ними вопросам, считая его чрезмерно большим, что может, по мнению автора, толкнуть менее активного присяжного, не желающего тратить столько времени на обсуждение вердикта,

разделить позицию более активного930.

Сама попытка законодателя стимулировать присяжных заседателей какими-

либо способами к достижению единодушия при вынесении вердикта подвергается критике по основаниям, аналогичным изложенным выше, в работах Е. И. Фадеевой931, А. Белкина932. Эти подходы, в свою очередь, оспаривает Н. В. Урлеков, полагающий, что указанный временной интервал является необходимым и достаточным для осознанного и объективного осмысления присяжными заседателями обстоятельств дела и оценки представленных сторонами доказательств933.

Оригинальную точку зрения высказывает Ю. В. Стрелкова, полагая возможным для достижения повышенной концентрации внимания присяжных заседателей на представленных доказательствах заимствовать зарубежный опыт предоставления присяжным заседателям возможности обсуждения доказательств по итогам каждого дня судебного заседания934. Автор отмечает, что проведенные эксперименты показали, что обсуждая представленные доказательства ежедневно,

коллегия лучше усваивала их содержание; при этом присяжным давалась инструкция не обсуждать будущие варианты вердикта до окончания разбирательства935.

930Середа О. В. Трудности вынесения вердикта присяжными заседателями. С. 273.

931Фадеева Е. И. Вынесение вердикта коллегией присяжных заседателей: отдельные проблемные аспекты //Пробелы в российском законодательстве. 2018. № 6. С. 247.

932Белкин А. Спорные достоинства и очевидные недостатки суда присяжных // Мировой судья. 2009. № 1. С. 10–13.

933Урлеков Н. В. Институт присяжных заседателей: проблемы формирования и деятельности. С. 133.

934Стрелкова Ю. В. Вердикт присяжных заседателей в уголовном судопроизводстве: теоретические основы и правоприменительная практика. С. 11.

935Там же.

418

Оценка приведенных позиций позволяет сделать вывод, что предлагаемые указанными авторами законодательные новации вряд ли изменят качественные

характеристики совещания присяжных заседателей в позитивную сторону.

Прежде всего, представляются крайне спорными радикальные варианты приведенных подходов. Законодательная ликвидация совещания присяжных заседателей, как уже отмечалось в первой главе настоящего диссертационного исследования, приведет к утрате ключевого признака этого производства – коллегиального разрешения уголовного дела, трансформирует коллегию присяжных заседателей в совокупность разрозненных присяжных заседателей.

Представляется, что именно коллегиальность детерминирует групповую дискуссию присяжных заседателей по всем поставленным перед ними вопросам и является самым действенным средством, обеспечивающим всестороннее и объективное разрешение уголовного дела. Отказ от группового обсуждения фактов дела присяжными заседателями не только трансформирует производство в суде присяжных в некую гибридную форму рассматриваемого производства, но и создаст непреодолимые препятствия в реализации присяжными заседателями

своих полномочий. Представляется, что реализация этого предложения

в большинстве случаев вообще не позволит коллегии присяжных заседателей вынести единый вердикт, что не позволяет поддержать рассмотренную точку зрения.

Вместе с тем, диаметрально противоположное предложение – максимальной детализации регулировании совещания присяжных заседателей – также не может быть поддержано. С одной стороны, процедура совещания присяжных заседателей, действительно, может быть законодательно

модифицирована, практически, в любом направлении. Но, с другой

стороны, любое усложнение этой процедуры (например, расширение круга обязанностей присяжных заседателей, подлежащих исполнению во время этого

совещания, установление	очередности		и длительности выступлений каждого
присяжного заседателя	и т.	д.)	легко нивелируется невозможностью
процессуального контроля	за	ее соблюдением. Необходимость соблюдения

419

тайны совещательной комнаты исключает нахождение в ней кого бы то ни было,

кроме присяжных заседателей основного состава, а также какую-либо фиксацию всего происходящего в ней936. По этим причинам, факт нарушения детализированной (усложненной) процедуры совещания присяжных не будет где-

либо зафиксирован и, соответственно, не повлечет никаких правовых последствий. Очевидно, что подобное предложение не создаст предпосылок для качественного изменения обсуждения присяжными заседателями обстоятельств

рассматриваемого дела.

Дискуссионными являются и предложения по совершенствованию отдельных элементов процедуры вынесения вердикта присяжными заседателями.

Вряд ли можно согласиться как с отменой ориентации присяжных заседателей на

вынесение единодушного вердикта, так и с минимальным трехчасовым

интервалом для совещания перед началом голосования по поставленным перед коллегией вопросам и негативными оценками самого совещания присяжных.

Представляется, что, указанные элементы процедуры вынесения вердикта присяжными заседателями выполняют функцию своеобразного «предохранителя» от необъективных вердиктов, вынесенных большинством голосов. Критикуя предусмотренный законом трехчасовой срок отсрочки начала голосования при отсутствии единодушия по поставленным вопросам, указанные авторы представляют его как срок ожидания начала голосования, между тем как функциональное предназначение этого временного интервала иное – обсуждение обстоятельств дела присяжными заседателями. Требование единодушия выполняет сходную задачу, поскольку его достижение предполагает тщательное обсуждение, выявление и устранение всех противоречий в оценке доказательств и выводах о доказанности фактов, рассматриваемого дела. Именно поэтому,

указанные элементы процедуры вынесения вердикта обеспечивают гарантии его

936 Ведение протокола судебного заседания в совещательной комнате присяжных заседателей предусмотрено в зарубежных легислативных моделях указанного производства лишь в единичных случаях. Например, согласно § 327 УПК Австрии подобный протокол ведется только в случае дачи председательствующим присяжным заседателям разъяснений в совещательной комнате.

420

объективности и должны быть сохранены в российской легислативной модели

производства в суде присяжных.

Позиция Ю. В. Стрелковой представляется также дискуссионной,

поскольку, на наш взгляд, обсуждение присяжными заседателями доказательств,

исследованных в течение дня судебного заседания, безотносительно к потенциальному вердикту, невозможно в принципе. Каждое из представленных сторонами доказательств либо подтверждает, либо опровергает озвученную во вступительном заявлении позицию. Более того, содержательный смысл представленного доказательства определяется именно его способностью подтвердить или опровергнуть определенные факты, лежащие в основе позиции стороны. Поэтому, даже «нейтральное» обсуждение представленных в течение дня доказательств неизбежно окажет воздействие на внутреннее убеждение

присяжных заседателей, склонив его в сторону обвинения или защиты. В этой

ситуации, по нашему мнению, присяжные заседатели не смогут сохранить беспристрастность, требуемую им на всех этапах судебного разбирательства, что создаст препятствие к исполнению ими своих функций.

Таким образом, улучшение качества обсуждения присяжными заседателями обстоятельств рассмотренного с их участием уголовного дела, на наш взгляд, не может быть достигнуто какой-либо модификацией процедуры этого обсуждения.

Представляется, что объективность и всесторонность совещания присяжных

заседателей полностью определяется предшествующими этапами судебного разбирательства, опосредуется ими.

Третья группа процессуальных гарантий, обеспечивающих свободу оценки доказательств присяжными заседателями и исключающих незаконное воздействия на них на этапе вынесения вердикта объективирована в действующем процессуальном законодательстве в нормах о тайне совещания присяжных заседателей. В судебной практике сформировались достаточно жесткие стандарты соблюдения этой тайны937, однако и они стали предметом

937 См. Насонов С. А. Тайна совещания присяжных заседателей: проблемы законодательного регулирования и судебной практики // Вопросы современной юриспруденции: сборник статей

421

дискуссии в научной литературе, в ходе которой были высказаны различные предложения о введении дополнительных процессуальных механизмов,

обеспечивающих свободу оценки доказательств присяжными заседателями.

Среди перспективных процессуальных средств, позволяющих обеспечить минимизацию внешнего незаконного воздействия на коллегию присяжных заседателей на этапе вынесения вердикта, в литературе наиболее часто упоминают различные формы секвестрирования коллегии, используемые в зарубежных легислативных моделей рассматриваемого производства938. Эти предложения варьируются от идеи полной изоляции коллегии, до ограничения использования присяжными заседателями тех или иных технических средств коммуникации в совещательной комнате. Сторонником «жесткого» варианта секвестрирования коллегии выступает Е. Г. Котеля, полагающая, что по резонансным уголовным делам, по инициативе председательствующего или по ходатайству сторон, присяжные заседатели с наступлением ночного времени должны препровождаться для отдыха в гостиницу, а по истечении этого времени

– в сопровождении судебных приставов должны возвращаться в суд939. По мнению автора, указанная новелла должна быть внесена в ФЗ «О присяжных заседателях федеральных судов общей юрисдикции»940. Более «мягкого» подхода к решению рассматриваемой проблемы придерживаются Э. Д. Шайдуллина и Е.

А. Семенов, полагающие, что присяжным заседателям должно быть законодательно запрещено во время нахождения в совещательной комнате общение с иными лицами через средства телекоммуникации и сеть Интернет941.

по материалам XXXI международной научно-практической конференции. Новосибирск : СибАК, 2013. № 11 (31). С. 79–86.

938 См.: Забейда А. В. Проблемы обеспечения и защиты прав, свобод, а также личности присяжного заседателя в Российской Федерации // Право и политика. М. : Nota Bene, 2005, № 8. С. 126–129; Artigliere R. Sequestration for the twenty-first century: disconnecting jurors from the Internet during trial // Drake Law Rev. 2011. Vol. 59. P. 621–648; Bartolo T. A. Indicting the trial: the Maltese trial by jury and the fundamental right of fair trial : Doctoral dissertation. 2015. P. 54, 55.

939Котеля Е. Г. Уголовно-процессуальный статус присяжных заседателей. Дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2009. С. 120.

940Там же. С. 121.

941Шайдуллина Э. Д., Семенов Е. А. Вопросы обеспечения прав присяжных заседателей на этапе обсуждения и вынесения вердикта // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2020. Т. 11, № 1. С. 137–142.

422

Н. П. Ведищев, соглашаясь с этой позицией, вместе с тем, считает, что данный

запрет уже предусмотрен действующим уголовно-процессуальным законодательством942.

Вышеизложенное позволяет сформулировать собственную позицию по рассматриваемому вопросу.

Во-первых, процессуальные гарантии, обеспечивающие независимость присяжных заседателей, в т. ч. на этапе вынесения ими вердикта, по нашему мнению, должны быть закреплены в уголовно-процессуальном законодательстве,

а не в каких-либо иных законах, в т. ч. относящихся к статусу присяжных заседателей. Таким образом, легализация института секвестрирования коллегии присяжных заседателей на время вынесения ими вердикта может быть осуществлена лишь дополнением уголовно-процессуальных норм, либо их корректировкой. В связи с этим согласиться с вышеуказанным подходом Е. Г.

Котели не представляется возможным. Столь же спорным представляется суждение Н. П. Ведищева, поскольку в настоящее время подобных ограничений прав присяжных заседателей УПК РФ не установлено.

Во-вторых, любое ограничение общегражданских (тем более,

конституционных) прав присяжных заседателей, обусловленное необходимостью обеспечения исполнения ими своей процессуальной функции, должно быть обосновано конкретными фактами и надлежаще мотивировано в постановлении председательствующего. По этой причине, нельзя согласиться с предложениями

«автоматического» ограничения права присяжных заседателей на свободу передвижения по окончании судебного заседания, только вследствие того, что дело имеет резонансный характер, или изъятия технических средств связи вне зависимости от наличия риска незаконного воздействия на коллегию присяжных заседателей. На наш взгляд, положения ст. 333 УПК РФ должны быть дополнены нормой о возможности ограничения указанных прав присяжных заседателей по мотивированному постановлению председательствующего при наличии конкретных фактов, дающих основание полагать, что на коллегию присяжных

942 Ведищев Н. П. Особенности защиты при производстве по уголовным делам… С. 368.

423

заседателей во время ее совещания может быть оказано незаконное воздействие943. При этом указанная норма должна предусматривать исключения,

чтобы не допустить необоснованного ограничения прав отдельных присяжных заседателей, субъективная ситуация которых требует большей гибкости в

применении указанного процессуального средства.

В литературе также высказываются позиции об усилении процессуальных

гарантий независимости присяжных заседателей от незаконного

внутригруппового (внутриколлегиального) воздействия. Одним из таких предложений является идея законодательного закрепления тайного способа голосования присяжных заседателей по поставленным перед ними вопросам в совещательной комнате. П. Л. Михайлов отмечает, что формулирование

присяжными заседателями ответов в письменной форме в специальных бюллетенях сведет риск воздействия на них в совещательной комнате к нулю944.

Эту позицию поддерживает И. В. Ермакова, по мнению которой такая модель принятия решения исключит саму возможность оказания незаконного воздействия на присяжных заседателей в самой совещательной комнате945.

На наш взгляд, это предложение является более чем спорным. Значимость предлагаемой процессуальной гарантии независимости присяжных заседателей серьезно умаляется предшествующим обсуждением обстоятельств дела, в

котором они принимают участие. Сама логика обсуждения фактов дела по поставленным вопросам предполагает высказывание присяжными заседателями своего мнения, своей оценки, иначе подобное обсуждение полностью утрачивает смысл. В такой ситуации попытка сохранения в тайне позиции присяжного заседателя по вопросам вердикта, обеспечиваемая тайным способом голосования,

также полностью обессмысливается. Кроме того, тайный, письменный способ голосования не способствует объективности принятия присяжными заседателями решения по вопросам вердикта.

943См. Приложение 1.

944Михайлов П. Л. Суд присяжных во Франции: становление, развитие и трансформация : монография. С.-Пб. : Юрид. центр Пресс, 2004. С. 299.

945Ермакова И. В. Указ соч. С. 168.

424

Резюмируя все вышеизложенное, отметим, что существующий режим вынесения вердикта присяжными заседателями, на наш взгляд, обеспечивает достаточную эффективность этой процессуальной деятельности. Вместе с тем,

отдельные модификации процедуры вынесения присяжными заседателями вердикта, рассмотренные выше, действительно, повысили бы гарантии ее эффективности.