Экзистенциализм-2

Эссе по новелле Э.-Э. Шмитта “Возвращение”

Герой новеллы “Возвращение” Георг давно перестал быть человеком в той мере, в какой это понимали теоретики атеистического экзистенциализма - Альбер Камю и Жан-Поль Сартр. В работе “экзистенциализм - это гуманизм” Сартр пишет, что “Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. И поскольку он представляет себя уже после того, как начинает существовать, и проявляет волю уже после того, как начинает существовать, и после этого порыва к существованию, то он есть лишь то, что сам из себя делает.”¹Георг просто существует, но он не преодолел свои экзистенциальные рамки, не совершил прорыва к личностному существованию, он остается лишь бездумной не рефлексирующей машиной, жизнь(а точнее сказать экзистенция) которого сводится к минимальным требованиям. Но всё меняется в момент столкновения с проблемой, выходящей за пределы его “онтологического болота”, связанная с Грегом-отцом и семьянином, жертвующим всем ради своих дочерей и жены: смерть одного из детей. Это событие значительно подрывает жизненный устой героя, никогда не представлявшего себе подобное, и потому не знающего, что ему делать. Это и есть первая стадия формирования абсурдного героя, столкновение с трудностями, о которых он мог помыслить лишь отстраненно, словно они не касаются его самого. Этот разлад с миром проявляется не только в эмоциях и внутренних переживаниях героя, но и в его этических истязаниях: он мыслит о смерти конкретной дочери, словно желая этого, потому что боится потерять других, “более любимых”. “Любовь представлялась Грегу обязанностью или долгом.”². Представшую перед ним дилемму невозможно решить механизаторским подходом, необходимо пережить эту проблему и сделать ее частью себя. “Разлад между человеком и окружающей его жизнью, между актером и декорациями и дает, собственно, чувство абсурда”³. Осознание этого абсурда приходит к герою в квази-религиозном исступлении, случившимся с ним во время молитвы перед иконой Святой Риты, которую он обнаруживает в Библии своего друга. Грегу становится ясна гнусность его мыслей, он корит себя за мысль о смерти родной дочери и пытается найти себе (в самом себе) оправдание. На мой взгляд, именно в этот момент он в полной мере начинает понимать, с чем он столкнулся: смерть родной дочери больше не отдаленная проблема, но и ещё не пережитая в полной мере. Герою нужно полностью пережить всю боль и страх, которые до этого лишь касались его отдаленно. “Дух бывает способен тогда проанализировать фигуры простейшего и вместе с тем изысканного танца, прежде чем самому их воспроизвести и пережить”⁴. Это непосредственное переживание наступает в акте бунта против абсурдности бытия и тех онтологических и экзистенциальных рамок, в которых оказывается герой, он восстает против себя в первую очередь. Он начинает рефлексировать о своих отношениях с женой и детьми и понимает, что он ничего о них не знает: он знает распорядки дня, места учебы и уровень успеваемости, но не знает об их переживаниях. Его бунт направлен на собственную индифферентность и отстраненность в отношении своей семьи и собственной жизни. “Вдовец, потерявший всех дочерей” - так герой описывает себя, когда его судно постепенно подходит к берегам родного города. Грег примиряется с абсурдом, он принимает смерть дочери, отсутствие теплых чувств к жене: “Сколько лет не ощущал в себе любви? Сердце его разрывалось.”⁵. Герой принимает отсутствие в жизни тотального Абсолюта, способно контролировать судьбу человека и предостерегать его от бед и несчастий. “Неспособный хоть как-то реагировать, он хочет смеяться, но ощущает потребность разрыдаться”⁶. Апогеем становления абсурдного героя становится столкновение с неожиданной новостью, что все дети живы и что речь шла о нерожденной дочери. Сломленный Грег будто бы пробуждается от долгого сна, он наконец становится “Человеком”. “Незнакомец стал отцом” - так сам герой описывает этот момент. Он больше не убегает в море от всех бед и невзгод, теперь он готов стоически переживать все ненастья рядом с любимыми людьми, стать для них настоящей опорой и поддержкой. Он смиряется с абсурдностью бытия, но готов бросить вызов судьбе и проявить волю в борьбе за свое счастье и покой.

1 Опубликовано в кн.: Сумерки богов. — М.: «Политиздат», 1989. С. 319–344. с.323

2 Эрик-Эмманюэль Шмитт "Концерт «Памяти ангела»", Азбука, СПБ, 2011, С.33. с.10

3 Альбер Камю, “Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула (сборник)”, AST Publishers, 2014, с.80

4 Альбер Камю, “Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула (сборник)”, AST Publishers, 2014, с.83

5 Эрик-Эмманюэль Шмитт "Концерт «Памяти ангела»", Азбука, СПБ, 2011, С.33. с.11

6 Эрик-Эмманюэль Шмитт "Концерт «Памяти ангела»", Азбука, СПБ, 2011, С.33. с.11