I. Предполагаемое нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции

76. Заявитель жаловался на то, что отказ в предоставлении ему отпуска по уходу за ребенком являлся дискриминацией по признаку пола. Он ссылался на статью 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Данные статьи предусматривают:

"Статья 8

1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц...

Статья 14

Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам".

A. Предварительные возражения властей Российской Федерации

77. Власти Российской Федерации выдвинули три предварительных возражения. Они утверждали, что заявитель не может считаться жертвой нарушения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции, что жалоба должна быть исключена из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом, поскольку вопрос уже разрешен, и что жалоба представляет собой злоупотребление правом обращения в Европейский Суд. Они ссылались на статью 34, пункт 3 статьи 35 и пункт 1 статьи 37 Конвенции, которые в соответствующих частях предусматривают следующее:

"Статья 34

Суд может принимать жалобы от любого физического лица... или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней.

Статья 35

...3. Суд объявляет неприемлемой любую индивидуальную жалобу, поданную в соответствии с положениями статьи 34, если он сочтет, что:

(a) эта жалоба является несовместимой с положениями настоящей Конвенции или Протоколов к ней, явно необоснованной или является злоупотреблением правом подачи индивидуальной жалобы...

Статья 37

1. Суд может на любой стадии разбирательства принять решение о прекращении производства по делу, если обстоятельства позволяют сделать вывод о том, что:

a) заявитель более не намерен добиваться рассмотрения своей жалобы, или

b) спор был урегулирован, или

c) по любой другой причине, установленной Судом, если дальнейшее рассмотрение жалобы является неоправданным. Тем не менее Суд продолжает рассмотрение жалобы, если этого требует соблюдение прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией и Протоколами к ней..."

78. Европейский Суд рассмотрит возражения властей Российской Федерации последовательно по отдельности.

1. Что касается статуса жертвы

(a) Постановление Палаты

79. Палата, рассмотревшая этот вопрос по своей инициативе, отметила, что в отсутствие признания национальными властями нарушения прав заявителя, предусмотренных Конвенцией, он по-прежнему может считаться жертвой предполагаемого дискриминационного обращения для целей статьи 34 Конвенции. Палата отметила, что отпуск по уходу за ребенком и материальная помощь были предоставлены заявителю ввиду его сложной семейной и финансовой ситуации. Таким образом, эти меры не могли быть истолкованы как признание по существу того, что его право не подвергаться дискриминации по признаку пола было нарушено. Кроме того, даже после того, как заявителю было в виде исключения разрешено взять отпуск по уходу за ребенком, национальные суды продолжали полагать, что в качестве военнослужащего он не имел права на отпуск по уходу за ребенком и что отсутствие права на такой отпуск не нарушало его права на равное обращение.

(b) Доводы властей Российской Федерации

80. В Большой Палате власти Российской Федерации утверждали, что заявителю был предоставлен отпуск по уходу за ребенком и он получил материальную помощь. Ему было предоставлено возмещение в связи с предполагаемым нарушением. Кроме того, вышеупомянутые меры могли рассматриваться как признание по существу нарушения его прав, гарантированных Конвенцией. Поэтому заявитель не мог утверждать, что является жертвой нарушения статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.

(c) Доводы заявителя

81. Заявитель утверждал, что национальные власти не признали нарушения Конвенции и не предоставили адекватного возмещения. Отпуск по уходу за ребенком продолжительностью два года вместо трех лет был предоставлен после годичной задержки, когда жалоба была коммуницирована властям Российской Федерации. Заявитель подвергался дисциплинарным взысканиям за частое отсутствие на службе в течение года, когда он был вынужден совмещать военную службу и уход за новорожденным ребенком. Кроме того, национальные суды признали, что отпуск по уходу за ребенком был предоставлен незаконно. Что касается материальной помощи, она была оказана со ссылкой на сложную семейную и финансовую ситуацию заявителя и не могла рассматриваться как компенсация за нарушение его права не подвергаться дискриминации.

(d) Мнение Европейского Суда

82. Европейский Суд напоминает, что решение или мера, принятые в пользу заявителя, в принципе недостаточны для лишения его статуса "жертвы", пока власти страны не признают нарушение Конвенции прямо или по существу и не предоставят соответствующего возмещения (см., например, Постановление Европейского Суда от 25 июня 1995 г. по делу "Амюур против Франции" (Amuur v. France), Reports of Judgments and Decisions 1996-III, § 36; Постановление Большой Палаты по делу "Далбан против Румынии" (Dalban v. Romania), жалоба N 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI, и Постановление Большой Палаты от 2 ноября 2010 г. по делу "Сахновский против Российской Федерации" (Sakhnovskiy v. Russia), жалоба N 21272/03, § 67 <*>).

--------------------------------

<*> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 9/2011.

83. Большая Палата отмечает, что стороны не выдвинули в своих письменных или устных объяснениях новых доводов по вопросу о статусе жертвы, которые не были бы рассмотрены Палатой. Соответственно, Европейский Суд не усматривает оснований для отхода от вывода Палаты относительно статуса жертвы заявителя. Он находит, что в отсутствие признания, прямого или по существу, национальными властями нарушения прав заявителя, предусмотренных Конвенцией, заявитель вправе утверждать, что является жертвой предполагаемого дискриминационного обращения для целей статьи 34 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд отклоняет первое предварительное возражение властей Российской Федерации.

2. Применение подпункта "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции

(a) Постановление Палаты

84. Палата не нашла необходимым разрешать вопрос о том, устраняло ли ситуацию заявителя предоставление ему отпуска по уходу за ребенком и финансовой помощи в степени, требующей прекращения производства по его жалобе. Палата отметила, что в любом случае предполагаемая дискриминация в российском законодательстве военнослужащих-мужчин в отношении права на отпуск по уходу за ребенком затрагивала важный вопрос, представляющий всеобщий интерес, который еще не рассматривался Европейским Судом. Палата полагала, что существуют особые обстоятельства, касающиеся соблюдения прав человека, гарантированных Конвенцией и Протоколами к ней, которые требуют продолжения рассмотрения жалобы по существу.

(b) Доводы властей Российской Федерации

85. Как и при рассмотрении дела Палатой, власти Российской Федерации утверждали, что вопрос был эффективно разрешен, поскольку заявителю были предоставлены отпуск по уходу за ребенком и материальная помощь. Они ссылались на дело "Пизано против Италии" (Pisano v. Italy) (Постановление Большой Палаты от 24 октября 2002 г. (о прекращении производства), жалоба N 36732/97, § 41 - 50) и просили Европейский Суд исключить жалобу из списка дел в соответствии со статьей 37 Конвенции. По мнению властей Российской Федерации, не являлось оправданным продолжение рассмотрения дела на том основании, что оно затрагивает важный вопрос, представляющий всеобщий интерес. Задача Европейского Суда заключается не в абстрактном рассмотрении соответствия российской правовой системы Конвенции, но в разрешении вопроса о том, имело ли место нарушение в конкретном представленном деле. Оценивая российское законодательство, Европейский Суд покушался бы на суверенные права парламента и Конституционного Суда Российской Федерации.

(c) Доводы заявителя

86. Заявитель утверждал, что в целях определения того, был ли "спор урегулирован" в значении подпункта "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции, Европейский Суд должен поочередно ответить на два вопроса: во-первых, он должен установить, сохраняются ли обстоятельства, обжалуемые заявителем, и, во-вторых, устранены ли последствия возможного нарушения Конвенции в связи с этими обстоятельствами (заявитель ссылался на дело "Шеванова против Латвии" (Shevanova v. Latvia) (о прекращении производства), жалоба N 58822/00, § 45, Постановление Большой Палаты от 7 декабря 2007 г.). Ни один из этих критериев не был соблюден в настоящем деле. Прежде всего правовые положения, послужившие основой для отказа ему в отпуске по уходу за ребенком, и национальные судебные решения, отклонившие его требование по поводу отпуска по уходу за ребенком, остаются в силе. Вместе с тем нарушение прав заявителя не было в достаточной степени возмещено. Ему было предоставлено два года отпуска вместо трех лет, и допущена задержка на год. Заявитель не получил никакой компенсации за задержку или уменьшение продолжительности отпуска. Материальная помощь, полученная им, представляла собой социальную выплату в связи с его сложным финансовым положением. Кроме того, по мнению заявителя, власти Российской Федерации не могли ссылаться на решение командира войсковой части о предоставлении ему в виде исключения отпуска по уходу за ребенком и оказании материальной помощи, поскольку это решение было признано незаконным национальными судами. Наконец, заявитель поддержал вывод Палаты о том, что производство по делу не может быть прекращено в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции, поскольку оно "затрагивает важный вопрос, представляющий всеобщий интерес, который еще не был рассмотрен Европейским Судом".

(d) Мнение Европейского Суда

87. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции он может "на любой стадии разбирательства принять решение о прекращении производства по делу, если обстоятельства позволяют сделать вывод о том, что... спор был урегулирован..." Чтобы сделать вывод о применимости этого положения к настоящему делу, Европейский Суд должен поочередно ответить на два вопроса: во-первых, сохраняются ли обстоятельства, обжалуемые заявителем, и, во-вторых, устранены ли последствия возможного нарушения Конвенции в связи с этими обстоятельствами (см. Постановление Большой Палаты от 7 декабря 2007 г. по делу "Кафтаилова против Латвии" (Kaftailova v. Latvia) (о прекращении производства), жалоба N 59643/00, § 48).

88. В этом отношении существенно, что отпуск по уходу за ребенком был предоставлен заявителю с годичной задержкой и только на два года вместо трех лет. Таким образом, заявитель не мог осуществлять уход за своим ребенком в первый год его жизни, когда он наиболее нуждался в уходе. Заявитель не получил никакой компенсации за задержку в предоставлении отпуска по уходу за ребенком или за уменьшение его продолжительности, материальная помощь была оказана, как указывалось выше, в связи с его сложным финансовым положением. Соответственно, Европейский Суд находит, что последствия возможного нарушения Конвенции не были в достаточной степени устранены, чтобы он мог заключить, что спор был урегулирован в значении подпункта "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции.

89. Имеется еще одно основание для отклонения ходатайства властей Российской Федерации о прекращении производства по делу в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции. До принятия решения о прекращении производства по конкретному делу Европейский Суд должен удостовериться, требует ли соблюдение прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией, продолжения рассмотрения дела. Европейский Суд напоминает в этом отношении, что его постановления направлены не только на разрешение дел, представленных на его рассмотрение, но, в более общем смысле, также на разъяснение, обеспечение и развитие положений, установленных Конвенцией, чтобы тем самым способствовать соблюдению государствами обязательств, принятых ими в качестве Договаривающихся Сторон (см. Постановление Европейского Суда от 18 января 1978 г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства" (Ireland v. United Kingdom), § 154, Series A, N 25, Постановление Европейского Суда от 6 ноября 1980 г. по делу "Гуццарди против Италии" (Guzzardi v. Italy), § 86, Series A, N 39, и Постановление Европейского Суда по делу "Карнер против Австрии" (Karner v. Austria), жалоба N 40016/98, § 26, ECHR 2003-IX). Хотя изначальная цель конвенционной системы заключается в обеспечении индивидуального возмещения, ее миссия также состоит в разрешении вопросов публичной политики в общих интересах и, соответственно, в развитии общих стандартов защиты прав человека и распространении практики прав человека в пределах государств конвенционного сообщества (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Карнер против Австрии", § 26, Постановление Европейского Суда по делу "Капитал банк АД" против Болгарии" (Capital Bank AD v. Bulgaria), жалоба N 49429/99, § 78 - 79, ECHR 2005-XII (извлечения), и Постановление Европейского Суда от 7 января 2010 г. по делу "Ранцев против Кипра и Российской Федерации" (Rantsev v. Cyprus and Russia), жалоба N 25965/04, § 197).

90. Европейский Суд полагает, что предмет настоящей жалобы - различие в обращении в соответствии с российским законодательством между военнослужащими - мужчинами и женщинами в отношении отпуска по уходу за ребенком - затрагивает важный вопрос, представляющий общий интерес не только для России, но и для других государств-участников Конвенции. Он напоминает в этой связи о сравнительно-правовых материалах, свидетельствующих о том, что подобное различие в обращении существует, по меньшей мере, в пяти государствах-участниках (см. § 74 настоящего Постановления), и об объяснениях третьей стороны, подчеркивавшей важность вопросов, затронутых в настоящем деле (см. § 119 - 123 настоящего Постановления). Таким образом, продолжение рассмотрения настоящей жалобы будет способствовать разъяснению, содействию и развитию стандартов конвенционной защиты.

91. Соответственно, имеются особые обстоятельства, касающиеся соблюдения прав человека, гарантированных настоящей Конвенцией и Протоколами к ней, которые требуют продолжения рассмотрения жалобы по существу.

92. Следовательно, Европейский Суд отклоняет ходатайство властей Российской Федерации о прекращении производства по жалобе в соответствии с подпунктом "b" пункта 1 статьи 37 Конвенции.

3. Предполагаемое злоупотребление правом обращения в Европейский Суд

(a) Доводы властей Российской Федерации

93. В Большой Палате власти Российской Федерации впервые выдвинули довод о том, что жалоба представляет собой злоупотребление правом обращения в Европейский Суд. Они утверждали, что заявитель сознательно исказил соответствующие факты, пытаясь ввести в заблуждение Европейский Суд. В частности, они утверждали, что развод заявителя с женой являлся мнимым. После развода заявитель и его дети продолжали проживать с родителями бывшей жены, и она не выплачивала им содержание. Имеются доказательства того, что жена регулярно разговаривала с детьми по телефону и иногда забирала их из школы или приводила к врачу. Она также выступала в качестве представителя заявителя в несвязанном судебном разбирательстве. По мнению властей Российской Федерации, из вышеизложенного следует, что заявитель и его жена продолжали супружеские отношения даже после развода, и что жена заявителя продолжала заботиться о детях. Соответственно, утверждение заявителя о том, что он являлся одиноким отцом троих детей, являлось ложным. Также имело значение, что в 2008 году заявитель повторно женился на своей бывшей жене, и у них родился четвертый ребенок. Наконец, чтобы подтвердить общую непорядочность заявителя, власти Российской Федерации сообщили о конфликте между ним и одним из его сослуживцев, а также о ссоре с председательствующим судьей по несвязанному гражданскому делу.

(b) Доводы заявителя

94. Заявитель утверждал, что, во-первых, власти Российской Федерации выдвинули это возражение только в Большой Палате. Таким образом, данное возражение являлось несвоевременным. Во-вторых, оскорбительные и ложные утверждения, выдвинутые против него властями Российской Федерации, не имеют значения для дела, рассматриваемого Европейским Судом. В-третьих, заявитель действительно развелся со своей женой и получил опеку над их тремя детьми. То обстоятельство, что впоследствии он примирился с бывшей женой, не отменяет того факта, что в период, когда он просил о предоставлении отпуска по уходу за ребенком, он единолично осуществлял уход за своими тремя детьми. Заявитель никогда не скрывал своего повторного брака от властей. Его начальство было незамедлительно уведомлено о его браке и рождении четвертого ребенка.

(c) Мнение Европейского Суда

95. Европейский Суд напоминает, что в соответствии с правилом 55 Регламента Суда любые доводы о неприемлемости жалобы должны быть, насколько позволяют их характер и обстоятельства, быть выдвинуты государством-ответчиком в его письменных или устных объяснениях по вопросу приемлемости жалобы (см. Постановление Большой Палаты по делу "K. и T. против Финляндии" (K. and T. v. Finland), жалоба N 25702/94, § 145, ECHR 2001-VII, Постановление Большой Палаты по делу "N.C. против Италии" (N.C. v. Italy), жалоба N 24952/94, § 44, ECHR 2002-X, и Постановление Большой Палаты по делу "Морен против Германии" (Mooren v. Germany), жалоба N 11364/03, § 57 - 59, ECHR 2009-...).

96. Вопрос о злоупотреблении правом обращения в Европейский Суд был впервые затронут властями Российской Федерации в их письменных объяснениях в Большой Палате. Их объяснения касались событий, имевших место в 2005 и 2006 годах, то есть до подачи настоящей жалобы. Европейский Суд не усматривает исключительных обстоятельств, которые могли бы освободить власти Российской Федерации от обязанности выдвинуть их предварительное возражение до принятия Палатой решения о приемлемости жалобы. Таким образом, власти Российской Федерации не вправе выдвигать его на данной стадии (см. аналогичную мотивировку в Постановлении Европейского Суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдын против Турции" (Aydin v. Turkey), § 60, Reports 1997-VI).

97. Соответственно, третье предварительное возражение властей Российской Федерации также должно быть отклонено.

B. Соблюдение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции

1. Постановление Палаты

98. Со ссылкой на дело "Петровиц против Австрии" (Petrovic v. Austria) (Постановление от 27 марта 1998 г., § 26 - 29, Reports 1998-II) Палата установила, что заявитель вправе жаловаться на нарушение статьи 14 Конвенции. Палата также определила, что в качестве военнослужащего заявитель подвергался иному обращению по сравнению с гражданскими лицами, мужчинами и женщинами, а также военнослужащими-женщинами, которые имели право на отпуск по уходу за ребенком. Отказ заявителю в отпуске по уходу за ребенком, соответственно, был основан на сочетании двух признаков: статуса военнослужащего и пола. Палата также признала, что в отношениях с детьми в период отпуска по уходу за ребенком мужчины и женщины находились в аналогичном положении.

99. Палата отметила, что в деле "Петровиц против Австрии" (упоминавшемся выше) различие по признаку пола в отношении пособия по отпуску по уходу за ребенком не было признано нарушающим статью 14 Конвенции, поскольку в период, относящийся к обстоятельствам дела, отсутствовал европейский консенсус в этой сфере, и большинство государств-участников не предусматривали для отцов отпуска по уходу за ребенком или связанных с ним пособий. Палата также отметила, что после принятия постановления по делу Петровица правовая ситуация в отношении права на отпуск по уходу за ребенком в государствах-участниках изменилась. В абсолютном большинстве европейских стран законодательство в настоящее время предусматривает, что отпуск по уходу за ребенком могут использовать матери и отцы. По мнению Палаты, это свидетельствует о том, что общество совершило шаг к более равному распределению ответственности за воспитание детей между мужчинами и женщинами и что мужская функция осуществления ухода за ними приобрела признание. Таким образом, пришло время пересмотреть дело Петровица и установить, что отсутствует объективное или разумное оправдание для различия в обращении между мужчинами и женщинами, что касается права на отпуск по уходу за ребенком. Палата также осудила гендерные стереотипы в сфере воспитания детей.

100. Обращаясь к специальному военному контексту дела, Палата напомнила, что система военной дисциплины по своей природе предполагает возможность установления ограничений отдельных прав и свобод военнослужащих, которые не могут применяться к гражданским лицам. Так, широкие пределы усмотрения имеют государства, желающие установить ограничения прав военнослужащих, предусмотренных статьями 5, 9, 10 и 11 Конвенции. Однако более узкими являются пределы усмотрения государств в сфере семейной и личной жизни. Действительно, хотя государства вправе устанавливать определенные ограничения прав военнослужащих, предусмотренных статьей 8 Конвенции, при наличии реальной угрозы для оперативной эффективности вооруженных сил утверждения о существовании подобной угрозы должны быть "обоснованы конкретными примерами".

101. Палату не убедил довод властей Российской Федерации о том, что распространение права на отпуск по уходу за ребенком на военнослужащих-мужчин притом, что военнослужащие-женщины уже имеют такое право, окажет отрицательное влияние на боеспособность и оперативную эффективность вооруженных сил. Действительно, отсутствовали экспертные исследования или статистические данные о числе военнослужащих, которые могли бы потребовать предоставления трехлетнего отпуска по уходу за ребенком и желали бы сделать это. Кроме того, тот факт, что в вооруженных силах численность женщин уступала численности мужчин, по мнению Палаты, не мог оправдать менее благоприятного обращения с последними, что касается права на отпуск по уходу за ребенком. Наконец, довод о том, что военнослужащий-мужчина не лишен права уволиться из армии, если он желает лично ухаживать за своими детьми, является особенно спорным с учетом сложностей применения преимущественно военной квалификации и опыта в гражданской жизни. Палата с озабоченностью отметила, что военнослужащих - мужчин заставляют сделать трудный выбор между уходом за своими новорожденными детьми и продолжением военной карьеры, тогда как военнослужащие женского пола к такому выбору не принуждаются. Соответственно, Палата установила, что мотивы, приведенные властями Российской Федерации, не обеспечивали объективного или разумного оправдания для установления более строгих ограничений семейной жизни военнослужащих-мужчин, чем военнослужащих-женщин.

2. Доводы заявителя

102. Заявитель утверждал, что позиция властей Российской Федерации о том, что он не вправе ссылаться на статью 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции, не соответствует последовательной прецедентной практике Европейского Суда. Европейский Суд неоднократно указывал, что отпуск по уходу за ребенком, так же как родительские и детские пособия, относится к сфере действия статьи 8 Конвенции и что статья 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции является применимой (см. Постановление Европейского Суда от 31 марта 2009 г. по делу "Веллер против Венгрии" (Weller v. Hungary), жалоба N 44399/05, § 29, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Окпис против Германии" (Okpisz v. Germany), жалоба N 59140/00, § 32, Постановление Европейского Суда от 25 октября 2005 г. по делу "Недзвецкий против Германии" (Niedzwiecki v. Germany), жалоба N 58453/00, § 31, и упоминавшееся выше дело "Петровиц против Австрии", § 29). Заявитель также утверждал, что отпуск по уходу за ребенком был необходим для его семейной жизни и интересов его детей. В связи с тем, что его бывшая жена не проявляла желания ухаживать за ними, заявителю было необходимо находиться дома и осуществлять за ними уход, что было бы невозможно в отсутствие отпуска по уходу за ребенком.

103. Кроме того, заявитель утверждал, что в отношении необходимости отпуска по уходу за ребенком в целях осуществления ухода за ними он находился в положении, аналогичном другим родителям, а именно военнослужащим-женщинам и гражданским лицам, мужчинам и женщинам. В качестве военнослужащего он подвергался иному обращению по сравнению с вышеупомянутыми категориями родителей, поскольку он не имел права на отпуск по уходу за ребенком. Военнослужащие-женщины, так же как гражданские мужчины и женщины, имели безусловное право на трехлетний отпуск по уходу за ребенком, тогда как военнослужащий-мужчина мог в лучшем случае требовать предоставления трехмесячного отпуска, если его жена умерла или по иным причинам не могла осуществлять уход за ребенком. Хотя заявителю в конце концов был предоставлен отпуск по уходу за ребенком, это не отменяло того факта, что он подвергался иному обращению по сравнению с другими родителями. В действительности предоставленный ему отпуск по уходу за ребенком был менее длительным и, по мнению национальных судов, был предоставлен незаконно. Таким образом, заявитель испытывал беспокойство в течение всего срока отпуска по уходу за ребенком, поскольку сознавал, что отпуск может быть прекращен, и он будет вынужден возвратиться на службу в любой момент. Наконец, заявитель также подвергался иному обращению по сравнению с военнослужащими-женщинами, поскольку ему приходилось выбирать между военной карьерой и семейной жизнью, тогда как военнослужащие-женщины не сталкивались с подобным выбором.

104. Заявитель утверждал, что довод о том, что женщины играют особую социальную роль в воспитании детей, основан на гендерных стереотипах. Что касается доктрины "позитивной дискриминации", она не могла быть использована для оправдания различия в обращении между мужчинами и женщинами в части права на отпуск по уходу за ребенком. Позитивные дискриминационные меры должны быть пропорциональны цели корректировки, компенсации или смягчения длящихся последствий страданий, перенесенных исторически ущемленной группой, такой как женщины (см. Постановление Европейского Суда от 10 мая 2007 г. по делу "Ранки и Уайт против Соединенного Королевства" (Runkee and White v. United Kingdom), жалобы N 42949/98 и 53134/99, § 37 и 40 - 43, и Постановление Большой Палаты по делу "Стек и другие против Соединенного Королевства" (Stec and Others v. United Kingdom), жалоба N 65731/01, § 61 и 66, ECHR 2006-VI). В отличие от смягчения исторической несправедливости, которую претерпели женщины, политика наделения только женщин правом на отпуск по уходу за ребенком закрепляла гендерные стереотипы, неравенство и страдания, вытекающие из традиционной роли женщин в домашнем хозяйстве, а не в оплачиваемом труде на рабочем месте. В результате эта политика составляла дискриминацию как мужчин (в семейной жизни), так и женщин (на рабочем месте). Заявитель заключил, что отсутствовало разумное или объективное оправдание для различия в обращении между мужчинами и женщинами, что касается права на отпуск по уходу за ребенком.

105. Что касается доводов, относящихся к боеготовности армии, заявитель указывал, что в соответствии с прецедентной практикой Европейского Суда утверждения о наличии угрозы оперативной эффективности армии должны быть подкреплены доказательствами, действительность и адекватность которых подлежит тщательному контролю Европейского Суда (он ссылался на Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства" (Smith and Grady v. United Kingdom), жалобы N 33985/96 и 33986/96, § 89 - 112, ECHR 1999-VI, и Постановление Европейского Суда от 27 сентября 1999 г. по делу "Лустиг-Прин и Беккет против Соединенного Королевства" (Lustig-Prean and Beckett v. United Kingdom), жалобы N 31417/96 и 32377/96, § 82 и 88 - 98). По мнению заявителя, власти Российской Федерации не представили доказательств того, что наделение военнослужащих-мужчин правом на отпуск по уходу за ребенком создаст угрозу для боеготовности армии. В частности, статистика, предоставленная властями Российской Федерации, не является определенной и, кроме того, не подкреплена документами. Количество детей в возрасте до трех лет, указанное властями Российской Федерации, по-видимому, также включает детей военнослужащих-женщин, а также административного персонала армии. В связи с этим невозможно установить число военнослужащих-мужчин, которые могли бы требовать отпуска по уходу за ребенком в тот или иной момент. Наиболее важно, что признание властей Российской Федерации отсутствия относимых статистических данных свидетельствует, что нормы, ограничивающие право на отпуск по уходу за ребенком военнослужащими-женщинами, не имели фактической основы во время их принятия и никогда не подвергались проверке с точки зрения фактов или пересмотру. По оценке заявителя, число военнослужащих-мужчин, которые могли бы требовать отпуска по уходу за ребенком в тот или иной момент, не превышало 3,47% военнослужащих-мужчин по контракту; кроме того, не все они проявляли намерение использовать отпуск по уходу за ребенком. Заявитель утверждал, что в соответствии с российским законодательством до 30% персонала воинской части могли брать отпуск в одно и то же время, и такая часть считалась полностью боеспособной.

106. Заявитель также утверждал, что хотя действительно женщины составляли меньшинство в вооруженных силах, они часто исполняли те же обязанности, что и военнослужащие-мужчины. В частности, начальником заявителя в 1999 году была женщина. Как показывают списки дежурного персонала, в определенные дни число женщин-военнослужащих на дежурстве в его части достигало 60%. Женщины-военнослужащие имели право на отпуск по уходу за ребенком, и это никогда не создавало проблем для оперативной эффективности армии. По его мнению, вместо количественного подхода властям Российской Федерации следовало применить качественный подход, учитывающий характер обязанностей каждого лица. Заявитель заключил, что власти Российской Федерации не представили разумного или объективного оправдания для различия в обращении между военнослужащими - мужчинами и женщинами, что касается отпуска по уходу за ребенком.

107. Кроме того, в ответ на довод властей Российской Федерации о том, что, заключив военный контракт, он согласился на ограничение его прав, заявитель утверждал, что Конвенция применима к представителям вооруженных сил, а не только к гражданским лицам (он ссылался на Постановление Европейского Суда от 8 июня 1976 г. по делу "Энгел и другие против Нидерландов" (Engel and Others v. Netherlands), § 54, Series A, N 22, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Беккет против Соединенного Королевства", § 82). Вместе с тем заявитель полагал, что, хотя возможен отказ от конвенционных прав, подобный отказ, чтобы быть действительным, должен удовлетворять определенным условиям. Во-первых, отказ "не должен противоречить важному публичному интересу" (он ссылался на Постановление Большой Палаты по делу "Эрми против Италии" (Hermi v. Italy), жалоба N 18114/02, § 73, ECHR 2006-XII). Во-вторых, он "должен быть установлен недвусмысленным образом и сделан с полным осознанием фактов, то есть на основе информированного согласия" (он ссылался на Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии" (D.H. and Others v. Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 202, ECHR 2007-...). По мнению заявителя, отказ, предполагаемый властями Российской Федерации в настоящем деле, не удовлетворял вышеупомянутым требованиям. Европейский Суд уже указывал в контексте дискриминации, основанной на расовом признаке, что "ввиду фундаментальной важности запрета расовой дискриминации... никакой отказ от права не подвергаться расовой дискриминации не (мог быть) приемлем, поскольку он противоречил важному публичному интересу" (заявитель ссылался на упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии", § 204). Заявитель считал, что, поскольку запрет дискриминации по половому признаку имел то же фундаментальное значение (он ссылался на Постановление Европейского Суда от 17 февраля 2011 г. по делу "Андрле против Чехии" (Andrle v. Czech Republic), жалоба N 6268/08, § 49, Постановление Европейского Суда от 21 февраля 1997 г. по делу "Ван Ралте против Нидерландов" (Van Raalte v. Netherlands), § 39, Reports 1997-I, и Постановление Европейского Суда от 28 мая 1985 г. по делу "Абдулазиз, Кабалес и Балкандали против Соединенного Королевства" (Abdulaziz, Cabales and Balkandali v. United Kingdom), § 78, Series A, N 94), право не подвергаться дискриминации по признаку пола также не допускало отказа от него. Кроме того, предполагаемый отказ не мог считаться недвусмысленным. Контракт, подписанный заявителем, представлял собой стандартный одностраничный <*> формуляр, который прямо не информировал военнослужащего о том, что он обязуется отказаться от права на отпуск по уходу за ребенком.

--------------------------------

<*> Ранее (§ 10 настоящего Постановления) он характеризовался как двустраничный (прим. переводчика).

108. Наконец, заявитель отмечал, что российское законодательство не предусматривает индивидуализированного подхода к отпуску по уходу за ребенком в армии. Обстоятельства настоящего дела подтверждают это. Действительно, после того, как заявителю был предоставлен отпуск по уходу за ребенком ввиду сложной семейной ситуации, национальные суды признали данную меру незаконной. Заявитель утверждал, что приемлемым индивидуальным подходом было бы предоставлять отпуск по уходу за ребенком в зависимости от армейской должности лица, а не от пола. В частности, следовало учитывать, принимает ли войсковая часть участие в активных военных действиях или готовится ли она к таким действиям, а также положение лица в этой части. По мнению заявителя, не являлось логичным, что военнослужащая, занимающая важное должностное положение в части, имела право на автоматический отпуск по уходу за ребенком, тогда как военнослужащий, занимающий относительно незначительное военное положение, не имел такого права.

3. Доводы властей Российской Федерации

109. В своем ходатайстве о передаче дела власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не мог ссылаться на статью 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. Статья 8 Конвенции не гарантирует права на отпуск по уходу за ребенком или пособий в связи с отпуском по уходу за ребенком. Оно по своей природе является социально-экономическим правом, предусмотренным Европейской социальной хартией, и не защищено Конвенцией. Соответственно, статья 14 Конвенции, которая не имеет самостоятельного значения, неприменима.

110. Власти Российской Федерации признали, что заявитель находился в аналогичном положении со всеми другими родителями, а именно военнослужащими-женщинами и гражданскими мужчинами и женщинами. Поскольку ему был предоставлен отпуск по уходу за ребенком, он не подвергался иному обращению по сравнению с ними.

111. Кроме того, власти Российской Федерации указывали, что военный персонал имел особый статус по причине поставленных перед ним задач по обеспечению обороны страны и безопасности государства. В связи с этим государство имело право установить ограничения их гражданских прав и свобод и вменить им особые обязанности. Выбор военной карьеры является добровольным, и, принимая присягу, военнослужащие соглашаются с системой военной дисциплины, которая по своей природе предполагает возможность применения ограничений, которые не применяются к гражданским лицам (они ссылались на Постановление Европейского Суда от 1 июля 1997 г. по делу "Калач против Турции" (Kalac v. Turkey), § 28, Reports 1997-IV). Власти Российской Федерации также ссылались в этой связи на Решение Комиссии по правам человека от 19 июля 1968 г. по делу "W., X., Y. и Z. против Соединенного Королевства" (W., X., Y. and Z. v. United Kingdom) (жалобы N 3435/67, 3436/67, 3437/67 и 3438/67, Yearbook of the European Convention on Human Rights, том 11 (1968), с. 598), в котором Комиссия указала, что "понятие "уважения семейной жизни" (не может) разумно допускать широкого толкования, позволяющего лицу - даже несовершеннолетнему <*> - освободиться от обязанностей по долгосрочному служебному соглашению, которое им добровольно заключено и предусматривает отделение от семьи за исключением периода отпуска".

--------------------------------

<*> Некоторые заявители по цитируемому делу поступили на службу в военный флот в 15-летнем возрасте, и правительство с согласия Комиссии пыталось удерживать их на службе, несмотря на тяжелые заболевания родственников и попытки самоубийств. Жалоба была признана неприемлемой (прим. переводчика).

112. Власти Российской Федерации также утверждали, что государства имеют широкие пределы усмотрения в вопросах национальной безопасности, так же как в отношении общих мер экономической и социальной стратегии (они ссылались на Постановление Европейского Суда от 21 февраля 1986 г. по делу "Джеймс и другие против Соединенного Королевства" (James and Others v. United Kingdom), § 46, Series A, N 98, и Постановление Европейского Суда от 23 октября 1997 г. по делу "Нэшнл энд провиншл билдинг сосайети", "Лидс перманент билдинг сосайети" и "Йоркшир билдинг сосайети" против Соединенного Королевства" (National & Provincial Building Society, Leeds Permanent Building Society and Yorkshire Building Society v. United Kingdom), § 80, Reports 1997-VII). По причине непосредственного знания интересов общества и его потребностей национальные власти находятся в лучшем положении, чем международный суд, для оценки того, что отвечает "публичному интересу". Европейский Суд должен уважать выбор политики законодателем, если он не является "явно необоснованным".

113. Власти Российской Федерации ссылались на постановление Конституционного Суда, который установил, что военная служба предъявляет специфические требования к лицам, поскольку требует непрерывного исполнения обязанностей военнослужащими и, соответственно, использование военнослужащими отпуска по уходу за ребенком в широких масштабах оказало бы отрицательное влияние на боеспособность и оперативную эффективность вооруженных сил. Этот вывод имел объективное и разумное оправдание по следующим причинам. Во-первых, как утверждали английские власти в деле W., X., Y. и Z. (упоминавшемся выше), "органы управления вооруженных сил (от которых зависит безопасность государства) (должны) обеспечить постоянное и эффективное комплектование таких сил для исполнения ими своих обязанностей". Во-вторых, с 1 января 2011 г. общая численность военнослужащих по контракту составляла 216 600 человек. На ту же дату сотрудники военного и административного персонала имели 50 519 детей в возрасте до трех лет. Власти Российской Федерации признавали, что не могут представить дополнительную статистику. В частности, отсутствовала статистика о численности военнослужащих, имеющих детей в возрасте до трех лет. Однако поскольку все военнослужащие относятся к "детородному" возрасту, эта численность может быть значительной.

114. Власти Российской Федерации признали, что не могут предоставить документов, относящихся к парламентским дебатам по вопросу об отпуске по уходу за ребенком для военнослужащих-мужчин. Ввиду того, что закон "О статусе военнослужащих" был принят за 13 лет до этого, то есть до ратификации Конвенции Россией, российский парламент не был обязан рассматривать с точки зрения Конвенции вопрос об оправданности различия в обращении, и Европейский Суд не обладает юрисдикцией ratione temporis <*> для рассмотрения вопросов, относящихся к парламентским дебатам, предшествовавшим принятию данного закона.

--------------------------------

<*> Ratione temporis (лат.) - "ввиду обстоятельств, связанных с временем", критерий времени, применяемый при оценке приемлемости жалобы Европейским Судом (прим. переводчика).

115. Кроме того, власти Российской Федерации отмечали, что в ряде государств-участников Совета Европы военнослужащим-мужчинам не предоставлялся отпуск по уходу за ребенком. К числу таких стран относились Швейцария, Турция, Польша и Чехия. Кроме того, во многих странах отпуск по уходу за ребенком является намного менее продолжительным, чем в России. Поскольку в России длительность отпуска по уходу за ребенком составляла три года, подобное длительное отсутствие на службе оказывало бы отрицательное влияние на профессиональные навыки военнослужащих, часто связанных со сложным высокотехнологичным военным оборудованием, и по возвращении им бы потребовалась дорогостоящая переподготовка. При таких обстоятельствах являлось разумным использование отпуска по уходу за ребенком женами военнослужащих, чье отсутствие на работе имело бы не такие отрицательные последствия для общества. В частности, заявитель служил оператором радиоразведки в части, которая должна находиться в состоянии постоянной боевой готовности. В то же время национальные власти признавали, что должность заявителя могла быть занята женщиной, имевшей право на отпуск по уходу за ребенком.

116. В этой связи власти Российской Федерации указывали, что военнослужащим-женщинам в виде исключения предоставлено право на отпуск по уходу за ребенком ввиду следующих соображений. Во-первых, согласно современным научным исследованиям существуют особые биологические и психологические связи между матерью и новорожденным ребенком. Присутствие и уход матери в течение первого года жизни ребенка имеют особенное значение. Таким образом, интересам ребенка отвечает использование матерью отпуска по уходу за ребенком. Во-вторых, с учетом немногочисленности женщин в армии их отсутствие на службе не оказывало бы влияния на боеготовность. Действительно, 1 января 2011 г. в российской армии служили только 1 948 военнослужащих-женщин. Соответственно, в 2011 году женщины составляли только 0,8% военного персонала (10% в 2008 году). Кроме того, большинство из них служили на должностях, непосредственно не связанных с воинской службой, таких как должности в медицинской, финансовой службах и войсках связи. С учетом вышеизложенного настоящее дело составляло оправданную позитивную дискриминацию женщин.

117. Власти Российской Федерации также утверждали, что российское законодательство предусматривает исключения из правил о том, что военнослужащие-мужчины не имели права на отпуск по уходу за ребенком. В частности, в соответствии с пунктом 7 статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы (см. § 48 настоящего Постановления) военнослужащий по контракту имел право на такой отпуск в следующих случаях: (a) в случае смерти жены при родах, а также (b) если он воспитывает одного или нескольких детей в возрасте до 14 лет (детей-инвалидов в возрасте до 16 лет) без матери (в случае ее смерти или гибели, лишения ее родительских прав, длительного ее пребывания в лечебном учреждении и в других случаях отсутствия материнского попечения о детях). Перечень исключений не являлся исчерпывающим. Власти Российской Федерации также ссылались на пункт 9 статьи 10 Федерального закона "О статусе военнослужащих" (см. § 47 настоящего Постановления), согласно которому военнослужащие, воспитывающие детей без отца (матери), пользуются социальными гарантиями и компенсациями в соответствии с федеральными законами и иными нормативными правовыми актами об охране семьи, материнства и детства. Власти Российской Федерации представили документы, содержащие статистику отпусков по уходу за ребенком военнослужащих и сотрудников милиции. Из статистической информации следовало, что был только один случай в 2007 году, когда военнослужащему был предоставлен отпуск по уходу за ребенком в течение полутора лет в связи с серьезным заболеванием его жены. В 2010 году другому военнослужащему был предоставлен трехмесячный отпуск, поскольку его сын остался без материнского попечения. Власти Российской Федерации также указали на 21 случай предоставления трехлетнего отпуска по уходу за ребенком сотрудникам милиции мужского пола. Основной критерий предоставления отпуска заключался в том, что дети военнослужащих остались без материнского попечения. Однако этот факт должен быть доказан. Поскольку заявитель не доказал, что его дети воспитываются без матери, его заявление об отпуске было отклонено. В то же время ему в конце концов был предоставлен отпуск по уходу за ребенком ввиду сложной семейной ситуации.

118. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что Палата вышла за пределы своей компетенции, когда обязала российские власти в соответствии со статьей 46 Конвенции изменить соответствующее законодательство. По их мнению, это был единичный случай, который не раскрывает системной проблемы в соответствии с Конвенцией. В задачу Европейского Суда входит оценка абстрактной проблемы совместимости национального законодательства с Конвенцией, а не отмена или дача указаний об отмене правовых норм, оспариваемых заявителем.

4. Доводы третьей стороны

119. Центр прав человека Гентского университета указывал на опасность гендерных стереотипов. Данные стереотипы ограничивают жизненный выбор лиц и служат закреплению неравенства и соподчинения полов. Они в то же время являются причиной и проявлением дискриминационного обращения. Стереотипное отношение к мужчинам и женщинам и принуждение их к исполнению определенных гендерных ролей, в частности, влекут лишение поддержки этих лиц, как мужчин, так и женщин, не исполняющих традиционных ролей. Подобное отсутствие поддержки могло проявляться, например, в отказе в предоставлении им социальных благ. Гендерные стереотипы также рассматривались как оправдание для различия в обращении между мужчинами и женщинами. Однако Европейский Суд неоднократно указывал, что предрассудки и стереотипы не являются достаточным оправданием для дискриминационного обращения (третья сторона ссылалась на Постановление Европейского Суда по делу "Зарб Адами против Мальты" (Zarb Adami v. Malta), жалоба N 17209/02, § 81 и 82, ECHR 2006-VIII, Постановление Европейского Суда по делу "L. и V. против Австрии" (L. and V. v. Austria), жалобы N 39392/98 и 39829/98, § 52, ECHR 2003-I, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Беккет против Соединенного Королевства", § 90, и Постановление Европейского Суда от 28 октября 1987 г. по делу "Инце против Австрии" (Inze v. Austria), § 44, Series A, N 126). Два стереотипа, лежащие в основе настоящего дела, заключались, во-первых, в традиционной идее о том, что женщины несут ответственность за домашнее хозяйство и детей, тогда как мужчины зарабатывают за пределами дома, и, во-вторых, в идее о том, что боевая и военная служба больше подходит для мужчин, чем для женщин.

120. Третья сторона также ссылалась на Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, в частности, на ее статью 5 (см. § 49 настоящего Постановления), которая возлагает на государств-участников обязанность изменить социальные и культурные модели поведения мужчин и женщин с целью достижения искоренения предрассудков и отмены обычаев и всей иной практики, которые основаны на идее неполноценности или превосходства одного из полов или стереотипности роли мужчин и женщин. Третья сторона утверждала, что, хотя настоящее дело затрагивает дискриминацию мужчины, CEDAW применима, поскольку Комитет CEDAW толкует ее как применимую ко "всем человеческим существам независимо от пола" и поскольку мужские стереотипы вредны не только для мужчин, но и для женщин. Стереотипы гендерных ролей заключают женщин в жилище, а мужчин вне его, тем самым создавая неудобства для обоих полов. Комитет CEDAW подчеркивает важность более чем формального равенства и стремится преодолевать структурные случаи дискриминации. Гендерные стереотипы и, в частности, глубоко укоренившийся стереотип женщины, занятой детьми, и мужчины-кормильца является одним из них.

121. Третья сторона также ссылалась на заключительные замечания по поводу периодических докладов, представленных Российской Федерацией, принятые 30 июля 2010 г. Комитетом CEDAW (см. § 51 настоящего Постановления). Комитет CEDAW, в частности, указал на свою озабоченность "по поводу сохранения практики, обычаев, патриархального отношения и укоренившихся стереотипов относительно роли женщин и мужчин во всех сферах жизни", а также по поводу того, что "государство-участник систематически подчеркивает роль женщин как матерей и лиц, осуществляющих уход". Комитет выразил мнение о том, что "требуется изменение подхода к женщинам, прежде всего, как к женам и матерям и отношения к ним как к индивидуальностям и личностям, равным мужчинам в обществе...".

122. Наконец, третья сторона утверждала, что настоящее дело касалось так называемой межсекционной дискриминации, то есть дискриминации по нескольким признакам, которые взаимодействуют между собой и порождают специфические виды дискриминации. По ее мнению, различие в обращении, на которое жалуется заявитель, не может быть сведено только к статусу военнослужащего или полу, но является следствием сочетания этих признаков. Если дискриминация по признаку пола и дискриминация по признаку статуса военнослужащего анализировались отдельно, стереотипы относительно военнослужащих-женщин отступили бы на задний план. Если один набор сравнений касается мужчин и женщин в целом, а другой - солдат и гражданских лиц, в этом уравнении не учитывались бы проблемы военнослужащих, а тем более военнослужащих-женщин.

123. В заключение третья сторона указывала на важность выявления гендерных стереотипов и признания их вредности. Государства должны нести ответственность за дискриминацию по признаку пола и закрепление неравенства полов на основании гендерных стереотипов.

5. Мнение Европейского Суда

(a) Общие принципы

124. Как уже устанавливал Европейский Суд, статья 14 Конвенции только дополняет другие материально-правовые нормы Конвенции и Протоколов к ней. Она не имеет самостоятельного применения, поскольку действует только в отношении "пользования правами и свободами", которые признаны этими положениями. Хотя применение статьи 14 Конвенции не обязательно предполагает нарушение этих положений - в этом смысле она является автономной, - она не может применяться, если факты дела не относятся к сфере действия одной или нескольких статей Конвенции или Протоколов к ней. Запрещение дискриминации предусмотрено статьей 14 Конвенции и, таким образом, применимо ко всем правам и свободам, которые в соответствии с Конвенцией и Протоколами к ней обязано обеспечивать каждое государство-ответчик. Оно применимо также к тем дополнительным правам, вытекающим из общего смысла любой статьи Конвенции, которую государство-ответчик добровольно обязалось соблюдать. Данный принцип закрепился в прецедентной практике Европейского Суда (см., в частности, Постановление Большой Палаты от 22 января 2008 г. по делу "E.B. против Франции" (E.B. v. France), жалоба N 43546/02, § 47 - 48).

125. Европейский Суд также отмечал, что не каждое различие в обращении составляет нарушение статьи 14 Конвенции. Должно быть установлено, что другие лица в аналогичной или достаточно сходной ситуации имеют преимущество и что это различие в обращении является дискриминационным (см. Постановление Европейского Суда по делу "Юнал Текели против Турции" (Unal Tekeli v. Turkey), жалоба N 29865/96, § 49, ECHR 2004-X (извлечения)). Различие в обращении является дискриминационным, если нет никаких объективных или обоснованных причин для этого, иными словами, если это обращение не преследует законную цель или если отсутствует разумное отношение пропорциональности между применяемыми средствами и целью, которую необходимо достичь (см. упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Стек против Соединенного Королевства", § 51).

126. Государство-участник пользуется определенными пределами усмотрения при оценке того, оправдывают ли различия ситуаций, которые в остальном являются аналогичными, различие обращения, и если да, в какой степени (см. Постановление Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу "Гайгусуз против Австрии" (Gaygusuz v. Austria), § 42, Reports 1996-IV). Объем этих пределов колеблется в зависимости от обстоятельств, предмета и сопутствующей ситуации (см. Постановление Европейского Суда от 28 ноября 1984 г. по делу "Расмуссен против Дании" (Rasmussen v. Denmark), § 40, Series A, N 87, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Инце против Австрии", § 41), однако окончательное решение, что касается требований Конвенции, остается за Европейским Судом. Поскольку Конвенция является главной и передовой системой защиты прав человека, Европейский Суд должен, тем не менее, учитывать изменяющиеся условия в государствах-участниках и реагировать, например, на любой возникающий консенсус, чтобы были соблюдены стандарты (см. Постановление Европейского Суда от 31 марта 2009 г. по делу "Веллер против Венгрии" (Weller v. Hungary), жалоба N 44399/05, § 28, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Стек против Соединенного Королевства", § 63 и 64, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Юнал Текели против Турции", § 54, и с необходимыми изменениями Постановление Большой Палаты по делу "Стаффорд против Соединенного Королевства" (Stafford v. United Kingdom), жалоба N 46295/99, § 68, ECHR 2002-IV).

127. Европейский Суд также напоминает, что достижение гендерного равенства в настоящее время является главной целью государств - участников Совета Европы, и только особо важные причины могут послужить тому, чтобы различие в обращении могло считаться совместимым с Конвенцией (см. Постановление Европейского Суда от 22 февраля 1994 г. по делу "Бургхарц против Швейцарии" (Burghartz v. Switzerland), § 27, Series A, N 280-B, и Постановление Европейского Суда от 24 июня 1993 г. по делу "Шулер-Зграгген против Швейцарии" (Schuler-Zgraggen v. Switzerland), § 67, Series A, N 263). В частности, ссылки на традиции, общие правила или преобладающее общественное мнение в отдельной стране являются недостаточными для оправдания различия в обращении по признаку пола. Например, государствам-участникам запрещено поощрять традиции, которые отводят мужчинам главенствующую, а женщине второстепенную роль в семье (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Юнал Текели против Турции", § 63).

128. Учитывая специфические особенности вооруженных сил, Европейский Суд отмечает, что в ходе подготовки и последующего заключения Конвенции подавляющее большинство государств-участников имели вооруженные силы и, следовательно, систему военной дисциплины, предполагавшую возможность устанавливать для определенных прав и свобод военнослужащих ограничения, которые нельзя применять к гражданским лицам. Существование такой системы, которую государства-участники сохранили, не противоречит само по себе их обязательствам, налагаемым Конвенцией (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгел и другие против Нидерландов", § 57). Из этого следует, что каждое государство-участник вправе организовать свою собственную систему воинской дисциплины и в этом отношении пользуется пределами усмотрения. Надлежащее функционирование армии трудно представить без правовых норм, созданных для того, чтобы не допустить дестабилизирующей деятельности со стороны военнослужащих. Однако национальные власти не могут ссылаться на такие нормы, чтобы воспрепятствовать осуществлению отдельными военнослужащими права на уважение их личной жизни, поскольку это право применимо к военнослужащим, как и к остальным гражданам государства-участника (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства", § 89, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Беккет против Соединенного Королевства", § 82).

(b) Применение этих принципов в настоящем деле

(i) Применима ли статья 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции

129. Европейский Суд должен прежде всего определить, относятся ли факты дела к сфере действия статьи 8 Конвенции и, следовательно, статьи 14 Конвенции. Он последовательно указывал, что статья 14 Конвенции применима, если "предмет неблагоприятного положения... составляет одну из форм осуществления гарантированного права..." или если оспариваемые меры "связаны с осуществлением гарантированного права...". Для применения статьи 14 Конвенции достаточно, чтобы факты дела относились к сфере действия одного или нескольких положений Конвенции (см. Постановление Большой Палаты по делу "Тлимменос против Греции" (Thlimmenos v. Greece), жалоба N 34369/97, § 40, ECHR 2000-IV, упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "E.B. против Франции", § 47 - 48, и Постановление Европейского Суда по делу "Фретте против Франции" (FrettE v. France), жалоба N 36515/97, § 31, ECHR 2002-I, с дополнительными отсылками).

130. Действительно, статья 8 Конвенции не предусматривает права на отпуск по уходу за ребенком и не возлагает на государство позитивное обязательство по обеспечению пособий в связи с отпуском по уходу за ребенком. В то же время разрешение одному из родителей находиться дома для ухода за детьми, отпуск по уходу за ребенком и связанные с ним пособия содействуют семейной жизни и непременно затрагивают способ ее организации. Отпуск по уходу за ребенком и родительские пособия, таким образом, относятся к сфере действия статьи 8 Конвенции. Отсюда следует, что статья 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции является применимой. Соответственно, если государство решает установить систему отпусков по уходу за ребенком, оно должно сделать это способом, совместимым со статьей 14 Конвенции (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Петровиц против Австрии", § 26 - 29).

(ii) Имело ли место нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции

131. Европейский Суд отмечает, что заявитель как военнослужащий не имел предусмотренного законом права на трехлетний отпуск по уходу за ребенком, тогда как военнослужащие-женщины были наделены этим правом. Следовательно, необходимо вначале рассмотреть вопрос, находился ли заявитель в аналогичном положении по отношению к женщинам-военнослужащим.

132. Европейский Суд уже установил, что в отношении отпуска по уходу за ребенком и соответствующих пособий мужчины находятся в аналогичном положении по отношению к женщинам. В отличие от декретного отпуска, который обеспечивает женщине возможность восстановления после родов и вскармливания своего младенца, если она того желает, отпуск по уходу за ребенком и связанные с ним пособия относятся к последующему периоду, имеющему целью обеспечение заинтересованному родителю возможности нахождения дома и личного ухода за ребенком (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Петровиц против Австрии", § 36). Соответственно, Европейский Суд не убежден доводом властей Российской Федерации относительно особых биологических и психологических связей между матерью и новорожденным ребенком в период после его рождения, которая якобы подтверждается современными научными исследованиями (см. § 116 настоящего Постановления). Сознавая различия, которые могут существовать между матерью и отцом в их отношениях с ребенком, Европейский Суд заключает, что в части функции ухода за ребенком в период, соответствующий отпуску по уходу за ребенком, мужчины и женщины находятся "в сходном положении".

133. Из вышеизложенного следует, что для целей отпуска по уходу за ребенком заявитель как военнослужащий находился в аналогичном положении по отношению к военнослужащим-женщинам. Остается удостовериться, было ли различие в обращении между военнослужащими - мужчинами и женщинами объективно и разумно оправданно с точки зрения статьи 14 Конвенции.

134. В настоящем деле Европейский Суд принимает во внимание особый контекст вооруженных сил. Он является особым, поскольку тесно связан с безопасностью страны, и поэтому имеет важнейшее значение для жизненных интересов государства. Государства пользуются широкими пределами усмотрения в вопросах, относящихся к национальной безопасности в целом и к вооруженным силам, в частности (см. прецедентную практику, процитированную в § 128 настоящего Постановления).

135. Европейский Суд неоднократно признавал, что права военнослужащих, предусмотренные статьями 5, 9, 10 и 11 Конвенции, при определенных обстоятельствах могут быть ограничены в большей степени, чем это допустимо в отношении гражданских лиц. Так, в отношении статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 5 Конвенции Европейский Суд указывал, что применение лишения свободы как дисциплинарной санкции, допускаемое для военнослужащих, но не для гражданских лиц, не влечет дискриминации, несовместимой с Конвенцией, поскольку условия и требования военной жизни по своему характеру отличаются от гражданской (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгел и другие против Нидерландов", § 73). Кроме того, что касается статьи 9 Конвенции, Европейский Суд отметил, что определенные ограничения поведения и позиций, связанных с религией, допустимы в армии, хотя не могут быть применены к гражданским лицам. Выбирая военную карьеру, военнослужащие добровольно соглашаются с системой военной дисциплины и ограничениями прав и свобод, которые она предполагает (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Калач против Турции", § 28, а также Постановление Европейского Суда от 24 февраля 1998 г. по делу "Лариссис и другие против Греции" (Larissis and Others v. Greece), § 50 - 51, Reports 1998-I, относительно прозелитизма в армии). Точно так же при рассмотрении дел с точки зрения статьи 10 Конвенции Европейский Суд указывал, что необходимо учитывать особые условия военной жизни и конкретные "обязанности" и ответственность, присущие военному персоналу, поскольку военнослужащие связаны обязанностью осмотрительности в отношении исполнения своих обязанностей (см. Постановление Европейского Суда от 16 декабря 1992 г. по делу "Хаджианастассиу против Греции" (Hadjianastassiou v. Greece), § 39 и 46, Series A, N 252, и Постановление Европейского Суда от 22 октября 2009 г. по делу "Пасько против Российской Федерации" (Pasko v. Russia), жалоба N 69519/01, § 86 <*>, касавшиеся раскрытия военнослужащим доверенной ему конфиденциальной информации). Европейский Суд также установил, что различия между военнослужащими и гражданскими лицами в сфере свободы выражения мнения являются оправданными с точки зрения статьи 14 Конвенции различиями между условиями военной и гражданской жизни и, конкретно, "обязанностями" и "ответственностью" военнослужащих (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Энгел и другие против Нидерландов", § 103). Наконец, необходимо отметить, что пункт 2 статьи 11 Конвенции прямо указывает, что допускается введение законных ограничений осуществления военнослужащими права на свободу собрания и объединения с другими (см. Постановление Большой Палаты от 12 ноября 2008 г. по делу "Демир и Байкара против Турции" (Demir and Baykara v. Turkey), жалоба N 34503/97, § 119).

--------------------------------

<*> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 4/2010.

136. В то же время Европейский Суд подчеркивал, что положения Конвенции действуют и в военных казармах, и что военный персонал, как и другие лица, подпадающие под юрисдикцию государств-участников, имеет право на конвенционную защиту. Поэтому национальные власти не вправе ссылаться на специальный статус вооруженных сил для нарушения прав военнослужащих. Любые ограничения их конвенционных прав, чтобы быть оправданными, должны удовлетворять тесту необходимости в демократическом обществе (см., в отношении статьи 10 Конвенции, Постановление Европейского Суда от 25 ноября 1997 г. по делу "Григориадес против Греции" (Grigoriades v. Greece), § 45 - 48, Reports 1997-VII, и Постановление Европейского Суда от 19 декабря 1994 г. по делу "Ассоциация демократических солдат Австрии" и Губи против Австрии" (Vereinigung demokratischer Soldaten Osterreichs and Gubi v. Austria), § 36 - 40, Series A, N 302).

137. Кроме того, что касается ограничений семейной и личной жизни военнослужащих, особенно когда соответствующие ограничения затрагивают "наиболее сокровенную часть личной жизни лица", должны быть "особенно серьезные причины", чтобы подобное вмешательство могло удовлетворять требованиям пункта 2 статьи 8 Конвенции. В частности, должна существовать разумная пропорциональность между установленными ограничениями и законной целью защиты национальной безопасности. Такие ограничения приемлемы, только когда существует реальная угроза оперативной эффективности вооруженных сил. Утверждения об угрозе оперативной эффективности должны быть "подкреплены конкретными примерами" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства", § 89, и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Лустиг-Прин и Беккет против Соединенного Королевства", § 82).

138. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации выдвинули несколько доводов для оправдания различия в обращении между военнослужащими - мужчинами и женщинами в отношении права на отпуск по уходу за ребенком. Европейский Суд рассмотрит их поочередно.

139. Во-первых, что касается довода об особой социальной роли женщин в воспитании детей, Европейский Суд отмечает, что в деле "Петровиц против Австрии" (упоминавшемся выше) он указывал на постепенную эволюцию общества в сторону более равного распределения обязанностей мужчин и женщин по воспитанию детей. В этом деле Европейский Суд не нашел возможным установить, что различие по признаку пола в отношении пособий в связи с отпуском по уходу за ребенком, существовавшее в Австрии в 1980-х годах, нарушало статью 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции. В частности, Европейский Суд принял во внимание имевшуюся в период, относящийся к обстоятельствам дела, значительную неоднородность правовых систем государств-участников в сфере родительских пособий. В то же время он с удовлетворением отметил, что в 1990 году австрийское законодательство изменилось, и право на отпуск по уходу за ребенком было распространено на отцов. Австрийские власти не могли быть подвергнуты критике за постепенное, отражающее развитие общества в этой сфере, введение законодательства, которое в период, относящийся к обстоятельствам дела, являлось весьма прогрессивным для Европы (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Петровиц против Австрии", § 39 - 43). В недавнем деле "Веллер против Венгрии" Европейский Суд установил, что отстранение биологических отцов от права на получение родительских пособий, на которое имели право матери, приемные отцы и опекуны, составляло дискриминацию по признаку родительского статуса (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Веллер против Венгрии", § 30 - 35).

140. Соответствующие международные и сравнительно-правовые материалы (см. § 49 - 75 настоящего Постановления) свидетельствуют о том, что развитие общества, которое началось в 1980-х годах, как признано в деле Петровица, значительно продвинулось с тех пор. Оно свидетельствует, что в большинстве европейских стран, включая Россию, сегодня законодательство предусматривает, что отпуск по уходу за ребенком может использоваться мужчинами и женщинами из числа гражданских лиц, тогда как страны, ограничивающие право на отпуск по уходу за ребенком только женщинами, находятся в незначительном меньшинстве (см. § 72 настоящего Постановления). Еще важнее для настоящего дела тот факт, что в значительном количестве государств-участников военнослужащие - мужчины и женщины имеют право на отпуск по уходу за ребенком (см. § 74 настоящего Постановления). Из вышеизложенного следует, что современные европейские общества сделали шаг в сторону более равного распределения между мужчинами и женщинами обязанностей по воспитанию детей и что воспитательная функция мужчины признается во все большей степени. Европейский Суд не может пренебрегать распространением и последовательным развитием взглядов и сопутствующими правовыми изменениями в национальном законодательстве государств-участников по данному вопросу (см. с необходимыми изменениями упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Смит и Грейди против Соединенного Королевства", § 104).

141. Кроме того, Европейский Суд полагает, что ссылка властей Российской Федерации на позитивную дискриминацию является ошибочной. Различие в обращении с военнослужащими - мужчинами и женщинами в части права на отпуск по уходу за ребенком явно не направлено на устранение неблагоприятного положения женщин в обществе или "фактического неравенства" мужчин и женщин (см. противоположный пример в упоминавшемся выше Постановлении Большой Палаты по делу "Стек против Соединенного Королевства", § 61 и 66). Европейский Суд соглашается с заявителем и третьей стороной в том, что такое различие имело следствием закрепление гендерных стереотипов и что оно являлось неблагоприятным как для карьеры женщин, так и для семейной жизни мужчин.

142. Различие в обращении также не может быть оправдано традициями, преобладающими в данной стране. Европейский Суд уже устанавливал, что государство-участник не может поощрять традиционные гендерные роли и гендерные стереотипы (см. прецедентную практику, упомянутую в § 127 настоящего Постановления). Вместе с тем, согласно российскому законодательству и мужчинам, и женщинам из гражданских лиц может быть предоставлен отпуск по уходу за ребенком, и за семьей остается право выбора, кому из родителей брать отпуск по уходу за ребенком, Европейский Суд не убежден доводом о том, что российское общество не готово согласиться с таким равенством между мужчинами и женщинами, служащими в вооруженных силах.

143. Европейский Суд заключает из вышеизложенного, что ссылка на традиционное распределение гендерных ролей в обществе не может оправдывать исключение мужчин, включая военнослужащих, из числа лиц, которым предоставляется отпуск по уходу за ребенком. Европейский Суд согласен с Палатой в том, что гендерные стереотипы, такие как восприятие женщин как основных лиц, осуществляющих уход за детьми, а мужчин как основных кормильцев в семье, не могут сами по себе являться достаточным оправданием для различий в обращении, так же как и аналогичных стереотипов, основанных на расе, происхождении, цвете кожи и сексуальной ориентации.

144. Европейский Суд не убежден и вторым доводом властей Российской Федерации о том, что предоставление военнослужащим-мужчинам отпуска по уходу за ребенком негативно скажется на боеспособности и оперативной эффективности вооруженных сил, тогда как предоставление отпуска по уходу за ребенком военнослужащим-женщинам не несет такой угрозы, поскольку женщин в вооруженных силах меньше, чем мужчин. Нет никаких сведений о том, что российские власти когда-либо проводили экспертное исследование или статистический анализ, чтобы установить численность военнослужащих-мужчин, которым потребуется предоставлять трехлетний отпуск по уходу за ребенком в тот или иной период, и оценить, как это может повлиять на оперативную эффективность армии. С точки зрения Европейского Суда, только тот факт, что все военнослужащие-мужчины имеют "детородный" возраст, как утверждают власти Российской Федерации (см. § 113 настоящего Постановления), недостаточен, чтобы оправдать различие в обращении между военнослужащими разного пола. Статистическая информация, предоставленная властями Российской Федерации по запросу Европейского Суда, является неубедительной (см. § 113 и 114 настоящего Постановления), так как не отражает общей численности военнослужащих (военнослужащих, проходящих службу по контракту и призыву) или количество военнослужащих-мужчин, имеющих детей в возрасте до трех лет. Таким образом, она не позволяет установить даже приблизительный процент военнослужащих-мужчин, которым потребуется отпуск по уходу за ребенком в какой-либо период. Вместе с тем, в отсутствие исследований намерений военнослужащих-мужчин взять отпуск по уходу за ребенком или какой-либо статистической информации о гражданских лицах, невозможно провести оценку, сколько военнослужащих-мужчин могут действительно воспользоваться возможностью получения отпуска по уходу за ребенком. Довод властей Российской Федерации о том, что таких военнослужащих будет много, противоречит их же утверждению о том, что единичное дело не является особой системной проблемой в соответствии с Конвенцией (см. § 118 настоящего Постановления). При этих обстоятельствах Европейский Суд не может принять довод властей Российской Федерации об угрозе оперативной эффективности армии, поскольку он "не подкреплен конкретными примерами" (см. обзор прецедентной практики в § 137 настоящего Постановления).

145. Кроме того, Европейский Суд отмечает отсутствие гибкости в российском законодательстве в отношении отпуска по уходу за ребенком в войсках. Он не удовлетворен доводом властей Российской Федерации о том, что российское законодательство предусматривает исключения в норме о непредоставлении военнослужащим-мужчинам отпуска по уходу за ребенком. Пункт 7 статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы (см. § 48 настоящего Постановления), на который ссылаются власти Российской Федерации, предусматривает предоставление трехмесячного отпуска, который очевидно отличается от трехлетнего отпуска по уходу за ребенком. Из постановления Конституционного Суда Российской Федерации следует, что это положение не устанавливает обычного отпуска по уходу за ребенком, поскольку его целью является предоставление военнослужащему разумного срока для решения вопроса об организации ухода за ребенком и в зависимости от результатов о дальнейшем прохождении военной службы (см. § 34 настоящего Постановления). Что касается ссылки властей Российской Федерации на пункт 9 статьи 10 Федерального закона "О статусе военнослужащих" (см. § 47 настоящего Постановления), заявитель ссылался на данную правовую норму, однако национальные суды установили, что она не может служить основанием для предоставления трехлетнего отпуска по уходу за ребенком военнослужащему (см. § 17 и 26 настоящего Постановления). Кроме того, из постановления Конституционного Суда и решений национальных судов по делу заявителя следует, что российское законодательство не дает военнослужащему права на трехлетний отпуск по уходу за ребенком. В этой связи Европейский Суд придает особое значение решениям суда первой и кассационной инстанций, которые указывали, что "военнослужащие мужского пола не имеют права на трехлетний отпуск по уходу за ребенком даже в случаях, когда дети остаются без материнской заботы" и что "военнослужащему мужского пола ни при каких обстоятельствах не может быть предоставлен отпуск по уходу за ребенком" (см. § 26 и 29 настоящего Постановления). Европейский Суд также отмечает решение от 8 декабря 2006 г., установившее, что предоставление заявителю в порядке исключения отпуска по уходу за ребенком является незаконным (см. § 32 настоящего Постановления).

146. Что касается примеров дел, в которых отпуск по уходу за ребенком предоставлялся военнослужащим-мужчинам, Европейский Суд отмечает, что власти Российской Федерации привели только один такой пример (см. § 117 настоящего Постановления), и его недостаточно, с точки зрения Европейского Суда, чтобы продемонстрировать существование устоявшейся национальной практики (см. аналогичный подход в Постановлении Европейского Суда от 16 декабря 2010 г. по делу "Кожокар против Российской Федерации" (Kozhokar v. Russia), жалоба N 33099/08, § 93 <*>, и Постановлении Европейского Суда по делу "Хорват против Хорватии" (Horvat v. Croatia), жалоба N 51585/99, § 44, ECHR 2001-VIII). Остальные примеры, приведенные властями Российской Федерации, касаются предоставления отпуска по уходу за ребенком сотрудникам милиции и, следовательно, не относятся к обстоятельствам настоящего дела. Таким образом, власти Российской Федерации не представили убедительных доказательств, показывающих, что исключение, на которое они ссылались, применяется на практике, или доказывающих, что военнослужащие-мужчины действительно могут получить отпуск по уходу за ребенком, если им это необходимо.

--------------------------------

<*> Опубликовано в "Бюллетене Европейского Суда по правам человека" N 10/2011.

147. При этом Европейский Суд согласен, что с учетом важности армии для защиты национальной безопасности отдельные ограничения по предоставлению отпуска по уходу за ребенком могут быть оправданы, если они не являются дискриминационными. С точки зрения Европейского Суда, существуют другие средства достижения законной цели защиты национальной безопасности, чем ограничение предоставления отпуска по уходу за ребенком военнослужащим-женщинам или лишение всех военнослужащих возможности его получения. Фактически в значительном числе государств-участников военнослужащие обоих полов имеют право на получение отпуска по уходу за ребенком (см. § 74 настоящего Постановления). Европейский Суд с особым интересом отмечает правовые нормы, определяющие предоставление отпуска по уходу за ребенком в таких странах, как Нидерланды, Германия и Соединенное Королевство (см. § 75 настоящего Постановления). Их пример показывает, что существуют способы, которые могут быть применимы для согласования законной озабоченности оперативной эффективностью армии и обеспечения равного обращения с военнослужащими обоих полов в сфере отпуска по уходу за ребенком.

148. Европейский Суд принимает во внимание статью 1 Конвенции МОТ N 111 "О дискриминации в области труда и занятости", согласно которой всякое различие, недопущение или предпочтение в отношении определенной работы, основанной на специфических требованиях таковой, не считается дискриминацией (см. § 52 настоящего Постановления). Однако Европейский Суд не убежден, что недопущение предоставления отпуска по уходу за ребенком в настоящем деле может рассматриваться как основанное на требованиях воинской службы. Действительно, военнослужащим-женщинам может предоставляться отпуск по уходу за ребенком, а запрет касается только военнослужащих-мужчин. В то же время Европейский Суд полагает, что специфические требования, предъявляемые воинской службой, могут не допускать предоставления отпуска по уходу за ребенком любым военнослужащим обоих полов, если их тяжело заменить в несении службы вследствие таких факторов, как иерархическое положение, редкая техническая специальность и участие в активных боевых действиях. В России в противоположность этому предоставление отпуска по уходу за ребенком зависит исключительно от пола военнослужащего. Не допуская предоставления отпуска по уходу за ребенком военнослужащим-мужчинам, данное положение устанавливает полный запрет. Оно автоматически применяется ко всем военнослужащим-мужчинам, независимо от их положения в армии, возможности их замены или личной ситуации. Общий и автоматический запрет, применяемый к группе лиц на основании их пола, должен рассматриваться как выходящий за приемлемые пределы усмотрения, какими бы широкими они ни были, и несовместимый с требованиями статьи 14 Конвенции.

149. Европейский Суд отмечает, что заявитель, служивший в должности оперативного дежурного группы боевого управления, мог быть заменен другими военнослужащими любого пола. Знаменательно, что подобные должности в войсковой части заявителя часто занимали военнослужащие-женщины и что его самого заменяли при исполнении его обязанностей военнослужащие-женщины (см. § 11 настоящего Постановления). В то же время военнослужащие-женщины имели безусловное право на трехлетний отпуск по уходу за ребенком. Заявитель в противоположность этому не имел такого права только потому, что был мужчиной и, таким образом, подвергался дискриминации по признаку пола.

150. Наконец, что касается довода властей Российской Федерации о том, что, подписав военный контракт, заявитель отказался от своего права не подвергаться такой дискриминации, Европейский Суд полагает, что с учетом фундаментальной важности запрещения дискриминации по признаку пола не может считаться приемлемым, чтобы лица, подписавшие отказ от своих прав, могли подвергаться дискриминации, поскольку это будет противоречить важным публичным интересам (см. аналогичный подход в отношении расовой дискриминации - Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии" (D.H. and Others v. Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 204, ECHR 2007-IV).

151. С учетом вышеизложенного Европейский Суд полагает, что недопущение использования отпуска по уходу за ребенком военнослужащими-мужчинами, в то время как военнослужащие-женщины имеют на него право, не может быть разумно или объективно оправдано. Европейский Суд заключает, что различие в обращении, которому подвергся заявитель, должно быть приравнено к дискриминации по признаку пола.

152. Следовательно, имело место нарушение статьи 14 Конвенции во взаимосвязи со статьей 8 Конвенции.